Жажда

      Глиняные маски, что умела изготавливать Дия, сейчас очень бы пригодились Эве для расслабления. Упав на пол в гробнице, не мывшись нормально несколько дней, она чувствовала прилипшие к телу пыль и грязь, и это её неимоверно раздражало. Появлялось желание взять мочалку и соскоблить с себя слой кожи, лишь бы эти неприятные ощущения ушли.       Завтра они отбывают на лодке обратно в лагерь, но Эва не хотела ждать ещё столько времени. Мысль, что по коже могут ненароком пробежаться какие-нибудь мелкие муравьи или, что хуже, насекомые покрупнее, не давала Эвтиде покоя.       Срочно была нужна вода!       Но где её взять? Амен чётко сказал: не просить ничего у местных жителей. И, сказать честно, Эва не жаждала испытывать терпение Асфета и проверять своё везение. Ведь только вопрос времени, как скоро она заразится хворью.       Глядя на больных, Эвтида не хотела даже представлять, каково им было и что они чувствовали, когда их кожа покрывалась ужасающего вида пятнами, а лихорадка не прекращалась сутками. Спасти таких людей было нельзя, Эва это прекрасно понимала.       Также она понимала, что, вероятно, её ждёт непочатый край работы, когда умрёт ещё больше египтян, греков… Она не была рада смертям других людей, нет. Эвтида уповала на то, чтобы не заразиться самой. Если, конечно, её не уличат в делах черномагов раньше. Так что выбор у неё был крайне не радужный: умереть от хвори или… от рук отряда охотников на шезму.       Какие там смертные казни? Закопать в песок с головой, скормить крокодилам? Что ж, лучше тогда удушение. Амен был к этому близок, когда явился в дом к Эвтиде и яро расспрашивал о краже. Подумаешь, украли именно её чёрную тряпку. Несколько пар его штанов. Список охотников, письмо фараону и мешочек с монетами.       Амен же не обеднеет! Вообще-то эти вещи много кому могли пригодиться. Но всё равно нужно перепрятать краденое куда-нибудь… и вымести грязь из дома, а то этот эпистат…       Всегда найдёт, к чему прикопаться. Почему он вообще придирается к Эве? Ничего нет странного в том, что она часто гуляет ночью одна. Разве так не многие делают? Но ловят почему-то именно её.       Эпистат вообще слишком предвзят к Эвтиде, чересчур строг. Заставлял перемывать склянки и мазать его спину маслом. Да, Эва сама предложила, но он мог бы и отказаться.       — Мне нужна вода, хватит уже терпеть, — говорит Эвтида своему отражению в зеркале, когда замечает грязные волосы и потемневшие от пыли руки.       После Гермополя она не привыкла жить в таких условиях, без постоянно доступного источника воды. Но где же ей взять тот самый источник?       Вода в доме только у богатых.       — У Ливия? — задаёт вопрос Эва и сразу же на него отвечает: — Нет, Феоноя уже попыталась освежиться. В итоге обратилась за помощью к черномагу, чтобы забыть главного лекаря…       Отбросив не особо привлекательный вариант, Эвтида решает выйти из дома в поисках лучших возможностей.       Приятная ночная прохлада мигом окружает её, хотя бы немного помогая забыть о, казалось бы, буквально въевшейся в поры грязи.       В дальнем шатре Эва замечает множество огоньков пламени. Свечи. И горящий большой светильник на столе. Эвтида быстро прячется за раскидистый куст и замирает.       Амен со своими охотниками активно обсуждает будущий план по борьбе с хворью, вскрытие гробницы и пропажу внутренностей мумии, воровство его вещей из дома… Ну, лучше уж на первых двух пунктах остановиться на подольше, чем размышлять над последним.       Эве хочется верить, что всё обойдётся, но надежды улетучиваются за мгновение, когда ощущение липкости на коже берёт верх.       Выбора нет.       Эвтида аккуратно проползает вдоль кустов и выходит из-за них в том месте, с которого эпистат точно не мог её увидеть.       