фанфики на ночь

      — Уже представляю, как мои дети в будущем найдут эти истории про Рейниру и Алисенту и попросят почитать на ночь, — Оливия с широкой улыбкой подхватила разговор, который застала по приходе. Собственно о материнстве она задумывалась не раз, но вот прямо сейчас всерьез озадачилась мыслью об обязанности читать сказки перед сном.       — Фанфики на ночь? — мягко улыбнулась Эмма, привставая с низкого дивана и принимая бокал из рук подруги. — Звучит как ещё одно крутое название для очередной работы. Они, между прочим, не все с высоким рейтингом…       — А ты много читала? — заскучавший Том, прежде съехавший по спинке дивана и усевшийся в скрюченной позе, заинтересованно вскинулся.       — Как-то пришлось ознакомиться поверхностно, — было ответом от смущенной девушки, которая спрятала улыбку в бокале. И после приглушённо донеслось: — Перед сном.       После этого Том приподнялся на руках, сел ровнее и что-то заполошно полез искать в телефоне. И то ли груз найденного, то ли, наоборот, усталость от тщетных поисков вскоре согнули его стан вновь, и он утоп в диване, склонив голову к плечу. Продолжил лениво водить большим пальцем по экрану.       — Эллиоту пить ещё нельзя, — констатировала общеизвестный факт Оливия, ставя второй принесённый бокал с розово-молочной пенкой и яркой трубочкой на столик напротив себя — где сидел её юный коллега. — Я взяла тебе послаще, ты не против?       Юноша поблагодарил Оливию застенчивой улыбкой и опустил глаза. Эмма, сидящая справа, опустила их тоже, неосознанно погрузившись вглубь себя. В тревожной задумчивости: насколько странно, что Эллиот присутствует тут? Благо, сидели они при свете дня в кафе, обустроенном в минималистичном стиле, в бежевых тонах, с декором из живых зелёных элементов и плетения, а не в неформальном ночном клубе со стенами, пестрящими похабными граффити. Туда, она надеялась, Гарри бы не додумался притащить Эллиота. Хотя самого Гарри, собственно, позвать пришло на ум Тому — тоже решение спорное.       Но что имели, с тем и работать. Да и пусть кто-то оценит их посиделки потом как сомнительные, ничего зазорного не было в том, чтобы заодно отметить последний съёмочный день их юного коллеги, который отработал совсем как взрослый — с полным пониманием своих обязанностей, с преданностью роли и с выдержкой солдата в такую неимоверную жару. За криминал здесь можно было счесть только то, что сидели они в этом милом кафе в разгар обеда обычных работяг, в окружении таких же свободных от пятидневки труженников привилегированных профессий — фрилансеров и испанских домохозяек.       — … обязательно потом попробуй.       Вернувшись вниманием к только что произнесенным подругой словам, что зазвучали приглушённо где-то на задворках сознания, Эмма улыбнулась возникшим воспоминаниям.       — Негрони сбальято? — усмехнулась она, подняв взгляд на Оливию.       — О, это я знаю, это мне вкатило! — громогласно сообщил Гарри и, влетев в приложение Тикток, сходу включил фанатский ремикс 2022 года — известные реплики Эммы и Оливии из интервью, наложенные на биты. Закачал головой в такт с широкой улыбкой дарителя Прометея. Каждая собака на улицах уже знала о ремиксе, каждой собаке этот мотив набил оскомину, но Гарри наслаждался. И был доволен собой, словно ребенок, впервые удержавший равновесие на ногах.       Пока биты лились из динамика, присутствующие усиленно делали сложные лица, пытаясь не выдать, что им нравится то, что они слышат. И только смурное лицо Юэна было абсолютно искренним.       — Ты же вроде давно завел Тикток, — пробурчал себе под нос Том, не отрываясь от экрана.       Гарри прервал свой увлекательный перформанс ради такого: поставил видео на паузу и повернул голову вбок, на рядом сидящего. И совсем не предчувствуя подвоха, серьезно отвечал:       — Ну да.       — А тренды у тебя позапрошлогодние, будто только вчера посвятили в зумеры.       Впрочем, тон Тома был максимально беззлобным, да и он был слишком увлечён унылым листанием страниц гугла, чтобы выдать что-то выразительно-театральное, то, что зацепило бы. Гарри хмыкнул и пожал плечами.       — Нестареющая классика, — и мягко оспорил ироничный выпад коллеги.       — Мэтт и Фабиан опаздывают, — с едва заметной досадой в голосе сообщила Оливия, откладывая на столик телефон, к экрану которого ещё был прикован её взгляд.       — А что девочки? — скорбно вскинул брови Коллетт.       — Думаю, Бэт и Фиби и с Фией хорошо, — между делом высказался Том, а затем лениво подтянул уголок рта в ухмылке, зная точно, что никто не поймет его милого стеба. Да и некогда ему было убеждаться, что все правильно все поняли.       Оливия и Эмма переглянулись, и синхронно в памяти всплыли одинаковые их реплики в интервью на одной из дорожек. Too many men. Юэн заметил их переглядки и беззвучное движение губ — только друг для друга. Он не мог смотреть на Тома и Гарри, которые делили какой-то момент на диванчике слева, не мог и на Эллиота справа, так что смотрел чуть в сторону от него — на Эмму, и напротив, где в отдельном кресле сидела Оливия. Он подумал, что это очень мило: то, как они сдружились. Ему всегда было нелегко сходиться с людьми.       Эмма и Оливия не давали атмосфере стухнуть. Спустя несколько заходов на стендап из непонятных для других локальных шуток — впрочем, присутствующим хватало просто звука заразительного смеха Оливии, чтобы взорваться — одна из них вдруг заговорила вдумчиво и серьезно. И это после бокала совсем не молочного коктейля.       — Мне нравится, что зрители не увидят тела Люка... — Эмма посмаковала на языке то ли остатки терпкой сладости, то ли формирующиеся важные замечания. — А только его образ от лица Рейниры. Она не видела, как он погиб. Могла бы представить, но не стала — Люк у неё все ещё был розовощек и улыбчив. — Эмма покосилась на рядом сидящего экранного сына и подметила, что щёчки уже давно не розовели на его повзрослевшем лице. А за тканью кармана хлопковых шорт проступали очертания вейпа. — Может, они решат в конце показать выжившего Люка.       — Не думаю, что стоит так рисковать и перевирать канон, — без капли враждебности встрял в разговор Том, который только внешне ненароком источал незаинтересованность, все ещё роясь в смартфоне, чем вызвал недоумение у Гарри, который в отличие от него был глубоко погружен в серфинг интернета. И вдруг внезапно заинтересовался беседой. — Уже хлебнули хэйта от зрителей.       — Это не перевирание, — будто на пробу вкинул Гарри. Эмма с Оливией заинтересованно и одобрительно обратили на него взгляды, но Гарри покосился в бок, ожидая и другого взгляда на себя. И вскоре Том — конечно, он старался оставаться вежливым даже на неформальной встрече и даже когда все его внимание безраздельно захватил просмотр чего-то в инете — коротко глянул на коллегу и снова вернулся к своему занятию. Тогда Гарри продолжил с важным видом. — Многие события из книги основаны на слухах. И это всего лишь один из них.       И как-то немного сник, когда понял, что Том не заинтересован в продолжении дискуссии. Оливия и Эмма, вероятно, задумавшись, умолкли тоже. И по прошествии нескольких секунд протяжный звук потягивания коктейля через трубочку, в которой, по всей видимости, встрял кусочек клубники, прервал слегка возмущенный тон:       — Братишка, Юэн, ты правда не сидишь в соцсетях?       Том улыбнулся лукаво, вскинув взгляд на Митчелла, который не сразу поднял глаза в ответ, помешивая почти беззвучно лёд в своем лимонаде. Но он успел к моменту, как брови Глинн-Карни пустились в пляс.       