Удушье

Учитель не просыпается вот уж два дня. Что известно — к нему часто наведывается Глава, Лорд пика Цяньцао, обладающий поистине превосходными навыками врачевания, и Лю Цингэ. Зачем? Почему? С какой стати ему быть подле Шэнь Цинцю? Ло Бинхэ не может сосредоточиться ни на чём. Его волнует состояние учителя и слова Ша Хуалин: противоядия нет. Пугает до дрожи в костях вероятность потерять учителя навсегда и лишиться смысла жизни; иначе зачем продолжать?.. И его разрывает от горького, кипящего чувства — от ревности. Эта червоточина в Ло Бинхэ разрастается, стоит заметить хотя бы тень, услышать имя Лю Цингэ, невзирая на осознание и принятие благодарности к этому бессмертному. Ибо Лю Цингэ был тем, кто сумел помочь, в то время как Бинхэ не успел, не защитил. Подобное не забывается и забыто не будет. Однако, когда шицзе сказала, мол, собственными глазами видела, как Лю Цингэ принёс в бамбуковую хижину потерянный веер учителя, Бинхэ захотелось завыть от горечи. Конечно — ну конечно! — учитель обронил любимый веер после схватки с демоницей. Почему об этом вспомнил Лю Цингэ, а не он? Почему? Учитель так и не успел увидеть подарок. Скромный, явно не ровня тем любимым веерам — с рисунком в виде бамбука и журавля или с нежными цветами белого лотоса. Но матушка говорила: «Преподнесённое от чистого сердца гораздо важнее, милый». Бинхэ сворачивается в клубок на своей безобразной «постели», как будто ему вновь четырнадцать, и, поразмыслив, зажигает курильницу. Ею пользовался лишь раз, да и то впечатления остались противоречивые — чужие люди, чужие проблемы. Бинхэ ощущал себя отнюдь не на правильной стороне, ибо нутро подсказывало: «Ты можешь стать таким, как Лань Ванцзи». И теперь, когда последствия собственной слабости выливаются в угрозу жизни учителя, Бинхэ понимает, насколько жалок. Насколько прав оказался заклинатель-видение-в белом, что запер своего возлюбленного. Спрятал подальше от опасности, но обеспечил важного сердцу человека необходимым и даже больше. Вэй Ину не стоило жаловаться, по правде говоря. Зачем, если тебя любят и дорожат тобою, как зеницей ока? Если твоя жизнь для кого-то выше всех благ мира? Бинхэ погружается в сон, на задворках сознания думая, что «комнату» словно заволакивает песочно-серым туманом, — и история повторяется. Снова отдельные отрывки будто бы чьей-то жизни. Мальчик был немногим младше него самого, когда Ло Бинхэ решил обучаться заклинательству, и стоял под дождём возле полузабытого храма. Он бедно одет, половина лица скрыта грязными бинтами, а на коже видны следы синяков и ссадин. Тоже бьют, как когда-то Ло Бинхэ? Сколько страданий пришлось пережить несчастному ребёнку, что ночует на полу возле статуи Бога? Все эти иллюзии, похожие на чьи-то воспоминания, оставляют глубокий отпечаток на душе. Ло Бинхэ может прочувствовать столь глубокую связь, коей проникается ребёнок по отношению к Божеству. Не понимает, почему именно Его Высочество, но понимает ту бесконечную преданность и жажду отдавать без остатка. Лань Ванцзи — Белый господин — скрыл возлюбленного от чужих глаз в цзинши, спас их общего «сына», вылечив мальчика, но не сумев сохранить тому память. Лань Ванцзи взял на себя тяжкое бремя — слушать упрёки, бессовестно горькие слова, где ведущая роль уготована сравнениям с отцом-насильником (Бинхэ коротко уловил суть: родитель Белого господина взял его мать силой и запер почти так же, как он — Вэй Ина). Зато сберёг, сохранил жизнь заклинателя, облачённого в чёрное и красное, и пошёл против тысяч правил ордена Гусу Лань. Хуа Чэн страдал и умирал ради Его Высочества. Переродился демоном, лишившись глаза, и провёл в томительном ожидании почти тысячу лет, прежде чем тот, кто и не ведал об его любви, ответил взаимностью. Солгал ли торговец? Что, если такова природа души Ло Бинхэ? Ведь ради учителя, ради благополучия Шэнь Цинцю он тоже готов на всё. Бинхэ понимает, что недостаточно силён. Что главным камнем преткновения выступит не возраст (и он тоже), а слабость. Ло Бинхэ победил Старейшину демонов, но этого было недостаточно. День приносит радостную весть: учитель очнулся.

