Fragile

      – Всем спасибо! Стоп мотор.              Антон еще несколько секунд продолжал машинально улыбаться в дуло камеры, после чего пожал руку гостю и поблагодарил за съемку. Тот сжимал в руках бесполезный зеленый кругляшок и профессионально улыбался, зеркаля улыбку Антона: да-да, мне все понравилось, спасибо, что позвали, где здесь выход?              Когда-то была идея гостям дарить не стеклянный пылесборник, а официальный мерч канала в виде толстовок или хотя бы кепок, но Стас категорически забраковал – дорого и невыгодно, Антон, как ты не понимаешь? Вон у моего друга есть небольшое производство, они еще и со стеклом работают...              Фотограф работал один, так что пришлось ждать, пока гостя отснимут для промо и отпустят восвояси, а потом собираться в кучку и выдавать на камеру несколько десятков разных эмоций – тех же, что и всегда, только в другое время, в другой одежде и с другой прической.              Наивно казалось, что в жизни не хватает какой-то встряски, чего-то, что выведет из липкого оцепенения, которое преследовало не месяц и не два, которое несколько отступило только тогда, когда на новогодние праздники Арсений вывез его в загородный дом в какой-то глуши и буквально приказал отдыхать. Первое время Антон дергался в попытках проверить рабочий чат, но телефон был выключен и лежал в спальне на втором этаже, и Арсений мягко перехватывал его пальцы и бесконечно выцеловывал костяшки.              К концу отпуска Антон перестал избегать свое отражение в зеркалах, а смех выходил совершенно искренний, совершенно не похожий на тот, что улавливал чуткий объектив сейчас.              Поморщиться от опоясывающей голову боли Антон позволил себе только в коридоре офиса, когда закрыл за собой дверь и не увидел никого вокруг. Прикрыл глаза, перед которыми плясали белые вспышки, и выровнял дыхание, пережидая особо сильный приступ – словно огромный великан зажал его голову между большим и указательным пальцами и заинтересованно сжал.              Кажется, он стоял так слишком долго, потому что не уловил момент, когда дверь снова открылась. Стас тронул его за руку, привлекая внимание.              – У тебя все нормально?              – Голова раскалывается. – Антон как можно беззаботнее пожал плечами.              – Возьми у меня возле компа обезбол. Должен помочь. У тебя как раз будет время отдохнуть – следующий гость задерживается на пару часов.              Сил спорить не было, так что Антон только кивнул, чувствуя себя дешевой собачкой на приборной панели такси в Анапе, и пошел за таблетками. Они так не договаривались, сегодняшняя съемка должна была закончиться даже раньше обычного, потому что Антона дома ждал Арсений, которому он клятвенно пообещал вернуться пораньше. Арсений, который мягко уговаривал его брать чуть меньше работы, соглашаться не на все предложения, пользоваться весом своего слова – довольно внушительным, между прочим. Арсений, на которого он злился за эти слова, который выслушивал все аргументы, начинающиеся на «Арс, ну как ты не понимаешь!..», который все прекрасно понимал и даже не обижался, смотрел нежно, но грустно и как-то сочувствующе.              Антон ненавидел себя за то, что вызывал в этом невероятном человеке такие эмоции.              Но отказать в работе не мог.              Блистер с таблетками нашелся около клавиатуры: прятался среди груды каких-то документов, быстрых записей и стикеров, дурацкий какой-то, без каких-либо надписей и со всеми кругляшками под блестящей фольгой. Антон выпил сразу пару, чтоб наверняка попустило до приезда... кто там следующий гость? Да плевать, если честно. Хотелось только лечь на слишком короткий для него офисный диван и ненадолго закрыть глаза – синюшно-белый свет верхнего освещения делал только хуже.              Кажется, он задремал. Звуки окружающего мира возвращались словно нехотя, рывками, судя по тому, как до сознания пробивался голос Стаса – отчего-то прям сочащийся злостью.              – Шастун, ты не охуел, случайно? Думаешь, самая большая звезда здесь, похуй на других, подождут, пока твое сраное величество прохлаждается неизвестно где?              Действительно, прохладно, вяло подумал Антон. Мысли в голове нехотя зашевелились, пока до него не дошло, что он только что услышал.              – Чего?! – сонное оцепенение сразу спало, оставляя место чистому, незамутненному ахую. Именно он помог во все глаза уставиться на креативного и рывком сесть на месте, даже не обращая внимание на легкое головокружение.              – Чего слышал, – отчеканил Стас – куда-то делась даже его манера прожевывать половину букв, так что каждое слово практически отпечатывалось в мозге – липкими черными чернилами, которые хрен сотрешь лучшими растворителями. – Заебало меня уже с тобой носиться. Ты ведешь себя как ребенок с золотой ложкой в жопе. Смотрите, я Антон Шастун, вы все должны под меня подстраиваться, я хочу ходить по офису, ныть, что меня заставляют работать, и быть всем недовольным.              Нижняя челюсть от удивления совершенно комично поползла вниз, хотя Антону было совсем не смешно. Что он несет?              – Какого хрена, Стас? Ты мне сказал, что у нас еще два часа до мотора, а теперь скандалы устраиваешь? Когда это я не хотел работать?              Тот поморщился.              – Хватит делать из меня дурака. Ты сам вылетел из студии, толком не сфотографировался даже нормально. У нас два мотора еще, а ты тут разлегся, королева, блядь.              Антон почувствовал, как в груди болезненно заныло. Зачем он это говорит? Сам же отдыхать отправил, Антон помнит это так же четко, как свое имя и дату рождения. Или это какой-то пранк? И сейчас в комнату ворвутся ребята, выстрелят в его сторону дешевой хлопушкой с нарезанной бумагой, заразно рассмеются, увлекая его во всеобщее веселье...              Дверь была плотно закрыта.              – Какие два? Мы это не обсуждали. – Антон решил хвататься за то, в чем был полностью уверен. – У меня есть планы на этот вечер, которые я не собираюсь менять.              Арсений ждет дома. Арсений обнимет крепко, скажет, что все хорошо, и поддержит его в любой ситуации.              – В жопу себе засунь свои планы. Вместе со своими детскими капризами. Пойдем, тебя еще гримировать надо, – продюсер обвел его полным отвращения взглядом.              – Стас, я, кажется, у тебя не в рабстве. И вполне имею право голоса. То, что я редко с тобой не соглашаюсь, говорит только о том, что меня до сих пор все устраивало. Но не веди себя так, как будто ты распоряжаешься мной.              – Ты посмотри на него, – Стас неприятно усмехнулся, поправляя кепку. – Голосок прорезался? Я думал, ты только ныть и умеешь. Так вот, запихни его обратно, где нашел. Ты без меня – ничто, и будешь делать ровно так, как я тебе скажу.              Антон ощутил боль в ладонях – так сильно сжал кулаки. Отчаянно хотелось пустить их в ход, но он был выше этого. Кажется. Да и друг, все-таки... Был. Тоже кажется.              – Сейчас я собираюсь выйти из офиса и поехать домой. Гостям неустойку оплачу сам. Что ты сделаешь, позовешь охрану?              – Нет. Ты останешься.              – Схуяли? – Антон почувствовал, как брови взлетают вверх.              – Потому что если ты сейчас уйдешь, то на этом твоя карьера окончена. Да, мне тоже будет несладко, но поверь мне, то, что ждёт тебя, хуже в разы.              – Думаю, я смогу найти другого продюсера, если ты об этом.              – Но кто захочет с тобой работать, милый? – елейным голосом протянул Стас. Антона передёрнуло. – Кто захочет с тобой работать после того, как в сеть случайно, абсолютно случайно утекут доказательства того, что обожаемый толпой Антон Шастун – пидор? Со всеми фото и видео, конечно же, не просто слухи.              Короткое слово подбило дыхание и заставило кончики пальцев похолодеть. Вот как. Такого мнения о нем человек, который называл себя его другом, с которым они знакомы уже больше десяти лет, с которым встретили вместе не один праздник. Который всегда боролся за его репутацию, показательно не комментировал его бисексуальность, только просил быть осторожнее...              Пидор, значит.              – Какими, нахрен, видео?              – А это ты у своего обожаемого Арсения спроси. Он, в отличие от тебя, условия контракта соблюдает.              Боль за грудиной усилилась, засасывая в себя все эмоции. Тело казалось совершенно чужим, когда Антон поднялся, обогнул Стаса, который, кажется, еще говорил что-то вслед, и вышел из офиса, оставляя в шкафу верхнюю одежду. Он словно со стороны наблюдал, как спускается вниз по лестнице, игнорируя лифт, как садится за руль и аккуратно выезжает на проспект. Будто какая-то стена ограждала его от эмоций, пока он перестраивался между полосами, тормозил на светофорах и перед шлагбаумом около их ЖК.              Никаких эмоций, только визжащий в панике внутренний голос.              О том, что отношения между Антоном и Арсением явно не вписываются в рамки отношений между коллегами, стало известно буквально через пару лет их совместной работы. По крайней мере, Стасу. Может, другие люди из команды тоже что-то замечали, но только Шеминов стал активно действовать: прожужжал Антону все уши о том, как это негативно отразится не только на его карьере, но и на всем шоу, привел аргументы в пользу необходимости качественного прикрытия, а когда почувствовал, что Антон засомневался, привел свою знакомую.              