Маленькое несчастье

2003 год, 31 декабря 22:23 Разноцветные огоньки развешены по большой искусственной ёлке, озаряя своим светом добрую половину комнаты. Хрустальные шарики и вязаные игрушки давно украшают дерево, на макушке которого располагается большая красная звезда. Скоро Новый год – самый главный семейный праздник, когда все вместе собираются за столом, дарят подарки, кушают и просто веселятся. На кухне сидит уставшая от приятных хлопот женщина, что-то записывая в блокнот чёрной ручкой. К ней подбегает маленький мальчик с чем-то в руке, протягивая это "что-то": — Мам, а чьё это кольцо? Я у тебя такого раньше не видел. Женщина отвлекается от своих дел и берёт украшение в руку, снимая очки. Вздыхая, матушка поджимает губы. — Мне подарили его очень давно... И брюнетка проводит пальцем по стеклянному камушку, задумавшись. 1973 год, 23 сентября 12:43 — Мам, зачем мы здесь? — девочка-подросток сидит на скамейке посреди обшарпанного коридора и болтает ногами, устрашающая обстановка не представляет из себя ничего хорошего. — Лизочка, это ненадолго, мы с папой скоро заберём тебя отсюда, — улыбается женщина и гладит малышку по голове, пока её муж разговаривает с врачом, стоя около приёмного покоя. — Главное — ничего не бойся, хорошо? Брюнетка неуверенно кивает, и мама берёт её за руку, подводя к мужчине в белом халате. Тот улыбается малышке и, прощаясь с родителями, ведёт ребёнка в одну из палат, указывая на свободную кровать в углу. — Родители привезут твои вещи чуть позже, — кивает доктор и как-то странно скалится, закрывая за собой дверь. И Андрющенко остаётся наедине с ещё двумя девочками, которые просто молча сидят на своих постелях, то ли не решаясь на разговор, то ли просто не проявляя особого интереса. Лампа, свисающая с потолка, моргает как в фильме ужасов, и Лизе становится страшно. Она не понимает, куда попала и для чего, а главное — за что? Одна из соседок по палате просто смотрит в стенку, обнимая коленки, в то время как вторая сидит, свесив ноги, и осматривает новенькую недобрым взглядом. — Знаешь, за что тебя сюда? — обращается она к Лизе. Брюнетка мотает головой и вжимается в угол, поджимая губы. — Скажи, а тебе кто больше нравится, мальчики или девочки? — Кристина! — вскрикивает вторая, более тихая. — Ты забыла, что с нами делают за подобные разговоры? — блондинка с каре крутит пальцем у виска. — Тебе не хватило прошлого раза? — Миш, ничего нам не будет, среди нас стукачей нет, — русоволосая прищуривается, оглядывая Елизавету. — Нет же? — Нет, нет, — снова трясёт макушкой Андрющенко. — У стен тоже есть уши, — вздыхает Мишель и утыкается лбом в коленки. — Я устала, я хочу сбежать отсюда, не могу так больше... — Уши есть, но глаз же нет, — Захарова подходит к подруге по несчастью и садится рядом с ней, приобнимая одной рукой. — Всё обязательно закончится, обещаю тебе, ну, не плачь. Соседка по палате направляет заплаканные глаза на Кристину и тут же отскакивает в сторону, потому что деревянная дверь со скрипом открывается. В помещение заходят два санитара и хватают блондинку за руки, уволакивая за собой. Захарова пытается противостоять насилию, но получает только удар о стенку и отключку. Наблюдая за всем происходящим, Елизавета сжимает в руках подушку и трясётся от страха, потому что не понимает, зачем работникам больницы понадобилось вести себя так ужасно с двумя хрупкими девушками. — Андрющенко, на обед! — орёт один из мужчин и поднимает русоволосую, уходя вместе со своим коллегой в неизвестном направлении. Лиза — послушная девочка, поэтому она тут же встаёт с кровати и, поправляя своё чёрное платьице с белым передничком, плетётся в поисках столовой. Всё вокруг ужасно старое и даже... Заброшенное? Это место совершенно непригодно для жизни, кому в голову пришло открыть здесь больницу? Спустя