Волны жизни

      Когда-то давным-давно в небольшом уголке провинции Оми вырос храм, место, в котором почитали Инари. Храм располагался в самом центре четырёх сакур, образовывавших квадрат вокруг здания. Встречала прихожан статуя лисицы, подле которой весной всегда лежали лепестки. Их постоянно приносило ветром именно в это место, поэтому Широёру Цубаки всей душой не любил весеннюю пору. Будучи помощником при храме, он занимался хозяйством, пока его старшая сестра-близнец Цукаса принимала прихожан, молившихся на богатый урожай.       Брат и сестра унаследовали храм после смерти родителей. Много лет члены семьи Широёру заправляли здесь, и теперь на хрупкие плечи семнадцатилетней Цукасы легли священные обязанности предков. Так и жили они вдвоём да горя не знали. До тех пор, пока в храме не появился незнакомец…       Цубаки привычно взялся за метлу. Под статуей образовалась приличная гора лепестков, уж больно густо цвели сакуры в этом году. Запах их чувствовался даже в лесу, что возвышался за храмом. Цубаки старательно выметал лепестки, однако ветер разносил их в разные стороны, и каждый раз работу приходилось начинать заново.       Сегодня прихожанами храм не пестрил. Цубаки любил тишину. Любил, когда их с сестрой идиллию никто не тревожит. Какая же всё-таки тяжёлая доля выпала Цукасе, думал юноша. Изо дня в день столько народу… Каждому хотелось знать, насколько благосклонна к нему богиня. Цубаки выдохнул с облегчением, когда работа наконец была окончена, однако рано расслабляться, скоро обед, а значит, нужно поспешить на кухню. Не успел юноша покинуть двор, как услышал шаги за спиной. Ну вот, очередной проситель. Жрица Цукаса сегодня больше не принимает. Он обернулся полный надежды спровадить гостя, как вдруг сам удивился. Перед ним стоял не местный крестьянин, а невысокий, совсем юный самурай.       — Приветствую, господин, — поклонился Цубаки. — С чем Вы пожаловали в святилище Инари?       — Прошу прощения за беспокойство, — с поклоном ответил незнакомец, — я ищу место, где можно было бы передохнуть немного. Боюсь, в округе ни души, только этот прекрасный храм.       — Ах, странник, значит, — выдохну Цубаки. — Полагаю, жрица не будет против, оставайтесь. Вы, наверное, голодны?       — О, я не смею пользоваться Вашим гостеприимством, — юноша помотал головой, однако Цубаки в этот день находился в добром расположении духа. Его радушие подивилась даже сестра, когда ей представили гостя. Цубаки не отличался доверием к людям, а дружелюбием — и подавно. Хотя нрав его был весьма спокойный, он всегда упрямо отстаивал свою правоту, даже если ошибался.       — Добро пожаловать в святилище Инари, — поприветствовала Цукаса самурая, — оставайтесь здесь, сколько душа пожелает.       Юноша с любопытством разглядывал жрицу. Казалось, они были одного возраста, такая юная, а уже заправляет целым святилищем. Молодой человек смущённо почесал затылок. Восхищение Цукасой заняло все его мысли, отчего он позабыл даже представиться, а потом и вовсе забыл, что зашёл лишь отдохнуть.       Дни и ночи сменяли друг друга, и вскоре Сорамару стал третьим обитателем храма. Тогда-то Цубаки и пожалел о том, что однажды впустил сюда этого странника. От помощи юноша упорно отмахивался, день и ночь напролёт спорил с Сорамару обо всяких пустяках, однако как бы ни старался, молодой человек уходиь по-прежнему не собирался.       Однажды они повздорили серьёзно. Подметая двор, Цубаки всё старался задеть соперника за живое, только вот терпение у Сорамару оказалось стальным, что выводило Цубаки ещё сильнее. Возмущённый абсолютным спокойствием, Широёру замахнулся, однако мгновенно был остановлен. Сорамару оттолкнул Цубаки и оступился сам. Упавшая на землю метла сделала своё дело. В последний момент юноша успел ухватиться за плечо Цубаки. Раздавшийся грохот поднял пыль, а лепестки вновь разлетелись по двору.       Цубаки казалось, что его приземление получилось слишком мягким. Он пришёл в себя лёжа на Сорамару и некоторое время никак не мог понять, что произошло.       — Слезь с меня уже! — Голос Сорамару как-то странно сорвался.       К собственному ужасу, Цубаки вдруг осознал, что перед ним вовсе не юноша.       — Поверить не могу! — Закричал он. — Как я мог быть так слеп?!       Сора уселась в позу лотоса, наблюдая за снующим по двору Цубаки.       — Не ты первый, не ты последний, — пожала она плечами, — а юной беззащитной девушке весьма тяжело одной выживать в этом мире.       — Сказать честно, тебе удалось меня удивить, госпожа самурай.       — Полагаю, мы сумеем договориться?       Цубаки тут же навострил уши.       — Договориться? — На его губах заиграла ухмылка.       — Что ты хочешь за молчание?       Цубаки ощутил прилив бодрости и собственного превосходства.       — Больше всего я хочу, чтобы ты ушла. Здесь живу лишь я и моя сестра. Нахлебники нам ни к чему.       Но и Сора не была готова просто так сдаваться.       — Я уйду, только если об этом попросит госпожа настоятельница.       — О, не стоит беспокоиться, она попросит. Обязательно попросит, когда узнает правду.       Однако…       Цубаки почему-то решил смолчать. Не хочет огорчать сестру, — думала Сора, — но и я тоже не желаю этого. В глазах прекрасной настоятельницы загорался огонёк, стоило Соре появиться рядом. Она ведь влюблена в юношу. Будто что будет, — решила Сора, — но она должна знать.       Несмотря на небольшой размер, внутри храм был достаточно просторным. Цукаса всегда прибиралась там сама. Только ей было ведомо, где должна лежать каждая вещь. Ступая по татами совсем невесомо, Сора приблизилась к жрице.       — Нужна моя помощь? — Поинтересовалась Цукаса, не оборачиваясь.       Сора застыла на месте.       — Я… я… Мне надо кое-что сказать.       — Говори, — настоятельница наконец взглянула на Исихару. Глаза её заблестели, на мгновение Сора заколебалась.       — Дело в том, — начала она, — что… Я решил, узнать об это от меня лично будет лучше, чем от… кого-нибудь другого…       Цукаса заинтересованно склонила голову. Волосы выбились из подвязывавшей их красной ленты и упали на плечо.       — Моё имя — Исихара Сора и я вовсе не та, за кого себя выдаю.       Жрица будто совсем не удивилась. Изящные ладони легли на плечи Соры. Подавшись порыву, девушка потянулась; её губы коснулись губ обомлевшей Исихары.       — Давно хотела сделать это, — хихикнула Цукаса.       Сора растерянно замотала головой.       — Глупая, я живу бок о бок с братом и уж наверняка сумею отличить юношу от девушки, — пояснила Широёру. — Если ты не затрагивала эту ему, я считала, что не в праве вмешиваться, но раз ты решилась…       — З-значит, тебя это ничуть не смущает?       — Ни капли.       Цукаса продолжала улыбаться. Сору манило её словно выточенное из мрамора лицо, добрые глаза, нежные руки, к которым так и хотелось прикоснуться, губы, которые хотелось целовать, целовать без остановки, шелковистые волосы, вот бы зарыться в них пальцами… Пусть на голову обрушится гнев Богов, но воистину Цукаса была прекраснее самой красивой богини.       — Ты позволишь?       — Не нужно спрашивать.        Осторожно прижав Цукасу к груди, Сора поцеловала её.       Труднее всего пришлось Цубаки. Осознать, что горячо любимая сестра отдала сердце какой-то девчонке, казалось невыполнимой задачей.       Он понял всё, когда однажды увидел девушек, спящих в объятиях друг друга. Это было выше его сил, однако, видя, как Цукаса счастлива, Цубаки сжимал кулаки и терпел.       Боги милосердны, недолго длилось его негодование.       — Тебе правда надо идти? — Цукаса взяла Сору за руку. Возлюбленная так внезапно заявила о своём уходе и даже не знала, вернётся ли обратно.       — Поверь, я всей душой не хочу оставлять тебя, — Сора поцеловала жрицу в лоб. — Увы, это не моя прихоть.       — Я понимаю. И всё же я буду ждать тебя сколько потребуется.       Цубаки наблюдал за прощанием издалека. Душа его ликовала. Время пройдёт, и сестра выбросит из головы все эти глупости. Всё вновь вернётся на свои места.

