***
Шаст топчется ногами на пороге знакомой, родной, но в то же время ненавистой сердцу квартиры. Нервно жмет на звонок. Он прозяб, поэтому дрожит. Вернее, приподнесет свою тревогу под видом нежаркой погодки. Дверь со скрипом открывается, и Антона пробивает сильнее. Арсений, который стоит по ту сторону порожка, пронзает остервенело-красивыми голубыми глазами насквозь. И Шаста мгновенно ведёт. Сколько бы они не пересекались взглядами, парень не мог привыкнуть к энергетике Попова. Его каждый раз передергивает, возникает желание отвести глаза в сторону и зажмурить их. И больше никогда не открывать. Потому что Арсений — козел. Рядом с ним невозможно нормально дышать, думать, говорить, даже шевелиться. Происходит путаница абсолютно во всём. Антон не ощущает себя человеком, ему хочется вышвырнуть себя из окна. — Привет, заходи. Антон не отвечает. Кивает и медленно двигается на Попова, поспешно захлопывающего дверь. — Не замёрз? — Это что-то типа заботы? — небольшая надежда в голосе выдавала нутро Антона полностью. — Пусть будет так. — Тогда замёрз. — Чай? Кофе? Антон выдыхает полной грудью, пока снимает кроссовки, и подходит к Арсению. Тот в домашней футболке, обнажающей острые плечи и ключицы, свободных штанах, еле удерживающиеся на бедрах. Спасибо завязочкам. Смотрит невинно, напущено по-детски. Шаст не выдерживает и уже вплотную становится рядом с Арсом. — Нет. Не хочу. — А чего хочешь? Арсений чертов провокатор. А глаза сияют, даже горят, призывают к действиям. — Тебя? Антон кладет руки на талию Попова, притягивая его к себе как можно ближе. Проводит глазами по расслабленному лицу напротив и ждёт. — Ты же понимаешь, что мы не можем? — Почему? — Всё это плохо кончится. Уж поверь. — Верю. Но раньше тебя не останавливало ничего, — намного обиженно вздыхает Антон, однако рук с талии не опускает, наоборот, мягко поглаживает и вызывает волну мурашек. — Раньше ты не принадлежал никому. Арс не сопротивляется. Он получает настоящий экстаз, когда его трогают вот так. И вся проблема в том, что знал об этом только Шаст, поэтому активно пользовался методом для переключения внимания мужчины. — Даже тебе? — Антон пытается остановить приближающийся ком в горле. — Даже мне. — Получается, пользовался мной? — Ты знаешь, что это не так. Они молчат. У обоих кончается терпение. Первым срывается Арсений. У Шаста взгляд понурый, лицо хмурое. Держится, однако. И это притворство завораживает, но не в хорошем смысле. Арсений обхватывает щеки Антона и тянется вперед. Губы соприкасаются, и все остальное меркнет на фоне поцелуя. — Мы пожалеем, — рвано шепчет Арсений. — Пусть, — вторит Шастун. Парень накидывается на Арса жарким поцелуем, проталкивает голодный язык в глотку Арсения, проводит кончиком по нижней губе партнера, сладко мычит. Антон расслабляется, когда ощущает вкус чужих губ. Он давно не желал чего-то настолько сильно. Арс разделяет наслаждение Шаста и принимается забирать инициативу, покусывая губы парня, который постепенно скатывается руками к бедрам Попова, а затем и сам падает на колени. — Тош, идем в спальню? Антон подрывается с костяшек, словно обезумевший, и, схватив за руку Арса, тащит его в спальню, агрессивно толкая дверь. Он подхватывает Попова на руки, позволяя обвить торс, и валится с ним на кровать, продолжая целовать губы, линию скулы, подбородок, щеки. Всё произошло в одно мгновение. Арсений не успел опомниться, как его тело уже ласково оглаживают горячие ладони. Мужчина плавится от прикосновений, от того, как Шаст напирает, переходит на шею и покусывает нежную кожу. — Никогда больше, — Антон прерывается, дышит в раскаленную кожу, прислушивается к постепенно сбивающемуся дыханию над ухом, — не называй меня так. — Почему? Сознание обоих улетучилось в никуда, но вернуться не пообещало. Арсений отпускает себя целиком и сдается языку Антона, который второпях блуждает по ключицам. Шаст уже не жалеет сил: кусает грубо, вызывает болевой стон. — Хорошо-хорошо, не буду. Футболка мужчины быстро оказывается на полу. Антон сразу продлевает дорожку из поцелуев от шеи к груди. Останавливается возле сосков, осторожно