Lip Service

Он выпил шесть рюмок и еще четыре пива, когда, наконец, оказался настолько глуп, чтобы решиться на это. Или, может быть, безрассуден — более подходящее слово для этого. Он не ожидает ответа "да". Это определенно будет отказ, и, возможно, неловкий, возможно, из тех, что означают отсутствие зрительного контакта какое-то время, отсутствие внимания в спортзале, просто одинокие концы скамейки запасных команды. Разве это безрассудно? Глупо? Вероятно, немного и того, и другого. Он все равно это делает: прерывает Нила посреди разговора, от которого тот явно отключается, встревает прямо между ним и парнем, с которым он разговаривает. — Привет, Мэтт, — говорит Нил, сухо забавляясь. Это делает непристойным его и без того хриплый голос. Мэтту хочется лизать горло Нила, пока он говорит, чувствовать, как оно гудит у него на коже. — Хэээээй. — Говорит Мэтт, растягивая букву "э" до тех пор, пока она не перестает продолжаться и не слетает у него с языка. Нил приподнимает брови. — Слушай, — говорит Мэтт глупо, безрассудно.— Я хочу… Черт. — Он делает еще один большой глоток пива, позволяя ему успокоить свои напряженные нервы. Нил терпеливо ждет, глаза горят, волосы цвета красного дерева в приглушенном свете бара. Мэтт начинает снова. — Я фантазировал. О тебе. — Обо мне? — Я очень… — Говорит Мэтт, затем проверяет громкость и понижает голос. — Я очень-очень хочу тебя вылизать. Нил моргает, глядя на него. Мэтт запоздало понимает, что Нил, возможно, даже не понимает, о чем, черт возьми, он говорит. Он добавляет: — Это когда… — Я знаю, что это такое, — перебивает Нил. — Ладно, — говорит Мэтт. — Круто. — Я— Начинает Нил. Его рот закрывается. Снова открывается и закрывается. Нил, лишившийся дара речи? Мэтт, должно быть, побил какой-то рекорд. — Хорошо, — говорит Нил. — Х-хорошо? — Спрашивает Мэтт — Да, — говорит Нил. — Я имею в виду, если ты имел в виду... — О, я имел это в виду, — говорит Мэтт, почти запинаясь на словах, так быстро он их произносит. — Но, правда? — Угу, — говорит Нил. — Да. Мэтт столько раз думал об этом, представлял себе этот момент, но он никогда по-настоящему не верил, что получит "да". Все, начиная с этого момента, всегда было чистой фантазией, а не действительностью, даже в его самых смелых мечтах. Его мысли мечутся, он обдумывает логистику. — У тебя дома? — Предлагает Мэтт. Это ближе к бару, в пятнадцати минутах ходьбы, в пяти минутах езды на такси. Он выбирает поездку на такси. Пяти минут ожидания вполне достаточно, пятнадцать были бы пыткой, и это могло бы стать неловким, и Нил мог бы передумать. Мэтт мог бы дрочить на воспоминание об этом "да" целый месяц, но настоящее было еще лучше. Он держит руки при себе на заднем сиденье так долго, как только может, а потом его рука скользит по сиденью между ними. Он прижимает тыльную сторону ладони к ноге Нила, сгибая костяшки пальцев. Нил прижимается в ответ, этого приглашения достаточно, чтобы Мэтт, осмелев, положил ладонь на бедро Нила и сжал. Нил резко выдыхает, мышцы ног напрягаются, и Мэтт выпадает прямо из головы обратно в свое тело. Это происходит на самом деле. Это действительно произойдет, черт возьми. Водитель молча высаживает их. Мэтт достает из бумажника двадцатку и просовывает ее в маленькое окошко, затем вываливается на тротуар вслед за Нилом. Они хранят молчание всю дорогу до спальни Нила, где Нил поворачивается к нему лицом, на его лице ясно написана неуверенность. — Может, мне принять душ? — Спрашивает Нил. — Да, — говорит ему Мэтт. Ему хочется протянуть руку и дотронуться, провести ладонями по рукам Нила, проверить ширину его талии. Еще немного. Ему просто нужно подождать еще немного. Нил исчезает в ванной, включается вода, и Мэтт думает о нем голом под струями душа, таким, каким он видел его тысячу раз. Мэтт в такие моменты отворачивается, сосредотачивается