Я не стану твоим палачом

Кавех осушил бокал одним глотком и с силой ударил им по столу. Стекло жалобно звякнуло, заставив хозяина таверны в который раз нахмурить брови. -  Я всегда винил себя в гибели отца. Даже если никто не говорил мне этого вслух. Ведь кто уговорил его участвовать в этом проклятом турнире? Будь я хоть немного умнее, то сразу бы понял, в чем дело...Но он просто ушел, все так же улыбаясь нам с мамой. - Перестань, Кавех, в этом нет твоей вины. Ты был лишь ребенком, а заранее предвидеть худшее никому не под силу, - Тигнари участливо похлопал товарища по плечу, ища взглядом поддержки у сидящих рядом Сайно и Аль-Хайтама. Он уже успел пожалеть о том, что предложил вместе отметить окончание турнира Даршанов. - Нари прав, тебе стоит отпустить прошлое, как сделала впоследствии твоя мама, - кивнул Сайно. Лицо Кавеха на мгновение застыло, а затем он скептически поднял брови. - А знаешь, что в самом деле сделала моя мать после всего, что случилось? Забыла о моем существовании, словно в доме не осталось никого, кроме неё и её собственного горя. Я потерял отца, но вынужден был заботиться о ней, делая вид, будто ничего не произошло. А затем матушка просто ушла, выбросив меня из жизни как ненужный мусор, и начала жизнь с чистого листа в Фонтейне. Забавно, правда? Горькая улыбка исказила тонкие черты лица. Уронив голову на ладони, Кавех издал нечто похожее на смешок, от которого присутствующие почувствовали затылком неприятный холод. Никто не знал, стоит ли сейчас перебивать этот монолог, или лучше дать Кавеху высказаться. До недавнего времени никто и подумать не мог, с какой тяжкой ношей все эти годы жил их друг, казавшийся олицетворением жизнелюбия вопреки всему. - А знаете, что самое забавное? Я ведь действительно бесполезный мусор. "Самый одарённый архитектор"? Пха-ха-ха! Да, верно, и самый большой идиот в Сумеру, оставшийся с огромными долгами и вынужденный жить с...кхм, не важно. К черту всё. Новая порция алкоголя обожгла горло, но Кавех уже не чувствовал горечи. Тигнари и Сайно попытались ещё что-то сказать, Аль-Хайтам же молча хмурился, скрестив руки на груди. Со стороны казалось, будто нытье вконец охмелевшего товарища неимоверно его раздражает. Беседа не клеилась, и вскоре Сайно первым покинул таверну под невнятным предлогом. - Что ж, мне тоже пора идти - Коллеи должна вернуться с обхода и отчитаться. - Тигнари бросил обеспокоенный взгляд на Кавеха, уткнувшегося лбом в стол и не подающего признаки жизни. - Все в порядке, я прослежу за ним, - кивнул Аль-Хайтам. Рассчитавшись с хозяином за ужин, он толкнул Кавеха в плечо. - Поднимайся, я не намерен тащить тебя до дома. Рассредоточенный взгляд с трудом сфокусировался, и Кавех фыркнул, увидев, кто к нему обращается. - Обойдусь без твоей помощи. Это была очевидная ложь, ведь, стоило ему сделать пару шагов, тело опасно накренилось. От падения Кавеха спасла рука Аль-Хайтама, небрежно обхватившая за плечо, отчего тот лишь закатил глаза. На улице давно стемнело, воздух был прохладным и чистым. Это помогло немного освежить голову, и к концу пути Кавех уже мог передвигаться без посторонней помощи, хотя до сих пор слегка пошатывался. Опершись на деревянную балку, он лениво смотрел, как его сосед отпирает дверь. - Я рад, что ты носишь мой брелок, - улыбнулся Кавех. - Ты не оставил мне выбора, постоянно забирая с собой мои ключи или же забывая собственные, - устало, словно глупому ребенку, разъяснил секретарь. - Прагматичный и до ужаса скучный, - шумно выдохнул Кавех и махнул рукой. Дом Аль-Хайтама трудно было назвать уютным: минималистичный и практичный стиль, так хорошо подходящий характеру хозяина, стал причиной постоянного недовольства соседа. Вот и сейчас, мрачно оглядев комнату, Кавех покачал головой. - Всё-таки здесь катастрофически не хватает щепотки прекрасного. Даже в казённых домах и то поприятнее. Хотя...