около двадцати минут бесполезных скитаний по корпусу Андрющенко заходит в одну из палат, путая её со столовой из-за ароматного запаха. На кровати сидит короткостриженая брюнетка и ест кукурузную кашу из алюминиевой тарелки, а на подоконнике стоит кружка с чаем. — Привет, — тихонько здоровается Лиза, стуча туфельками. — А где стол? Почему ты поставила кружку на подоконник? — Я мало где видела здесь столы, — вздыхает незнакомка и хлопает по месту рядом с собой. — Меня Алиса звать, а тебя? — Лиза, — робко отвечает брюнетка и присаживается на постель. — Нас не наругают? — За что? — девочка доедает свой завтрак и запивает его чаем. — Мои соседки сели вместе на одну кровать, и врачи с хмурыми бровями увели их, — пожимает плечами Андрющенко. — Где столовая? Мне сказали идти на обед, но я не могу найти, где он здесь... — Не знаю, мне еду сразу в палату приносят, — похоже, новая "подружка по больнице" тоже лежит здесь недавно. — За что тебя посадили? Ты тоже неправильно любишь? — Неправильно люблю? — изумляется брюнетка и поджимает ногу под себя. — Это как? Я никогда не обижала того, кто мне нравился. — Нет же, глупая, — смеётся Алиса, далее говоря чуть шёпотом. — Неправильно любить — это когда тебе хочется выйти замуж за девочку, понимаешь? Не чтобы принц на белом коне спас, а принцесса. — Разве это неправильно? Я думала, что любовь — это когда тебя защищают и заботятся, но меня никогда не волновало, кто это делает, — Лиза искренне не понимает, в чём проблема отношений со своим полом. Ну правда, где разница? — Если честно, не знаю. После того, как я рассказала маме о том, что мне совсем не хочется создавать семью с мужчиной, я оказалась здесь. Мне очень страшно, тут всегда холодно и куча страшных звуков, — Куняшова садится "по-турецки" и закутывается в одеяло. — Кстати, сколько тебе лет? — Мне тринадцать, а тебе? — Четырнадцать. Далее между девочками повисает небольшое молчание, но оно не неловкое, оно просто есть. Лиза разглядывает палату новой знакомой и отмечает про себя, что они сидят так уже пятнадцать минут, но сюда так никто и не приходит, может быть, Алиса лежит здесь одна? — Ладно, я пойду, а то так скоро умру от голода, — кивает Андрющенко и приобнимает брюнетку за плечо. — Давай, приходи, если что, мне будет не так скучно, — улыбается девочка и задерживает объятие на одну секунду, нуждаясь в нём. Спустя три дня мимолётного общения в коридорах, туалетах и иногда утром в палате Алисы, подружки встречаются у процедурного кабинета, в который приходят каждый день на уколы. Что им колют, они сами не знают, но лечащие врачи говорят, что надо, значит надо. Взрослые ведь никогда плохого не посоветуют, особенно доктора, так ведь? — А где тут мыться? — спрашивает Лиза, потому что за несколько дней она так и не сходила на водные процедуры, да её и не водили. — После укалывания приходи ко мне, я покажу тебе, — шепчет Куняшова и заходит в помещение, когда скрипучая дверь открывается. Со своим голубым полотенцем Лиза мнётся у палаты Алисы, ей холодно, ведь в больнице совсем нет отопления, да и одеяло не всегда спасает. Куняшова выходит через две минуты с мочалкой и тоже с полотенцем. Девочки молча бредут по коридорам и прислушиваются к каждому звуку, боятся попасться на глаза дежурного врача, ведь отбой уже был. Дойдя до небольшого подсобного помещения, Алиса закрывает дверь и подпирает её шваброй. Всё вокруг обложено плиткой, что уже разваливается в некоторых местах. В углах грязь, накопившаяся со времён основания здания; наверное, так же можно заметить тараканов, но их мало, и они уже попрятались, ведь включился свет. — Почему тут так пахнет? — Лиза не выглядит удивлённой, просто интересно, в какой момент её жизнь пошла не в то русло. — Потому что плевать они хотели на нас, — отвечает Алиса, она явно знает побольше, чем