Арсений, к которому Стас сначала тоже полез с подобным предложением, высказал все, что о нем думает, и ушел из кабинета, громко хлопнув дверью.              Ира оказалась приятной собеседницей, совершенно ненавязчивой и готовой на то, что их отношения от начала до конца будут фикцией, театральным представлением для особо настойчивых фанатов и случайных журналистов, мечтающих о сенсации. Ира была рядом все эти годы, подчеркнуто вежливо общалась с Арсением и понятливо ушла, когда Антон больше не смог строить из себя влюбленного придурка.              С Арсением он был таким и без всяких спектаклей.              Лифт поднимался наверх целую вечность. Антон отстраненно разглядывал в зеркало свое бледное лицо с лихорадочными красными пятнами на щеках, которые не скрывали даже остатки грима. Сейчас он приедет домой, уткнется Арсу в шею и сможет выдохнуть. Вместе они точно придумают, что делать дальше.              Ключом в замок он попал с четвертого раза.              Арсений нашелся на кухне, куда Антон вошел даже не разуваясь, – сидел за барной стойкой, периодически отпивал красное вино из высокого бокала и ярко улыбался в экран телефона.              Впрочем, улыбка быстро исчезла, стоило Антону сделать шаг навстречу.              Арсений заблокировал экран и окинул его коротким взглядом, от которого в груди заболело практически невыносимо – Антону пришлось с силой сжать толстовку, восстанавливая дыхание. Так не смотрят на человека, которого еще вчера уговаривали приехать домой пораньше, чтоб провести вечер за просмотром Друзей и беспечным поеданием попкорна; так смотрят на человека, которого совершенно не рады видеть.              – Арс? – собственный голос показался таким жалким, что Антон на мгновение прикрыл глаза – отразившаяся на лице Арсения брезгливость делала только хуже.              – Мне звонил Стас. – Он залпом выпил оставшееся на дне бокала вино. – Что за хуйню ты творил в офисе?              – Хуйню, значит. А ты не хочешь сначала выслушать мою версию?              Антон подошел ближе, протянул руку, чтоб коснуться чужой ладони в поисках поддержки, но Арсений быстрым движением избежал касания, складывая руки на груди.              – Ну, попробуй.              Антон позволил рукам безвольно повиснуть вдоль тела, а сам вглядывался в лицо человека, который утром еще нежно целовал его на прощание, а сейчас смотрел так, словно перед ним предстала раздавленная колесами автомобиля жаба.              Примерно так он себя и чувствовал: огромной двухметровой жабой, которую переехали несколько тонн и оставили так существовать.              Ква.              – Стас пытался меня шантажировать. Толкнул какую-то совершенно ебанутую речь о том, что без него я ничего из себя не представляю, и заявил, что собирается всем растрепать обо мне... о нас. Нес что-то про твой контракт. О чем он, Арс?              Арсений поморщился и долил себе еще вина из стоящей неподалеку бутылки. Отпил немного, проследил за розоватыми потеками на тонком стекле.              – Жаль.              – Что? – Антону показалось, что он ослышался.              – Жаль, говорю. Я рассчитывал еще на несколько лет. Как раз бы успел достроить дом.              – Какой дом?              И в какой момент Антон перестал хоть что-то понимать в происходящем вокруг?              – Обычный дом, под Питером. Думаешь, почему я столько времени там провожу? Чтоб от тебя отдохнуть и от этого контракта ебучего. Хотя, стоит признать, на деньги Стас в этот раз не пожлобился, уважаю.              Вино размашисто разлилось по светлой стойке, зажурчало, капая на пол, когда Антон не выдержал и подлетел ближе, толкая бутылку, хватая Арсения за плечи и отчаянно заглядывая в глаза. Что он несет? Если это шутка, то абсолютно отвратительная, жестокая и затянувшаяся. Он же не может говорить это серьезно, правда?              – Какой. Нахуй. Контракт? Арс!              – Руки убрал! – Арсений вскочил на ноги и коротко толкнул Антона в грудь, отстраняя от себя. Боль вспыхнула особенно ярко, заставляя подавиться вдохом. Тот стоял напротив, собранный и злой, а крылья носа яростно трепетали. – Контракт, из-за которого я сейчас нахожусь в этой убогой квартире и строю из себя пылкого возлюбленного. Антон то, Антон сё, люблю-люблю, трамвай куплю. Ты себя видел вообще? Нашелся мне Аполлон, которого все хотеть должны. На тебя же без одежды без слез не взглянешь, да и в одежде тоже пиздец. Стас платит мне просто до-ху-я, чтоб я терпел твои манеры, смех идиотский, твои жалкие потуги в постели...              – Ты спал со мной за деньги. – Антон тяжело оперся о стойку, совершенно игнорируя, что рукав толстовки стал пропитываться разлитым вином. Смотрел на искаженное отвращением лицо Арсения и совершенно не узнавал в этом человеке того, с кем провел последние годы жизни.              – За огромные деньги. Ты думаешь, я без них посмотрел бы в твою сторону?              – Зачем Стасу все это? – слова давались тяжело, и, кажется, Антон сам не был уверен, что ему нужно знать причину. Просто... нужно хоть что-то сказать. Хоть как-то угомонить расползающуюся во все стороны пустоту, в которой ничего, кроме пульсирующей боли, не осталось.              – Чтоб держать тебя под присмотром, дурак. Ты смотрел на меня глазами влюбленного идиота, и в лысой башке родился гениальный план того, как оставить твои гейские замашки внутри команды. А то вдруг ты бы не получил от меня взаимности и пошел искать счастья где-то на стороне? Стас бы в одночасье лишился всего.              Антон глухо, сдавленно рассмеялся. Как это тупо, как это невыразимо тупо!              – И ты так легко продался? – Он почувствовал, как губы разъезжаются в совершенно дикой ухмылке. – Лег за бабки под такого отвратительного меня?              Арсений зло поджал губы.              – Лег. И не жалею. Мы с Кристиной планируем свадьбу и ребенка, ради нашего счастья я бы пошел и не на такое.              – С Кристиной?              – С моей девушкой, – Арсений с вызовом поднял подбородок. – Мы вместе полтора года. Знаешь, когда люди любят друг друга, они пойдут на все, а я собираюсь прожить с ней долгую счастливую жизнь.              – Знаю, – Антон сглотнул горькую слюну. – Надеюсь, ты покажешь ей видео, где ты стонал подо мной. Ты ведь снимал, Стас не соврал?              – Снимал, – самоуверенное лицо Арсения уплыло куда-то в бок, размазываясь перед глазами. Антон продолжал слышать только въедающиеся в мозг острые слова. – Чтоб ты не натворил какой-то хуйни, как сегодня. Не зря, получается.              Антон прикрыл глаза, убегая от внезапно закружившейся вокруг комнаты и Арсения, прожигающего его ненавидящим взглядом.              – Пиздец, Арс... Арсений. Какой же ты мудак. Все эти годы... Видеть тебя не могу.              – Не надейся, что я куда-то уйду, – прошипел тот из темноты. – Это и моя квартира тоже.              – Я сам уйду, не переживай. Или переживай, мне так-то похуй уже, – Антон открыл глаза, обвел мутным взглядом кухню и напряженного мужчину и с силой оттолкнулся от стойки. – А ты оставайся в этой убогой квартире, она как раз тебе под стать.              Собственные слова эхом отдавались в черепной коробке, когда он вернулся в прихожую, схватил первую попавшуюся на вешалке куртку и вышел в подъезд. Даже не вздрогнул, когда в дверь с той стороны что-то с силой ударилось и глухо зазвенело осколками.              Вчера Арсений не ложился сам, ждал его из офиса. Обнял, когда Антон забрел в гостиную и ткнулся вихрастой макушкой в плечо, оставил короткий поцелуй на виске, а потом помог раздеться и едва ли не за руку отвел в ванную, где уже оказалась набрана пахнущая цветочной пеной вода. Сидел рядом, пока Антон тихо отмокал в горячей ванне, иногда поглаживал мокрое плечо или зарывался пальцами во влажные волосы, внимательно слушал, как прошел его день, и вставлял какие-то свои комментарии, когда это было уместно. Именно он предложил провести сегодняшний вечер вместе за ненавязчивым просмотром любимого ситкома, именно он утром заглянул в глаза и пообещал, что скупит все виды попкорна, что сегодня их ждет типичный вечер старой семейной пары, что если Антон решит заработаться, то он откусит ему нос вместе с его нелепой родинкой на кончике. А потом ее же поцеловал.              Антон зло провел ладонью по совершенно сухому лицу. Хотелось плакать, но не получалось, хотелось разреветься, как в детстве, когда глубоко стесывал коленку и бежал к маме, чтоб она его успокоила. Хотелось ущипнуть себя до синяков, потому что мелодрамы из этого вечера не вышло – он очутился в самом страшном из хорроров.              Последний час он просто шел вперед. Плутал среди старых дворов, заменивших собой элитные огороженные пространства новомодных жилых комплексов, смотрел себе под ноги и прокручивал в голове диалог с Арсением. С Арсением, которого словно подменили, потому что не может человек так радикально меняться за полдня. Да, он актер и неплохой, но даже самый гениальный актер не сможет так отыгрывать то, что между ними было. Ни за какие деньги не купить нежность, сквозившую в каждом движении, в каждом взгляде, не сыграть их шутливые перепалки, их долгие разговоры, их поцелуи и секс. Антон даже не подозревал, что может так любить, пока не встретил Арсения, не подозревал, что так могут любить его.              Не подозревал, что это все ебучая фикция.              