Другой (не) конец

О да, он был убит. Убит совсем не обычным способом, совсем не небесным или адским, совсем не безболезненным. Его сердце, которого, кажется, не должно было быть там, да и в принципе не было, жгло и разрывалось на мелкие атомы, оно билось сильнее, интенсивнее, пробивая кровавую рану в грудной клетке молотком, а, может, оно и вовсе перестало биться уже как вечность. Кто его знает, уж он точно не знаток своей анатомии. Но даже это убийство сопровождалось болью, такой сильной болью, выдержать которую смог бы не каждый ангел или демон. Вряд ли разумное существо вообще могло выдержать что-то подобное. А он выдерживал. Пока что. Пока его мозг окончательно не сошёл с ума, пытаясь медленно осознать случившееся, пока его мысли потихоньку приходили в пункт по полочкам, заменяя все более старые, лишние в тот момент, он чувствовал опустошение, какого никогда ранее не было, с которым столкнуться даже не было в планах. Всё шло своим чередом, он жил сегодняшним днем, не загадывал будущее, не жалел (почти что) о прошлом. Жил, пил, ходил, любил. Всё как у всех, всего понемножку и ничего лишнего, разве не идеальная жизнь? Да, жизнью это назвать очень тяжело. Существование, это слово идеально подходит к описанию его... существования. На этом понятии он сошёлся в свою десятитысячную годовщину празднования "27 лет без наркотиков". Тогда ангел поздравил его от всей души и предложил ужин. Ужин, инициатор которого покинет Кроули уже через считанные минуты. Нет, он уже его покинул. Ангелы творят добро. Да? Ангелы делают только хорошие вещи. Так ведь говорят? Ангелы посланники Бога. В точку? И если он серьезно смог задать себе эти вопросы, если эти мысли всплыли в его голове, будь они даже от обиды, – он смог дать быстрый и чёткий ответ на них без ненужных колебаний. Азирафаэль самый настоящий ангел, и да, всё это про него. Удар был в самую болезненную точку вообще всего Кроули – будь она моральная или физическая. Пусть и говорят, что боль подобного рода ощущается не телом, а головой (кто вообще так говорит? ангел? или Кроули прочитал это в какой-то книге о аисхологии, пока в очередной раз ждал своего "друга"), то в этом случае демон готов был поспорить – и выиграл бы этот спор, – что пожар внутри него был самый что ни на есть настоящий. Он вдыхал гарь своего сердца, ощущал огромный ожог, распространяющийся по венам вместо привычной всем крови. Все сосуды плакали черной смолой. Сердце разрывалось в рыданиях. Кроули тоже плакал. В уголках глаз поселились жгучие мокрые капли. Сморгнешь – и они потекут вниз, вдоль щёк и подбородка, к шее, упадут на асфальт. Засохнут, забытые небом и землёй, оставив после себя маленькие ямки, ведь слёзы демона – кислота и яд для земного. Вообще до этого момента никто и не знал, как выглядят слёзы падшего ангела, за всё время существования живого такого явления не наблюдалось. А тут, пожалуйста, Кроули собственной персоной. Он просто есть. Он на своей стороне, на которой был не один. Был когда-то... Ни ад, ни рай им не были указом. Живёте по своим правилам, лишь формально причислив себя к ангелам и демонам. Или формально себя причислил только он? А Азирафаэль все это время был на другой от него стороне фактически? Словно странник на лодке в океане выбирал между двумя островами, ангел выбрал другой остров, более привлекательный, более правильный. Тот остров был лучше, что уж сравнивать. Если бы ему рассказали об этой ситуации часа три назад, Кроули бы и не подумав, желчно посмеялся бы и не поверил в эту чушь. До этого он был более чем уверен, что Азирафаэль никогда бы не променял его. Да и было бы на что менять. Сроду такого не уродилось. Или уродилось ещё до того момента, как что-либо вообще могло родиться? Слишком много пустых мыслей, голова работает, но ни к чему не приходит. Как маятник часов – с левой стороны перемещается на правую, отмеряя секунды, но по факту лишь меняется в местоположении лишь на мгновение, чтобы потом снова прийти в прежнюю точку. И так до бесконечности, пока что-то не даст сбой. А сбой будет, обязательно, без этого никак. Все рано или поздно заканчивается, все имеет конец ничего не бесконечно... — К черту все! — Сжатый до крови и мяса кулак с характерным звуком прилетает в чёрную, отпалированную крышу капота. Он готов рвать и метать, но как и обычно заталкивает все эмоции глубоко в гниющую бездну безразличия. Маска, где не шелохнется ни единая морщинка, надета на лицо, где стоит только приглядеться, – и ты заметишь столько душевной боли, что состаришься и всю жизнь будешь вспоминать это выражение лица, эти горькие глаза, которые предали и променяли, эту улыбку, где, подрагивая, губы прикусаны клыками. Этого человека, на котором аурой страданий сияет чувство вселенской ничтожности. Не уж-то демоны не имеют шанса быть счастливыми? Или он проклят на страдания? Чёрная полоса преследует его с самого падения, а падал он всегда. Абсолютно всегда. Он не ангел, ведь ангелы творят добро; он не демон, демоны до боли в животе злые и чёрствые. Он такой, каким хочет казаться? Ангел в теле демона? Демон с сердцем ангела? Ни ангел, ни демон? Человек? Змей? Он – Кроули, а еще он до потери памяти любит