подруга по несчастью. — Бежать надо, а то умрём от антисанитарии и той пищи, что нам суют, если это вообще можно назвать едой. Девочки раздеваются и настраивают душ, из которого с трудом течёт тёплая вода. Сначала Куняшова поливает Лизу, которая берёт с деревянной полки мыло и трёт его о мочалку, создавая подобие пены. Брюнетка заканчивает и передаёт эстафету Алисе вместе с мочалкой. — Тебе не противно мыться ею после меня? — смущается Андрющенко, водя шлангом вокруг девушки. — Нет конечно, ты чего! — смеётся Куняшова, натирая кожу, ведь она тоже давно не одаряла тело хотя бы обычной водой, пускай даже наполовину ледяной. — Ты милая и красивая девочка, к тому же, тебе нечем мыться, я не могла не поделиться с тобой. — Спасибо... большое, — хнычет Лиза, потому что для неё столь тёплое отношение многое значит. — Ну ты чего, малышка, — брюнетка заканчивает с плесканием и выключает кран, делая шаг вперёд по направлению к подруге. — Это нормально, нам с тобой нужно держаться вместе. И девочки обнимаются, утыкаясь носами в плечи друг друга. Ни одна не чувствует неловкости, потому что это не тот случай. Здесь царит поддержка, искренность и детская наивность. Мокрые и обнажённые, они стоят так минут пять, пока не обсохнут, пока не успокоится Лиза, которая только недавно жила с родителями в тёплой квартире, а теперь мёрзнет днями и ночами среди незнакомых лиц. Старая кровать скрипит, когда с неё поднимается на ноги Андрющенко, которая уже второй день лежит с хоть и лёгкой, но температурой. Девочка подходит к заколоченному окну и в сотый, хотя нет, наверное, в тысячный раз пытается оторвать деревянные доски или хотя бы вытащить гвозди. Обессиленный, уставший ребёнок падает на пол, пялясь на свои красные коленки. Шмыгая носом, Лиза пытается встать, держась за обшарпанный подоконник, но всё тщетно. — Что с тобой? — тихим шёпотом спрашивает незаметно вошедшая Алиса и помогает подружке дойти до постели, кладя под её голову подушку. — Господи, да у тебя жар. — Мы больше никогда отсюда не выйдем, да? — хриплый голос и кашель, кажется, Андрющенко серьёзно заболела. — Конечно выйдем, глупышка, — брюнетка берёт ведро, что стоит в углу, и ставит рядом с дверью, потому что потолок над косяком немного протекает. — Даже больше тебе скажу, мы сбежим отсюда, обязательно сбежим отсюда вместе. — А родители? Мы пойдём к ним? Где живут твои мама с папой? — Боюсь, что ты их больше никогда не увидишь, — Куняшова не хочет врать, не хочет создавать счастливую картинку их не радужного будущего. — Пойми, в эту психиатрическую больницу отлавливают тех, кто проявил хотя бы малейший интерес к своему полу. Наши родители думают, что это ненормально, что это болезнь, поэтому и кладут нас сюда в надежде "вылечить", но на самом деле здесь добивают. Добивают те, кто ненавидит таких, как мы. Я слышала от девчонок постарше, что на некоторых детях ставят опыты, но сомневаюсь, что им можно верить. Звучит как бред. В ведре накапливается достаточно воды, и Алиса подносит его к кровати Лизы, ставя на тумбу. Куняшова снимает наволочку с подушки, придерживая брюнетку за макушку, и макает тряпку, выжимая её. — Поэтому нам с тобой не остаётся ничего, кроме как бежать, — продолжает свой нелёгкий рассказ Алиса, кладя наволочку на лоб подруги, дабы сбить температуру путём охлаждения, лекарств всё равно нет. Хотя, если бы и были, вряд ли им кто-нибудь их дал бы. — У меня такое ощущение, что я попала в кошмар и никак не могу из него выбраться, — плачет Андрющенко, держа приятельницу за ручку. — Мне страшно, мне очень страшно, Алиса... — Никогда ничего не бойся, — улыбается ей та. — Пока я рядом, с тобой не случится ничего плохого. Брюнетка шмыгает носом и трётся щекой о чужую ладонь, выражая благодарность. На улице идёт снег, ведь уже середина ноября. Ровно