Кроме него

— Тебе нужно что-нибудь взять с собой? — спросил Метатрон. Очевидно, что это простая вежливость, может, внимательность к персоне Азирафеля, ведь за столько лет на Земле он мог привыкнуть к каким-то вещам: пластинкам, еде, напиткам, сувенирам, книгам — и все это было верно. Однако Азирафель смотрел лишь на одну фигуру за окном, пронося в мыслях: «Кроули». — Нет. Ничего не приходит в голову, — соврал он, отводя взгляд. «Ничего, кроме него», — но мысли остались не озвучены. Кроме него — смотревшего сквозь поток людей, дорогу, стекла внутрь магазина, на ангела. Кроме него — ожидавшего, надеявшегося. — Может, все же… — хотел начать Азирафель, почувствовав слабину, метнув взгляд на Кроули, но вспомнил его слова. Он не хотел, он был против. Решимость демона непоколебима. Он твердо стоял на позиции «Рай не лучше Ада», даже когда Азирафель предложил ему вновь стать ангелом, его правой рукой, быть вместе, но только там, наверху, где это казалось самым возможным и правильным вариантом. Быть вместе ангелами. Вместе — и физически, и духовно. Вместе — как были раньше, как могли стать после… Азирафель, поймав секунду без чьего-либо взгляда на себе, крепко зажмурился. Нет. Это был выбор Кроули, который нужно уважать. Не мог же Азирафель подвести его, сделать самый большой шаг против его воли?.. Увы. Не мог. Кроули бы с ним никогда так не поступил. — Нет, ничего, — закончил Азирафель, натягивая самую горькую улыбку. Если бы ангел смог увидеть его глаза, то не отвел бы своих, не подошел к Метатрону, не покинул магазин. Наверное, именно их он ждал, как последний сигнал, как протянутую ладонь, знак: «Я все еще жду». Но магазин был позади. Азирафель хотел ощущать радость, приятное волнение, которые были с ними после предложения, потому что это шанс — один на миллион, на все существование. Ему предлагали власть, способную изменить целый мир, других существ, вернуть Кроули белые крылья. Согласись бы он, то Азирафель сделал бы все, чтобы дать ему прощение и вечное спокойствие — каких бы усилий это ни стоило. Стоило бы ему попросить — хоть весь мир, но Кроули дал понять, что не хотел ничего из этого. А что хотел — то не мог получить. На Небесах тихо. На Земле — шумно, но этот шум был всегда, он сопровождал каждый шаг, был разговорами и смехом, криком и плачем, музыкой и трелью соловья. Азирафель крепко взял себя за пальцы, сдерживая порывы обернуться. Не только соловья не слышно, но и людей, хотя их было много — сейчас же они растворились в неугомонном вихре, стуке и биении тела ангела, застыли, померкли, очистили дорогу к будущему… «Светлому будущему», — твердо решил Азирафель, мыслями стараясь поддерживать улыбку и твердый взгляд. Он без пяти минут верховный Архангел. В его руках оказались неограниченная власть и судьбы мира, людей. Что же он мог сделать первым? Остановить войны, исцелить детей, предотвратить голод? Вероятно, у него еще должно быть время на раздумья, все-таки сил хватит на все, но в душе вопреки всем светлым мыслям было темное облако прошлого. Ангел отгонял его, рассеивал скорейшими свершениями, добром, пытался поймать трепетно-радостный ритм сердца и завести им душу, но мелодия сбивалась, глаза щипало, пальцы дрожали, а губы напоминали о чужих. И проклятое земным сердце тянуло назад. А что позади? Что Азирафель оставлял, делая шаги вперед? Шесть тысяч лет с людьми, со всем земным, давно приевшимся, знакомым, в какой-то степени, родным. За спиной проносились века открытий, потрясений и разочарований, все печали, радости. Все содеянное оставалось там — и должно было остаться на Земле, как пластинки Шуберта и Шостаковича, книги, магазинчики с антиквариатом, рестораны с японской кухней, трель соловья — и каждый шаг отдалял его от всего этого, пока Азирафель не замер на углу, перед лифтом, Метатроном и будущим. Как будто на грани миров — всего лишь шаг безвозвратно унес бы его в тот, который он все еще мог выбрать. Тянуло его в совершенно другой, но тело, к сожалению, шло к иному. Наверное, это конец истории, длиной в шесть тысяч лет. Сколько всего он видел, свидетелем скольких событий стал, каких только людей ни встречал… Все позади. Что видел — давно ушло, события сохранились и передавались и без него, а люди не вечны. «Ничто не вечно», — повторил ангел про себя, ломаясь, чтобы улыбнуться, расслабиться, чтобы вернуться на Небеса с ощущением полной уверенности, но ненастоящим, поломанным. Улыбаться, чтобы архангелы поняли, кто перед ними — босс. Азирафель не успел войти в лифт, а земля уже не ощущалась под ногами. Ему ведь не дали нормальной возможности проститься с прежней жизнью, хотя лихорадочная радость будто сразу отдалила его от этого. И правда: какое теперь до этого дело почти верховному Архангелу… Но он ведь еще обычный ангел Начал, Азирафель. Господи, обычного ангела отделял шаг от поста верховного архангела! Один на миллион, раз за всю жизнь. Единственный… Он не поворачивался: знал, что Кроули смотрел на него, чувствовал это. Грань сторон. Иди дальше — и вернешься на Небеса, но если назад, то останешься здесь. «На