Плохо освещённая мощёная дорога, падающий на камни свет от тускло светящего фонаря, одиноко стоящего рядом с клумбой. Невысокое дерево с богатой кроной. Подождите, это же… Эва вспомнила, что следует за поворотом, потому что не так давно тайно пробиралась туда через окно.       Да, Амен догадывается, кто это сделал. Но только потому, что была украдена личная вещь Эвтиды. Но если она просто зайдёт и искупается, потрёт себя щёткой для тела… Эва же ничего не возьмёт, а просто воспользуется ванной. Эпистат не должен расстроиться, если она один раз позаимствует у него воду.       Поэтому, вспомнив, как она забралась в прошлый раз, Эвтида настраивается повторить свой триумф. Эва обходит дом, чтобы найти окно, которое на этот раз — о нет… — заперто.       — Догадался, значит, — шепчет она, совершенно не удивлённая способностями Амена. — Умный. — Эвтида оглядывается в поисках хотя бы маленькой зацепки, как можно попасть в жилище эпистата. — Но я хитрее.       В глаза Эве бросается большое дерево. На его стволе шершавая кора, много сучков, по которым можно взобраться. Вероятно, она поцарапается, но эта грязь… Эта грязь намного хуже царапин. Эвтида без сомнений направляется в сторону мирно стоящего дерева, готовясь попытать терпение Рененутет во второй раз.       Она берётся за очень удачно растущую крупную ветку и ставит ногу на массивные корни, выглядывающие из-под земли. Ловко ухватившись за следующую ветку, Эва переставляет ноги по сучкам, стремительно взбираясь до кроны.       В один момент, не заметив тонкого сучка, нога Эвтиды срывается и виснет над землёй. Но, сумев сориентироваться, Эва хватается двумя руками за ветку и подтягивается, оказываясь сидящей на шероховатой поверхности дерева.       Эвтиде открывается вид на крышу дома Амена. Черепица светло-коричневого цвета. Немного упавших на крышу веток и листьев. Маленькое приоткрытое окно.       — Да! — радуется Эва. Отлично, руки она исцарапала и ещё больше испачкала. Эвтида достаёт из волос несколько зелёных листиков и готовится к прыжку. — Второго шанса не будет, времени мало. Кто знает, когда Амен вздумает вернуться.       Поглубже вдохнув, Эва задерживает взгляд на самом удачном месте для приземления — и прыгает прямо на идеально уложенную черепицу. Она хрустит под ногами, и несколько штук даже выскальзывают из ряда.       Эвтида испуганно рассматривает последствия своего желания почувствовать на коже прохладу воды и думает, что цель оправдывает средства. Ну каков шанс, что эпистат каждый вечер перед отбоем проводит обход не только домов, но и крыш?       Шанс минимален, поэтому Эва разворачивается к окну, выпрямляется и аккуратно идёт по хрустящей черепице. Балансируя и стараясь оставить как можно меньше следов, Эвтида приближается к окну. Оно приоткрыто, и лунный свет проникает в жилище эпистата.       Эва поднимает защёлку и открывает окно шире, заглядывая внутрь. Полумрак, слабый тёплый свет от свечей, падающий на стол и прикроватные тумбы. Эвтида видит несвойственный Амену бардак на столе. Наверное, перепроверял, что взяли воры?       Пути назад нет. Эва оглядывается в последний раз: кроме сидящей на ветке дерева птицы за ней больше никто не наблюдает. Окно находится на приличной высоте от пола, но Эвтида намеревается попасть на диван, стоящий чуть поодаль.       — Благослови меня, Ра, — бормочет Эва и, придерживая раму одной рукой, просовывается внутрь.       Ещё одно мгновение — и Эвтида падает на обитый фиолетовой бархатистой тканью диван. Подушки летят на пол, задевая стоящие на столе потухшие свечи. Горячий воск разливается по столешнице и попадает на исписанный папирус.       Осматривая ущерб мебели, Эва радуется тому, что хотя бы ничего не сломала и не подожгла. Второе проникновение в дом эпистата — величайшего охотника на всех черномагов — за несколько дней. Эвтида идёт на личный рекорд по глупости.       — Я почти у цели… — шепчет Эва и комкает папирус.       Она украдёт его позже — и никаких улик не останется.       