- сократив расстояние и сложив руки на плечо Аль-Хайтаму, Кавех лукаво склонил голову. - Кое-что приятное глазу все же имеется. Его слова остались без внимания, секретарь по-прежнему смотрел в сторону. Кавех немного насупился, но затем губы вновь растянулись в игривой улыбке. - В чем дело, Хайтам? Разве ты не хочешь немного развлечься сегодня? Я думал, ты тоже соскучился по нашим уединенным вечерам. - Его ладонь мягко скользнула вниз по мускулистому плечу, кончики пальцев соприкоснулись. Не так давно у Кавеха появился новый секрет, помимо того, что он уже долгое время живёт вместе с секретарем Академии. В один из вечеров, когда с вырученных денег за сдачу проекта Кавех купил несколько бутылок пива, он увлёкся и слегка перебрал. Сказалась накопившаяся усталость и пустой желудок. Опьянев и расслабившись, мужчина вдруг почувствовал, что смотрит на соседа совсем другим взглядом, а желание прикоснуться к нему растет с каждой минутой. Наплевав на все возможные последствия, Кавех позволил себе поддаться соблазну и, к огромному удивлению, не встретил никакого сопротивления. С тех пор они периодически проводили ночи в одной постели, но наутро всегда вели себя так, будто ничего не произошло. Разве что иногда приходилось скрывать оставшиеся на шее и плечах кровоподтёки. Такое положение вещей, видимо, устраивало обоих: никто не хотел заводить ненужные разговоры и всё усложнять. Аль-Хайтам отстранился от ожидающего реакции на свои действия соседа и усадил его на диван, устроившись чуть поодаль. Совершенно не ощущая тяжести от пристального взгляда, Кавех вальяжно облокотился на подушки и закинул ногу на ногу. - То, что ты сегодня сказал, натолкнуло меня на одну мысль. Удивлен, почему я раньше об этом не задумывался. - Аль-Хайтам помедлил немного, а затем продолжил. - Кавех, может ли твоё влечение ко мне быть своеобразной компенсацией  деструктивных отношений с матерью и вины за гибель отца? Особенно некоторые... пристрастия. Повисло тяжёлое молчание. Кавеху понадобилось какое-то время, чтобы поплывшее сознание осмыслило сказанное. На краткий миг лицо исказилось в неясном выражении, а затем мужчина расхохотался. Было в этом смехе что-то надрывное, будто каждый звук причинял боль. - Что ты такое говоришь, Хайтам? Или не одному мне вино ударило в голову? Честное слово, не ожидал услышать такого бреда от одного из умнейших учёных Сумеру. Аль-Хайтам прищурился и слегка вскинул бровь, но, взвесив ситуацию, решил не настаивать и закончить разговор. Он молча наблюдал, как Кавех откупоривает новую бутылку и наполняет бокалы неловкими движениями, расплескивая вино. Багровые капли испачкали столешницу; архитектор демонстративно провел по деревянной поверхности пальцем, собирая разлитый напиток, и отправил в рот. Его действия сопровождались хмурым взглядом Аль-Хайтама, который  терпеть не мог подобные выходки. Но чем дольше они жили вместе, тем больше сдвигались рамки дозволенного, и даже сейчас секретарь лишь молча наблюдал за ребяческим поведением своего соседа. Кавех тем временем сделал глоток и настойчиво впихнул бокал в руки Аль-Хайтама. - Выпей ещё, тебе явно нужно расслабиться. - Зато тебе явно достаточно, - заметил Хайтам и отставил вино в сторону. Раздался громкий демонстративный вздох, и Кавех ловким, насколько позволяло его состояние, движением перекинул ногу и уселся секретарю на колени, рукой опираясь ему в плечо, чтобы удержать равновесие. - Что ж, ты сам вынуждаешь меня, - усмехнулся он и приложился к бокалу, а затем рывком придвинулся к лицу Хайтама. Их губы сомкнулись, по подбородку потекла темная струйка и капнула на одежду. Секретарю не оставалось ничего, кроме как сделать глоток, и лишь тогда Кавех с довольным лицом отстранился. Его губы от вина сделались ярко-алыми и влажно блестели. Он провел по ним языком и кончиком большого пальца стёр следы поцелуя с лица Аль-Хайтама. - Кажется, я случайно испачкал твою одежду. Прошу прощения, - без тени раскаяния произнес архитектор. Аль-Хайтам уже успел привыкнуть к тому, что алкоголь делал из его соседа совершенно другого человека, но раньше это не особо его интересовало. В конце концов, Кавех - взрослый мужчина и способен сам отвечать за свои поступки. Но случившееся сегодня в таверне не давало покоя. Какая первопричина кроется в столь навязчивом поведении Кавеха, стоит