нашей». Азирафель до боли закусил щеку изнутри, но даже эта боль не могла сравниться с той, которую он ощущал, смотря назад. Если для всеобщего блага, изменения порядка и торжества добра нужны были жертвы, то… То готов ли был Азирафель сделать именно эту жертву — их сторону?.. В миг тягучая дымка от последних минут на земле застелила взгляд и сознание. Какая решительность и сила могли быть с ним сейчас, на Небесах, если тело дрожало, душа тяжелела, стоило вспомнить о Кроули?.. Неужели он так глупо полагал, что сможет сдерживать эти воспоминания, мысли о нем? Это же шесть тысяч лет — вся его жизнь. Чертоги памяти хранили образ демона, показывали первым и единственным, будто только он и был с ним. Будто?.. Кроули и был. Постоянно. Раз за разом. Они встречались случайно и неожиданно, сталкивались в толпе и находили друг друга в темноте, протягивали руки, крылья. Все светлое было связано с темным образом по левую сторону. Колебания сбивали с толку. Прощание казалось легким и быстрым, но стало самым сложным за всю жизнь. Не так себя должен чувствовать тот, кто все решил, кто расставил приоритеты, выбрал свое место. Ангел не хотел думать об этом, но мысли остро впились в голову, проносились предательски-медленно, заставляя останавливаться на каждой и думать, думать, думать… Азирафель не просто не чувствовал земли — он не чувствовал собственного тела, мир словно замедлился для сознания, но перед глазами проносились быстрые фигуры людей и зданий. Голос Метатрона остался за спиной, повторился в сознании, но ангел крепче жмурился и бежал. Ветер забил по ушам, как будто насвистывал какую-то мелодию… Знакомую, определенно важную, но Азирафель просто не мог сейчас расслышать ее. Бежал, стараясь обойти людей, не врезаться, не упасть. Обходил, оббегал все преграды на пути к ставшей размытой, но ни с кем не перепутанной фигуре. — Я уже дал ответ, — намерено грубо кинул демон перед ним, стал ровнее, слегка повернул голову, из-под очков продолжая робко смотреть на ангела, который раскраснелся то ли от бега, то ли от дрожи. — Я тоже, — прошептал он. Кроули изогнул бровь, борясь с эмоциями, сдерживая их мимикой и черными линзами. — Я это понял, — пользуясь длинной передышкой ангела, говорил демон. — Знаешь, если ты захотел нормально попрощаться, то этого не хочу я. Оставим все так, чтобы было легче. В конце концов, теперь наши пути уж точно никогда не пересекутся, — говорил, сжимая кулак, впиваясь ногтями в тонкую кожу, лишь бы та ослабившая его несколько минут назад дрожь не вернулась. — Давай, ангел, — тяжело сглотнул демон, — бывай. И хотел быстро сесть в машину, избежать ненавистного и горького прощания, но успел только пригнуться, отвернуться, как края пиджака некрепко схватили дрожавшие руки и повернули к розовому лицу. — Я не договорил, — поджав губы, более спокойно, уверенно произнес Азирафель, пока настоящая улыбка захватывала его лицо. — Мой ответ — это быть вместе… — замялся, пытаясь разглядеть взгляд Кроули, сомневаясь, что сейчас он мог правильно понять смысл этого «вместе». Однако Кроули приоткрыл рот, дрогнув на миг, чтобы в следующий крепко прижаться к губам ангела своими. Руки на пиджаке ослабли, отпустили, но ладони нежно накрыли грудь, прижимаясь ближе к телу демона, чувствуя его объятья. Как в последний раз ощущались первые моменты нового будущего, заставшего их слишком быстро и неожиданно, но будущего желанного, сладкого, совместного. Трепет и тепло разлились по бессмертным телам, вылились наружу вспышкой любви, которую не заметить могла лишь статуя — бездыханная, неживая. Свет позади исчез, людей будто стало меньше, но ни ангел, ни демон не думали о них сейчас. Тепло дрожавших рук, сладость соленых губ, удары измученных сердец — единственное, что могли почувствовать они. На грани двух сторон Азирафель не заметил будущее, которое открывалось ему вместе с Кроули, хотя до его ответа он не принимал никакое другое. Только с Кроули. Только вместе. Сделай бы ангел последний шаг на свет, то навеки бы потерял темноту, без которой не получалось смешать цвета в серый. Один лишь свет — это оттенок давно покинувшей его жизни, из которой он вышел, солгав, испробовав земные яства, встав плечом к плечу с демоном. Казалось, это было настолько давно, что Азирафель и не мог вспомнить всю картину своих ощущений от одного лишь света, но так ли хороша она была, раз, сливаясь с серым, он чувствовал себя самым счастливым? — А как же изменение порядка? — прижавшись ко лбу ангела, проговорил Кроули, глупо улыбаясь и даже не стараясь это скрыть. — Ты же всегда хотел только добра для людей… — Я бы не смог сделать это, зная, что причинил зло своему самому ближнему и любимому, — так же шептал Азирафель, жмурясь от чувств и слез, что крохотными жемчужинами появлялись в глазах, стекали по щекам. Кроули тихо засмеялся, целуя лоб, виски, щеки, нос Азирафеля, прижимая его крепче к себе, смеясь уже громче, привлекая проходивших мимо людей, оповещая весь белый свет — это не мираж, они вместе: от бескрайних просторов галактики и до крохотного пространства на Уикбер-стрит.