на игре, в которую они только что играли, или на тренировке, которую они только что закончили, держит это далеко-далеко от Нила, и вкуса его кожи, и звуков, которые он издает, когда вода попадает на его больные мышцы в нужный момент. Оставшись один в спальне, Мэтт снимает обувь, а затем и носки. Он снимает свитер, колеблется из-за футболки под ним, потом думает о пятках Нила, впивающихся в его голую спину, и тоже снимает эту гребаную футболку. Джинсы он оставляет на себе. Он расстегивает их, передумывает, снова застегивает. Он садится на кровать, упирается локтями в колени и ждет. И ждет. Он думает о воде, стекающей по спине Нила. Он думает о том, как тщательно Нил моет себя изнутри и снаружи, намыливая чувствительную кожу, которую Мэтт собирается очертить языком. Вода выключается. Мэтт переплетает пальцы, как будто его руки – сами по себе ненадежные – могут каким-то образом позаботиться друг о друге. Они доблестно пытаются сцепиться, когда Нил появляется в дверном проеме в одном полотенце. Волосы у него на затылке влажные и вьющиеся, почти черные. Его покрытый шрамами торс знаком Мэтту, но выражение его лица - нет. — Все еще "да"? — Спрашивает Мэтт. Он не собирается задерживать дыхание, но оно застревает у него в груди, пока Нил не кивает. Нил делает шаг ближе, затем еще один, пока их ноги не соприкасаются коленями. От него пахнет кокосом и мускусом, чем-то чистым и съедобным. Мэтт развязывает полотенце, отбрасывая его в сторону, когда оно попадает ему в руку. Он позволяет себе посмотреть на Нила — по-настоящему посмотреть, перечисляя все шрамы, темно-рыжие волосы на лобке Нила, красивый, подпрыгивающий член Нила. — На кровать, — говорит Мэтт, удивленный тем, как звучит его голос. Он не узнает ни низость, ни грубость голоса. Он с трудом сглатывает. — Ложись на живот. Нил не стесняется в движениях, без комментариев забирается на середину кровати и легко опускается, когда Мэтт хватает его за бедра и переворачивает. Нил, стоящий на четвереньках, пробуждает новые фантазии, закручивая в спираль то, что в сознании Мэтта является звуком и ощущением. Гребаный Нил — Господи Иисусе, гребанный Нил, вжимающийся в эту маленькую, розовую, нетронутую дырочку, снова и снова, наполняющий себя, заставляющий растягиваться и... Мэтт закрывает глаза, дышит. Он осторожно переворачивает Нила на живот, положив руку ему на поясницу. Он широко раздвигает ноги Нила, достаточно широко, чтобы между ними поместились его плечи. Нил хватает подушку, обхватывает ее руками и зарывается в нее головой. Мэтт надеется, ради блага соседей, что стены толстые. От первого прикосновения его языка Нил подпрыгивает, дергаясь в руках Мэтта, обхвативших его бедра. — Тссс, — напевает Мэтт. Он снова лижет, плоским, широким и твердым языком, и Нил стонет. Член Мэтта твердеет в джинсах, слишком туго натягивая ткань. В своих лучших фантазиях Нил вокален, шумлив; на нем можно играть как на пианино. Мэтт лижет снова, проводит кончиком языка по все еще напряженной заднице Нила, и Нил ахает. Такими темпами Мэтт скоро кончит в свои гребаные штаны, а они еще даже не начали. Нил чистый, кожа все еще влажная после душа. Мэтт приводит его в неряшливый вид, пока он не блестит от слюны, которая стекает по его промежности и увлажняет волосы вокруг его яиц. Мэтт хочет обнять их, обхватить ладонями и сжать, но Нил согласился не на это. Может быть, в следующий раз. Если будет следующий раз. Нил беспокойно извивается под руками Мэтта, весь в шуме и движении, приглушенных стонах и покачивании бедрами. Мэтт делает из своего языка копье и вдавливает его внутрь Нила, уговаривая его раскрыться, широко раздвигая его прекрасную задницу руками. — Господи, — выдыхает Нил, прижимаясь спиной ко рту Мэтта, приподнимая бедра с кровати. — О боже, Мэтт. Мэтт толкает Нила обратно на матрас, засовывая свой