А что можно ещё терять? Пусть Амен подумает, что папирус украли раньше. Эвтида разворачивается и видит приоткрытую дверь. Белая ванна соблазнительно смотрит на Эву сквозь щёлку.       — Набирать ванну слишком долго, — рассуждает Эвтида вслух и сбрасывает одежду. — Просто по-быстрому приму душ.       Большая ванная комната, выложенная светло-голубой плиткой. Мозаичная фреска на одной из стен. Мраморный умывальник, вокруг которого расставлены колбочки и баночки с жидкостью разных цветов.       — Этим, значит, Амен натирает себя каждый вечер. — Она хочет дотронуться до одной из колб, но вовремя одёргивает себя: воры бы этого делать не стали.       В следующее мгновение на лице Эвы расцветает широкая улыбка, потому что перед ней во всей красе предстаёт душ, ради которого Эвтида в который раз подвергает свою жизнь опасности.       Несколько шагов, поворот вентиля — вода льётся на голову Эвы, моментально промачивая кучерявую копну тёмных волос. И больше нет сомнений, больше не хочется развернуться и бежать в свой дом. Вода есть только у обеспеченных людей. К сожалению, Эвтида к ним не относится.       Но почему она должна терпеть эту пыль и липкость на коже, когда есть замечательная возможность воспользоваться чужой ванной. Амен узнает — если узнает, конечно — и будет в ярости? Во всяком случае Эва надеется, что цепкие длинные пальцы, которые обхватят её шею, лишат её кислорода быстро.       Без мучений, без песка, без скорпионов и всяких насекомых. Эпистат не был бы милосерден с черномагом, но с девушкой, решившей просто искупаться в его ванной, — возможно, будет.       Капли спасительной жидкости падают на плечи, грудь и скатываются по животу и ногам прямиком к углублению в полу. Волосы липнут к плечам. Эвтида растирает руки и умывает лицо. Пыль смывается с тела, и Эва наблюдает, как светлеет кожа.       Блаженные ощущения от исполнения несколько-дневной мечты приходят с усилением напора воды. Эвтида не могла думать ни о каких заказах, ни о каком правописании, потому что её всё время мучила жажда. Но, как теперь случается довольно часто в её жизни, за хорошим непременно следует плохое.       Эва прижимается лбом к плитке, благодаря всех богов за подаренное спасение, как…       Чья-то широкая ладонь опускается на её спину.       Эвтида распахивает глаза и с немым шоком оборачивается. Она даже не может вдохнуть, чтобы закричать — воздух просто выбило из её лёгких.       Перед собой Эва видит непроницаемое лицо эпистата, в чей дом она забралась.       — Второй раз, — медленно говорит он и тяжело вздыхает, — ты второй раз посмела проникнуть в мой дом. — Его голос кажется уставшим.       — Я не… — еле выдавливает из себя Эвтида, забывая о том, что стоит перёд Аменом полностью обнажённая. — В первый раз это была не я.       Что-что, но безрассудности и смелости Эве было не занимать. Врать, глядя в глаза эпистату, чья рука в мгновение ока может надломить её тонкую шею.       — Хорошо, — хмыкает Амен, опуская глаза ниже, — а в этот раз кто? — Едва заметная ухмылка мелькает на его лице, до того как Эвтида перекидывает волосы на грудь и прикрывает рукой пах.       — Я не… — Эва пытается на ходу придумать оправдание, но ничего стоящего в голову не лезет. — Я перепутала дом.       Блестяще. Высшая оценка за сообразительность. Эпистат усмехается и подходит ближе к Эвтиде, попадая под струи воды. Он обхватывает подбородок Эвы и приподнимает, чтобы она смотрела точно в его голубые глаза.       Неестественно бледная кожа начинает блестеть, белые пижамные штаны мгновенно мокнут насквозь.       — Объясняйся. — Амен крепче обхватывает её подбородок. — Что ты здесь делаешь? — по слогам цедит он, и Эвтида, отшатнувшись, упирается лопатками в стену.       Эва не может вымолвить ни слова под испытующим взглядом эпистата. Кажется, все буквы забылись, когда она почувствовала цепкие пальцы Амена на подбородке. Хоть бы не ниже…       — Я хотела помыться, — спустя минуту признаётся Эвтида, опуская глаза. — Думала, ты нескоро вернёшься.       