Дежавю

Знаете, это чувство? Словно дежавю, через размытую призму. Стойкое ощущение что это когда-то было. Точь-в-точь. Но вы либо забыли, либо вам все это кажется. Слишком реалистично кажется. Или все это размытые алкоголем будни? Для Зурова эта ночь должна была стать типичной. С обрывками воспоминаний. И лишь количество алкоголя, как и похмелье от него, сильной головной болью должно было подсказать, что он еще жив. В этом чертовски невыносимо скучном мире. От серости его спасала служба. Но не вот это сидение в штабе, аля ряженый секретарь, что должен был приветствовать более высоких чинов, что-то приносить или подавать, а также хвостиком бегать за начальством. Хоть это и более выше по статусу, что тот чин, что у него сейчас и что так хотела его вся родня. Не воплощение вот в этого балагура, что мог сорваться, поиздеваться на новобранцах. Дуэлист от особой скуки, меланхолией, растёкшейся по венам. От которой хотелось просто выть. Стрелялся столько раз, дрался на шпагах, шашках. И все реже от действительно задетой чести. Его давно бы выгнали, если бы не связи. И он этим не гордится. Нечем. Его звала смерть. Так Ипполит шутил. Смерть воина на поле битвы. Громогласно и залихватски звучало из его уст. Все улыбались, кивали, но в глазах ни капли понимания. Опасность. Адреналин, что заставлял чувствовать свое собственное сердце. Ощущать это здесь и сейчас. Война. Вот ради чего он пошел на службу. Не только из-за груза ответственности, как наследника великой династии военных. Это просто было правильно. Вот только военные конфликты происходят не часто. А с его то положением оказаться на поле боя, то еще везение. Но ему фортило, как шулеру. Шепнул там, подслушал здесь, благо связи и дурная голова позволяли, и вот ты в строю, что скоро будет обстрелян. Пока однажды все это станет не тем. Ему снились сны об войне. Но не на той, что он побывал. Не с винтовкой в руках, где в грязи прячешься в окопах. Все словно тоже было взаправду. Где ты сам с саблей в руке да на верном скакуне в лобовую встречаешь противника. Сердце все бьется сильнее. Кровь кипит. А ветер обдувает лицо. И лишь фантомная боль, как будто от пули в спине, заставляет проснутся. И вот Ипполит опять уже со стопкой в руках. В очередной попытке напиться до беспамятства, для снов без этих слишком соблазнительных сновидений. Но просыпается, с тем еще похмельем, с бешено бьющимся сердцем и мимолетной болью в спине ровно за столько, чтобы успеть с иголочки маршировать в утреннем строю. А потом, так же как и в военный строй, его тянет обратно в бар. После встречи с Амалией сны не то чтобы прекратились. Но довольно долго не беспокоили. Случайное знакомство, как будто вновь от скуки, встрепенуло в нем что-то. Ее игры стали какой-то отдушиной. Отвлечением? А мотылек лишь летел на ее горящие лисьем огнем глаза. Не замечая, хоть еще не пропитый полностью ум подсказывал, что с этой лисицей лучше быть настороже. И ему бы хотелось считать, что эта же скука свела его с ним. С мальчиком. Слишком нелепым, неловким. Казалось практически не затронутым мерзостью этого мира. Смелым, но все же ему не место здесь. А потом они оказались за одни столом. И все его существо, как будто вновь очнулось. Что-то почувствовав, сердце в предвкушении забилось сильнее. Ему везло не просто как новичку. И Ипполит лишь сильнее наглаживал свои усы, держа в руках довольно неплохие карты и не только на руках. Чертов везучий сукин сын. Зуров вспылил. Все же алкоголь в его крови был той еще зажигательной смесью. Но ему ни капли не стыдно. То, что было дальше стоило этого. То как этот малец держался, как дерзил. Назвал его истеричкой. Ипполит уважал таких. Вызвать его на дуэль. В его то заведении. Мальчишка. И какова была забава смотреть, как дерзость с приходящим пониманием уходила с его лица. Но все же нет. Зуров верил. Не в бога, хоть и был крещен и посещал церковь. В их встрече повинна лишь судьба. Госпожа, что все любит расставлять по местам. Но сегодня она старается не для него. Эразм. Это имя он не забудет. Ему кажется, что этот тот знак, что так долго ждал. Он поцеловал его в щеку. Просто так, без намека, чисто действие, на которое никто из его компании не обратит внимание. Такую нежную. Не тронутую даже пушком, что в таких годах, даже еще юнее, у Зурова уже росли усы. Тот еще ребенок, пьяный и краснеющий рядом с ним, неловко теребящий рукава. С не обсохшим молоком на губах. Это грубо и не неуместно, особенно осознавая насколько парнишка умен, но это правда. И поэтому лишь молчит, кивая своим мыслям. А потом уведет его подальше от все этой толпы. Просьба была неожиданностью. А прощание неловким, что ему было проще не замечать, всего того что так явно бросалось. Не прост этот мальчишка. Но пожимая руку Зуров знал точно. Они еще пересекутся. И там, где будет этот паренек явно будет не скучно. И он потянул его руку на себя, целуя залихватски в щеку. Пока парень еще не опомнился. Три раза. На удачу. Правда ее у Эразма хоть отбавляй. Но Зуров чувствовал, парню еще достанется от жизни. За такую удачу нужно платить, как и за все в этой жизни. Уж Ипполит знал. Но так или иначе, был уверен. Они еще встретятся. Хоть на следующие дни воспоминания блекли, размытые алкоголем. И лишь фантомная боль в спине больше не побеспокоит его.