Нельзя было сказать, что его катастрофически утомило слышать этот вопрос — он уже попривык, но и нельзя было сказать, что сердце трепетало от радости каждый раз, как он слышал эти насмешливо-скептические интонации.       — Да, правда, — сухо ответил он, поджав губы.       — И твои друзья не скидывают тебе ничего, чтобы постебаться? — Гарри просиял, когда Том многозначительно глянул на него — видел, значит, ту сторис, где его друзья шутили над ним и его осанкой.       — Ну, бывает… Я видел парочку видео.       — Парочку? Да там с тобой парочка миллионов видео. Какое-то греховное пренебрежение-       — Я тоже не смотрел ничего, — внезапно Эллиот подал голос, осевший за все долгие минуты робкого молчания в компании взрослых коллег. И — о, ужас — встретился взглядом с Юэном. Он вообще не ожидал, что тот удостоит его вниманием, поэтому так бесстрашно окинул взглядом парня первый. Ну вот, теперь это выглядело, как будто он подмазывался. — Но что-то мне девушка показывала…       Было уже слишком поздно, и все же на лице юноши запоздало отразился лёгкий флер сожаления из-за того, что он сболтнул совсем ненужную в контексте разговора информацию. Ну вот, теперь звучало как хвастовство.       — Ммм, девушка, значит, Элли? — Брови Тома повторили на бис жгучий фламенко с элементами клоунского антре.       Но Эллиот не растерялся и не забился стыдливо в ментальный угол: характерно зажал язык меж зубов в смущённой улыбке и хихикнул. Картинно загреб рукой волосы назад, а после подумал, что слегка переиграл. Так что следом внимание его опять было приковано к коктейлю: проблема встрявшей в трубочке клубники не требовала отлагательств.       Том по-доброму усмехнулся, увидя смущение на лице подростка. Юэн был пойман на таком же неуместно повышенном интересе к своему напитку. Это выглядело очень забавно.       — Кстати говоря, что вы, ребята, там такое играли, что столько контента… любопытного? Я последний эпизод так и не посмотрел.       Пальцы Тома оживились, отвлеклись от вялого скроллинга и быстро забегали по клавиатуре. Гарри заметил, что тот зашёл на Ютуб и что-то печатал в строку поиска. К его сожалению, оказалось, у Глинн-Карни все это время в правом ухе был наушник, так что он спокойно включил одно из видео, и не было никакой возможности приобщиться к этому процессу хотя бы через отрывки звуков из динамика.       — А что это, новый член каста? — иронично вопросил Том. Коллетт беспардонно заглянул в экран, чтобы увидеть одно из тех фан-видео по Эймонду и Люцерису, с которыми ему повезло как-то ознакомиться. Повезло, потому что теперь можно было почувствовать себя знатоком в чем-то — бо́льшим, чем Том. — Это Гарри Гилби?       — Это фанкаст называется. — Да, Гарри наконец был на коне. — После того позорного интервью, где я один не знал, что такое фанфикшн, все пришлось изучить. — И парень с шутливым упреком выразительно глянул на друга, сидящего на расстоянии небольшого столика и нескольких вытянутых ног в джинсах. — Эл знал всё, но умело скрывал.       — Эл, ты читал фанфики? — с просто бесстыдно неприкрытым интересом и горящими глазами поинтересовался Том. Но внимание его не так-то легко было удержать, Гарри это знал как никто. Он в следующую минуту скользнул глазами в сторону. — Юэн, ты же Гилби знаешь?       — Да, — тихо кивнул Юэн, — мы в «Последнем королевстве» снимались. И по юности в другом фильме.       Отлично, — и эта тема Тома больше не интересовала! Гарри с трудом поспевал, так что немного выдохся. И наконец позволил себе заняться чем-то другим: ненавязчиво склонив смартфон чуть в сторону, листал свои фотки с последней вечеринки, где снова попробовал себя в диджеинге.       — Так что там с Пределом? — уже более настойчиво затребовал Глинн-Карни, попеременно таращась на виновников. Свою вину они осознавали, даже если ещё не осознавали. Ну или оба просто были крайне застенчивыми — один в силу возраста, другой в силу воспитания, потому что глаза их не отрывались от полупустых стаканов.       