Ощущение, что сердце сейчас выпрыгнет из груди — настолько быстро оно стучит. И почему нельзя было пойти помыться к озеру, водопаду? Ливию, в конце-то концов. Феоноя переживёт, ничего не случится. Исфет дёрнул Эву на этот поступок.       — А ты в последнее время вообще мало думаешь. — Амен наклоняет голову набок, ослабляя хватку.       Оцепенение спадает с Эвтиды, и она вырывается, бежит к двери — к своей сброшенной на пол одежде.       — Меня сейчас же здесь не будет, — отзывается Эва, пытаясь натянуть на себя хлопковое одеяние. Одежда сопротивляется мокрой коже и никак не хочет налезать.       — Разве я разрешал уходить? — разносится громогласный голос по маленькой, ставшей душной комнате. — Отвечай.       Ну вот и всё. Великие боги Эвтиде уже не помогут. Всё потеряно. Завязка платья падает из рук, Эва оборачивается на Амена.       — Нет, эпистат. Не разрешал, — скулит она и сжимает челюсть.       Расплата за её безрассудные действия — хотя она даже не успела взять ни одного заказа — наконец пришла в лице беспощадного белёсого охотника на черномагов.       — Ты не умеешь крутить вентиль? — спрашивает он, обескураживая Эвтиду.       — Что?.. — Она не может понять смысл произнесённых им слов. Эва просто смотрит на него, такого высокого и мокрого.       Его волосы чуть потемнели от воды и прилипли ко лбу. Струи, наверное, смыли с Амена всё масло, которым он себя натирает каждый вечер. Ткань штанов стала полупрозрачная, и сейчас Эва могла хорошо разглядеть его…       — Вентиль. Ты принимала холодный душ, — объясняет он, указывая рукой на маленькую выемку в стене.       Эвтида резко переводит взгляд на его лицо, вероятно, покрасневшая от смущения. Только что она без зазрения совести пялилась на его пах и, судя по ухмылке эпистата, он прекрасно это заметил.       — Душ просто… принимала я… — не может до конца сформулировать мысль Эва, пытаясь найти на его лице причину, из-за которой сейчас Амен интересуется холодным душем, а не тем, где она желает быть закопанной.       — Ты сказала, что образованная и умеешь грамотно писать, — тянет эпистат, выкручивая вентиль, — в итоге ты и выстроить предложение нормально не можешь. — Амен усмехается, подставляя лицо потоку, возможно, уже тёплой воды.       — Всё я умею, — не сдерживается Эвтида и только сейчас понимает, что не застегнула до конца верхнюю часть одеяния.       Эва быстро поправляет повязки и откидывает волосы за спину. Зачем он сейчас издевается? Чего от неё хочет? Может, довольно этих предисловий — и сразу к аллигаторам?       — Подойди, — твёрдо говорит эпистат, и Эва не смеет ослушаться.       Она на ватных ногах идёт прямиком к своему палачу, так наслаждающемуся тёплой водой. Эвтида желала просто помыться, почему же сейчас её хотят казнить?       — Я виновата, — молвит она, готовясь к тому, что эпистат скажет про очередное наказание, но на этот раз оно точно не будет заключаться в мытье склянок.       Однако он молчит и спустя пару гнетущих минут поворачивается к ней с ухмылкой:       — Мойся. — Его голос звучит бесцветно, без злости или раздражения. Голубые глаза Амена кажутся лазурными вблизи.       — Что? — одними губами говорит Эва, когда эпистат уступает ей душ и отходит.       — Я не стану повторять дважды, Эвтида. — В его тоне появляются предупредительные нотки, и, уловив их, она заходит под падающие сверху струи воды.       Стоит сказать, что тёплый душ и правда приятнее. Почему Эва не прокрутила вентиль?       — Куда в одежде? Стоит раздеться, чтобы хорошенько отмыться, — ухмыляется эпистат, прислоняясь к стене.       Он словно издевается, хотя говорит серьёзно. Амен хочет, чтобы она разделась перед ним и намылилась?.. Выглядит как злая шутка незадолго до конца её жизни. Но, честно говоря, лучше быть мокрой и голой, чем мёртвой.       