язык так глубоко, как только может. Если Нилу это нравится, ему бы чертовски понравились пальцы Мэтта, погруженные глубоко, изгибающиеся в самый раз. Он делает следующее, что может быть лучше всего, и раздвигает Нила своим языком, облизывая, посасывая и трахая до тех пор, пока Нил почти не начинает скулить. Имя Мэтта и пожалуйста превращаются из слов в задыхающееся пение. Мэтт становится таким твердым, что у него все болит. Трения от матраса явно недостаточно. Мэтту нужна рука на себе. Он хочет посмотреть, как Нил трогает себя. Он отпускает Нила, наслаждаясь тем, как снова приподнимаются его бедра, бесстыдным прижиманием плоти к его рту. Мэтт снова садится на колени и слегка шлепает Нила по заднице, даже не оставляя отпечатка ладони. Нил послушно переворачивается. Нил, послушный — от этого по телу Мэтта, от ушей до кончиков пальцев ног, пробегает волна буйного жара, его желудок сжимается. — Ты собираешься сесть мне на лицо, — говорит ему Мэтт. Он не думает, что представляет себе, как напряженный член Нила подпрыгивает от этой идеи. — Покажешь мне? — Спрашивает Нил. — Поменяйся со мной местами, — говорит ему Мэтт. Он ложится на спину и практически разрывает свои джинсы, освобождая свой пульсирующий член. С Нилом легко обращаться, он достаточно легкий, чтобы Мэтт мог поднять его и развернуть, так что его взгляд простирается вверх по спине Нила, по худощавой, мускулистой коже, его крепким плечам, теперь уже сухим завиткам волос на затылке. Он тянет Нила назад, и назад, и назад, преодолевая неуверенное сопротивление Нила одними мускулами, пока не может уткнуться носом в раздвинутые ягодицы Нила. Нил издает долгий, низкий звук, когда Мэтт проводит по нему языком. — Хорошо? — Спрашивает Мэтт. — Хорошо, — соглашается Нил, задыхаясь. — Отлично, — говорит Мэтт. — Не будь таким чертовски вежливым. Нил издает вопросительный звук. Он все еще стоит неподвижно над Мэттом, далеко не в том бескостном месиве, каким был раньше. Мэтт хочет вернуть это, хочет отчаяния, бесстыдства. Он обхватывает рукой живот Нила и тянет, выводя Нила из равновесия настолько, что тот опускается обратно на лицо Мэтта, на его рот. Мэтту едва хватает места, чтобы дышать. Это именно то, чего он хотел. Он медленно облизывает круг и снова просовывает язык в дырочку Нила, только заостренный кончик, усиливая хватку на Ниле, пока Нил, наконец, не вырывается и не отклоняется назад, загоняя язык Мэтта глубже в себя. Мэтт издает ободряющий звук, прижимаясь им к коже Нила, и еще один, когда Нил снова двигает бедрами. Он ждет, пока Нил освоится с ритмом — минута или меньше, Нил всегда был быстрым учеником, всегда осваивал любое упражнение, которое ты ставил перед ним, — а затем кладет руку на свой собственный член. Первое легкое надавливание приносит такое облегчение, что становится почти больно. Головка его члена мокрая от предэякулята. Он распределяет его по своему стволу с первого взмаха, снова обхватывает головку рукой на обратном пути вниз. Нил бормочет над ним что-то непристойное. Мэтт улавливает сдавленное "блядь", а остальное теряется во влажных звуках его языка, скользящего по скользкой коже, и собственном прерывистом дыхании. Мэтт может сказать, когда Нил начинает дрочить сам — его ритм становится более небрежным, его бедра запинаются. Мэтт одобрительно смотрит на него. Его тело горит, пальцы ног плотно сжаты, пятки впиваются в матрас. Мэтт подходит ближе и удерживает себя на месте, замедляет движение руки, снова просовывает язык в задницу Нила, удерживает его на месте, когда он сбивается с ритма. Нил раскачивается на расстоянии пары дюймов от Мэтта, проникая языком Мэтта все глубже и глубже. Мэтт думает, что завтра у него будет болеть челюсть. Мысль об этом, предвкушение того, что он почувствует это и запомнит это, запомнит звук и ощущение этого, подталкивает его ближе