И когда Том обратился с безмолвной просьбой поддержать его и растормошить коллег к внезапно и пугающе молчаливым Оливии и Эмме, зазвучал несмелый, даже пристыженный голос.       — Я стремился придать его взгляду... — робости вскоре поубавилось. И правда: в чем Том пытался обвинить его? — Обожания, да. Эймонд всё-таки подросток: ненависть и страсть у него варятся в одном котле. А тут напротив ещё и стоит юноша прелестной наружности, — Митчелл будто в извинении за субъективную оценку внешности мазнул взглядом вправо, по блестящему от жары лицу несовершеннолетнего парня. Тот ответил, как ни странно, тем же извинением. — Который так же беззаветно отдается чувству страха и, хм, безотчетному желанию впечатлить. Вот я и подумал…       — Нехерово ты подумал, — присвистнул Том, демонстративно пялясь в экран и корча лицо в гримасах разных оттенков — от возмущения до восхищения. — Пять тысяч работ, чтобы это ни значило...       — Много, — только прокомментировал Гарри и остался угрюмо молчалив.       Он бы не признался, что через силу однажды пойдя познавать темные, как ему рассказали, уголки фанатских обителей, прочёл несколько работ лишь по Джейсу и Бейле, потому что дальше своего носа не желал что-то и рассматривать. Тяжело было осознавать, что его любимый пейринг, как они это называли, кто-то затмил. Затмил настолько мощно — более чем в десять раз, черт возьми? Точную цифру работ по Джейсу с Бейлой он не помнил, а прямо сейчас загуглить гордость не позволяла. И она же не позволяла ему даже себе напомнить, как он однажды загорелся идеей почитать о взаимодействии (или противостоянии) Джейса и Деймона. И наткнулся на работу, где был описан не совсем тот накал и не совсем тех страстей, на которые он рассчитывал, когда отправлялся серфить неподготовленной задницей на ледянке за два бакса крайне тонкий, но бугристый лёд контента ао3. И, что ж, пришлось ознакомиться для общего развития...       Бодрая латино-музыка продолжала литься из колонок, в упоительной гармоничности смешиваясь с тихими разговорами обычно таких громких испанцев. Сменилось множество песен, но было ощущение, что это все была одна и та же заводная сюита, описывающая все прелести любви и страсти и нестареющую ценность любого влюбленного в жизнь народа — благодать вкусно поесть.       И вдруг спустя лишь: — Это бильярд? Эмма, там бильярд! — Мне надо отлить. — Мне тоже.       ... Эллиот и Юэн остались сидеть в плотно окутавшей их неловкости среди опустевших диванчиков.       У Митчелла сердце болело не только за себя, но и за Эллиота, сидящего на соседнем диване, потому что тот выдул два стакана коктейля и опрометчиво отставил их — теперь в руках нечего было покрутить. И вдруг заняться спасением клубничины какой-нибудь уже не выглядело бы искренним порывом, за важностью которого можно было прикрыть неловкость.       И Юэн, пытаясь разглядеть крошечные остатки некогда колоссальных глыб льда на дне стакана, был очень удивлен, услышав, как Эллиот подал голос.       — Думаешь, Эймонд был влюблен в Люка?       Юэн не знал, спросил ли он это, чтобы чем-то заполнить резко оглохшее пространство между ними или желая подольстить своим интересом, но вряд ли из искреннего любопытства. Этот малец не выглядел, как тот, кто сейчас же достанет блокнот и будет записывать, что умудренно станет вещать его коллега. И да, Юэн очень не любил трепаться попусту, да и по делу тоже… пока предмет дискуссии не касался его персонажей и работы. Готов был говорить не только о себе: о профессии в целом, о достижениях и талантах его коллег, о просмотренных фильмах. Этим можно было подкупить, Эллиот угадал в любом случае.       