Ты только мой!

С прошествием многих дней Инк все еще не мог покинуть свою комнату. Серость стен и потолка теперь казалась даже более угнетающей, чем раньше. Ему казалось, что все, чего он когда-либо достиг, было ничем перед той болезненной тоской, которая охватила его. Иногда стучание входной двери доносилось до его слуха - но это был шум, которого он не мог перенести. Он знал, что это Дрим, пытающийся достучаться до него, но Инк не мог подняться с кровати, преодолеть грань своего страха и выйти из своей тюрьмы. Он медленно тонул в своей безнадежности и одиночестве - не знал, сколько еще продержится в этом подземелье своего собственного творения. Художник ощущал каждый прожитый им момент в этой комнате как удар в грудь, но не мог ничего с этим поделать. Инк игнорировал бесконечные звонки от учителей, преподавателей и друзей. Комната была затенена, и лишь слабый луч света пробивался сквозь шторы и освещал край кровати. Его душа была окутана мраком, растерянностью и беспомощностью, и он не мог побороть своих демонов в бошке. Он ощущал, как мир вокруг него проходит мимо, а он остается в стороне, отрезанный от него. Иногда он смотрел на свой телефон и видел как одну за другой появлялись пропущенные вызовы и сообщения, но он не мог найти в себе силы, чтобы что-то ответить. Он просто лежал на кровати, но не спал. Он почти не ел и не пил, что только ухудшало его состояние. Каждый раз, когда он думал о том, что изменил свою жизнь, что выпустил из своих рук то, чего долго добивался, ему становилось еще хуже. С каждым днем он пропадал все глубже в своих мыслях и эмоциях, не зная, как выбраться. На полу разбросаны были его вещи - одежда, кое-где порванная, кое-где нормальная. По всюду было видно следы беспорядка - открытые ящики с одеждой, кучи книг и бумаг на столе, телефон и ноутбук, разбросанные на ковре. На серой простыне, на которой сидел Инк, были заметны капельки алой, недавно засохшей крови. Его руки и пальцы были покрыты царапинами, ссадинами и кровоточили. Но Инк не обращал на это внимания. Он просто сидел, скрючившись на кровати и смотрел на стену, уставившись в пустоту. Разбросанные бумаги на рабочем письменном столе Инка были покрыты некими каракулями, которые были сделаны кисточками и красками, которые находились рядом. Холсты и краски также были разбросаны по столу, и выглядело это все как хаотичный творческий беспорядок. На белых листочках были нарисованы силуэты человека в красных, будто кровь, и черных, темных тоннах красок. В некоторых рисунках можно было разглядеть то, что кто-то был изуродован и убит, а в других - одинокие фигуры, которые пытаются сбежать от чего-то ужасного. Рисунки Инка выглядели как произведения больного ума и отражали его болезненные мысли и эмоции. Но в них также было что-то притягательное, что заставляло смотреть на них с интересом и увлечением. Но, несмотря на свой хаотический творческий беспорядок, эти рисунки были единственным источником отрывка индивидуальности для Инка. В них он мог выражать свои мысли и эмоции, которые ему было трудно выразить словами. Действительно, внешность Инка выглядела ужасно. Он выглядел не выспавшимся, под его глазами можно было заметить синяки от недосыпа. Его глаза, кажется, едва открывались, будто он только что проснулся после долгого сна. Лицо Инка было заплаканным, и слезы катились по щекам. Вокруг глаз были видны отпечатки сухих слез, и кожа налицо была красная и раздраженная. Его взгляд был устремлен в никуда, и он казался окончательно потерянным. На запястьях Инка еще были видны порезы, которые он, видимо, недавно нанес себе. Эти порезы все еще кровоточили, и на одежде можно было увидеть красные пятна крови. Он с неохотой поднялся с кровати. Дрим не было и не будет дома, потому что он на занятиях, а после них - убежит к своему возлюбленному. Внезапное исчезновение Дрима согревало Инка, живущего рядом в съемной комнате. Теперь он может спокойно выйти из своей комнаты, не встретив шепелявого молодого человека, страдающего от неопределенности и дисфории. Инк был испытан и уставший. Уборка его комнаты казалась ему невыполнимой задачей, и он не желал двигаться. В ванной комнате, стоя перед зеркалом, он любовался своими шрамами и желал заработать новые. Смывая кровь с порезанного запястья под струей воды из крана, он ощущал горькую боль и жжение, проходившее через уязвимые места. Художник повернул кран и струя воды упала на его лицо. Он закрыл глаза и положил руки на лицо, чтобы умыться. Он почувствовал острую боль на местах, где были порезы, и капли крови стекали по его пальцам. Водопад звуков вокруг него был напряженным молчанием, распространявшимся вокруг него, когда он стоял, умываясь, и думал о том, как переместиться в следующую часть своей жизни, полную вызовов и непредсказуемости. Художник медленно