Не бойся

Солнце только-только скрылось за горизонтом, а на небе уже показались тусклые огоньки во главенстве яркого, но такого холодного полумесяца. Ночь окутывает каждый уголок острова, бережно принимая их в свои успокаивающие объятия. Ветра нет, но листья близ растущих деревьев тихо шелестят, играя приятную мелодию. Трава неприятно щекочет тело, оставляя на нём влажные прохладные следы. Но кожа высыхает гораздо быстрее одежды, что понемногу начинает пропитываться ночной росой. Абди тихо вздыхает, ёрзая на своей «подушке» — камне, укрытом парой больших листьев, сорванных с куста. Было немного не по себе: он не смог спросить разрешения у Лололошки, ведь тот уже вторые сутки где-то пропадал. Но шея ныла отвратительно сильно, мешая парню работать днём. Да и Лололошка показался ему хорошим, может, наказывать за своевольство станет не так сильно, как прошлый хозяин. Сон, как назло, не приходит. Абди переворачивается на бок, осматривая деревянную стену сарая. Там наверняка теплее и удобнее и нет гадкой мокрой травы… Он дёргается, ловя себя на этой мысли. Нет. Нельзя. Даже если не узнают, даже если очень плохо. Нельзя делать что-то без разрешения, ни в коем случае нельзя. Всё равно узнают, всё равно накажут. А работать избитым тяжелее, чем уставшим. Шум со стороны леса становится громче и через мгновение из гущи деревьев показывается силуэт. Абди осторожно приподнимается на локтях, наблюдая, как тот идёт к своему почти достроенному домику. Лололошка. Живой. Это хорошо. Можно будет утром попросить у него разрешения сделать себе подстилку из дерева, что не будет так намокать, а если он окажется в хорошем настроении, то может и вовсе позволит ночевать в сарае. Наивно, конечно, но вдруг. Ему почти удаётся заснуть, когда рядом слышатся шаги, а следом негромкий голос: — Абди? Парень резко подхватывается, игнорируя помутнение в глазах. Сердце начинает колотиться быстрее. Нет. Только не это. Чёрт, зачем он только взял этот проклятый камень, спал же неплохо на траве. Но это был единственный подходящий под размеры шеи камень, находящийся, как назло, возле домика. Какой он кретин. Знал ведь, что нельзя. Знал и всё равно взял. Идиот. — П-прос-стите… Я с-се… — голос дрожит, каждая клеточка тела пропитана ужасом. — Абди, ты спал здесь всё это время? — И-извин-ните… В-вы мож-жете н-наказ-зать м-мен… — заикания лишь усугубляют ситуацию. Страшно. Лололошка уже не выглядит таким добрым, коим казался раньше. Губы поджаты, брови сведены к переносице, а руки скрещены на груди в недовольном жесте. — Наказать? — прерывает жалобный скулёж Ло, делая шаг к парню. — Простите! — Абди падает на землю, вытягивая руки вперёд, и утыкается лицом в траву, не позволяя себе больше смотреть на парня. Идиот, как он сразу не среагировал на появление Лололошки, не выказал уважение… Теперь его точно убьют. Или опять изобьют до такой степени, что он едва ли сможет двигаться. Пусть лучше убьют. По сравнению с таким наказанием, смерть — подарок. Но вместо ожидаемого удара Абди чувствует осторожное прикосновение к своему плечу. — Эй… Не собираюсь я тебя наказывать, — Ло опускается на колени рядом. — Подними голову, пожалуйста. Пожалуйста. Это