Тот, кто гуляет сам по себе

Улыбка у Чизкейк широкая и острая, жемчужная. Он не обманывается на её счёт, потому что они знакомы с детства: он знает, что за ней только холод и гладкие, обработанные, ничего не значащие слова. Разговаривать с Чизкейк надо взглядами. Он слегка кивает головой в знак приветствия, бросает короткий и ехидный взгляд на дверь. Она отвечает ему лёгким прищуром и искрящимися огоньками в глубине зрачка. Она сидит ближе к дальнему углу, за широким дубовым столом, но свет луны всё же достает до неё. Снизу доносится музыка и приглушенный гомон вечеринки. — Всемогущая Чизкейк теряет хватку, — говорит он, проходя вглубь комнаты, трогая кончиками пальцев стекла книжных шкафов, — раз к ней на вечеринку пробираются даже такие жулики, как я. Сигнализация на заднем дворе у тебя взламывается за секунды. — Я подумала, — Чизкейк щурится сильнее, растягивает улыбку ещё шире, — что такое приглашение ты игнорировать не сможешь. Ты не поднял шума, пока добирался сюда? — Кузина, милая, ты обижаешь меня такими вопросами. — Ну да, ну да. Профессионал своего дела. Тогда ты, конечно, знаешь, что камень у тебя за пазухой — подделка. — Это всё ещё настоящий сахарный кристалл пристойного качества. — За пристойным камнем ты бы не пришёл, — в глазах у Чизкейк мелькает короткая вспышка горечи, хорошо знакомая Роквору, — верно же? Он усмехается, качает головой. — Ты поймала меня с поличным, дорогая. Чизкейк смотрит на него и молчит: это может продолжаться долго, потому что в их семье она — самая терпеливая, самая опасная, самая хищная. Она единственная в их семье умеет ждать. Роквор ненавидит, когда она ведёт себя так. И он сдаётся, как всегда бывает, когда дело касается Чизкейк: — Я смертельно соскучился. И спать бы не смог, если бы не узнал, что заставило тебя поменять решение. Ещё семь лет назад он мог ходить среди гостей неузнанным и уходить и приходить в этот дом, когда ему вздумается: для него всегда были услужливо открыты тайные ходы и несколько окон. Он утаскивал кузину с собой, сквозь кусты и мимо освещённых мощеных дорожек, и они смеялись, когда толпа гостей искала хозяйку торжества. Семь лет назад, когда они оба были совсем молодыми и горячими, когда они были глупыми и беспечными, он вот так же пробрался к ней на вечеринку и украл у какой-то гостьи — вся в иссиня-черном шифоне и золотой вышивке — кольцо. У него уже тогда была поставленная рука — и безграничный талант, конечно. Но выбирать момент и верную цель он научился много позже, и, конечно, та печенька заметила пропажу непозволительно быстро: ещё в особняке Чиз. Этот страшный скандал не забыть ни ему, ни кузине, чей главный капитал — репутация. Страшный, страшный скандал. С тех пор он получает приглашение — официальное, на бумаге с тонким сливочно-острым запахом, с его именем и чеканной подписью секретаря Чизкейк — он получает приглашение на каждое без исключения мероприятие. Но он, конечно, не нарушает своего многолетнего затворничества. Сизый Фантом обожает Чизкейк; его альтер-эго, сын семьи Фромж де Блю, не общается ни с кем из семьи уже много лет и почти не покидает родового поместья. Так что ему ни разу ему не удавалось пробраться в её поместье — ни разу за все эти семь лет. Охрана стала безупречной. А сегодня он прошёл почти без препятствий, как в старые времена, не попавшись на глаза ни одному охраннику. Чизкейк должна была представить уникальный сахарный изумруд — невиданной, небывалой чистоты. Он нашёл его в галерее — там, где она всегда представляла свои на редкость дорогие безделушки. И сразу понял, что это не обещанная всем драгоценность. Слишком много шума. А потому он прихватил его — как сувенир из любимого дома, как