И об Эймонде он мог говорить очень много. Другой вопрос был в том, что это и не было никому интересно. Большинство поняли его персонажа очень однобоко, каким-то образом убедились в своей правоте и больше не совершали попыток понять. И, кто знает, может, в этом была и его вина. Но Юэн, по крайней мере, был уверен, что выдал лучшее, на что был способен и иных вариантов для их с Эймондом истории не видел, также желая не быть слишком очевидным или топорным. Хотелось оставить немного загадки, простор для воображения и рассуждения. И зрители навоображали на пять тысяч фанатских эссе. И парень верил заочно, не собираясь однако проверять, что среди этих работ могли быть очень интересные исследования его персонажа и необычные трактовки. В том числе и той самой сцены в Штормовом Пределе.       И, к сожалению, он не мог отрицать, что с загадкой все же переборщил, причем не касательно уже казавшегося ему таким очевидным Эймонда. Тайна вокруг его — Юэна Митчелла — личности сильно отвлекала, хотя изначально ему казалось, что это необходимое условие для того, чтобы сместить фокус внимания с него самого на собственно Эймонда. А вышло совсем наоборот, что не могло не печалить. Расчеты подвёли.       — Возможно. По-юношески. — И поспешно добавил, а то вдруг использованное наречие не дало понимание о возрасте, который он имел в виду: — В детстве.       Эллиот удовлетворённо хмыкнул, неосознанно, кажется, потянувшись за стаканом. И начал елозить трубочкой по дну, смотря куда-то вниз, но совсем мимо.       — А получил нож в глаз... — как-то посмурнел он в миг. И словно в утешение: — Мне думается, что Люк тоже был влюблен в Эймонда. В детстве.       По правде говоря, Юэн не то чтобы не задумывался о затаенных под обязательной для жертвы маской ненависти и обиды чувствах… Он просто никогда не разделял их, как упомянул в разговоре ранее. Эймонд не разделял их. И какая уже разница была в том, что там таилось в его взгляде, если дальше Одноглазого ожидали только беспощадные бойни: одна в реальности — с кровью и пеплом, другая внутри головы — снарядами мыслей, бомбардировкой виной. Да и Люцерис, скорее всего, все же умер, и никто не собирался его воскрешать, эта история для него окончена. А для Эймонда окончена малая часть большой истории, которая касалась его застревания в детских обидах и стремлении доказать что-то даже не окружающим, а своему маленькому беспомощному образу, которому только и оставалось, что, собрав силу в маленькие кулачки, с достоинством произнести реплику про обмен и дракона. И, конечно, меньше чем за сутки пожалеть об этом.       Но, кажется, для немалого количества людей их — Люка и Эймонда — история продолжала жить, ветвиться как в будущее, так и в прошлое, обрастать новыми деталями и подробностями. Правда, Юэн никогда не решится узнать, о чем пишут воодушевленные поклонники сериала.       Во вновь возникшей относительной тишине его мысли плавно перетекли к иной теме. И сам удивился, что отпустил контроль и просто произнес то, что завертелось на языке.       — Да уж… как тут не влюбиться. — К удивлённому восторгу младшего всегда такой хмурый Юэн слабо улыбнулся. — Маленький Люк незаконно милый. — Эллиот смутил его своим вопросительно-насмешливым взглядом. Он был вынужден пояснить: — Я смотрел сцены из детства. Где был Лео.       — О, он рассказывал, что ты его хвалил, — благодарно, как за самого себя радуясь, проговорил Грихо.       Юэн так и не нашел шанса похвалить игру Эллиота, чем-то кроме намеков… в виде доброжелательного отношения и открытой заинтересованности в том, чтобы провести некоторое время вместе с ним. Юэну несвойственно было отвлекаться на работе: даже в довольно длительные перерывы между сценами он выбирал поспать в уголку или посидеть на складном стульчике из Икеи темной тучкой, источающей обиду на весь белый свет, чтобы не выходить из образа. И Эллиот ведь никогда и не узнает, чем он пожертвовал ради того, чтобы выразить восхищение его актерскими способностями в таком юном возрасте.       