Так — хорошо?

***

      У Саши страшно болела поясница.       Всю неделю он даже спать нормально не мог из-за болей. Поясница так сильно ныла, что казалось, здания не просто медленно заканчивают своё бытие, а рушатся ежесекундно.       За эту проклятую неделю он не сделал ничего полезного. Не сходил в театр, пропустил балет в Мариинском театре и выставку эпохи Ренессанса. Всё, на что был способен Саша — лежать, словно он умер.       И он совсем не заметил, как рабочая неделя закончилась, и пришло время принимать единственного гостя в его квартире.       В звонок позвонили, ожидая в парадной. Саша громко простонал.       Неужели Московский не в силах использовать ключ, который ему любезно дал Саша?       Сил встать не было совсем.       Раздаётся ещё один звонок, а затем Саша, едва ли не плача, встал с незаправленной кровати, из которой он не вылазил всю неделю.       Одну руку положив на поясницу, а второй открыв дверь, Саша увидел перед собой улыбающегося Московского, а в руках у него большой букет белых лилий.       — Привет, — виновато улыбнувшись, сказал Миша.       — Здравствуй.       — Прости меня, Саш, — протянув букет, тихо произнёс Миша.       Саша ничего не понял. За что он просит прощения? Может быть, Питер ещё пока не знает причину, а Москва уже идёт на опережение?       — Благодарю.       Он принял букет, отходя в сторону, чтобы Миша зашёл в квартиру.       — Ты больше не злишься? — снимая обувь, спросил Миша.       — За что? — всё-таки решив уточнить причину, сказал Саша.       — Ты всю неделю не отвечал мне. Поэтому я и подумал, что сделал что-то не так, — неловко улыбнувшись, сказал Миша.       Сашины глаза расширились от удивления. Он мало того, что проспал всю неделю, мучаясь от болей, так ещё и заставил Мишу думать, что он обижен. Эта неделя точно вышла самой отвратительной за последнее время.       — Ох, прости, Миш. Я... я... видишь ли, дело в том, что... А вообще, это ты виноват! — горячо воскликнул Питер.       — Что? — непонимающе спросил Москва.       — Вот кто виноват в том, что я всю неделю проспал, мучаясь от боли! — гневно сказал Питер, тыча в сторону столицы букетом лилий.       Миша назло ему не хотел выделять деньги на реставрацию старинных зданий, от которых страдала поясница Питера. И обычно боли были недолгими, а тут, видимо, здания устали ждать реставрации и подействовали на него.       — Миша, за что ты так со мной? — страдальчески воскликнул Питер, падая в кресло. Он ахнул от новой волны болезненных ощущений, стоило ему пошевелиться.       — Саш, я ничего не понимаю, — обеспокоенно сказал Миша.       — Вот вечно ты так. Я один страдаю, пока ты тратишь весь госбюджет на себя, — мягко поглаживая поясницу, тихо произнёс Питер.       — Ты можешь нормально объяснить?       — Миша, а что тебе объяснять? Ты разве сам не понял, что я всю неделю страдал? Видишь, какой ты чёрствый! — для пущего эффекта Саша болезненно сморщил нос.       — Почему ты страдал?       — Из-за твоей жадности! Если бы ты выделил, наконец, деньги на реставрацию зданий, то я бы не провалялся всю неделю, скрючиваясь от адской боли! Из-за тебя я пропустил балет, выставку и театр, — тяжело выдохнув, сказал Питер.       После его слов в комнате воцарилось молчание. А потом вдруг раздался громкий хохот Москвы. Саша открыл глаза и увидел, что Московский, держась за живот, смеётся.       — Московский! Как у тебя вообще есть совесть смеяться над тем, что я мучаюсь? — возмущённо воскликнул Саша.       — Боже, Саш. Я всю неделю гадал, почему ты ничего не пишешь. Голову сломал, а ты... — Миша прекратил смеяться, но улыбка не покинула его лицо.       Он подошёл к креслу, на котором сидел Саша. Положив руки на его плечи, Миша поцеловал Питер в лоб.       — Бедняжка, — Миша попытался выглядеть как можно более сочувственно, но подрагивающие уголки губ его выдавали с головой.       Саша, как мог, старался, чтобы удержать недовольное выражение, пока Миша расцеловывал его лицо. Умел же чёрт его задобрить.       — Прекрати, Московский. Не думай, что я тебя простил, — сурово сказал Питер, отстраняя от себя Мишу.       — Что мне сделать, чтобы вы меня простили, Ваше Величество? — игриво улыбаясь, спросил Миша.       Ему стало смешно, когда он заметил, что от этого обращения уголки губ Питера дрогнули.       — Я подумаю, — принимая важный вид, Саша отвернулся.       — Хочешь разомну тебя? — хитро сказал Москва.       Саша внимательно вгляделся в глаза Московского. Наверняка, он рассчитывал на что-то после массажа, но, к сожалению, Питер сегодня не мог себе позволить ничего кроме этого.       — Ладно, — приняв напускной вид, важно сказал Питер. Он встал, поморщившись от неприятного ощущения, и пошёл в спальню. Саша, совсем забыв, что вся его спальня представляет собой ужасный вид, на полпути замер, но Миша не обратил внимания на это и прошёл дальше.       — Ложись.       Перед тем как лечь, Саша снял верхнюю часть пижамы, оставшись в одних штанах. Ему не хотелось показывать Московскому, насколько он желает поскорее лечь в кровать и заснуть. Поэтому он попытался как можно медленнее и элегантнее лечь. Но вместо этого получилось, как получилось. Саша плюхнулся на кровать, уткнувшись лицом в мягкую подушку. Он не смог сдержать громкого стона от боли.       — Очень больно? — обеспокоенно спросил Миша.       В ответ Саша положительно промычал, не в силах поворачивать голову и открывать рот.       — Отдыхай, Саш.       Присев на бёдра Питера, Миша кончиками пальцев провёл по всей спине Саши. Заметив мурашки на коже, Москва хитро улыбнулся. Спина — это самая чувствительная часть тела Саши после паховой зоны. Так приятно чувствовать, что Питеру хорошо.       Миша круговыми движениями стал массировать поясницу Питера. И тот, не сдерживаясь, громко, удовлетворенно стонал.       — Так — хорошо? — спросил Миша.       Мычание послужило сигналом, что можно перейти к более интенсивным движениям.       Миша положил ладони на ребра Питера, сначала мягко их поглаживая, а затем более быстро. Переходя с рёбер к пояснице Саши, он услышал удовлетворенное мычание.       Это было чертовски приятно. У Питера не было слов, чтобы описать, насколько это было нужно и хорошо. Вот что могло бы вылечить его от всех болезней. Миша очень хорошо владел знаниями о самых чувствительных зонах его спины, и поэтому получалось прекрасно.       — "Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы" сделать?       Саша не видел его лица, но был готов поставить все свои деньги на то, что Миша улыбается.       — Да, — в подушку сказал Питер.       — Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы...       Рёбрами ладоней Миша прошёлся вдоль спины, а затем поперёк.       — Ехал поезд запоздалый...       Кулаком он сделал круговые движения, надавливая в самых чувствительных местах. Чем вызвал удовлетворенные выдохи Питера.       — Из последнего вагона рассыпалось пшено...       Кончиками пальцев Миша быстрыми движениями прошёлся по всей спине.       — Пришли куры — поклевали-поклевали...       Указательным пальцем, чуть надавливая, потыкал по всей спине.       — Пришли гуси — пощипали-пощипали...       Мягко пощипывая спину, сказал Миша Саше на ушко, от чего он покрылся мурашками.       — Пришёл Сашенька Романов. Поставил стул, поставил стол и сел писать письмо:...       Саша возмущённо замычал, пока Миша изображал его самого на его же спине.       Двумя пальцами он изобразил идущего Сашу Романова. Кулаком — стул и стол.       — Дорогой и любимый Миша, тили-тили...       Указательным пальцем Миша выписывал слова на спине у Саши.       — Пишу тебе из Парижа, тили-тили... Посылаю тебе мою любовь, тили-тили... Я скоро увижу тебя вновь.       Саша почувствовал, как тело сидящего на нём Миши подрагивает от рвущегося наружу смеха.       — Промокнул...       Миша прижал ладонь к мучившей Сашу пояснице.       — Печать поставил...       Прижал кулак к спине, небольшими движениями водя по кругу.       — Пошёл на почту, письмо отправил.       Снова изобразил двумя пальцами идущего человека и закончил.       — Ну как? Лучше? — с интересом спросил Миша, наклоняясь к шее Питера.       Московский, не выдержав соблазна, мягко поцеловал его в шею, а затем нежно прикусил. Саша пискнул, рукой хлопая Мишу по ноге.       — Ты чего делаешь? — возмущённо воскликнул Питер.       — Это бонус для самого лучшего клиента, — прошептал Миша Саше в ухо, а затем прикусил мочку уха.       — Эй, Миша. Не сегодня, — строго сказал Питер.       — Ну вот... — Миша придал своему голосу как можно больше напускной грусти и печали. Снова не удержавшись, он прикусил шею уже в другом месте.       — Московский!       — Ладно, ладно.       — Лучше продолжай.       — Хочешь ещё разок? — с улыбкой просил Миша.       — Хочу.