слово кажется таким чужим. Таким неправильным по отношению к рабу. Никто никогда прежде не обращался так, да что уж, Абди даже не мечтал услышать его. Мечты, в принципе, злобная штука. Каждый раз ты допускаешь возможность почувствовать себя человеком и каждый раз её безжалостно растаптывают, смешивая с грязью. Абди несмело отрывает голову от земли, продолжая сверлить взглядом траву. Посмотреть на Лололошку страшно. Очень. Вот сейчас он поднимет на него глаза и увидит злобную ухмылку, а следом кулак, впечатывающийся в измученное лицо. — Почему ты… Ло осекается. Глупый вопрос, ответ на который он и так знает. Почему спал на земле? Потому что боялся гнева на себя. Потому что не знал иного. Потому что он раб, который не заслужил. — Холодно? — исправляет себя Лололошка, стараясь заглянуть в глаза парня. Слабый кивок. Ло поднимается на ноги, стряхивая осевшие на свои коленки капли росы. — Пойдём. Абди непонимающе смотрит на обувь Лололошки и всё же встаёт с земли, боясь разозлить его. Неуверенно идёт следом до самого дома, прокручивая в голове все возможные варианты событий, но когда Ло открывает для него дверь и пропускает в помещении — теряется, застывая у порога. — Мясо ешь? — интересуется Лошка, закидывая уголь в стоящую возле кровати печку. — Сейчас согреешься. — Н-наверное… — Абди не знает куда деть свой взгляд, поэтому пялится вниз, на свои лодыжки. Он никогда в жизни мясо не пробовал, довольствуясь рисовой похлёбкой и овощами. — Ты можешь сесть, — Ло отправляет в печь два куска говядины. — Да не на пол же, Абди! На кровать. Парень испуганно подскакивает, наконец-то осмеливаясь поднять голову. Кровать. Перед ним стоит настоящая, большая и наверняка очень мягкая кровать. Замявшись, он подходит ближе и опускается на самый край. — Угощайся. — С-спасибо… — тихо шепчет Абди, принимая из рук Лололошки глиняную тарелку с фруктами. Становится и правда теплее. Не только снаружи. В груди расплывается неизвестное ранее чувство, заполняющее былую пустоту. Оно проходится по всему телу, настигает кончики пальцев и бежит обратно, оставляя за собой шлейф искренней благодарности с нотками недоверия. — Скоро приготовится, — Ло заглядывает в печку. — Ты ешь-ешь, не стесняйся. Хочешь супа? Я тут грибов собрал. И овощей нашёл, чёрт знает откуда они в джунглях, но есть можно, я уже проверил, — он улыбается, подкладывая в тарелку ещё фруктов. Абди пытается отказаться, говоря, что уже наелся двумя виноградинками, но урчащий живот его предательски выдаёт, заставляя смущённо отвести глаза в сторону. Ел он всегда мало, а последние дни и вовсе питался нечастыми яблоками, от которых потом противно болел желудок. Лололошка недовольно качает головой и вытаскивает из сундука глиняный котелок. Ему больно смотреть на выпирающие рёбра парня, на его синяки и ссадины по всему телу, на его тусклые уставшие глаза. Как вообще можно довести живого человека до такого состояния? — Я сейчас за водой и вернусь. Будем суп готовить, — улыбается Ло и быстро выскакивает из дома, не забыв прикрыть за собой дверь. А Абди так и остаётся сидеть на кровати с тарелкой фруктов в руках и слабой, немного нервной улыбкой на губах.