Митчелл с теплотой вспоминал, как Эллиот перед совместной сценой подцепил взглядом, как он крутит клинок в руке. Ничего не сказал, но взгляд с почти физически проглядывающимися в радужке звёздочками сказал все сам. Научи меня.       Учить он не стал. Но фотография, где они так же баловались с зонтами получилась хорошей. Но немного лживой. Юэн вообще ничему его не учил, не посчитал себя вправе поучать юного коллегу. И не сказать что его сильно волновало нынешнее положение дел, но, оглядываясь назад, он, наверное, не струхнул бы посоветовать Эллиоту хотя бы не приоткрывать рот в образе Люка в той сцене. Люка, который смотрел по сценарию на крайне раздражающего и пугающего дядю; это и впрямь было двусмысленно. Или, наоборот, вполне однозначно. Как бы далек Юэн ни был от этой культуры фанатского творчества, теперь он не видел ничего удивительного в таком количестве работ.       Раздался гулкий звук вибрации: то телефон в заднем кармане шорт схлестнулся с диванной обивкой, в которую его вжимали пятой точкой. И зазвучала выжимка не иначе как из философского трактата античности. «I act like I don't care that's 'cause I don't care». Поднял юноша трубку после успевшей прозвучать строчки «Got bitches everywhere». И, раскрасневшийся, рванул в обвешанную искусственной лианой арку, на крыльцо кафе, уже прижав телефон к уху.       Когда Эллиот вернулся, Юэн решил, что это подходящий момент, чтобы теперь отойти и ему. Страшно хотелось курить. Хотя, возможно, момент был как раз не самый удачный: Грихо бы подумал, что Юэну хочется скорее убежать от общения с ним. С другой стороны… он не так уж и ошибся, если бы сделал подобные выводы.       Парень вдруг понял, что не заводил с Эллиотом профессиональный разговор не потому, что считал себя тварью дрожащей. Ему бы любой разговор был в тягость — слишком смущающе, особенно с мальцом, что был настолько младше. Поэтому тогда, на площадке, перед их четвёртой совместной сценой они только по-дурацки улыбались друг другу, играясь с зонтиками, и слишком поспешно закончили это баловство после того, как поняли, что их засняли. И даже теперь, перебросившись парой фраз с Эллиотом, Юэн чувствовал, как батарейка уже разрядилась. Так что страшно хотелось курить.       Более того, Эллиот бы принял за непререкаемую истину любой его совет — любые слова от романтизированного, почти безупречного образа старшего коллеги в глазах восторженного подростка. Но пареньку стоило развивать свой особенный стиль путем проб и ошибок, а также учиться взращивать с нуля свою чувствительность к персонажам, которых он играл и с которыми приходилось взаимодействовать. Хорошо всё-таки, что они не поговорили тогда.       А сейчас… ну, неплохо поболтали.       Думал Юэн, пока выпускал дымок и затем рвано шмыгал носом, вдыхая горечь, будто встрявшую в толщу жаркого воздуха вокруг его лица и не желающую развеяться дальше. Ещё бы: ни одного дуновения ветерка в этом инфернального толка райском месте. И вдруг поток его мыслей прервал оглушительный звук его собственного испуганного вздоха — кудрявая макушка показалась сбоку, будто из земли вынырнула.       Эллиот сдержанно посмеялся над такой реакцией, а затем в извинении сжал губы и вскинул брови, под которыми два серо-зеленых океана все ещё влюбленно блестели, и по-прежнему в них почти проглядывались мультяшные звёздочки.       Мужчина поймал себя на мысли, что его угрюмое лицо из страха показаться трусливым или неподготовленным хоть к чему-то в этой жизни слишком напоминало Эймонда, ущемленного от одного факта существования концепции «быть несовершенным». Эймонда Митчелл любил, но не настолько же. Так что он, вторя стыдливой реакции младшего, мягко улыбнулся, обозначив, что прощает за такую внезапность.       