Жизнь, которую подарил ей он...

      Он бежит, сломя голову, чтобы только скорее обнять её, прижать к своей груди. Родная, любимая, его Ифе. Здесь, живая. Едва улавливает мимолетное движение. Всё, что он видит перед собой — её глаза. Синие, глубокие, снова и снова он тонет в них, как в море… Что-то не так. Что-то неправильно…       Мягкая синева её глаз накрывает его с головой, мешая дышать. Осознание произошедшего лишает рассудка. Разбивает надвое: разум, холодный, невозмутимый, твердящий хлёсткое «О н а м е р т в а.» и сердце, ни в какую не допускающее хоть мельчайшую вероятность торжества здравого смысла.       Не уберёг, не спас, думал только о себе, дурак…       Ноги отказывались идти, песок становился непреодолимо вязким и тяжёлым. Упав на колени, одним рывком юноша оттеснил предателя, отнявшего у неё жизнь. Ту жизнь, которой она так жаждала. Ту жизнь, которую подарил ей он. Подхватив ее, как ребенка, он раскачивался из стороны в сторону, пытаясь успокоить не то её, не то себя… Глаза закрыты, с губ слетает бессвязный шепот, по щекам бесконтрольно скатываются слёзы. Мысли захлёстывают волнами в тщетной попытке достучаться до бездыханного тела…       Мы найдём тебе врача. Или, может… Артефакты. Я потрачу все. Хочешь? Ты так хотела жить…       Голова предательски пуста. Все знания, словно снесло той волной осознания, в водах которой теперь захлёбывался молодой принц.       Прости. Прости. Прости, меня, моя Ифе… Прости.       Что-то рациональное останавливало его от необдуманных поступков. Что-то, что уже давно приняло шокирующую реальность. Но чувства не остановить, и они лились рекой вместе со слезами.       Безумный порыв. И вот, он уже оставляет рваные поцелуи на её лице.       Поцелуи… Я так и не поцеловал тебя. Нормально. По-настоящему. Прости. Я буду тебя целовать. Много. Долго. Я покрою поцелуями каждый миллиметр твоего тела… Я… Поцелую тебя, Ифе… Почему. Почему я не делал этого раньше. Сколько шансов я упустил… Хочешь, повернем время вспять. И я каждый день, каждый час буду целовать тебя. Обещаю. Я всё исправлю. Обязательно исправлю. Только живи, Ифе. Я увезу тебя, слышишь? И всё будет, как я мечтал… Как я всегда себе представлял… Ты, я и больше никого…       В голову лезли странные мысли. Подобно наваждению, подсознание поддавалось сладостным иллюзиям. Оно отказывалась верить жестоким рациональным убеждениям. Смерть не укладывалась в голове Кейфла: в фантазиях он отчаянно пытался прожить вместе с Ифе всё то продуманное им до мелочей непрожитое, что их ожидало, и что так внезапно оборвалось по велению холодного лезвия.       Он представлял, как целует её. Нежно. Страстно. Как переходит грань, чётко очерченную им самим. Его губы на её ключицах, её пальцы в его волосах, его руки, аккуратно освобождающие её из оков хитро скроенного платья, её тихие сладкие стоны. Он так хотел её близости… Хотел ощущать её кожу своей, дарить ей наслаждение, упиваться им вместе с ней. Заученные наизусть неоднократно продуманные им в мельчайших подробностях картины легко овладевали его ослабшим рассудком. В них хотелось верить гораздо, гораздо больше, чем в убийственную реальность…       В исступлении он наугад находит её губы своими. Ещё тёплые. Солёные. От слёз, что породили её бездонные океаны-глаза перед смертью.       Нет. Ты не могла. Не могла умереть. Не так. Не сейчас. Ифе.       Картинки безвозвратно утерянного будущего с невероятной скоростью мелькают в мыслях. Их больно отпускать, но они неизбежно, безвозвратно уходят в небытие.       Пожалуйста… Я… Я все для тебя сделаю… Хочешь, хочешь, мы уедем с караваном далеко-далеко, забудем обо всём, как о страшном сне… Мы вместе построим дом… В нём всегда будет тепло. Не как во дворце. Там будут бегать наши дети. У нас ведь будут дети? Хотя бы один… Дочка, девочка с кудрявыми волосами и тёмно-синими глазами… Обязательно, чтобы, как у тебя… Хочешь, ты будешь лечить людей, я найду тебе лучших учителей… Ты всё вспомнишь. Я всё сделаю, только бы ты была счастлива и не оставляла меня здесь одного… Мне страшно, Ифе, я так боюсь тебя потерять.       Не решаясь открыть глаза, он находит её руки. Тёплая вязкая влага. Неопровержимое доказательство смерти. Но ладошки ещё тёплые, а пальцы…       Ты замёрзла? Я согрею… Сейчас…       Юноша подносит к губам её тонкие изящные пальчики. Прижимает свою щеку к девичей ладони. Живой и пытливый ум искусно обманывает своего обладателя. Ему мерещатся едва заметные движения её остывающих пальцев, и он ещё крепче прижимается к ней. Ухо улавливает голоса. Перепалка? Спор?       О чём вы можете сейчас спорить… Какой смысл…       Тянет к земле, в горле застывает немой крик, вырывающийся наружу лишь беззвучным хрипом. Сложно дышать. Лицо искажает гримаса боли. Он ложится на песок рядом с ней. Прохладный. Хочется скрыться в нём с головой. Это отрезвляет. Пустота внутри уже кажется привычной. Сердце успокаивается. Мысли всё ещё хаотичны. Голоса. Далёкие. Это не спор. Это беседа. О чём они говорят, непонятно. Выдохшееся тело требует отдыха. Постепенно он отпускает контроль. Резко становится всё равно. Разум растворяется во мраке… Где-то на грани, не то во сне, не то наяву он слышит её любимый нежный голос. Она поёт ему колыбельную.       — Ты убаюкиваешь меня? Твою волю я готов исполнять… Нет, не так… Это я.. Я должен охранять твой…       Мысли исчезают. Тёплый ветерок. Песчаные дюны. Морские волны цвета её навсегда застывших в ужасе глаз…