вбирает в рот один, играясь со вторым пальцами. Сжимает, прикусывает, зализывает и сам стонет от удовольствия, когда чувствует, как Арс прогибается в позвоночнике и шумно дышит, зажмуривая глаза. Он закрывается пальцами в волнистые пряди оттягивая их назад. Поднимает таз, двигает им навстречу. — Арс… Такое родное, но в то же время обманчиво-сладкое имя из уст Шаста заставляет мужчину вскинуть голову и столкнуться с зелеными огоньками возле края пижамных штанов. — Что? Что такое? — сбивчиво задает вопрос Арсений, а сам чувствует, как его пробивает на дрожь. — Я хочу… Антон стушевался и опустил взгляд вниз, тут же столкнувшись с возбужденной плотью под слоем ткани. Шаст слегка краснеет, но понимает, что сверху ждут ответа. — Чтобы сегодня ты. — Что «я»? — непонимающи вскидывает брови Арсений, хотя сам догадывается. Просто издевается, хочет услышать эту фразу, чтобы потом смаковать её и наслаждаться, прокручивая в голове раз за разом. — Скажи полностью, Тош. — Блять. Я хочу, чтобы ты меня взял. Прямо сейчас, — на одном дыхании выпаливает Антон и опускает глаза вновь. Арсений теряет игривый настрой и приподнимается на локтях. Он продолжает гладить Антона, водя пальцами между прядок, чешет макушку и сам невольно улыбается, когда видит, как Шаст ластится, чуть ли не урчит от удовольствия. Но Арс тут же осекает и теплая улыбка сменяется на тоскливую. Пальцы отпускают волосы, встречаясь с разочарованным дыханием. — Ты ни раз не был снизу. — Да. — Уверен, что хочешь этого? — Очень хочу, Арс, — Антон перехватывает запястье партнера и медленно целует, водит носом между венок и снова прикасается губами, — пожалуйста. — Чёрт, хорошо. Антон не успевает что-то ответить. Его резко тянут за руки и укладывают на спину. Арс срывает футболку Антона и целует очень мокро каждый участок кожи на шее груди, прессе. Попов кусается больно, но тут же зализывает место преступления, которое багровым следом останется на теле в качестве улики. И Антон сипит, закусывает губу, жмурится. Он хочет ещё. Арсений мягко целует лобок и приспускает белье Шаста осторожно, будто столкнется сейчас с увиденной картиной впервые. Мужчине предстает красивый член с выбритыми по бокам волосками. Он завороженно смотрит и тут же обволакивает голодными губами напряженный член. Ему самом не терпится распробовать Антона. Он медленно вбирает эрогированную плоть в рот, принимает её в глотку и получает одобряющий стон от Антона. Зелёный свет дан. Попов двигает головой неспешно, играет пальцами с яичками, перебирает их и поглаживает, от чего Антон охает, сталкиваясь с новыми ощущениями. Арс переходит на чувствительное место у мошонки и спускается туда губами. Широко лижет, щекочет кончиком языка. Антон пытается сдвинуть колени, так как ноги начало сводить судорогами, но Арсений не позволяет, останавливая шлепком по ягодице. А затем смотрит двумя голубыми с пляшущими чертиками на Шаста с немой просьбой довериться. И Антон верит. Устраивается удобнее и вновь раздвигает ноги в стороны. Арс возвращается к члену и облизывается при взгляде на раскрасневшегося и тяжело дышащего через рот Антона. — Тебе нравится? — томно хитрит Арсений и, не дожидаясь ответа, вновь заглатывает член. — Арс… Это все, на что хватило Шаста. Он откидывает голову назад, чувствует размашистые движения головой и горячий язык на члене. Антон жадно хватает воздух ртом и мычит, стонет, изгибается в позвоночнике. Держится из последних сил, чтобы не начать толкаться в глотку. Шаст опускает дрожащую руку на голову Арса и слегка нажимает, на что тут послушно реагирует и проталкивает член глубже. Антон громко стонет и тянет мужчину за угольные пряди наверх. — Я так долго не смогу. — Хочешь, пойдем дальше? — интересуется Арс и стаскивает с себя оставшуюся одежду, швыряя куда-то в угол комнаты. — Очень, — Антон притягивает Попова за руки и целует, целует, целует. Глубоко, нежно, с языком. Арс заботливо переворачивает Антона на живот и, сделав пару движений по всей длине его члена, получив протяжный стон в ответ, ставит парня в коленно-локтевую позу. Шарит рукой в тумбочке у кровати