ему ослабить над собой контроль? Ведь ни Сайно с Тигнари, ни сам Аль-Хайтам не отличались от прежних себя столь разительно даже после изрядного количества выпивки. - Какой же ты сегодня скучный, - проворчал Кавех. - Смотришь как будто сквозь меня, даже в таком положении. Не слишком вежливо, не находишь? Эй, я ведь прямо здесь! Мужчина обхватил ладонями лицо Аль-Хайтама и впился внимательным взглядом. Подавшись вперёд, он плотнее придвинулся к паху и сжал бёдра. - Поверить не могу, что ты имеешь наглость вот так игнорировать проявленную мной инициативу. И не говори, что не хочешь того же. Терпкий аромат вина смешивался со сладковатым запахом тела Кавеха, и Аль-Хайтам чувствовал, как его постепенно охватывает жар. Развратное, непристойное поведение соседа действовало обезоруживающе даже на такого сдержанного человека. Коротко выдохнув, он на мгновение прикрыл глаза, а затем положил ладони на талию сидевшего вплотную Кавеха. - Вот так-то лучше, - очаровательная улыбка заиграла на устах архитектора. Он вновь склонился к Аль-Хайтаму и одарил его глубоким поцелуем, покусывая губы и тут же лаская их языком. Нужно признать, что в вопросе поцелуев Кавеху вряд ли найдется ровня, хотя секретарю и не с чем было сравнивать. Будучи нелюдимым и замкнутым, он впервые позволил кому-то зайти настолько далеко. Спустившись ладонями с талии по пояснице, Хайтам остановился на ягодицах и слегка надавил. Возникшее между телами трение усилило возбуждение, и одежда начала доставлять дискомфорт обоим. Прервав поцелуй, раскрасневшийся Кавех наскоро сбросил рубашку и расстегнул мантию Аль-Хайтама. - Прятать такие руки под одеждой - преступление, - усмехнулся он и погладил пальцами выступающие очертания мышц на оголённых плечах. Переключившись на торс, Кавех сквозь тонкую ткань ощупывал мускулистую грудь и пресс, словно скульптор, изучающий модель для будущей статуи. Наконец дойдя до пояса, ловким движением развязал его, намеренно задевая пальцами выступающий бугорок ширинки. Ему нравилось самому раздевать Аль-Хайтама, слегка поддразнивая в процессе. Подхватив со стола бокал, Кавех допил содержимое и провел рукой по волосам, чтобы отбросить их с лица. Затем небрежно кинул на пол одну из подушек и опустился на колени между ног Аль-Хайтама. На щеках пылал яркий румянец, вызванный не то алкоголем, не то возбуждением. Ладони скользнули вверх по бёдрам и становились у пояса. Кавех беззастенчиво смотрел секретарю в глаза, расстёгивая пуговицу и высвобождая из-под натянувшейся ткани возбуждённый член. Обхватив его рукой, мужчина коснулся головки кончиком языка, слизывая прозрачную каплю смазки. Это дразнящее движение возымело нужный эффект: Аль-Хайтам сжал покрывало и прикусил губу. Довольно улыбнувшись, Кавех разомкнул губы и подался вперёд, двинув рукой в противоположном направлении. Твердая плоть слегка пульсировала, отзываясь на каждое движение. Аль-Хайтам запрокинул голову и прикрыл глаза, пока Кавех старательно ласкал его языком, попутно расстёгивая собственные штаны. Он больше не мог терпеть и начал мастурбировать. Минет всегда невероятно распалял архитектора: мысль о том, что сейчас он находится в состоянии подчинения, на коленях ублажая другого мужчину, возбуждала до дрожи в кончиках пальцев. Когда мышцы внизу живота напряглись от приближающегося оргазма, Кавех полушепотом обратился к Аль-Хайтаму: - Возьми меня за волосы. Он часто просил об этом, чтобы сильнее обострить ощущения. Стоило Аль-Хайтаму взять контроль над движениями Кавеха, он начинал резкими движениями насаживать его на свой член, толкаясь все глубже. В тугой клубок смешивались наслаждение и боль, отчего архитектор мгновенно кончил, издав протяжный стон. Тяжёлое дыхание, учащенное сердцебиение, пульсация внизу живота и сладкое удовольствие, расходившееся по всему телу были невыносимо приятными, но этого было недостаточно. К тому же, Кавех ожидаемо кончил первым, и останавливаться рано. Утерев испачканное слюной и смазкой лицо, он сделал глоток вина из бокала Аль-Хайтама и вновь поцеловал его. Не отрываясь друг от друга, мужчины скинули с себя