Сдержав порыв сказать что-нибудь едкое, она развязывает ленты одеяния — и оно падает к ногам. Эпистат оценивающим взглядом проходится по её фигуре, задерживаясь на груди. Удовлетворённо хмыкнув, он кивает на стоящую в углу ёмкость с пастой.       По-видимому, это паста, состоящая из глины или золы, а также с примесью оливкового масла. Похоже, Амен сегодня в хорошем расположении духа, раз разрешает Эве воспользоваться своими уходовыми средствами.       Пытаясь скрыть смущение и подавляя порывы прикрыться, Эвтида уверенно проходит до ёмкости и берёт её в руки. Открывает крышку — в нос ударяет запах растительных масел. Растерев пасту между ладоней, Эва оборачивается к Амену и накрывает руками свою грудь.       Светло-серая консистенция едва мылится, поэтому Эвтида просто медленно водит руками от груди до горла, потом по животу, не разрывая зрительного контакта с эпистатом.       Он прищуривается, когда Эва нагибается, чтобы пройтись по ногам. Вообще, выходит довольно-таки удачно: она добилась своей цели — помылась. Пускай и под внимательным взором Амена, но ведь не бывает ничего идеального?       Эвтида возвращается под душ и разворачивается к эпистату спиной, перекидывая волосы вперёд и открывая спину.       С незаметной для эпистата хитрой улыбкой Эва начинает говорить раньше, чем успевает подумать:       — Поможешь, господин? — Она слышит смешок за спиной, а потом медленные шаги.       Его босые ступни хлюпают по щедро залитому водой кафелю. Амен подходит к пасте и размазывает её между ладоней. Эвтида упирается руками в стену, стараясь не упасть от волнения. Ритм сердца напрочь сбивается.       Она… только что? Да, она попросила помассировать её спину человека, который должен топить в Ниле таких, как она.       Петля на шее затягивается сильнее — воздуха в лёгких становится меньше, когда большие ладони эпистата опускаются на её хрупкие плечи и сжимают.       Эва едва не отшатывается, но сильные руки Амена не дают шелохнуться. Эвтида чувствует тепло на коже, а затем Амен проводит ладонью вдоль позвоночника, вызывая у неё мурашки.       На самом деле Эва не думала, что прикосновения её возможного палача могут вызвать такую реакцию организма. Эпистат легко растирает масло по её лопаткам, пояснице, затем возвращается к плечам. И начинает заново.       Эвтида сжимает зубы, чтобы не произнести ни звука, когда его рука оказывается слишком близко к её груди. Хотя вздох так и просится вырваться наружу.       — Забылся, господин? — замечает Эвтида, перехватывая его запястья.       Длинные пальцы уже оказались на её животе и спускались ниже. Вопреки ожиданиям Эвы, Амен не вырывается из её хватки и спокойно стоит сзади.       — Смотрю, у тебя хорошая память, — глухо отзывается эпистат, и Эвтида ощущает, как он прислоняет к ней.       А через пару секунд Эва чувствует твёрдый член, упирающийся в её поясницу, и едва не поскальзывается. Но Амен успевает крепко схватить её за предплечья и пригвоздить к стене.       Эвтида стонет от боли и зажмуривается. Струи тёплой воды всё также падают на них сверху. Паста смывается с тела Эвы, и на полу образуется немного пены.       Эпистат смотрит в её глаза и прищуривается:       — Исфет… — В следующее мгновение он улыбается, ослабляя хватку. — Такая неуклюжая. Как ты вообще выживаешь?       — Я всегда выкручиваюсь, — сглотнув, говорит Эвтида и облизывает губы.       Они взаимно замолкают, разглядывая лица друг друга. Эве выпала редкая честь рассмотреть вблизи белые длинные ресницы Амена. На кончиках скапливается вода. По его лицу тоже бегут прозрачные капли. А глаза, глаза словно становятся ещё светлее.       Амен не выдерживает первый и порывается вперёд, накрывая губы Эвтиды поцелуем. Не жадным, а медленным, даже нежным. Эпистат словно даёт возможность отказаться, если она этого не хочет.       Но Эва хочет.       