Лавочка с обломанной спинкой у старой двери подъезда показалась Антону подходящей – прям как он, сломанная и переломанная, мокнущая под мелким весенним дождем в ожидании неизвестно чего. Он сел, не чувствуя, как вода пропитывает джинсы, и достал из кармана телефон, бесполезно смахнув с него переливающиеся в тусклом свете фонаря капли – новые тут же осели сверху. Покосился на время – почти десять – и зашел в телефонную книгу. Номер Димы в избранном шел сразу за номером Арсения, заставляя поморщиться от трех до боли знакомых букв.              – Антон?              Антон до боли сжал телефон в руке, вслушиваясь, как на фоне что-то весело щебечет Савина. Дима дома. Дима с семьей, которая его любит просто за то, что он есть. Не по контракту.              – Антон, не молчи. Что-то случилось?              – Случилось, – честно прохрипел Антон. – Стас и Арсений случились.              Сил объяснять не было. Хотелось только услышать знакомый голос, который его не ненавидит, который не врал все эти годы и хотя бы в своей дружбе был искренний.              – Блядь, – Позов тяжело выдохнул. – Шаст, мне жаль.              Нужно было звонить маме.              – Ты знал? – Антон с трудом узнал свой голос.              – Знал. Прости. Я должен был сказать, я собирался и не раз, но мы подписали договор о неразглашении. Там такая сумма неустойки – я бы не потянул. А у меня семья, ремонт... Ты же понимаешь.              – Я понимаю.              – Шаст...              Антон сбросил вызов не глядя и выронил телефон куда-то под лавку. Плевать. На все плевать. И на всех. Пусть делают, что хотят, ебаные психопаты, считающие, что могут так легко втаптывать в грязь чужую жизнь.              Боль в груди стала невыносимой.              Он обнял себя за плечи и забрался с ногами на лавку, укладывая голову на мокрые дощечки. И глухо, отчаянно завыл, пугая метнувшуюся к кустам кошку.              Наверное, он уснул. Просто вырубился, потому что пришел в себя от того, что кто-то тряс его за плечо и звал по имени. Еще бы найти силы открыть глаза, потому что на веки словно многотонные плиты уложили.              Найти бы желание открыть глаза.              Голос зовущего стал почти отчаянным, а еще каким-то слишком знакомым, и Антону потребовалось время, чтоб вспомнить, где он его раньше слышал. Вспомнить, мгновенно распахнуть веки и одним движением вжаться в спинку дивана, на котором, как оказалось, он лежал, уйти от трясущих его рук.              Арсений замер, с явным отчаяньем всматриваясь в его лицо. В ярко-белом свете офисных ламп его глаза казались практически синими.              Что, черт возьми, Антон делает в офисе? И почему здесь... этот? Хочет полюбоваться тем, что сделал?              – Не трогай меня.              Слова продирались сквозь горло наждачкой, во рту пересохло как при жесточайшем похмелье – голова, по крайней мере, раскалывалась точно так же. А еще тряслись руки и в груди ощущался призрачный отголосок боли.              Арсений медленно опустил руки на диван, не отводя взволнованного взгляда от Антона. Это сбивало с мыслей: так он смотрел раньше, до того, как признался, что успешно наебывал наивного уродца все эти годы.              – Хорошо, – спокойно произнес он, больше не пытаясь прикоснуться. – Как скажешь. Только позволь мне все тебе объяснить.              – Хочешь сказать, ты мало наговорил? Иди своей Кристине рассказывай сказки.              Арсений нахмурился, но ничего не произнес, так и продолжал сидеть на корточках у дивана и смотреть на Антона снизу вверх. Чего он добивался? Хотел вернуть потерянное доверие, уговорить продолжать этот унизительный фарс?              Дверь в кабинет приоткрылась, впуская внутрь сначала козырек кепки, а затем длинный нос и владельца всего этого богатства собственной персоной. Шаст поморщился, как от зубной боли – окружили, – но не успел и слова сказать.              – Антоша, пиздец ты всех напугал, – затараторил Стас, проглатывая окончания слов. – Мы тут все на ушах, Арс приехал, даже Поз был...              – Нахуй вы вообще меня сюда привезли? – зло выплюнул Антон, не в силах слушать этот псевдозаботливый бред. – Недостаточно поиздевались?              Стас застыл, комично приоткрыв рот и вцепившись в ручку двери.              – В смысле?..              – Стас, – Арсений выразительно зыркнул на продюсера. – Выйди, я тебя прошу.              Тот недоуменно кивнул и попятился к выходу, даже тщательно прикрыл за собой дверь – совершенно без споров и пререканий. Восхитительно, блядь. Спелись.              – Пожалуйста, выслушай меня, – проникновенно начал Арсений, не придвинувшись ни на сантиметр, только напряженно и с тревогой глядя на Антона. – Просто послушай, а когда я закончу – можешь встать и уйти, тебя никто не будет держать.              – Попробовал бы только, – ощетинился Антон, обхватывая колени руками и избегая возможности хоть как-то коснуться Арсения.              – Не буду. Никто не будет. Просто слушай. Три с половиной часа назад вы закончили съемки выпуска контактов. У тебя заболела голова, ты выпил таблетки, которые тебе дал Стас, и лег подремать. Правильно?              – Ага, – ядовито согласился Антон. – А потом он меня разбудил и рассказал про ваш суперохуенный план. Тебе в кайф мне делать больно?              Голос предательски дрогнул.              Арсений сжал губы до побеления, с непонятной жалостью глядя в ответ.              – Ты уснул, – продолжил он, – а через полчаса сюда зашел Макс, хотел обсудить один из вопросов к следующему мотору, но не смог тебя разбудить. Позвал Стаса – с тем же результатом. Уже Стас в панике позвонил сначала мне, а потом и Позу, который хоть что-то смыслит в медицине.              – Что ты несешь? – изумился Антон.              – Дослушай, пожалуйста, – Арсений потянулся к нему рукой, но, увидев дерганное движение в сторону, со вздохом опустил ее обратно. – Мы не смогли тебя добудиться. Трясли, по щекам били, Димка даже полез соски крутить, сказал, в универе так учили, – он натянуто улыбнулся. – Но не помогло. Мы уже собрались в скорую звонить – Стас этого пиздец как не хотел, что-то мямлил про слухи и репутацию, – Антона на этих словах передернуло, – но так похуй, веришь? Что угодно, лишь бы ты пришел в себя. Я зашел один, захотел еще раз убедиться... но ты очнулся. Антон, пиздец, я думал с ума сойду.              Он с удивлением наблюдал, как Арсений отвел взгляд и часто заморгал, даже дыхание, кажется, контролировать пытался. Настолько хороший актер?..              – Все было совсем не так, – сдавленно пробормотал он.              – А как? Расскажешь? – мужчина снова посмотрел на него. Глаза блестели.              – Не так, – упрямо вскинул подбородок Антон. – С чего я вообще должен тебе верить?              У Арсения на лбу светилось огромными буквами «А КОМУ?», но говорить это вслух он не стал.              Кому угодно, только не ему.              – У Стаса на столе лежали не обезболивающие, а самодельный препарат. Сказал, что привез из Алтая, там какая-то вытяжка из трав, он их пьет, чтоб успокоить нервы – ему полезно, конечно. Я бы проверил их на наличие запрещенных веществ, потому что не могут обычные травки так действовать на человека. А если бы ты не проснулся? – его голос болезненно надломился.              Антон изумленно смотрел на отчаянье на лице... у кого? У родного человека? Или у мудака, который врал ему годами? Болезненное воспоминание не казалось сном, оно было таким же реальным, как утренний поцелуй, как отснятые эпизоды контактов, оно вписывалось в жизнь подходящим паззлом, пусть изуродованным и извращенным.              – Как ты предлагаешь тебе верить после... всего? Это же какая-то чушь! Какие, нахрен, таблетки?!              – В блистере, – упавшим голосом произнес Арсений, отчаянно сжимая край дивана. – Без надписи.              Действительно ведь без надписи, на них не было никакого названия, Антон такие впервые в жизни видел, но не придал особого значения. Что, если Арсений не врет? В порядке бреда, конечно, но что-то внутри отчаянно желало ему поверить.              – Я... я не знаю, – потерянно пробормотал Антон.              – Пожалуйста, Антош, – Арсений, кажется, тянулся к нему всем своим существом, но отчаянно боялся снова вспугнуть. – Вспомни всякие неточности, они точно должны быть; может, ты не помнишь, как добирался с места на место; вспомни время, может, оно не совпадает... Пожалуйста.              Айфон лежал рядом, а на экране светилось время – без одной минуты девять, та же дата. Но Диме он звонил в десять? Антон быстро зашел в набранные, но его имени там не увидел. Почистили?              Или же этого никогда не было.              Антон со страхом посмотрел на Арсения.              – Арс?              – Да?              – Это пиздец.              – Да.              Арсений аккуратно протянул подрагивающую кисть и дотронулся до его колена. Антон не отстранился, только шумно дышал, осознавая. Перед глазами стоял Арсений, только не этот, что смотрел взглядом побитой собаки, а поджимающий губы и кидающийся оскорблениями на любовно обставленной ими кухне. Значит, это все выдумка одурманенного галлюциногенами мозга? Антон покосился на рукав желтой толстовки, которым влез в вино – тот оставался таким же чистым, как во время съемок выпуска.              – Антон?              – М-м?              – Можно тебя обнять?              