***

…Ло Бинхэ, на самом деле, укололо, что учитель отказался есть с ложки. Но Бинхэ вовремя одёрнул себя: зачем?; куда ты лезешь, ежели очевидно, что учителю было неприятно показывать слабость? Хватило бы и того, что мастер Шэнь принял приготовленную этим недостойным пищу и не скривился в отвращении. (конечно, Бинхэ знал, что готовил превосходно, но.) — Вам нравится? — Недурно, — заключает учитель и ставит пустую миску на стол. Наверное, его смутило признание, что Бинхэ часто готовил кашу, дожидаясь пробуждения учителя? Прозвучало ли это чересчур откровенно? С другой стороны, какое имело значение, если Шэнь Цинцю понравилось? — Если вам нравится, я буду готовить для вас каждый день. Мужчина кашляет, и взволнованный Бинхэ тянется к нему, чтобы поддержать под локоть. Робкая близость, тёплое дыхание учителя, сидящего в нижних одеждах… Ло Бинхэ отлично помнил момент, когда впервые испытал подобное. Тогда, будучи связанным фальшивой Ди-эр, перед лицом смертельной опасности он не мог оторвать взгляд от своего учителя. И сейчас, робко сжимающий чужое предплечье сквозь тонкую ткань, чувствует завязывающийся внизу живота узел. — Если хочешь, пожалуйста, — наконец, посылает снисхождение учитель. Изо рта вырывается стон, доверху переполненный ликованием. Летние дожди начинаются внезапно, внезапно и заканчиваются. Ло Бинхэ с упоением вдыхает аромат османтуса, недавно съеденной рисовой каши, приготовленной собственноручно, и бамбуковой хижины. А потом вспоминает: подарок. Взгляд случайно падает на низкую тумбочку у окна. Не нужно спрашивать или быть провидцем, чтобы догадаться: потерянное принёс Лю Цингэ. Возможно, Лорд пика Байчжань успел навестить товарища раньше, чем он. Так или иначе, но до учеников информация доходила порой в самую последнюю очередь. О чём они разговаривали? Был ли благодарен учитель настолько, что позволил коснуться?.. — Ученик желает вам преподнести кое-что. Разрешите вернуться к себе? — Снаружи дождь, — произносит Шэнь Цинцю растерянно. Боги, если это не «да» с оговоркой «я не хочу, чтобы ты промок до нитки», Ло Бинхэ лишится рассудка. Он поднимается на ноги и стремглав несётся, чтобы забрать припрятанный подарок. Одежда в области плеч и на груди сырая, но Бинхэ удаётся донести веер в целости и сохранности — сухим — до хижины. По лбу и вискам стекают капли воды, однако Бинхэ искрится искренним счастьем. Учитель смотрит недоумевающе и в его недовольно-усталом тоне сквозит заботой: «Не стоит опрометчиво мокнуть». — Примите подарок от этого недостойного ученика. Прохладные пальцы касаются ладони Ло Бинхэ, когда учитель забирает веер. — Не называй себя недостойным, — взмах кистью — причудливый узор предстаёт перед глазами. — Что за скверная привычка называть себя так? Ты должен гордиться личными достижениями. — Однако, учитель, этот ученик не сумел защитить вас… В отличие от Белого господина, защитившего возлюбленного. В отличие от непревзойдённого демона, который стал им; который бросил вызов небожителям и сумел уберечь драгоценного гэгэ от невзгод. Спас от твари, что доставляла Се Ляню одни страдания. — Со мной бы ничего не случилось, зато с тобой — да. Нет нужды забивать голову несущественным, — забываясь на миг, Шэнь Цинцю добавляет смешливо, что обычно ему несвойственно. — К тому же, Лю-шиди готов… м-м-м, оказывать мне содействие. Шэнь Цинцю пробует веер в действии. От каждого взмаха кончики его волос мерно покачиваются, и Ло Бинхэ до одури хочется узнать, каковы те на ощупь. Даже забывается недавно сказанное — долой Лю Цингэ. Учитель, несомненно, особенный. Ло Бинхэ так увлекается рассматриванием довольного мужчины, что его обдаёт жаром, стоит нечаянно установить зрительный контакт. Бинхэ достаточно смелый и решительный, чтобы признаться в чувствах, но рассудок шепчет: «Ты недостоин. Пока что ни на цунь, ни на самую кроху не достоин его любви. Ты смутишь учителя; клятвы вечность служить его воле вполне хватит на сегодняшний день». — Может ли этот недо… могу ли я вам помочь, учитель, вместо Лорда пика Байчжань? Шэнь Цинцю тихо смеётся. Смех его напоминает о шелесте Бамбукового леса, о ярком солнце, что освещает нежные лотосы. — Полагаю, ты ещё не достиг уровня Лю Цингэ. — Тогда я обязательно достигну! — горячо заявляет Ло Бинхэ и подаётся вперёд, отчего расстояние меж телами не боле двух ладоней. — Вам не понадобится ничья другая помощь, кроме моей, учитель!

«Лань Ванцзи, достопочтенный Ханьгуан-цзюнь… Ты и впрямь образец доблести и чести! Забрать одного из Вэней, дать ему свою фамилию и назвать сыном… Должен ли я отплачивать тебе за это собой, а, достопочтенный? Доволен тем, что я беспомощен и могу полагаться, к сожалению, исключительно на тебя? Нравится, насколько жалкая у тебя жена?»

Учитель позволяет обнять себя, но ненадолго. Давит на плечи, а потом его выражение лица становится каким-то трогательным. Волосы у Бинхэ от влажности начали завиваться. — Повернись-ка. Учитель сделает тебе причёску в качестве благодарности за вкусную еду. Ло Бинхэ желает возразить — учителю не стоит благодарить за то, что делает счастливым самого Бинхэ, — но вслух не произносит. Маленькое эгоистичное желание: получить заветную ласку, когда длинные тонкие пальцы распутывают ленту, а затем гребень — учителя! — расчёсывает спутанные пряди. — Разрешите спросить? — Говори. — Вам понравился веер? — Недурно, Бинхэ, — коротко отвечает Шэнь Цинцю и, если не чудится, хихикает очень тихо: «Как овечка». Ло Бинхэ привык к скрытой заботе учителя и теплоте его кожи, к запаху. Отвыкнуть не сумеет.

***

Когда Мэнмо — древний демон снов — рассказывает про печать и предлагает научить многим вещам, которые помогут стать сильнее, Бинхэ соглашается. Но «наставник», а не «учитель». Хуа Чэн стал демоном. Ло Бинхэ был рождён полукровкой.

***

Когда учитель ранит его — готового на всё, чтобы быть рядом и защищать, — и толкает в Бесконечную бездну, юношеское сердце разрывает в клочья. Потому что за что?