извлек пластиковую аптечку из шкафчика и придерживал ее в руке, пока его глаза грустно забрезжились. Он ощущал тугой комок в горле и знал, что это был результат его беззаботности в отношении собственной безопасности. Он осторожно открыл аптечку, которая издали казалась такой маленькой, но на самом деле содержала множество инструментов и лекарств от разных болезней и повреждений. Он вытащил небольшой бинт и наконец-то взялся за дело, которым уже давно нужно было заняться. Он помял лицо раздражением, когда на коже появились разрубы, и отцепил верхнюю часть своей одежды, чтобы лучше дотянуться до ран на запястьях. Он аккуратно намочил бинт в перекиси, и тут же ощутил жгучую боль, когда промокший материал коснулся его покалеченной кожи. Возможно, он не знал, как попал в эту тупицу, но знал, что теперь нужно делать это, чтобы последствия были минимальными. Он замедлил темп, чтобы не допустить ошибки, сосредоточившись на каждом движении бинта и уверенности, с которой он вращал практически каждую его вертушку вокруг кожи на запястьях. Когда он закончил, он поморщился от боли и почувствовал легкое облегчение. Его руки были нежными и искусными, но теперь были испачканы красными пятнами крови и пятнами перекиси. Он закрыл аптечку и поставил ее на место, ощущая смущение и разочарование. Все это случилось из-за его необдуманных действий, и он чуть ли не заплатил самой высокой ценой. Но в то же время он был благодарен за то, что у него были необходимые знания и инструменты, чтобы излечить себя. Он взглянул на себя в зеркало и немного усмехнулся, зная, что он должен быть более осторожен в будущем, нежели в прошлом. Он выключил свет и вышел из ванной комнаты, решив, что более не будет играть с собственным здоровьем и безопасностью. Хотя на самом деле врал самому себе. Инк медленно открыл дверь своего шкафа и заметил, что там лежат его старые вещи, среди которых была и старая толстовка и спортивные джинсы. Он достал их и кинул на пол. Снимая со своего тела одежду, Инк понимал, что не хочет расставаться со своими ранами и размышлял о том, как они напоминают ему о его прошлом. Он посмотрел на свои шрамы и порезы, которые были на его теле, и улыбнулся, понимая, что они являются частью его жизни. Старая толстовка и спортивные джинсы не были новыми, но они были единственным, что в данный момент было у него под рукой. Инк одел их, чувствуя, что это его утешает и придаёт ему силу. Он осознавал, что одежда может не иметь значения, но важно то, что она приносит – в данном случае, комфорт и уверенность. Открыв дверь своей комнаты, Инк двинулся вперёд. Напялив на голову капюшон, Инк спрятал свою внешность от прохожих и погрузился в свои мысли, прячась от окружающего мира. Он шёл по узким улочкам, стараясь не замечать прохожих, чтобы избежать нежелательных встреч, но каждый шорох или шаг человека рядом с ним делали его сердце биться еще быстрее. Он чувствовал сильную тревогу и беспокойство, которые не давали ему покоя. Он не знал, куда идти и что делать, отчаянно искал выход из тупика, но проблемы казались неразрешимыми. Различные эмоции бушевали внутри Инка - гнев, страх, слабость, беспомощность, и он не мог сообразить, что делать дальше. Он чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Окружающая местность, вместе с тем, казалась еще более чуждой и пугающей. Полтора часа спустя, Инк внезапно остановился на улице, заметив, как его беспокойство взбудоражило его мысли. Он понял, что совершенно потерялся и не знал, как долго уже бродил по городу. Художник посмотрел по сторонам, пытаясь узнать окружающее пространство, но почти ничего не помнил о городе. Возможности продолжать свой путь становились все более и более туманными. Внезапный шорох заставил его остановиться. В эту сумеречную пору, когда улицы становятся опасными местами, все вокруг казалось угрожающим. Сердце сжалось в груди, когда Инк подумал: "Кто-то за мной? Маньяк, обычная кошка? Неужели за мной следят?". Он замер на месте, глядя напряженно в темноту. Слышались лишь далекие звуки от далеких машин. Минуты тянулись мучительно медленно. В конце концов, Инк вздохнул и усмехнулся своим же нервам. Это был всего лишь обычный шум города, я просто слишком увлекся своими мыслями.–подумал про себя художник. Инк вздрогнул, когда рука внезапно схватила его за запястье и резко повернула к себе. Недоумению и страху не было предела, и он не мог сдержать писк, который вырвался из его горла. Незнакомец быстро прикрыл ему рот, чтобы заткнуть его, при этом рука была холодной и дрожала. В темноте переулка было трудно разглядеть лицо незнакомца, тем более, что Инк испуганно прищурил глаза. Он не знал, что с ним происходит, но уверенности в том, что это добропорядочный человек, не было. —чшш, не кричи на всю улицу, не стоит привлекать внимание...