и достает презерватив с тюбиком смазки. Антон терпеливо ждёт, не двигается, лишь изредка глубоко вдыхает носом. Арс невольно засматривается на эту порнографию и облизывает губы. — Шаст. — М? — Ты чертовски красивый, — раздвигает коленом его ноги, заставляет открыться полностью, — блять, я хочу тебя вылизать. — Арс, заткнись, я сейчас кончу, — хнычет Антон, а сам подается задом вперед, тут же сталкиваясь с лицом Арсения, — ты чего?! Арс прижимается к анальному отверстию языком и проводит им вдоль, смачивая слюной. Шаст прогибается в спине, и это нужно видеть. Полностью открытый, доверяющий себя без остатка, тычется в лицо Попова от удовольствия, переставая себя контролировать целиком и полностью. Арс лижет долго, причмокивая, вызывая дрожь в теле партнера. Антон трясется, когда Попов впивается ноготками в его бедра и вводит язык внутрь. — Блять, А-а-а-арс… Шаст уже не понимает, где находится. Голову застилает пелена удовольствия. Вспышки возбуждения гуляют по телу, заставляют дергаться и издавать звуки, как в порно. Антону на секунду становится стыдно за реакцию, но в этот же момент Арс освобождает язык и обильно смачивает анальное отверстие смазкой. — Готов? — Арсений получает кивок и вводит палец на одну фалангу. Входит без особого труда, даже полностью погружается, не встречаясь с препятствиями. Антон не реагирует на боль, и Арс засматривается на то, как его палец двигается внутри парня. Попов приставляет второй и тормозит. Шаст вопросительно оборачивается через плечо и улыбается тепло-тепло. Так, что у Арсения коленки подкашиваются. Он вводит еде один палец, слышит шипение и останавливается, чтобы не причинять боль. — Так вот что ты чувствуешь, когда растягиваешь меня. Антон стонет и насаживается на пальцы, которые постепенно продолжают растягивать плоть. — До ужаса красивое зрелище. Я готов кончить, глядя на это. — Арс! Мужчина довольно улыбается и подключает третий палец, который Антон принимает уже не так болезненно, но все же морщится от неприятных ощущений. — Войди в меня уже, пожалуйста. Я так не могу, — скулит Шаст, толкаясь в руку Арса. — Если ты продолжишь мне говорить такие вещи, все закончится намного раньше. Антон замолкает, хотя внутри его распирает от желания возмутиться и устроить этому выскочке хорошую взбучку. Арс раскатывает презерватив по члену и льет много смазки сначала на себя, а затем, поцеловав Антона в ягодицу, на колечко из мышц, проталкивая жидкость внутрь пальцами, вызывая мычание Шаста. Арсений приставляет головку ко входу, кладет руку на поясницу Антона и тягуче-медленно входит наполовину, придерживая себя за основание члена. С губ обоих срывается стон удовольствия. Антон начинает тяжело дышать и пытается до конца насадиться на желанный член, и ему позволяют, хоть и не до конца. Толкается Арс очень нерасторопно, боясь ранить, сделать неприятно. Член скользит под нужным углом и впервые проходится по простате. Антона подкидывает, и он ползет на локтях вперед, издает сладкий стон. Его словно током ударило, а перед глазами пролетели искры. Дальше он, словно в тумане, ничего не видит, только стонет гортанно, очень громко. Арс входит под этим углом снова и снова, стимулируя простату. Мужчина берется за бедра Антона и начинает насаживать его на член. Шаст чувствует, как его беспрерывно прошибает, из глаз катятся слёзы, когда толчки учащаются. Арсений натягивает на себя и любуется картиной, стирает со лба капельки пота, двигается в быстром темпе, стараясь задевать комочек нервов как можно чаще. Терпение кончилось у обоих, эмоции на воле, и они, словно дикие звери, стонут в унисон, наслаждаются голосом друг друга, двигаются навстречу. Антон думает об удовольствии Арса, а тот — об удовольствии Шаста. И этот секс, определенно, самый честный, самый откровенный, самый открытый, самый нежный и чувственный. Арсений становится грубее, но не слишком, все ещё опасаясь сделать больно. — Антон, стой, уже сейчас, — сбивчиво простанывает Арсений. — Кончи в меня, Арс, пожалуйста, — умоляет Антон, пока его щеки обжигаются слезами возбуждения и удовольствия. Арсению после этих слов