***

— Ничего себе, — удивлённо тянет Лололошка, неторопливо жуя яблоко. Он сидит у изголовья кровати, поджав под себя ноги, и слушает рассказ Абди о здешних богах, изредка прерывающийся на поедание супа. Готовит Ло вкусно, хоть и не знает, откуда умеет. Но разве это сейчас главное? — Спасибо огромное, — Абди склоняет голову в благодарном жесте. — Было очень вкусно. — Завтра ещё сделаю, — Лололошка забирает пустую миску и отставляет её на печку. — С-скажите… — в голос возвращается былая дрожь. — Могу л-ли я спать в… В сарае?.. — Чего? — П-простите! Глупый вопрос. Я-я лучше пойду… — парень быстро вскакивает с кровати и кидается к двери, мысленно ругая себя. Зачем он спросил? За проведённый вместе час Абди слишком расслабился, посчитал, что говорит с кем-то на равных… Какой бред. Его сытно накормили, дали возможность согреться, а он спрашивает о сарае! Жалкий и неблагодарный. — Абди, стой! — Ло неосознанно тянет ладонь вперёд. — Ты можешь спать здесь, в этом доме. — Ч-что? — парень медленно поворачивается, в его глазах блестит огонёк надежды, — Вы шутите, да?.. — и сразу же гаснет, толком не появившись. Это просто жестокая шутка. Шутка, на которую Абди почти повёлся. Опять. — Я не позволю спать тебе в сарае, а на траве тем более, — уголки губ чуть приподнимаются, но глаза по-прежнему серьёзны. — Ты не животное, не какая-то игрушка. Ты заслуживаешь спать на нормальной кровати в нормальном доме, ты заслуживаешь нормальное отношение и нормальную еду, — Ло подходит ближе и осторожно берёт его за ладони, слабо сжимая в своих. Возможно, это неправильно, но почему-то Лололошка думает, что безобидное, успокаивающее прикосновение, это то, чего Абди не хватало. За время рассказа он один раз отошёл от темы, вскользь упомянув, что не все люди равны перед Богами. К кому-то они строже, к кому-то нежнее, а к кому-то — незаслуженно жестоки. — Ты — живой человек. Резкие слова выбивают весь воздух из лёгких. Стеклянный взгляд растерянно метается, пытаясь зацепиться за что-то на лице Лололошки, что выдало бы ложь. Но ничего нет. Ничего, кроме… Беспокойства? Абди старается контролировать подступившие к уголкам глаз слёзы, не до конца веря в только что услышанное. Нет, это не может быть правдой. Живой человек, ха. Это не про него. Он — бесполезный раб, коим его нарёк прошлый хозяин. Жалкий никчёмный раб. Слова Ло точно не про него. Показалось. Он шутит. Лололошка просто шу… — Не бойся. …тит. Абди падает на пол, больше не в силах сдерживаться. Слёзы бегут по его впавшим щекам, обжигая тонкую кожу, и стекают вниз, капая с подбородка прямо на обнажённые колени. Плечи мелко подрагивают, а всё внутри рвётся на части от жгучего чувства, название которого парню не знакомо. Не бойся. Всю жизнь, сколько себя помнит, Абди живёт в страхе. В едком, пропитавшем парня с ног до головы страхе. Страхе, сопровождающим его каждую секунду, страхе, что не покидает даже во сне, страхе, что не позволяет допустить мысль о счастливом будущем, о беззаботной жизни где-то вдали от хозяев. Страхе, что стал его частью. Бурис говорил, что Абди пришлось нелегко и что с ним нужно быть внимательнее и мягче, если Ло хочет помочь ему. И он хочет. Даже скитаясь в джунглях, Лололошка прикидывал, что и как ему стоит говорить, когда зайдёт разговор об этом. Даже представлял возможную реакцию на свои слова, но сейчас, стоя перед плачущим Абди, он чувствует себя застанным врасплох. Ло опускается на колени рядом и раскрывает руки, негромко спрашивая: — Объятия? Не умеет он людей утешать. Но старается. Изо всех сил старается. Мгновение и худощавые руки обвивают Ло, цепляясь за ткань на спине как за спасательный круг. Как за единственную надежду, которая не покинула Абди. Рыдание постепенно становится тише, переходя в судорожные всхлипы. Лололошка неуверенно поглаживает парня по спине, боясь сделать хуже. Под пальцами отчётливо чувствуются выпирающие позвонки, от чего что-то внутри сжимается. Ло обязательно поможет Абди, любой ценой поможет. Покажет, что он достоин большего, чем думает. Что достоин чувств, достоин заботы, достоин любви. Достоин быть не «жалким рабом», коим его нарекли те ужасные существа, а человеком. Настоящим. Живым.