***

      Исихара Нагиса была женщиной суровой и властной. Даже младшая сестра старалась держаться от неё подальше. Однако в этой полной решимости, воинственной женщине однажды проснулась материнская любовь. Несколько лет назад Нагиса взяла под опеку осиротевшего мальчика, который с тех пор стал её глазами и ушами.       Когда Сора пожелала отправиться в свободное плавание, Нагиса не стала её удерживать. Сора регулярно писала сестре, и вот госпожа Исихара потребовала немедленного возвращения. Сора уже так долго её не видела, что, представ перед сестрой, словно онемела от страха. Ей казалось, что тело покрылось древесной корой и она намертво вросла в землю. Стала деревом. Стройным, немым деревом.       Взгляд Нагисы смотрел в самую душу. Сора не могла понять, в чём провинилась перед сестрой.       — Ты на что-то злишься? — Осторожно спросила она.       Нагиса выгнула бровь, а потом, к удивлению Соры, вдруг засмеялась.       — Я просто рада видеть тебя, сестрица.

***

      Время летело стремительно быстро, но Сора всё не возвращалась. Каждый день Цукаса выходила к тропе, по которой однажды Исихара добралась до храма, и долго стояла в безмолвном ожидании.       Печаль съедала сестру. Цубаки был готов поклясться что убьёт ту, что нарушила их мирную жизнь.       — Она не придёт, — твердил он, уводя Цукасу с дороги, — больше не придёт, смирись. Смирись и забудь.       Цукаса молча кивала, а затем тихо плакала, оставаясь наедине со своими печалями. То была уже не та Цукаса, которую Цубаки знал всю жизнь. Девушка никла и таяла на глазах. Цубаки не оставалось ничего другого, кроме попытки разыскать Сору.       Она появилась неожиданно спустя почти два месяца. Почти бежала по знакомой тропе навстречу храму. Ждёт ли её Цукаса? Или может, уже давно позабыла? Она ускорила шаг и вскоре ступила на территорию храма.       Цукаса сидела на ступенях, сжимая в руке красную ленту. Ветерок развевал её волосы, взгляд был устремлён в землю. И всё же как она была прекрасна! Соре вмиг захотелось прижать её к груди, ощутить тепло её губ, увидеть родную улыбку.       — Цукаса!       Жрица вздрогнула и подняла голову. Увидев возлюбленную, она вскочила и бросилась в распростёртые объятия. Она рыдала на груди любимой и никак не могла успокоиться.       — Ты вернулась! Я знала, что ты вернёшься! Я верила…       Сора крепко обняла Цукасу.       — Я оставила тебя на такой срок. Прости меня, пожалуйста, прости.       — Главное, что теперь ты здесь, и мы больше не расстанемся.       — Цукаса.       Жрица посмотрела на возлюбленную.       — Мне придётся покинуть тебя снова. Я вернулась, чтобы сообщить тебе.       Цукаса пошатнулась. Опять разлука.       — Выслушай меня.       — Хорошо.       У них оставалось несколько дней. Несколько счастливых, проведённых в обществе друг друга дней, прежде чем Сора покинет эти места. Возможно, навсегда.       — Ты уверена, что должна быть там? — Спросила Цукаса.       — Это мой долг как воина, — кивнула Сора, — защищать честь господина. Если мы не выстоим, боюсь, всем здесь придётся несладко.       Лесная тропинка вывела их к реке. Тихое, лишённое жизни место, Цукаса часто приходила сюда в моменты печали.       — Да будут Боги на вашей стороне.       Жрица сняла обувь и ступила в воду. Сора последовала за ней.       Река омывала девушек, стоявших в ней по пояс. Одежды промокли насквозь, однако они не обращали внимания на пустяки. Обнимая друг друга за плечи, они целовались, и, казалось, весь мир вокруг исчез, не осталось ничего, кроме их любви. Губы девушек нежно соприкасались; они целовались то прерывисто и совсем невесомо, то страстно, долго, пока хватало воздуха.       — Мне холодно… — прошептала Цукаса, нехотя оторвавшись от любимых губ. Она дрожала. Они слишком долго пробыли в воде.       — Тогда позволь мне согреть тебя.       Когда в храм прибыл юноша тринадцати лет, Сора поняла: пора прощаться. Она не знала наверняка, вернётся ли, не хотела давать ложных обещаний, но рыдающая навзрыд Цукаса не давала иного выбора. Сора крепко обняла любимую.       — Я выживу во что бы то ни стало!       Цукаса долго глядела в спину удаляющейся Соры и одними губами шептала молитвы. Короткостриженая невысокая, но крепкая фигура вскоре скрылась из виду. Цукаса послала вслед последнюю молитву.