И, кажется, этим милостивым жестом он скинул с плеч мальца груз вселенской вины и страха перед великим и ужасным сто семидесяти метровым парнем из Дерби.       — Меня мама заберёт скоро, — зачем-то уточнил он перед тем, как произнести основную мысль. Он держал телефон на уровне груди и нервно сжимал пальцы на боках корпуса, так, что, казалось, вмятины останутся, когда он разожмет хватку. — Ты… не мог бы дать мне… Я бы хотел... если можно. Твой номер.       Юэн отнял от губ сигарету и только сейчас понял, что все это время Эллиот дышал не тем составом, за который его лёгкие или его родители скажут Юэну спасибо. Он взял сигарету другой рукой и свесил руку сбоку. Освободившейся конечностью в задумчивости почесал уголок челюсти.       И стараясь не прозвучать грубо или напуганно, произнес:       — Зачем?       — Эм… Может, пригодится однажды спросить совета. Всё-таки мы работали вместе, ты видел мою… игру.       «Хорошую игру» захотелось произнести Юэну, когда он почувствовал в голосе юноши пренебрежительные нотки и сомнения в отношении своих способностей. Произнести именно тем самым ласковым тоном, который он, как казалось до сегодняшнего дня, не способен был воспроизвести даже в собственной голове.       Когда Юэн собрался протянуть руку к телефону, потому что куда легче ему было просто записать свой номер, чем диктовать вслух, растрачивая энергию, Эллиот испуганно охнул.       — Если это, конечно, окей… — И покосился полным боязливой надежды взглядом. — А то я навязался.       — Все в порядке, — снисходительно улыбнулся Юэн, беря айфон из его рук.       Пока вбивал номер, безотчетно потянул заскучавшую в другой руке сигарету ко рту. И в какой-то момент чуть не подавился.       — Юэн! Элли!       Оливия выглянула из кафе на крыльцо, и даже на расстояние нескольких метров от площадки для курения её звонкий голос звучал оглушающе.       Она в полушутку насупилась и надула губы, осуждающе скользнула взглядом по сигарете в руке Митчелла, затем по его лицу, и снова расплылась в улыбке.       — Мы вас потеряли.       — Идём, — кивнул Эллиот, принимая телефон из рук Юэна, и первым зашагал вперёд.       Кинув в мусорку окурок, Юэн тут же последовал за ним. Он отвлеченно подумал, что Оливия выглядела, как старшая сестра — в достаточной мере строгая и мягко поучающая, но словно всегда на твоей стороне. Всепрощающая и не желающая никогда ассоциироваться с присущими взрослым — родителям — токсичными качествами, как осуждение, обесценивание и самодурство. Наверное, не стоило ему вообще в присутствии Эллиота курить — хотя бы ради приличия. Ведь в пропаганду чего бы то ни было он не верил.       Хотя кто знал этих подростков.       — Эллиот, — вдруг позвал он в момент, когда они уже поднимались по ступенькам, — ты же не куришь?       Эллиот на мгновение замер перед аркой, так что Юэн подумал, что прямо сейчас раскрыл его страшную тайну. Но парень обернулся и чуть двинулся в сторону, пропуская старшего.       — Только балуюсь… — и хитро прищурился. — Баббл-гамом в форме сигарет.       Как же, черт возьми, не хотелось звучать, как какой-то дед, но застенчивому Юэну ничего на ум больше не пришло, а ответить что-то надо было. В самом деле, не смеяться же ему над розыгрышем мальчишки, как припадочному, похлопывая по плечу, и хвалить за актёрские способности.       — Ну, смотри, поаккуратнее с сахаром...       — Хорошо!       Эллиот слегка прыснул, зажав язык меж зубов, и Юэн понял, что выбрал для ответа просто худшую вещь из возможных. Но раз уж пошла такая традиция, что в общении с Эллиотом он мог позволить себе ляпать что-нибудь без предварительной оценки уместности и мучительных выборов наиболее складного варианта… Нестрашно.