Азирафаэля, который плюнул на все мирские благи и пошёл (о, нет, так выражаться нельзя, будьте уверены, он тоже так не выражался, это обстоятельства и чистые факты вынудили его так отозваться о ситуации, ничего такого) лизать начальству ass о повышении. Нет, ну разве его ангел мог поступить подобным образом? Рука легла на крышу бентли, очки сползли вниз, приоткрывая оранжевые от напряжения глаза. Едкий взгляд вцепился во вход в магазинчик. Минута, две, три... Пульсация в висках била наповал. Будь в руках хороший дорогой коньяк, он бы уже обжигал глотку, живот и печень. Будь в кармане пачка сигарет, её содержимое бы болталось вокруг рта, пока демон судорожно втягивал бы дым каждой сигареты, наполняя лёгкие до першения в горле и кашля кровью. Но у него был только ангел, который, похоже, уже был не его. Там, далеко, но так близко; его, но чужой; родной и незнакомый. Кудрявый и любящий сладкое. Уголки губ дрогнули в мимолетной улыбке. Разве мог ангел променять кого-то? Ангелам в принципе такое делать позорно. Ну да, конечно, если меняют не демона. Демон ниже всего существующего в пределах вселенной. Он – нисшее звено. Его любовь ничего не значит, какой бы чистой, светлой и искренней она ни была. Два обжигающих взгляда справа сулили раздражение и желание прикончить двух надоедливых своим присутствием особ женского пола, но ему бы это не понравилось. Все мысли снова занимает непорочный кудряш, сердце снова готово выть от боли и несправедливости. Он ведь не такой демон, каким его видят, в нем есть добро, он готов дарить его, только пусть ангел его не бросит, пусть он будет рядом. Голова взметается к небу. Он молится? Молит Бога? А услышит ли Он его? Наивные глупости. До демона никому нет дела. Горький выдох слетает с сухих губ вместе с тихим "о, Ази...". Этого никто не услышал, но прочитать по губам ведь не проблема? Сверлящий взгляд не сводится с входа в магазинчик всё время, как Кроули покинул его, так когда же он упустил свое счастье? Метатрон с надоедливым маленьким засранцем, мешающим вести дела, вышли, но Азирафаэля с ними не было. Он ушёл раньше или вовсе не переходил порог дома? Демон сложил руки на груди, приспустив очки. Сердце пропустило волнительный удар, от нервов зачесалась голова, но он проигнорировал это, прикусив нижнюю губу. Дверь открылась медленно, слюна засохла во рту. Он просто слегка отстал от других небесных существ и сейчас он их догонит, всё стало ясно как божий день, надежды расщепились. Кроули не уходил, он хотел проводить свою любовь глазами и окончательно забыться в горе и самоненависти. Но ангел выглядел волнительным, он встал на крыльце, не собираясь никуда выходить за пределы, оглянулся по сторонам, выискивая кого-то, и демон знал, кого тот ищет. Веки сузились, словно выжидая добычу, все слезы высохли, но руки ещё тряслись, боясь очередного заблуждения в догадках. Азирафаэль встретился с взглядом Кроули, за эти пару секунд своим молчанием на расстоянии они сказали больше, чем в комнате, находясь в пару метрах друг от друга. Оба поняли лучше любых монологов и признаний. Неловкий и нерешительный кивок ангела дал демону понять ход дальнейших действий и мыслей. В пару шагов он сократил метры, разделяющие их, и вошёл внутрь. Запахло книгами. Этот запах пропитал Азирафаэля, смешался с его природным запахом и стал его частью. Для Кроули он уже давно стал наркотиком, но даже опиум, которым он баловался когда-то (и который ему очень нравился), не сравнится никогда с ним. Руки в карманах и закрытая улыбка. Он ликовал, радовался и боялся поспешных выводов. Его внутренняя истерика сошла на нет, но её отголоски все ещё витали где-то в округе. Ангел закрыл дверь, прокручивая замок, никто не должен помешать этому разговору. Он очень суетливо бегал вдоль помещения, опуская на окна шторы, чтобы лишние любопытные глаза не узнали лишнего, и демон нашёл это забавным, и, конечно, виду не подал. Закончив, он повернулся, сжимая руки в кольце, глаза падали под ноги, перемещаясь по стенам и цветастым шкафам, губы все время пытались открыться в словах, но лишь издавали выдохи и вновь закрывались. Настала его очередь волноваться. Бровь демона поднялась в немом вопросе, и стало сразу понятно – он не ждёт объяснений, ему не нужна жалкая история случившегося, никаких формальностей, лишь их излюбленный танец. От нетерпения демон отошёл на пару шагов назад, вальяжно плюхаясь на мягкое кресло. Ангел улыбнулся, он был благодарен, что все проще его ожиданий. Слов нужных ему не подобрать сейчас, а танец этот он готов исполнять до посинения. Сделав пару неуклюжих движений и склонив голову перед довольным лицом демона, он прикрыл мокрые глаза, несколько раз повторяя "прости". Это не то прощение, которое они привыкли слышать с с сопровождением этого танца, оно другое, и Кроули не нужно было сотню одинаковых слов, чтобы вскочить, взять ангела за ворот и кинуть его на диван, впиваясь мокрым поцелуем, каким он одарил его совсем недавно. Как бы не провинился перед ним Азирафаэль, он простит его даже без единого слова. Как бы больно он не сделал, он будет прощать его и впредь. Нет той силы, которая отречет их друг от друга и тем более убьет любовь.