Placebo - UNEEDMEMORETHANINEEDU
— Ты мне не нужен. Это звучит слишком сладко. Настолько, что хочется поскорее выплюнуть приторное нечто и прополоскать рот, хоть это и не поможет избавиться от прилипшего надолго привкуса. Настолько, что сводит челюсти и из глаз чуть ли не текут слёзы от переизбытка сахара, почти как у маленького щенка. Это настолько в его вкусе, что хочется больше. Точнее, хотелось бы, если бы не было абсолютно всё равно. Если бы у него не иссохли и не отмерли все рецепторы ещё, по-видимому, в прошлой жизни. Если бы он хоть иногда обращал внимания на так часто слетающие с губ младшего колкие, пытающиеся задеть за живое, слова. Ёнджун будто и не слышит ничего. Набирает в лёгкие побольше воздуха и устало вздыхает, чем только сильнее раздражает второго. А может, Бомгю это ранит? Ранит до глубины души и заставляет продолжать говорить? Может именно это не позволяет его рту наконец заткнуться и принять всё происходящее? Даже если оба всё прекрасно понимают, ни один из них не признается в этом и не примет столь очевидный факт. Хотя... очевидный для кого?***
Кожа уже давно покрыта грубыми мурашками, которые всё никак не хотят пропадать. То ли это из-за открытых окон, которые без разрешения впускают в нагретую спальню излишне холодный весенний воздух, то ли музыка, обволакивающая, заполняющая каждый уголок комнаты, слишком подходящая и чувственная, что пробирает от кончиков пальцев ног до макушки, пронизывает всё тело как разряд удара молнии и надолго задерживается в самых важных местах. Он не может понять и, честно говоря, даже не пытается. Голова занята другим. Другим ничем. Она пуста как никогда, самого парня не волнует абсолютно ничего из всего существующего. Всё, что он сейчас может — сосредоточиться на ощущениях и плавных движениях. Он танцует чувственно и неторопливо. Пропускает через себя каждую ноту и искажëнное слово. Позволяет морозному воздуху проникнуть через оголённую кожу и смиряется с не спадающими мурашками, которые ему всё больше нравятся. Лёгкие студило от каждого частого вдоха, но он не может остановиться. Не хочет. Он решает приоткрыть глаза и скользнуть взглядом по пространству вокруг, сразу натыкаясь на проглядывающие из-под тонкой кожи рёбра, которые он обнаруживает в зеркале. При таком тусклом лунном освещении почти ничего не видно, но распознать собственное тело он пока в состоянии. Спина выгибается до громкого хруста, и в любой другой ситуации это бы привлекло внимание, если бы парень не был так сильно отстранён от реальности. Мягкие движения бёдрами, взмахи эластичными и как никогда лёгкими руками, выгибы и плавные падения, медленно перемещающиеся по холодному паркету голые ступни — он наслаждается каждой клеточкой своего существа. Ему необходимо остановиться и унять учащенное сердцебиение. Дыхание давно сбилось от долгого танца, лёгкие болят и покалывают. Но сегодня он один. Поэтому Ёнджун может позволить себе всё и ни в чём не сдерживаться. Парень замедляется и направляет взгляд на пустующую двуспальную кровать. Совсем скоро он займёт одну половинку и сладко уснёт на ней, ни о чём не думая. Это ли не счастье? Провалиться в сон после изнурительного дня и ещё более выматывающего вечера наедине с собой. Он старается выплеснуть все накопившиеся эмоции в своём чересчур чувственном танце под столь угнетающую музыку и забыться. Он не хочет думать о том, где Бомгю и почему его сегодня вновь нет дома. Он мог бы позвонить и узнать, но был ли в этом смысл? Разве не легче воспользоваться шансом и насладиться тем, что у него есть всегда? Насладиться самим собой. Конечно, он знал о тех сообщениях в чужом телефоне. Он всё видел и даже понимал зачем, но искренне не знал почему. Понимал, зачем Бомгю делает это, встречается и ведёт переписки с другими мужчинами, но не знал почему он решил прибегнуть к этому. Для чего он всё усложняет? На самом деле, его всё это не касалось.***
Слишком темно. Ёнджуна спешит включить телефон, чтоб хоть немного осветить ванную, дверь в которую плотно закрыта. Именно из-за неё всё залито чернотой. Зеркало, что отражает слабое свечение экрана, сразу привлекает его внимание. Он видит там себя, но чем больше всматривается, тем меньше в это верит. Парень погружается в разглядывание отражения и не может оторваться. Навязчивые мысли о поддельности всего окружающего прокрадываются в голову всё глубже, но не добиваются внимания. Их пропускают мимо ушей, как совсем неважные для запоминания слова, пока взгляд цепляется за блеск чёрных, как глубокие бесконечные туннели, глаз. Блеск глаз, которые совсем не похожи на его. Ни капельки. Парень тянет тяжёлую руку, хочет прикоснуться к себе огрубевшими пальцами. Это