Терапия

      Чи Цин вынужден был признать, что привык к прикосновениям Се Линя. Но где автором указано, что при этом нужно терпеть прямое нарушение личных границ?       А Се Линь раз за разом их испытывал с упорством и искренним наслаждением то ли садиста, то ли мазохиста. В зависимости от того, с чьей стороны смотреть. То ли самого Се Линя, который определенно получал непередаваемое наслаждение от прощупывания пределов терпения и выдержки напарника… То ли со стороны Чи Цина, который сухо и холодно угрожал мужчине страшными изощренными расправами за посягательства на свой чистый и продезинфицированный мир, но по факту по непонятной причине каждый раз терпя это безобразие и молча откладывая обещанную кару. — Спишь на диване либо на полу, — заявил Чи Цин в первый день своего вынужденного пребывания в квартире соседа. О котором предстояло позаботиться после служебного ранения. И ни мало не смущаясь, как командует в чужой обители. — Постельное поменяй сразу же. — Я скучаю по временам, когда ты так отчаянно нуждался в моей помощи и защите от шума, — притворно вздохнул Се Линь. Чи Цин угрюмо промолчал. Се Линь перестал улыбаться. — Мы спим вместе. Или никогда не угадаешь, когда у тебя вместо воды случайно окажется что-нибудь покрепче. И тогда у тебя выбора не будет, кроме как снова прийти ко мне. — Ты в курсе, сколько полагается за шантаж?       Чи Цин знал, что на самом деле Се Линь с ним так никогда не поступит. При всех своих сомнительных качествах, зная о нестандартной реакции на алкоголь, он не станет пользоваться слабостью своего ассистента. Как ни парадоксально, Се Линь изводил его своей несравненной персоной в той же мере, с какой стремился защитить и присвоить от всего остального мира.       И, пожалуй, именно понимание этого заставило Чи Цина смириться. Тем более что основное требование хозяин квартиры выполнил беспрекословно. Постельное белье было новое, как и предоставленная соседу пижама. Последняя пришлась настолько впору и явно не подходила более высокому Се Линю, что Чи Цин даже не стал уточнять, как долго обновка дожидалась своего ночного триумфа.       Чи Цин вытянулся на своей половине кровати и закрыл глаза. Пока не почувствовал едва ощутимое движение на другой занятой половине в свою сторону. — Мне сейчас не нужна терапия, — не открывая глаз, напомнил он. — Знаю, — отозвался Се Линь. В темноте голоса звучали как будто мягче и приглушеннее, придавая разговору какую-то особую, интимную окраску. — Она нужна мне.       Бледную тонкую руку сжала другая, крупнее и более загорелая в сравнении с ней. Чи Цин помолчал, впервые не совсем понимая компаньона. Что странно, учитывая, как при любом совместном расследовании они синхронизировались и подхватывали мысли друг друга. — Объясни, — потребовал Чи Цин спокойно и не меняя тона. Се Линь рассеянно поглаживал белеющую в темноте нежную кожу. — Как ты думаешь, каким образом я настолько хорошо понимаю логику преступников? — Ты думаешь, как они, — тут же отозвался Чи Цин. — Я и сам обычно рассуждаю методом от обратного. Не вижу ничего странного.       Се Линь негромко усмехнулся и повернулся к собеседнику. И притянул тонкие пальцы к губам, оставляя прохладный призрак поцелуя. — Я не просто рассуждаю. Я полностью исчезаю в этом состоянии. Дохожу до такого же желания убить и представляю шаг за шагом, как избавляюсь от кого-то определённым образом. С той лишь разницей, что меня не вычислят и не поймают.       Чи Цин едва ли слышал эти откровения, поглощенный ощущениями от прикосновения. Которые прошили до самого нутра, расходясь по телу горячими искрами и вызывая непривычные организму реакции. Чи Цин был в курсе того, как работает физиология, но не предполагал, что переживать сей опыт придется самому. И беря во внимание стандартные реакции, разве не унизительно испытывать возбуждение от простого касания к пальцам? — Ты меня слушаешь? — судя по внимательному взгляду Се Линя, тот уже давно ожидал какой-то реакции на свои признания. — Нет, не слушаю, — Чи Цин даже не стал делать вид, что латентные преступные наклонности напарника сейчас как-то его заботят. Се Линь поднял брови, а потом перевел взгляд на алебастровую ладонь, которую до сих пор сжимал в своей. Губы невольно растянулись в понимающей улыбке. — Вот как? Не бойся, малыш Чи Цин. Я в курсе твоей маленькой тайны и не собираюсь ее выдавать. — Что ты… — что именно имел ввиду Се Линь? Если он его просто неправильно понял… Чи Цин резко замолчал, чтобы раньше времени как-то себя не выдать. Консультант же явно расшифровал замешательство Чи Цина по-своему. Поэтому придвинулся к нему почти вплотную, перебираясь на занятую половину кровати застывшего коллеги. — Я знаю, что тебе нравятся мои прикосновения, — тихий доверительный шепот медом обласкал открытое ухо, мягко сдувая темные волосы чуть в сторону. — Именно мои — и ничьи другие. И ты не представляешь, как я этому счастлив.       Чи Цин едва было не оборвал эти глупости, но вовремя остановил себя. Се Линь пока так и не разгадал правды о способностях напарника. Зато с успехом вытянул другую. И, возможно, так оно даже было к лучшему. Детектив тоже почувствовал эту перемену в Чи Цине, который, к удивлению, не стал вырываться и как-то возражать. Осмелев, Се Линь оставил на тыльной стороне ладони еще более чувствительный поцелуй, не спеша отрывать теплые губы от прохладной нежной кожи. И когда и после этого смелого жеста не последовало возражений, Се Линь последовательно проложил ртом влажную дорожку от твердых костяшек до тонкого запястья. А затем, поднявшись обратно выше по ладони, добрался до тонких ухоженных пальцев. Захватывая и погружая верхние фаланги в нежно щекочущее теплое нутро пленившего их рта. И тогда уже его ушей достиг тихий резкий вздох. Глаза Чи Цина казались совсем огромными, выражая все то, что не могло отразить не привыкшее к ярким эмоциям лицо. — Мне — можно? — уже настойчивее и тверже повторил Се Линь, отстраняясь и желая услышать разрешение из уст самого парня.       Чи Цинь ощутил легкую неловкость от того, что фактически использовал желание Се Линя, чтобы защитить свою главную тайну. Хотя бы еще немного. Возможно, в скором времени Се Линь обо всем догадается. Но сейчас, пока есть возможность увести того по другому пути… Который, строго говоря, также не был неправильным… Ни с кем другим Чи Цин не испытывал подобного. Признаться в этом почему-то было проще, нежели в чтении мыслей. Симпатия, как химический процесс, была понятна и объяснима. Принять это было легче, чем объяснить, каким образом Чи Цин способен читать мысли. — Только тебе — можно.       Глаза Се Линя странно блеснули. Чи Цин и опомниться не успел, как губы его оказались захвачены самым нетерпеливым (и неважно, что первым) и почти до боли жадным поцелуем. Который, говоря по правде, несколько уступал по эффекту предыдущему непотребству с пальцами. Многолетнее укрывательство их сыграло злую шутку, сделав оберегаемые конечности гиперчувствительными и как следствие — одной сплошной эрогенной зоной.       Впрочем, Се Линь едва ли будет недоволен подобным обстоятельством. В конце концов, он влюбился в напарника именно благодаря его исключительности и обособленности от всех возможных правил и стереотипов. Чи Цин определенно был и останется его самой опасной, желанной и трудной головоломкой.