два месяца, как Лиза общается с Алисой, единственной причиной, по которой она ещё не свихнулась за всё своё время нахождения здесь. Девочки бегают вместе мыться, делятся секретами по вечерам в туалете и ходят на чердак, потому что только там есть нормальное окно, в которое можно смотреть, сколько душа пожелает. Компания Куняшовой очень приятная, с ней можно болтать обо всём на свете, а когда брюнетка улыбается — улыбаться вместе с ней, потому что её хорошее настроение заразительно. С Алисой приятно обниматься после отбоя, когда все спят. В палате тишина, слышно только, как с потолка капает, но это мелочи. Пахнет от Алиски чем-то тёплым, вот никогда бы Лиза не подумала, что запах может быть тёплый, а оказывается, может. Вдыхая аромат подруги, Андрющенко зарывается носом в её короткие волосы, прикрывая глаза. Хочется продлить этот момент на подольше, но к утру Куняшова уже убегает в свою палату, чтобы врачи ничего не заметили, а то вдруг, мало ли какое наказание назначат. — Новый год мы тоже будем праздновать здесь? — скулит от обиды и досады Лиза. Девочки сидят на лестнице, которая ведёт на чердак, и смотрят в стенку, с нижнего этажа горит приглушённый свет, можно даже разглядеть друг дружку. В этом месте очень хорошо, потому что тут работает батарея и можно погреться, не то что вечная мерзлота в палате. — Надеюсь, что нам удастся уйти до праздников, — размышляет Куняшова, теребя что-то в руках. — Я очень хочу сбежать отсюда... Алисочка, милая, пообещай мне, что мы сбежим, — трётся брюнетка о чужое плечо лбом. — Что там у тебя? — девочка замечает что-то сверкающее у подруги. — Покажешь? — Лиз, это тебе, — бережно притягивает ладошку Андрющенко к себе та, надевая маленькое колечко с синим камушком ей на средний палец. — Ты ассоциируешься у меня с этим цветом. — Ого, какое красивое! — ахает от восхищения Лиза и любуется подарком, улыбаясь как никогда раньше. — Алиса, это очень многое для меня значит, спасибо большое. И Андрющенко наклоняется к подружке, потираясь своим носиком о её. Девочки смеются и обнимаются, радуясь тому, что они есть друг у друга. Ещё один месяц пролетает так же быстро, как и все предыдущие. Лиза за это время успела заметно похудеть, а у Алисы появились проблемы с дыханием, она постоянно кашляет и не может уснуть ночами, потому что горлу очень больно. — Держи ещё водички, промочи горло, — Андрющенко подносит брюнетке кружку, помогая той сесть и облокотиться на стенку. — Наш побег откладывается, да? — Нет, — шёпотом отвечает та, отпивая немного. — Ни в коем случае, после Нового года нам точно будет не выжить здесь, пойдём сегодня вечером. Алиса очень сильно хрипит и ставит посуду на прикроватную тумбу, а сама встаёт, скидывая с плеч подобие одеяла, покрывало с дырками. — Запомни главное правило: что бы ни случилось, мы не возвращаемся назад. Мы ползём дальше, уверенно и тихо. Пять минут — и готово, потом просто бежим без оглядки. Куняшова встаёт на табуретку и откручивает крышку от вентиляции с помощь украденной из кладовой отвёртки. Рукой подзывая Лизу, она отталкивается от деревянной поверхности и залезает внутрь, аккуратно перебирая конечностями. Андрющенко повторяет действия подруги и морщится от холода, но лезет вперёд, а после вдруг вспоминает, что забыла на подоконнике колечко, которое подарила ей Алиса. — Алис, я быстро, — девочка даёт заднюю, ведь им удалось отползти всего ничего. — Лиза, нет! Стой, Лиза!