впервые ощущается так странно. Будто он не видел себя до этого и сейчас пытается запомнить каждую деталь. Ёнджун зависает, находится в неком трансе, из которого с каждой секундой всё сложнее выбраться. От этого пробирает насквозь. Ему страшно, и он сам не знает, почему. Просто нехорошее ощущение где-то глубоко внутри, которое словно съедает его внутренности, отчего становится пугающе пусто. Ускоренное сердцебиение заставляет конечности дрожать. Ёнджун тянется к крану и пытается включить его. Надежда на то, что все его дурные мысли уйдут вместе с водой подальше в канализацию, не покидает его пульсирующую голову. Руки, обвивающие его талию, возвращают в реальность лучше любых слов. Парень пугается, вздрагивая и пытаясь резко обернуться, но ему не даёт вплотную прижавшееся к спине тело. Пальцы сдавливают бока и обнимают слишком крепко, явно не хотят отпускать. Бомгю. Ёнджун успокаивается. В этот раз ему не нужно смотреть на отражение парня, чтобы понять кто это. Достаточно почувствовать его прикосновения или тяжёлое дыхание в шею. — Ты чего здесь? — голос мягкий и умиротворённый, почти сливается с звенящей тишиной в помещении. «То же самое могу спросить у тебя» — пролетает в голове Ёнджуна.***
Когда Бомгю спускается на колени перед сидящим на кровати парнем, Ёнджун абсолютно не возбуждён. Всё происходит так спонтанно, но ничего удивительного. Подобное вошло в привычку, стало рутиной. Хотя это именно то, что так нравится Бомгю: внезапно приземлиться на пол и схватиться за мягкий член. Это может казаться унизительным, но парень любит видеть, как Джун твердеет в его руках или под его языком. Рот младшего слишком тёплый. Он всегда ощущался таким, так что ничего особенного. Но всё же есть некая привязанность именно к этому горлу. К этому выраженному кадыку, родинкам на бледном теле и выпирающим костям. Ёнджуну каждый раз хочется запечатлеть в своей памяти такой вид Бомгю, и этот не является исключением. Бомгю берёт жадно. Как и ожидалось, кладёт в рот ещё совсем мягкий член. Кажется, что он зависим от этого. Кажется, что не может насытиться. — Мой. Бомгю задыхается от услыханного. Это слишком неожиданно. Настолько выбивает из колеи, что хочется просто разрыдаться и убежать, спрятаться и никогда больше не слышать подобного. Он не его. Он никогда не примет это. Но он слишком нуждается в нём. Он знает это лучше остальных. А Ёнджун понимает, что Бомгю всегда будет его. Знает, что ему не изменяют, потому что никогда бы не смогли. Знает, что может позволить себе сказать подобное, хоть это и причиняет нескончаемую боль второму. У них так было всегда и к этому стоило привыкнуть. Ёнджун не хочет задевать Бомгю, это чистая правда. Он просто хочет чего-то нормального. У людей ведь принято присваивать себе своего любимого и говорить, что он только твой? Ёнджун не уверен, но ему так хочется. Хочется ещё раз напомнить, что он не настолько глуп. Понимает, что Бомгю лишь делает вид и пытается заставить второго ревновать. Пытается доказать, что не нуждается в нём.***
Мягкие, недавно покрашенные в блонд волосы Бомгю развиваются на ветру, что окутывает его с ног до головы. Свободная рубашка прилегает к телу, отчего такую хрупкую, но при этом явно мужскую талию становится видно как никогда, а тонкая ткань немного просвечивает и пропускает через себя медовый оттенок нежной кожи парня, пока шорты обтягивают бёдра также плотно, из-за чего можно разглядеть каждую мышцу. Материал летних вещей не может согреть его, и именно из-за этого тело быстро покрывается мурашками. Холодный воздух, который он чрезмерно часто вдыхает своими столь уставшими лёгкими, совсем не улучшает ситуацию, а только усугубляет её и способствует замерзанию не только снаружи, но и изнутри. Ему хочется покурить, хоть он и не занимается подобным уже слишком давно. Успокоиться, почувствовать на коже капельки тёплого летнего дождя, который при такой температуре ощущался бы обжигающе горячим, остаться в этом месте ещё ненадолго. Но только не один. Не наедине с собой, со своими, порой пугающими, мыслями, с усиленным, пронизывающим ветром, под густыми тёмными тучами, которые так и намереваются привнести какие-нибудь неприятности. Ему совсем не хочется дышать этим, по ощущениям, разряженным воздухом, ведь вдохнуть по-настоящему сложно, словно парень застрял невероятно высоко в горах, и не факт, что уже сможет спуститься и продолжить свою неинтересующую и раздражающую его жизнь. Паника и разного рода тревожные мысли овладевают его разумом всё больше, а дышать становится с каждой минутой лишь тяжелее, воздуха катастрофически не хватает, лёгкие, кажется, вот-вот прекратят функционировать. Он правда остался один?