оставшуюся одежду и рухнули на диван. Разгорячённые тела тесно соприкасались, казалось, что они вот-вот расплавятся, подобно воску от пламени свечи. Фарфоровая кожа Кавеха покрылась румянцем даже на плечах, отчего он выглядел ещё более феминно на фоне крепко сложенного секретаря. Обхватив руками широкую спину, Кавех шепнул: - Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Аль-Хайтам приподнялся и посмотрел на Кавеха сверху вниз. Его проницательный взгляд выискивал что-то в глубине алых глаз, но видел там лишь нетерпение и мольбу. Архитектор развел бедра в стороны, Аль-Хайтам пристроился между ними. Он уже протянул руку, чтобы немного растянуть Кавеха, прежде чем войти, но тот лишь отмахнулся. - Ты уверен? Это может быть больно. - Оставь ненужную заботу и просто сделай это, - с ноткой раздражения ответил мужчина и обхватил Хайтама ногами, придвинув ближе. Войти без подготовки было тяжело даже с большим количеством смазки, лицо Кавеха исказилось от боли, но он не позволил отстраниться, лишь до крови прикусил губу и обнял Аль-Хайтама за шею. Короткими толчками член постепенно проник на всю длину, и архитектор выгнул спину, полностью отдаваясь этому чувству. Позволив партнёру немного привыкнуть к ощущениям, Аль-Хайтам начал медленно двигаться. Внутри Кавеха было так горячо и тесно, что тяжёлое дыхание иногда сменялось низкими стонами. Нащупав руку Аль-Хайтама, Кавех притянул её ближе и положил ладонью себе на шею, надавливая сверху. Пальцы сжались на тонкой белой шее, вены на предплечье налились кровью. Лишенный возможности глубоко вздохнуть, Кавех чувствовал лёгкое головокружение, а ощущения обострились до предела. Направив взор затуманенных глаз на Аль-Хайтама, он простонал: - Прошу, сделай это так, как мне нравится. Секретарь замедлился и переспросил: - Ты уверен, что хочешь этого? Ответом послужил слабый кивок и протянутый ремень. Когда Аль-Хайтам отстранился, Кавех раздосадованно вздохнул от утраченного чувства наполненности, но тут же перевернулся на живот и приподнялся на коленях. Тонкий кожаный ремень обвился вокруг его шеи через пряжку и затянулся, свободный конец Аль-Хайтам намотал на руку и потянул на себя. Вынужденно запрокинув голову, архитектор прерывисто вдохнул отклонился бёдрами назад, прося снова войти в него. Резким толчком член проник до основания, Кавех вскрикнул и дёрнулся, отчего ремень на шее затянулся сильнее. В уголках закатившихся глаз выступили слезы, он судорожно хватал ртом воздух, пока Аль-Хайтам продолжал грубо и напористо двигаться внутри. Боль, унижение и удовольствие сменяли друг друга ежесекундно, но этого всё равно было мало. Кавех хотел большего, желал быть полностью растоптанным. - Ударь меня, - прохрипел он, роняя слезы на сжатые кулаки. - Тебе не кажется, что это слишком? - натяжение в ремне ослабло, и Аль-Хайтам обеспокоенно нахмурился. Его партнёр и раньше просил обращаться с ним грубо, но сегодня это начало переходить границы разумного. - Черт возьми, Хайтам, прекрати все время спрашивать и просто сделай это! Не только голос Кавеха дрожал, всё его тело сотрясалось, а лицо стало мокрым от слёз. Морщинка между бровей Аль-Хайтама сделалась глубже, он одним движением снял ремень и отбросил в сторону, с досадой обнаружив яркий красный след с наметившимися синяками. Ситуация вышла из-под контроля раньше, чем он успел заметить, в груди кольнула злость на самого себя. Развернув Кавеха на спину, Аль-Хайтам вглядывался в заплаканное лицо. Сильнее всего поразили глаза: потускневшие и безжизненные, словно их обладатель сейчас никого не видел перед собой и не чувствовал ничего, кроме невыносимой боли. Почему всё так обернулось? Аль-Хайтам просчитывал в голове множество вариантов причин, но самой очевидной казалась наиболее неприятная. Когда Кавех немного пришёл в себя и хотел что-то сказать, его вдруг заключили в крепкие объятия. Аль-Хайтам без труда поднялся, не выпуская архитектора из рук, и теперь они сидели рядом, вплотную друг к другу. - Я не буду обращаться с тобой подобным образом. И тебе этого делать тоже не позволю, - мужчина прислонился лбом к затылку