Он неуверенно кивнул, а в следующий момент Арс заключил его в такие крепкие объятия, словно они не виделись не с утра, а как минимум год. Антон постарался сдержать дрожь, проигнорировал неприятный холодок, пробежавший по позвоночнику, и аккуратно положил ему одну руку на спину. Арсений тихо, прерывисто вздохнул.              В такси они ехали отдельно. Антон не решился садиться за руль – Тахо осталась сиротливо стоять на парковке у офиса, – а Арсений не настаивал, как и не стал ничего говорить, когда тот сел на переднее место к водителю. Официальная версия: впереди комфортнее устроиться с высоким ростом. Правдивая версия: Антону страшно. Страшно, что оставалась небольшая вероятность, что его обвели вокруг пальца, одурачили, заставили поверить в какую-то дичь про алтайские травы, а на самом деле все, что он узнал – правда.              Арсений смотрел так, словно все понимает.              И понимал же, наверняка, потому что совершенно не давил, потому что позволил идти домой на некотором расстоянии и даже не пытался прикоснуться, только глаза тяжело прикрыл, пока входил в лифт.              Получается, ему это все приснилось? Все злобные слова Стаса, его обвинения, дорога домой, Арсений, который уже полтора года встречается с неизвестной женщиной и даже планирует свадьбу с ней, дом строит – это все неправда? А настоящий только тот Стас, который взволнованно следил, как Антон накидывает куртку и настороженно уходит с Арсением; тот Арсений, который не оставлял попыток его добудиться, который не знал, что происходит, но все равно не давил и дал время прийти в себя.              Антон до сих пор не уверен, что пришел.              Отчаянно хотелось побиться головой об стенку лифта. В голове все путалось и диссонанс между ярким, пугающе реалистичным пережитым и настоящим, в котором Арсений напряженно стоял рядом, покусывая нижнюю губу и тарабаня пальцами по своему бедру, буквально разрывал на части.              Антон вдохнул как перед нырком и осторожно перехватил его ладонь.              Лифт доброжелательным женским голосом сообщил, что они добрались до своего этажа – Арсений сжал его руку в ответ только крепче и первым вышел на площадку, заторопился к двери, посекундно оглядываясь через плечо, словно Антон мог куда-то исчезнуть. Обычно они соблюдали осторожность, не позволяя вне квартиры даже случайных касаний, хотя соседям было все равно на статус их отношений – те вежливо здоровались и не совали нос в чужую жизнь.              Ох уж эти неочевидные плюсы жилья экстра-класса – злобные бабки со своим никому не нужным мнением остаются на разломанных лавках у старых подъездов.              Стоило замку защелкнуться, как Антон потянул Арсения на себя и уткнулся носом в растрепанную макушку. Его волосы пахли знакомым шампунем – тем самым, ценник на который в свое время привел Шаста в практически экзистенциальный ужас.              Сейчас, конечно, смешно.              – Арс, я... Я не понимаю ничего.              Объятие успокаивало. Не вызывало дрожь, как еще час назад в офисе, но все равно Антон чувствовал себя ужасно неправильно.              Ладони Арсения успокаивающе наглаживали его лопатки.              – Все будет хорошо, – уверенно произнес тот, согревая словами шею. – Обязательно.              Обязательно.              Антон первым скрылся в душе, где долго растирал покрасневшее тело под почти кипяточными струями воды. Хотелось соскрести с себя противную липкость этого дня и воспоминания, болезненно въевшиеся под кожу.              Там Арсений строил себе дом.              Раньше они об этом никогда не говорили. Они успели пройти через целую череду гостиничных номеров, съемных квартир как в старых хрущовках, где подъезд живописно украшали использованные шприцы, так и в элитных жилых комплексах, где консьерж тактично не замечал всего того, что видеть ему не нужно было. Так продолжалось несколько лет, пока два года назад Антон на день рождения не отдал Арсению ключи от квартиры.              От их квартиры.              Прошлым летом, когда отпуск перестал маячить впереди хрупким миражом, Арсений отвез его за город, в небольшой домик с верандой и с ведущей в сосновый лес тропинкой, на пороге заявив, что это место теперь их. Маленький уютный секрет на двоих человек.              Антон тогда целовал его так, словно мечтал об этом всю жизнь.              Что совсем недалеко от правды.              Там Арсений готовился к свадьбе.              Иногда Антон загонялся, что нормальной семьи у них не будет. Не будет красивого бракосочетания, куда они позовут всех своих друзей и близких, не будет поцелуя на мосту влюбленных, не будет общения семьями и детей. Они однажды даже поругались по этому поводу, Антон доказывал, что рано или поздно Арсению надоедят отношения, о которых он даже рассказать не может, и он захочет завести себе прелестную жену и голубоглазых детишек.              