сносит крышу окончательно. Он опускает ладонь на член Шаста и двигает резко, в такт своим толчкам. Обоих прошибает на дрожь. Их души сливаются в одно целое, тела пробирает истомой, в ушах звенит. Антон закатывает глаза и со стоном изливается в руку Арса. Тот кончает внутрь, зажмуриваясь, сводя брови к переносице и открывая рот в немом крике. Антон утирает слёзы и валится на кровать. У него не осталось сил на поход в душ. Но отрезвляет лишь воспоминание о предстоящем разговоре. Через какое-то время пришедший в себя Арс устраивается рядом и позволяет парню улечься на свою грудь. Переводят дух, сбивчиво дышат друг в друга и закрывают глаза, пытаясь отойти от яркого оргазма. Но не могут: этот секс — особенный. А впереди — решение, которое сломает их жизни.***
— Что теперь будет? Шаст устроился на груди Арса, который беззаботно гладит его по голове и смотрит в потолок. Игра с волосами Антона, нежные поглаживания и робкие касания макушки — любимые привычки Арсения, с которыми больно расставаться. Каждую встречу он старается как можно дольше уделять им внимание. Сейчас — особенно. — Ничего, Тош. Это всё. Арс хочет казаться сильным, очень. И у него отлично получается, однако вся титаническая стойкость резко опускается при виде раздавленного Антона, который аккуратно касается кожи на чужой груди, вырисовывая на ней узоры. Шаст поднимает голову и сталкивается холодными голубыми глазами. Но в них нет отвращения, отчуждения и неприятия. Там — забота, страх, горе, тепло. Такой расклад бьет под дых и не оставляет ни единого шанса на злость. — Почему мы не можем быть вместе? — тихонько спрашивает Антон, а самому хочется закричать, разорвать себя в клочья. — Шаст, обсуждали уже… — Но у нас же всё хорошо получается. Я не верю в то, что ты не любишь меня. Не могу, — голос Антона звучит жалобно. Он действительно отказывается принимать реальность даже сейчас. Хватается за любую возможно задержаться подольше в приятно сковывающих объятиях мужчины, чьи руки обвивают торс и не отпускают ни на секунду из мертвой хватки. — Я совру, если скажу, что не люблю тебя, — Арсений держится, пытается убедить себя в правильности решения, но внутри что-то надламывается. — Так давай просто наслаждаться друг другом? Забудем обо всех «но». Я не могу без тебя. И не хочу, — Антон переплетает пальцы с арсеньевскими и выдыхает в замок из рук, согревая его. — Тош… — Хочешь, можешь называть меня так? Я разрешаю. Забудь, что мне не нравится. Хочешь? — Антон. — Я могу каждый день проводить с тобой. Буду квартиру полностью убирать, научусь готовить твою любимую пасту с грибами. Хочешь? — Пожалуйста, Антон. — Отвезу тебя на море. Ты же так его любишь, — Шаст всхлипывает в пальцы Арсения. Слёзы предательски выкатились из глаз и обожгли кожу на родной руке. — Ты плачешь? — Арсений встрепенулся, попытался разглядеть лицо Антона, но тот сильнее зарылся им в переплетенные руки. — Я буду фотографировать тебя у каждого камня и даже слова против не скажу. Буду таскать тяжелые сумки с твоими вещами, возить по разным странам, лишь бы ты улыбался. Я так люблю твою улыбку, невозможно, Арс… Буду водить тебя по выставкам, концертам, ты ведь так обожаешь это всё. — Шастун. — Господи, как же тебе подходит моя фамилия. Я всё для тебя сделаю, только давай не расставаться, пожалуйста? Это худший исход для нас обоих. Будь моим, Арс. Я всё сделаю… — Блять. — Арс, — прилив слез заставляет Антона расцепить руки и свалиться на грудь мужчины. Шаст обвивает руками торс, крепко прижимает к себе и тихо дрожит, старается успокоить нахлынувший приступ истерики, — почему? Почему ты не можешь принять меня? Почему ты так боишься? — Тош. — Я познакомлю тебя с мамой. Она примет тебя. Мы никому больше не скажем, мы… — Я хочу семью. Антон зажмуривается и вжимается сильнее в тело Арсения, понимая, к чему тот ведёт. — Жену, детей. Рано или поздно мы бы разошлись и сделали выбор в пользу традиционных ценностей. За себя я говорю точно, — Арсений тяжело вздыхает. Не потому, что чувствует тяжесть тела Шаста. Его просто ломают напополам все сказанные слова. Они обнимаются долго. Антон