к краю. Он перестает сдерживаться и дрочит себе сильно и быстро, пока не кончает, чувствуя, как брызги спермы стекают по его животу. Все, что он может видеть, — это зад и спину Нила, поворот его плеч, быстрое движение его руки. Нил снова напрягается. Его яйца плотно прижимаются к подбородку Мэтта. Мэтт чувствует, как сжимается анус Нила, слишком сильно, чтобы трахать его языком. Он обхватывает обеими руками задницу Нила и держит ее раскрытой, рисуя беспорядочные, покачивающиеся круги на упругой, скользкой коже, и не отпускает, пока Нил не дергается над ним один, два, три раза. Его рука взлетает. Он прижимается своим оргазмом к лицу Мэтта, и Мэтт не может дышать, но ему это и не нужно. Он живет за счет отчаянного, бесстыдного хора звуков, издаваемых Нилом. Он притягивает Нила ближе, лижет его до тех пор, пока Нил, наконец, не вздрагивает и не опускается на него, затем замедляет темп, расслабляясь, пока не издает еще один звук и не отстраняется. Нил осторожно слезает с Мэтта, двигаясь скованно, и плюхается на спину. — Черт, — таков вердикт Нила, после того как его дыхание замедляется до нормального. Его голос звучит так же, как после игры. Это будет преследовать Мэтта всеми правильными способами. Вероятно, это должно быть неловко - лежать здесь вдвоем, Нил голый, Мэтт наполовину. У него на языке все еще ощущается вкус кожи Нила. Их смешанная сперма растеклась по его животу и груди. Он, блядь, не может поверить, что это произошло, это действительно произошло, то, о чем он мечтал с тех пор, как Нила завербовали в команду в прошлом году. Черт, Мэтт даже не поцеловал его. Неужели теперь уже слишком поздно? Не будет ли это слишком интимно? Не будет ли Нил слишком брезгливым? Мэтту сегодня повезло с вопросами, поэтому он пробует. Он переворачивается на бок, формулирует вопрос, пальцами убирая волосы Нила со лба, заправляя их за ухо, запуская руку в их беспорядок. Нил поднимается ему навстречу. Это более неуклюже, чем целование его задницы, более запинаясь; Нил снова в своей голове. Мэтт говорит мягко и поверхностно, не испытывая судьбу, проводит большим пальцем по виску Нила. Они снова целуются у двери Нила, на этот раз немного легче. Мэтту приходится наклоняться на фут, чтобы дотянуться до рта Нила, дальше, чем к большинству его подружек, которые у него были. Что-то глубоко внутри него зашевелилось от этого, какое-то возбуждение, о котором он и не подозревал. — Увидимся на тренировке, — говорит Мэтт Нилу, когда тот отходит, переступает порог. Если он знает Нила, а он уже знает, то ему нужно дать ему способ вернуться к нормальной жизни. — Да, — говорит Нил. Он натянул джинсы. Они застегнуты на все пуговицы, но свободно облегают бедра. Все остальное выставлено на всеобщее обозрение. Чуть выше пояса джинсов Мэтту кажется, что он видит тени от своих пальцев, распускающиеся под кожей Нила. Он с абсолютной ясностью помнит, как звучал голос Нила, когда хватка Мэтта усилилась. — Хэй, — импульсивно говорит Мэтт. — Спасибо, чувак. — Спасибо? — Спрашивает Нил, приподнимая бровь. — Это было, э-э. Действительно жарко. — Я даже не... — Начинает Нил, но Мэтт поднимает руку, прерывая его. — Я получил именно то, что хотел, — говорит ему Мэтт. В его руке жужжит телефон. Он инстинктивно опускает взгляд и замечает маленькое всплывающее окно на своем экране. Он поднимает его и говорит: — Моя машина здесь. На заднем сиденье машины Мэтт смотрит на часы. Прошло около часа с тех пор, как они вышли из такси у Нила. Еще даже не полночь. Остальная часть команды, вероятно, все еще в том баре. Он думает о Ниле у двери, о том, как легко он держался, и думает... Может быть. Может быть, это будет не разово. Может быть, в следующем месяце, на этой выездной игре, он последует за Нилом в его комнату и заставит его кончить снова. И снова. И еще раз, если Нил ему позволит.