напоминание о первом шаге к примирению от Чизкейк — и двинулся в комнату, долгие годы негласно бывшей его. И хотя её улыбка была широкой, когда он аккуратно опустился на ковёр и закрыл за собой окно, Роквор знает, что дело тут не чисто. Чизкейк тяжело вздыхает и стучит пальцами по столу. Миндальные ноготки отбивают дробью раз, другой. Наконец, она сдаётся: — Я тоже скучала. Первые пару лет даже ждала, что ты всё-таки примешь официальное приглашение. — Как я мог? Начались бы все эти обсуждения, сплетни. Ты же знаешь, внимание публики мне только навредит. — По заголовкам газет и не скажешь. Что ни выпуск — то твоё фото. — Фото, где мелькает тень скрывающегося в тенях Фантома… — Тоже мне. Одно и то же, — цокает Чизкейк языком. Роквор смотрит на неё, повзрослевшую и такую же родную, как годы назад. Он и сам видел её только на первых полосах газет: сделала пожертвование, провела благотворительный вечер… — Вовсе нет, — хмыкает он после непродолжительной паузы, — ты и сама это знаешь. Ты же сюда пригласила именно Фантома, а не затворника-кузена. Что же толкнуло тебя на такой отчаянный шаг? — Вечно ты торопишься, — говорит Чизкейк, поднимаясь из-за стола, — и не даёшь мне отыграть хорошие манеры. У неё в глазах пляшут черти. — Ты должен мне помочь, mon cher. — Должен? — Роквор почти хихикает на этом слове. — Да, милый кузен. Это такой же твой долг, как мой — рассказать детективам правду о том, где им искать самого искусного вора этого столетия. — Но ты своим долгом пренебрегаешь, как я погляжу. — Да, и это ужасно безответственно. А ведь в мире должен быть баланс, и если кто-то другой не выполняет свой долг, придётся начать мне… Она смотрит ему прямо в душу — короткие мгновенья, прежде чем потупить глаза в пол. От напряжения у Роквора будто бы даже подтаивает глазурь. — И что же я… Должен сделать? — Всего лишь поучаствовать в небольшом представлении. Ты же любишь театр? Роквор предпочитает быть зрителем, хотя в юности ему пророчили большой успех в лицедействе. Впрочем, столько лет успешно притворяться безвинной овечкой — тоже своего рода оправдание тех надежд. Они спускаются в галерею, где кузина объясняет ему свой дурацкий план, и на удивление всё получается как по нотам: Чизкейк уходит, чтобы вернуться с гостями и обнаружить пустующий пьедестал для редчайшей драгоценности; Роквор успевает слегка озябнуть на сквозняке, пока ждёт их. Он эффектно — и достаточно громко — смеётся, сбегая в ночь, спасая репутацию кузины. Публика сконфужена. Он бы даже не посмотрел на этот пусть и дорогой, но совершенно обычный сахарный изумруд. Большой — и на этом всё. Конечно, он всё понял ещё когда увидел его: такая вещь не могла быть главным событием одной из вечеринок Чизкейк, великой и потрясающей. Но этот план с фальшивым похищением - сколько же от него мороки! Пусть Чили украла настоящую драгоценность; пусть, всплыв, этот факт обернулся бы ужасным скандалом из-за того что Чизкейк давно рекомендовала в их клубе коллекционеров именно ту элитную службу доставки, которую обокрала Чили; и пусть даже всё это было спланированной акцией в попытке растоптать репутацию Чизкейк. Проклятая Мускат подкупила Чили и планировала представить настоящий изумруд на следующий день после позора Чизкейк, неосторожно решившей, что доставка в тот же день, что и представление экспозиции, убережёт её от лишних беспокойств. Но почему в итоге именно он должен думать, куда деть эту глыбу? Впрочем, все знают: только такой блестящий вор, как Сизый Фантом, смог бы обокрасть поместье Чизкейк.

И только они вдвоём с Чизкейк в знают, что Фантом никогда и ни в чём не откажет владелице этого поместья, даже если она не будет шантажировать его.