всхлипывает, хватается руками, перебирает по всему телу, гладит, целует в грудь и снова прижимается к ней лбом, плача уже без страха быть замеченным. Арсений тоже пустил слезу, но тихо, словно эмоции Шаста ему сейчас намного важнее собственных. — Я не перестану любить тебя, — голос Арсения дрожит, глаза слезятся, и он моргает быстро-быстро, смахивая влагу. Шаст после этих слов только истерически смеется, — боюсь, что уже никогда. Но иначе не могу. Я долго обдумывал свое решение. — Ублюдское решение. — Тош. — Я не принимаю его. — Придется, Шаст. Мне нужна семья. Антона эти слова ранят похлеще воткнутого в спину ножа. То есть, «они» — не семья? Шаст давно присвоил Арсению свою фамилию, подарил ему перстень на безымянный палец, одаривал лаской, приносил завтрак постель, тер спинку в ванной, отвозил в театр и забирал. Он делал то же, что и во всех счастливых семьях — любил. Всё это кажется галлюцинациями, будто и не было ничего. Антон поднимается, отпуская Арса и вырываясь из его объятий, садится на край кровати, потирая руками лицо. — Спасибо. Ты обесценил абсолютно все, что было между нами. Я понял, что ничего для тебя не значу. Можно было сразу сказать. Антон звучит спокойно, приниженно, очень грубо. К великому ужасу, Арсений понимает, что Шаст дошел до точки кипения именно сейчас. Мужчина осознает, что сказал, но слово — не воробей. — Нет, солнце, я идиот, — Арсений пододвигается к краю и со спины обвивает талию сгорбившегося Шастуна, устраивая ноги по бокам. Как коала. — Солнце? Ты издеваешься надо мной. Антон усмехается, ощущает короткий поцелуй на загривке и закрывает глаза. — Ты много значишь для меня. Но я хочу семью. Настоящую. — Прекрасно загнул. Я не настоящая семья? — Не умею на ходу формулировать важные мысли. Не то имел в виду. — У тебя ничего не меняется. С каждым словом копаешь под себя глубже. — Мы не сможем вместе. Пойми это и прими, как взрослый человек. — Арс, у тебя вообще нихуя не ёкает, когда ты такую поеботу мне говоришь? Ты смеёшься?! — Прекрати. Ты прекрасно знаешь, как я дорожу тобой. Но вместе мы не сможем. — Первая фраза противоречит второй. Антон вскакивает с постели и начинает поспешно искать сигареты в сумке под внимательным взглядом Арсения. — Идём. Покурим. Шастун тянет за руку Арсения на балкон, закрывает за ними дверь и вытаскивает из пачки две сигареты, протягивая одну мужчине. Молча поджигает обоим и, задержавшими взглядом на уже курящем Арсении, делает первую затяжку. Тишина давит на виски. Пропасть недосказанностей образуется между Антоном и Арсом с каждой секундой больше и больше, растягиваясь в диаметре до предела. Но, ведь, бесконечность — не предел? Никто так и не решается начать диалог, словно это будет сродни пытке. Шаст передергивает плечами. Он осознает, что, оказавшись за порогом этой квартиры, уже никогда не захочет жить без Арсения. Просто не сможет. В голову лезут мысли о валяющихся в аптечке лекарствах, сильных обезболивающих. Антон усмехается своим идеям, понимая, насколько они абсурды, но, кажется, будто сейчас это единственный возможный и правильный выход из ситуации. — О чем думаешь? — Арсений выдыхает никотиновую струю Антону в лицо. Тот морщит нос и отворачивается. — Да так. Шастун затягивается глубоко, не спешит выпускать дым, давая тому осесть в легких посильнее, свести с ума мозг быстрее. — Шаст, — чужие пальцы обвивают запястье Антона и тянут к себе. Арсений приобнимает Антона за плечи и утыкается в одно носом. — Ничего такого, Арс, — Шастун на ласку поддается, не сопротивляется. Он просто не может игнорировать нежность Арсения. Её итак не слишком много в последнее время. — Скажи мне. — Я люблю тебя. Очень сильно. — Я тоже люблю тебя. До луны, — выдержав паузу, отвечает Арсений. — И обратно. Докуривают молча, в объятиях друг друга, не спеша. Арсений думает, что допускает ошибку, но иначе нельзя. Антон подавляет желание расплакаться и разбить руки в кровь об стену. Они любят друг друга, но вместе не смогут. Вернее, лишь один из них. Шаст мысленно называет Арсения трусом, но тот, наверное, даже спорить не стал бы. Не отрицает