Она хочет этого. Эвтида почувствовала тугой узел внизу живота, ещё когда Амен сказал ей раздеться. Чего уж таить грехи Анубиса, сначала ноги были ватными от страха, а затем от возбуждения.       Эва кладёт его руку на свою грудь. Кожа Амена невероятно мягкая, с неровностями от шрамов. Даже если в неё впиталась кровь тысяч шезму, Эвтида подумает об этом завтра, а пока, не встречая сопротивления, язык эпистата раздвигает её губы и проникает в рот.       Амен отпускает её предплечья и поднимает руки Эвы над головой. Он перехватывает её запястья одной рукой и прижимает их к стене.       — Придумывай, как выкручиваться, — усмехается эпистат и как будто в подтверждение безысходности Эвтиды крепче сжимает запястья одной рукой.       Изворотливость и находчивость куда-то испаряются. Эва сглатывает, когда рука Амена прикасается к её животу и ползёт ниже.       Пальцы эпистата сначала аккуратно, но затем увереннее прикасаются ниже пояса. Эвтида уже давно не была с мужчиной. Ей встречалось много хороших парней, но все были не тем, кого поистине желало сердце Эвы.       Вероятно, именитый охотник на таких, как она, — точно не лучший вариант. Но становится так хорошо, что узел внизу живота затягивается сильнее. Она прогибается навстречу рукам Амена, и он довольно улыбается.       Эпистат не медлит и проникает одним пальцем в Эвтиду. Её глаза широко распахиваются, и она закусывает губу, чтобы не застонать.       — Мокрая, — констатирует Амен, добавляя второй палец.       — Это из-за душа, — тихо произносит Эва и тут же жалеет (ну, если по правде, не очень) о сказанном, потому что эпистат резко отпускает её запястья и поворачивает к стене.       — Не лжёшь? — звучит властный голос над ухом, пока Эвтида прижимается лбом к кафелю. Она чувствует руки на талии, бёдрах… Они оглаживают её ягодицы, но потом исчезают.       — Нет, господин, — отзывается Эва и выдыхает, потому что ощущает, как эпистат трётся о неё членом.       — Скоро договоришься и за своё враньё получишь по заслугам, — хрипло говорит Амен, раскрывая её головкой.       Эвтида упирается руками в стену и старается унять дрожь в коленях. Хотя падения бояться не нужно: сильные руки на её талии не дадут ей поскользнуться и разлечься на полу.       — Незримые боги. Большой… — тянет Эва, стойко сдерживая всхлип.       Ногтями она пытается скрести по безукоризненно выполненной плитке, но не находит, за что зацепиться, поэтому пальцы просто скользят по светлому кафелю.       От Амена исходит аромат мирта. Доминируют в нём нотки спелого граната. Интересно, какими такими свойствами обладает этот фрукт, раз эпистат так любит себя им натирать. Эвтида обязательно спросит его, если останется целой и невредимой после этой ночи.       Возможно, у неё есть шанс. Шанс на выживание, если левая рука Амена, обхватившая её шею, не сожмётся чуть сильнее.       Эва стонет и прогибается, всё также стараясь найти опору в стене. Член входит в неё быстро и почти на всю длину, но потом Амен замирает, видимо, давая ей привыкнуть. И десять секунд оказывается достаточно.       — Давай, — хрипло говорит Эвтида, подаваясь назад.       Горячие капли падают сверху, тёплая ладонь соскальзывает с шеи на грудь и мнёт её.       — Нетерпеливая, — склоняясь ближе, выдыхает на ухо эпистат и… начинает двигаться.       Сильное головокружение от осознания происходящего — как-никак, не каждый день выдаётся шанс принять душ вместе с охотником — и вспыхнувшее желание внизу живота захватывают Эву.       Реммао был абсолютно прав: не стоило приближаться к эпистату.       Мысли мелькают, как яркие вспышки прозрения, на грани сознания. Амен двигается быстро и… даже словно щадяще. Рукой он зарывается в длинные спутавшиеся волосы Эвтиды. Эпистат слабо оттягивает их, и она сразу же прогибается в пояснице.       Шлепки мокрых тел друг о друга разносятся по ванной вместе с громкими стонами Эвтиды и шумными вдохами Амена.       — Ещё, прошу, господин, — лихорадочно просит Эва, полностью насаживаясь на член.       