— шёпотом кричит брюнетка, но её не слышно, слишком тихо. Застывает на одном месте, Куняшову будто парализует, страшно за себя и за Лизу, а надеяться на удачу не стоит. "Выпадая" из вентиляционного люка обратно в палату, Андрющенко подбегает к подоконнику, надевает украшение на безымянный палец и уже было хочет вернуться обратно, но в помещение забегает санитар, замечая попытку к бегству. — Не двигаться! — кричит тот и подходит к Андрющенко. — Нужна подмога, у нас побег! — Нет! — визжит девочка, отбегая в сторону и пятясь назад, утыкаясь спиной в стенку. — Лиза, быстро в вентиляцию! — в полголоса старается достучаться криком до подруги Алиса, которая всё же вернулась за непослушной Андрющенко. — Лиза, я задержу их и вернусь к тебе, лезь и ни о чём не думай, беги и не возвращайся! Напуганная брюнетка низкого роста кивает и буквально запрыгивает в открытую дырку, оборачиваясь, чтобы посмотреть на Алису, которую уже скручивает санитар. — Беги, Лиза! — орёт Куняшова и кусает мужчину за предплечье, но получает сильный удар в голову, прямо о дверной косяк. — Я обещаю, что найду тебя... Поджимая губы, Андрющенко кивает и лезет вперёд, навстречу свободе и свежему воздуху. Задыхаясь в слезах, Лиза трясётся и пытается прийти в себя, но никак не получается. — Я должна... — перебирает коленками девочка, рыдая. — Ради Алисы я выберусь отсюда, а она меня догонит, обязательно... Наконец брюнетка видит "свет в конце тоннеля" и выбирается наружу, падая на землю, что усыпана хрустящим, нереально белым снегом. Потирая ушибленную ногу, Лиза находит в себе силы, чтобы встать и побежать, дыша полными лёгкими. Оглядываясь, Андрющенко осматривается и ахает, как же давно она не была на улице. Девочка спотыкается и падает, но после быстро встаёт и мчится дальше, сверкая пятками. — Мам, так чьё это кольцо? — повторяет ребёнок, чем выводит женщину из своих мыслей. — Дорогая, я дома! — Елизавета не успевает ответить, потому что возвращается её муж с работы. — Папа пришёл!— мальчик подбегает к отцу и обнимает его, помогая донести пакеты до кухни. — Ого, сколько сока! Андрющенко встаёт в полный рост, и блондин целует её в щеку, гладя по худым плечам. Он видит боль в любимых глазах, и улыбка спадает с его лица. Что же тревожит суженую? — Ванюш, раскладывай пока всё по полкам, мы с мамой щас придём, — мужчина отводит Лизу в спальню, и она тут же падает в его объятия, рыдая. — Снова вспоминала о ней? — тот всё понимает и берёт из рук брюнетки кольцо. — Ну хочешь, я попробую ещё раз поискать, вдруг она жива? — Нет, она мертва, — всхлипывает Андрющенко, вытирая слёзы ладонью. — Ты уже пробовал, и ни черта, к тому же, если бы она была жива, мы бы давным-давно нашли друг друга. Господи, какая я дура, прошло целых тридцать лет, а я так и не смогла отпустить её. — Прекрати, — мужчина усаживает Лизу на кровать и протягивает той бутылку воды. — Первая любовь самая сильная, к тому же, у тебя она ещё и несчастная, поэтому так тяжело, — он садится рядом, вздыхая. — Пожалуйста, не изводи себя, ты обязательно со всем справишься. — Ты такой хороший, Саш, жалею только о том, что раньше всё не рассказала, — улыбается сквозь слёзы Андрющенко, отпивая немного воды. — Но от насильного брака по просьбе моих родителей это бы всё равно не спасло... И Лиза вновь бросается в плач, сморкаясь в салфетки, что всегда стоят на тумбочке. — Она погибла из-за меня, — делает неутешительный для себя вывод та. — Она ведь говорила мне, что возвращаться нельзя. Если я тогда не вернулась за кольцом, Алиса бы была сейчас жива. — Лиз, тебе было тринадцать, — Александр достаёт таблетки, являющиеся успокоительным средством. — Виноваты те уроды, что держали вас там. — Мне от этого не легче, — женщина ложится в постель, кладя в рот медикаменты. — Прости меня, я хочу побыть одна. Наша разлука произошла перед самым Новым годом, поэтому... Мне очень нелегко в это время, ты и сам знаешь. — Конечно, милая, — тот понимающе кивает и укрывает Андрющенко одеялом. — Спи крепко, мы пока с Ваней стол накроем. И супруг уходит, оставляя Елизавету наедине со своей болью. Болью, с которой она живёт все тридцать лет, без возможности простить себя за содеянное.

The End...?