Арсений тогда назвал его долбоебом и не разговаривал до вечера, а потом пришел в спальню с ноутбуком, на котором была открыта статья, рассказывающая о регистрации однополых браков в Дании для иностранцев.              Там Арсений злобно высказывал, что никогда бы на Антона и не взглянул, если бы не контракт.              Антону никогда особенно не нравилась своя внешность. Он быстро вытянулся в подростковом возрасте, из-за чего собственное тело казалось несуразным и плохо ощущалось в пространстве – он постоянно собирал бедрами все углы и порой не вписывался в дверной проход. Со временем ситуация несколько улучшилась, но Антон все равно ощущал себя нелепо: тонкие длинные конечности, дурацкая одежда, торчащие, блин, уши. Даже тогда, когда фанаты устраивали массовую истерию под новыми фото в соцсетях, Антон только скептически хмыкал – не верил.              Арсений же аккуратно вел подушечками пальцев по его бицепсу, целовал острые ключицы и каждый раз не забывал упомянуть, что Антон красивый, заставляя краснеть теми самыми нелепыми ушами. Как-то раз даже влепил несильный, но обидный подзатыльник, когда Антон посмел усомниться в его словах.              И показал запароленную папку на телефоне, куда сохранял его любимые фото.              Так Антон узнал, что для Арсения он красивый, даже когда спит, пуская слюни в подушку.              Там...              Нет никакого там.              В комнате царил полумрак, освещаемый только прикроватным торшером. Арсений сидел, накрыв краем одеяла ноги, и задумчиво копался в телефоне – выражение его лица всегда становилось особенно сложным в эти моменты. Антон остановился в проходе, наблюдая за рассекающими его лицо тенями, и тот, уловив движение, поднял голову и несмело улыбнулся.              – Ляжешь?              Антон кивнул, продолжая разглядывать Арсения, который отложил телефон на тумбочку и теперь нервно разглаживал складки на одеяле.              – Если хочешь, я уйду. Посплю сегодня на диване, ничего страшного. Главное, чтоб тебе было комфортно, ты должен нормально выспаться...              – Арс. Останься, пожалуйста.              Арсений наконец утихомирил свои руки и замер.              Объятие вышло внезапным, Антон сам не уловил момент, когда успел пересечь разделяющие их метры и крепко сжать Арсения в руках. Тот тихо охнул и положил руки ему на лопатки, успокаивающе поглаживая через одежду. Таким же нелепым комком конечностей они и завалились на подушки, завозились, устраиваясь поудобнее. Антон лежал у Арсения на груди и слушал, как быстро бьется его сердце.              – Арсень?              – Ммм? – Тот запустил руку ему в отрастающие волосы и принялся тихо массировать.              – Прости меня. – Антон нащупал вторую его руку и мягко сжал.              – За что? – Кажется, Арсений искренне удивился.              За то, что ты самый невероятный человек в моей жизни, человек, которого я люблю, человек, в котором я усомнился из-за, блядь, сна.              – За все то, что я тебе наговорил сегодня. – Антон судорожно вздохнул и чуть сильнее сжал его руку. – Ты понятия не имел, что происходит у меня в голове, но все равно отнесся с пиздец каким пониманием, а я поверил в приснившуюся мне хуйню.              Арсений оставил легкий поцелуй у него на макушке и приобнял, прижимая к себе.              – Я люблю тебя, Антон. И я чуть с ума не сошел, когда мне позвонили и попросили приехать. Когда я увидел тебя без сознания. Я думал, что там рядом лягу. Так что, когда ты пришел в себя, я уж точно не планировал закатывать истерики и обижаться в ответ на твои слова. Ты был дезориентирован, тебе явно было хреново из-за этого наркомана доморощенного. Ты знал, что Стас не просто от нервов эту херню пьет, а еще и потому что, цитата, «сны от этих таблеток классные, классно высыпаешься» – это он мне уже потом рассказал, когда мы уезжали.              – Ну, я выспался, – хмыкнул Антон.              И сны были классные, ага.              Арсений фыркнул.              – И завтра выспишься. И всю неделю высыпаться будешь – я со Стасом этот вопрос обсудил, пусть делает со своими съемками все, что захочет. А у тебя внеплановый отпуск.              – А у тебя? – Антон поднял голову, ловя его взгляд.              – И у меня. Отключим телефоны и будем есть весь тот попкорн, что я на сегодня закупил.              – Арс?              – Протест отклоняется.              – Никаких протестов. Только хотел сказать, что я тоже тебя люблю.              Несмотря ни на что. Их реальность и так слишком хрупкая, чтоб рушить все из-за случайного сна – уж в этом Антон убедился.