Всё, что происходит сейчас, — чистейшее сумасшествие. Но здравомыслие вместе с последними пузырьками от пены уплывает в слив в полу. Эвтида собственноручно расписывается под манускриптом, сообщающим дату её смерти.       — Ненасытная, — выдыхает Амен, ускоряя темп.       Рука ложится на спину и надавливает — Эва прижимается грудью к стене. Яркий контраст воды с холодной плиткой приносит новые ощущения. Ладони прижимаются к кафелю, ноги подкашиваются.       Постепенно движения Амена становятся резче, грубее, словно ему становится сложнее сдерживать себя. Но вместе с тем он делает именно то, о чём думает Эвтида.       Эпистат сильнее давит рукой на спину, и Эва прогибается больше, позволяя эпистату войти практически до конца.       — Я… — Эвтида зажмуривается от неожиданной вспышки боли, но она сменяется удовольствием через пару секунд. — Скоро…       — Хорошо, — едва различает Эва голос Амена, теряясь в подступающем оргазме.       Эпистат делает слабее поток воды, в последний раз входит на всю длину, и у Эвтиды перед глазами воцаряется белая пелена. Разрядка приходит быстро, выталкивая из головы все негативные мысли, оставляя только одну хорошую — об Амене.       Он выходит из неё, и Эва чувствует тёплую жидкость, разлившуюся по спине. Эвтида ступает назад, и слабые струи воды в одно мгновение смывают следы содеянного.       Громкое дыхание эпистата отдаётся в ушах Эвы. Она упирается руками в стену и выравнивает дыхание, не желая оборачиваться, чтобы не встречаться с ним взглядом.       Совокупление в ванной охотника — вот чем оборачивается желание просто помыться. Что ж, Эвтида могла и подождать, когда они вернутся в поселение, где точно была бы вода.       Душ бодрит и понемногу приводит Эву в себя. Закусив губу, она пытается продумать план, как без последствий покинуть ванную и не навлечь на себя гнев охотника. Но в голову ничего не приходит, да и это становится неважным, когда раздаётся голос Амена:       — Одевайся… — Он замолкает, и Эва закусывает губу до крови, жалея о том, что родилась с длинным языком. — И можешь идти.       Эвтида шумно выдыхает, разворачиваясь к эпистату всем телом. Его глаза такие же голубые. Ресницы под тяжестью воды стали длиннее и темнее. Мокрые волосы Амен зачесал назад. Его кожа неестественно бледная, как было всегда, но сейчас она так сияет от влаги.       Несколько длинных шрамов и парочка рубцов приводят Эву в себя, и она возвращается к его глазам.       — Спасибо, — едва различимо молвит она, уходя из-под потока воды.       Мокрые следы остаются на кафеле после шагов Эвтиды. Капли падают на пол, скапливаясь в лужи и оставляя разводы. Эва опять на мокрое тело пытается натянуть одежду, которая не хочет ей поддаваться.       — Подожди, — отзывается Амен, и Эва слышит вздох, а затем… тяжёлые шаги. — Не спеши.       Эпистат накрывает её плечи хлопковым белым полотенцем, обтирает руки, грудь, живот, спускается до ног, забирая тканью всю воду. Напоследок он аккуратно оборачивает длинные волосы Эвтиды, убирая влагу. Он кладёт ткань на бортик раковины и отходит.       — Спасибо, — тихо повторяет Эва, когда уже успешно надевает одежду и поворачивается к Амену.       Он стоит, уставившись в зеркало. Эпистат наблюдал за ней в отражении без единой эмоции на лице. Его взгляд кажется холодным, выражение лица — запредельно серьёзным.       Эва стоит ещё несколько минут под натиском голубых глаз Амена, не решаясь уйти, как неожиданно она дёргается, словно приходя в себя. Эвтида мысленно скидывает с рук невидимые оковы, которые надел на неё эпистат в её воображении.       Всё в порядке, всё хорошо. Тайна сохранена, её личность не раскрыта. Нечего бояться, но почему-то по коже бегут мурашки — настолько пронзительно смотрят на неё голубые глаза Амена.       Нет, не всё в порядке.       Что-то произошло.       — Иди, Эва, пока совсем не стемнело. Ночи в пустыне холодные.