своей слабости. Мужчина ненавидит себя за решение, за ложные надежды, за то, что ранит единственного дорогого человека. И с этим ему жить. — Ты уверен в том, что не хочешь остаться со мной? — слова Антона звучат обреченно, устало, вымученно. Он смотрит вдаль, разглядывая пейзажи ночного города и мелькающие огоньки, отражающиеся в глазах. — Дело не в желании. Я очень хочу быть с тобой. Целовать тебя, обнимать, прижимать к себе максимально близко. Хочу есть с тобой пиццу и смотреть развлекательные шоу, лежа на диване поздней ночью. Хочу вечно играть с твоими волосами. Хочу слушать твой голос. Хочу держать тебя за руку, — Арсений переплетает их пальцы и утыкается в лоб Шаста, — хочу тебя всего. Но не могу. — Я не хочу уходить вот так. — Тош. — Да, понял. Я не разлюблю, ты же это понимаешь? — Аналогично. Смекаешь? Не думаю, что смогу полюбить кого-то так же сильно, как тебя. — Арс, если в один день ты решишь, что тебе это всё осточертело, что ты соскучился, то… — Да? — сжимает руку сильнее. — В общем, дай знать, если передумаешь. — Конечно. Арсений провожает Шаста и долго смотрит на закрытую входную дверь. Внутри кипит злость, ужас и боль. В висках противно пульсирует. И мужчина бьет кулаком в дверь с такой силой, что на ней, определенно, останется вмятина. Но ему этого мало. Арс выбегает на балкон и смотрит вниз, свешивается. Судорожно скуривает сигарету за сигаретой, провожает взглядом знакомую машину. Стоит ей свернуть, покинув двор, эмоции начинают проситься наружу. Попов падает на холодный пол балкона и обхватывает колени. Слёзы льются градом, обволакивают щеки, подбородок, шею. Арсений мычит с закрытым ртом и бьется головой о перила. Ему больно. И пройдёт это не скоро. Антон не помнит, как вернулся домой. Не помнит, как глаза застелила пелена слёз. Не помнит, как скатился по входной двери и начал биться в истерике. Не помнит, как истошно кричал «ненавижу», бил кулаком о пол, всхлипывал и заходился новым приступом дрожи. Он долго мучится в конвульсиях. Бежит на кухню, достает аптечку, по пути снося фарфоровую посуду. Ищет таблетки, смотрит на них и сжимает в ладони. Антон не может, у него не хватит духу, смелости и сил. Глаза, которые из красивого и благородного зеленого оттенка превратились в алые, испуганно изучают горсть обезболивающего. Хочет поднести ко рту, но осекается и заходится в большей истерике. Антон швыряет таблетки в стену, но на этом парень не останавливается. Ваза, тарелки, кружки, бутылки из-под вина разбиваются вдребезги о бетон и режут осколками ладони Шастуна, судорожно пытающегося собрать остатки своих эмоций. Сердце Антон по кускам уже не восстановит. Половина пазла утеряна, отдана на растерзание Арсению. Разбитое не склеить, а если и выйдет, то трещины навсегда останутся, будут напоминать о прошедших днях, будоражить душу и заставлять кривиться от ощущений. Боль может пройти. С болью учатся жить. Но есть та, что навсегда засядет в тебе. Будет резать по и без того больному сердцу, вызывать кровавые разводы на грудной клетке. Антон лежит на полу в пустой квартире и бездумно смотрит в экран телефона. «Привет, я скучаю. Как ты там?» Сообщение отправлено три месяца назад. Его никто не прочитал, не заметил, не ждал. Арсений игнорирует. Он забывает об Антоне, как будто того и не было в его жизни. Выкладывает фотографии с девушкой в инстаграм, на которых улыбается искренне, посылая Шастуну болевые ощущения в области ребер. А Антон продолжает пялится на свое сообщение. Он будет ждать столько, сколько понадобится. Антон любит до дрожи. И вернётся к Арсению сразу, как только тот позовет. Шастун готов к служению, притвориться домашним псом, которого предали, но он продолжает ластиться к руке и вылизывать подставленную ладонь. Потому что по-другому не может. Потому что в душе таится надежда. Потому что он все ещё любит. И никогда не разлюбит. А ещё никогда не узнает, что Арсений через несколько месяцев уйдёт в запой, перечеркнет свою жизнь и запрется в квартире, не пуская никого в свою душу. Потому что тоже по-другому не может. Потому что он все ещё любит. И никогда не разлюбит.