В самый последний раз

По протоптаной холодной дорожке, я, как ёбаная крыса караулил своего, уже бывшего, друга у входа в дом своей возлюбленной. Опухшие и красные от слёз глаза едва были заметны под светом тусклого фонаря, но мне уже это было не важно. Я тряпка. Я, блять, ужасная тряпка. Ждать долго его не пришлось, он, запыхавшийся и красный выбежал из дома. Я медленно, не спеша, шёл за ним, где-то в карманах нащупывая нож-бабочку. Гулять с моей Полиной? Бред какой. А уж в гости к ней ходить.. я сломаю его рёбра и вырву сердце. — Стоять, сука! — прокричал я Петрову. Он замер, ожидая что делать дальше. От него не слышалось ни звука, или это я далеко стоял. Я подошёл к нему почти что в плотную, и тихо, шёпотом, прошипел: — Повернулся, и смотришь на меня. Он бесспорно, как послушный пёсик обернулся, смотря своими зелёными глазами глубоко внутрь моей души. Страх и горечь читается в его взгляде. Не зря, Тош, не зря.. — Р-рома..? Что т-ты тут.. — почти шёпотом проговорил, смотря на мои руки. Нож-бабочка закрутился, показывая своё острое и холодное лезвие. Я пододвинул руку ближе к его горлу, одно неловкое движение — и он уже валяется на земле в тёплой луже своей же крови. Антон тяжело взглотнул. Он волновался и теребил свои пальцы. — Ты был у неё дома, да?! Рисовал её, трогал?! Отвечай, сука приезжая, ты был у моей Полины?! — я кричал, а моё тело заныло. Я старался спокойно стоять на ногах, не набросившись на Петрова и не вспоров ему брюхо. — Отвечай, кому сказал! — Я.. — лиш громкий всхлип послышался, после, он постарался вытащить из себя что-то членораздельное, но слёзы и истерика заглушали все попытки, — я.. о-она... н-н-ич...ег-го неб... — Блять, Петров, ты меня бесишь! Не вытерпев, я воткнул острое лезвие ему в живот, попутно разрезая и куртку. Он с затуманеным взглядом глядел на нож, но позже поменялся в лице, чуть ли не взвыв от боли. Его длинные пальцы обхватили моё запястье, и высунули нож из живота. — Ч-что..т-ты.. — не успев договорить, из рта Антона полилась рекой кровь. Алая, сладкая кровь.. Поняв, что я зловеще улыбаюсь, я быстро отвлёкся. Петров упал на лужу из своей крови, пытаясь расслабиться и умереть спокойно, а возможно и выжить. Но мне это не в пользу, Полину я не отдам. Я перевернул его на спину, и сел на него. Я поднял нож вверх, а он только улыбнулся. Даун. — Чё лыбишься, долбаёб? Фетиш уже появился? — он осмотрел меня тяжёлым взглядом, продолжая улыбаться, будто я его тут не разъёбывал ножом. — К ч-чёрту Полину.. — последними силами он потянулся к моему воротнику куртки, притягивая ближе к себе, опуская. На бабочку я немного забил, она тут сейчас ни к чему. Любопытство и злость вырвались наружу, а я лишь прикрывал их своей маской безразличия. Когда уже расстояние между нами было пару сантиметров, Петров жадно накинулся на мои губы. Неумело, он сминал их, а я слышал его горячее дыхание. Неуверенно, будто пробуя, я ответил, а после грубо и резко прижал окровавленое тело к себе, уже более уверенно целуя. Послышался болезненный стон, от боли он сьёжился, прижимаясь ближе. Я хмыкнул, и продолжил пробовать его кровь. Сладкая и тёплая, но немного с металлическим вкусом. Где-то я нащупал нож-бабочку. Я взял оружие и быстро воткнул в спину парня, пока он ошарашено отстранился от моих губ. Я вынул нож и кровь полилась ещё сильнее. Антон упал на окровавленый снег. Я поднял бабочку вверх, задумался на секунду, и резко опустил вниз. И снова вверх.. Вниз.. Вверх.. Снова оказавшись слишком близко к, уже почти мёртвому, однокласснику, я чмокнул его в губы, и прошептал: — Возможно я и педик, Тоша, но Полина мне нравиться больше.. — с этими словами я встал, и, ещё раз на него посмотрев, ушёл с места преступления. — Это последний раз, когда я вижу и целую тебя в губы. Последний раз, когда прижимаю к себе. Тишина, лишь снег уступал ей, приятно шурша под ногами. Я прошептал: — Теперь, Полина моя..