Кавеха, все ещё глядя на оставленный им на шее след. - Что на тебя нашло? - сдавленный голос звучал едва различимо. - Я понимаю, почему ты просишь делать с собой всё это. Но ты ни в чем не виноват, Кавех, и не должен получать наказания, даже если тебе кажется, что это так. Ты ведь постоянно оказываешься в ситуации жертвы, остаёшься должен, терпишь пренебрежение и унижения лишь потому, что в глубине души желаешь этого, не так ли? Отбрось наконец бесполезные эмоции и посмотри на всё с рациональной точки зрения. И твой отец, и твоя мать сами сделали выбор. За последствия сделанного выбора отвечать тоже им, не тебе. Я не заменю тебе отца, чтобы наказать за совершенный "проступок", и не смогу компенсировать внимание и любовь, которых лишила тебя мать. Но я буду рядом, чтобы напоминать: ты ни в чем не виноват и не заслуживаешь страданий. За всю жизнь, кажется, Аль-Хайтам не говорил ничего подобного, не проявлял такого участия в чьей-либо жизни. Но когда он увидел безграничную тьму в душе Кавеха и осознал, насколько тот в самом деле несчастен, что-то внутри болезненно сжалось. Сострадание и сопереживание, ранее неведомое секретарю Академии, неожиданно открыло ему глаза. Как можно было столько времени не замечать собственных чувств? Кавех молчал, лишь его плечи тряслись в беззвучных рыданиях. Он был немного рад, что сидит спиной к Хайтаму, и тот не видит сейчас его лица. Ведь этот чертов умник в очередной раз оказался прав, и каждое его слово острым ножом врезалось в сердце. Кавех действительно использовал близость с соседом как способ заглушить щемящее чувство вины и одиночества. Это помогало лишь на краткий миг, когда голос сознания затихал под напором контрастных физических ощущений, но наутро все возвращалось на круги своя. И так до следующего раза, снова и снова. Однако сейчас... Впервые за долгие годы Кавех ощутил, как камень на его душе надломился и ослабил давление. Находясь в бережных объятиях, мужчина позволил себе выпустить боль вместе со слезами. Аль-Хайтам склонил голову ниже и оставил поцелуй на покрасневшей коже. Желание утешить, избавить от боли передавалось через каждое касание губ, пока он оставлял невидимую дорожку от плеча к шее. Кавех расслабленно запрокинул голову и прикрыл глаза, напряжение медленно покидало его тело, сменяясь сладкой негой. Новая волна возбуждения захлестнула с головой, и архитектор развернулся к Аль-Хайтаму. Ему хотелось посмотреть в глаза человеку, что проявил заботу, которой Кавех считал себя недостойным. Взгляд зелёных глаз был искренним и спокойным, не таил в себе никакого подвоха. Интересно, что увидел бы Кавех, посмотри он сейчас на себя этими глазами? - Почему ты вдруг повёл себя так? Признаюсь, это было весьма неожиданно, - с неловкой улыбкой утирая остатки слёз тыльной стороной ладони, сказал Кавех. - На самом деле причина не менялась с тех пор, как я заказал для тебя ключ от этого дома. Я убеждал себя в том, что иду на уступки из уважения к дружбе наших родителей, но разве меня когда-то волновали подобные вещи? Прости, что понял все слишком поздно, мне куда ближе рациональное обоснование мотивации поступков. Готов признать, что в этот просчитался. Фактическое признание было настолько в духе секретаря Академии, что Кавех не сдержал смешок. Он ласково провел рукой по серебристым волосам и подался вперёд, их губы встретились. Но не животная страсть, а нежный трепет сподвиг его на этот поступок. Поцелуй был долгим и сладким, словно через него мужчины без слов наконец говорили друг другу о своих чувствах. Пробывший длительное время в состоянии возбуждения и не достигший разрядки Аль-Хайтам ощущал болезненное давление в паху, но не смел действовать без явного согласия. Чувствуя, как подрагивает упирающийся ему в низ живота эрегированный член, Кавех первым прервал поцелуй и улыбнулся. - Кажется, мы кое с чем не закончили. Бесконечные ласки продолжались до самого рассвета и полного измождения, необходимость упиваться любовью друга взяла верх над усталостью. Этой ночью каждый понял для себя нечто чрезвычайно важное и обрёл то, ради чего стоит жить.