***

      Сражение началось 28 июня в шесть часов утра. Когда воины Адзаи обратились в бегство, исход был решён, хотя обе стороны понесли большие потери. Берега Анэ были завалены сотнями тел, а её вода покраснела от крови. Была ли в их числе Сора, никто не знал. В ходе отступления невозможно было отыскать конкретного человека, однако некоторые воины шептались меж собой, будто видели тело самурая Исихары где-то на берегу. Так или иначе, её объявили погибшей.       С этим печальным известием в храм Инари прибыл тот самый юноша, что накануне сражения приходил за Сорой.       Не поднимая головы, Сэйтаро сообщил то, чего Цукаса боялась больше всего на свете.       — Мне очень жаль, госпожа настоятельница, — юноша сглотнул ком в горле, — она билась до последнего за нашего господина.       В тот момент Цукасе показалось, что весь её мир рухнул, раскололся вдребезги. Неустанно она молила Богов о благополучном исходе, однако Сора мертва. Боги не услышали её, отвернулись, обрекли любимую на погибель, так зачем теперь почитать их?       Цукаса бросилась по лесной тропинке к реке. Слёзы застилали взор, жрица оступилась и, упав на траву, дала волю эмоциям.       Долго она лежала, проливая слёзы, пока наконец не нашла в себе силы поднять голову и взглянуть на собственное отражение в реке. С водной глади на неё смотрела прекрасная жрица с заплаканным лицом. На миг ей почудилось, что лицо Соры мелькнуло в отражении, и Цукаса ударила ладонью по воде, разгоняя иллюзию. Соры больше нет. Сил плакать больше не осталось, и Цукаса, продолжая глядеть на кристально чистую синеву реки, поняла, что для неё отныне существует лишь один выход. Девушка тяжело поднялась на ноги и ступила в воду. Бледная, со слабой улыбкой на губах она вглядывалась в спокойное течение и думала только об утерянной любви.       Их с Сорой жизненные волны текли в одном русле. Словно две речушки, они соединились в одну большую реку и вместе несли свои воды. Но одна река вдруг иссякла, а значит, и второй теперь незачем существовать.       Закрыв глаза, Цукаса входила в воду всё глубже, и вскоре фигура её полностью скрылась.       Цубаки сбился с ног, обыскивая округу, однако сестры нигде не было. Несколько дней и ночей юноша не прекращал поиски и лишь в последний момент вспомнил о лесной реке. Сломя голову, Цубаки мчался по следу Цукасы, но и на берегу её не оказалось. Внутренний голос твердил идти дальше, по направлению реки. Цубаки был готов поклясться, что, несмотря на старшинство сестры, непременно отчитает её как сбежавшую из-под присмотра маленькую сестрёнку.       Юноша не знал, сколько времени уже бродил по глухой местности, как вдруг его взгляд привлекло что-то лежавшее на кромке воды.       Тело Цукасы.       Цубаки едва не закричал от ужаса. Сестра несколько дней пробыла в реке, ещё немного, и тело начало бы разлагаться. Юноша осторожно переложил Цукасу на траву и, уткнувшись в её плечо, безутешно разрыдался. Что… Что толкнуло его жизнерадостную сестру на отчаянный шаг?.. Неужели… Печаль по Соре свела Цукасу в могилу. Это было невозможно простить.       Цубаки нёс тело сестры в храм. Каково же было его изумление, когда впереди показался столь знакомый силуэт. Это она.       Сора.       Ей ещё хватило наглости заявиться сюда?! Цубаки сдержал порыв гнева и вышел к ненавистной гостье.       — Цубаки! — Радостно окликнула юношу Сора, только вот радость оказалась недолгой. Безжизненное тело Цукасы говорило больше всяких слов. Сора пошатнулась и медленно приблизилась.       — Ты… — процедил сквозь зубы Цубаки, — это всё ты.       Он опустился на землю, осторожно уложил сестру на колени. Сора безвольно упала рядом. Случившееся не укладывалось в голове.       — Посланник твой приходил, — отрешённо сказал Широёру. — После этого сестра стала сама не своя. Что он ей сказал? Ты знаешь? Знаешь ведь!       Сора нервно затрясла головой.       — Нет… я не… я не знаю… Он приходил?.. Мы не виделись с момента, как битва закончилась…       Тут-то Цубаки всё понял.       — Вероятно, они сочли тебя погибшей. Это и убило её.       Горькая, такая нелепая правда. Страшная ошибка, унёсшая жизнь. Сора заплакала, уткнувшись в грудь любимой. В глубине души она осознавала, что так стеклись обстоятельства, но сердце кричало о собственной вине в гибели Цукасы. Она рыдала громко, поглаживая дрожащими ладонями лицо жрицы; слёзы её падали на холодные щёки Цукасы, но они уже не могли согреть юную настоятельницу.

***

      Предав сестру земле, Цубаки остался совершенно один. Отныне все заботы легли на его плечи. Многие люди приходили помолиться о покое настоятельницы. Явилась и госпожа Исихара.       — Ужасная несправедливость, — покачала она головой. — Увы, мне не довелось знать её лично, о чём я очень жалею.       Цубаки опустил голову.       — Я могу лишь кое-что сделать для вас, господин Широёру, — Нагиса указала на мальчика, что принёс роковую весть. — Часть вины за случившееся лежит и на наших плечах. Вам непременно нужен помощник, а Сэйтаро уже в том возрасте, когда пора жить взрослой жизнью. Он, разумеется, не заменит вам родного человека, но возьмёт часть забот на себя.       — Однако я не хочу принуждать его.       — Не беспокойтесь об этом, Сэйтаро сам выразил желание служить вам.       Цубаки взглянул на юношу и неожиданно для самого себя улыбнулся.       — Думаю, мы поладим.       Сора знала: душа Цукасы всегда будет рядом. Куда бы они ни отправилась, где бы ни оказалась, любимая отведёт любую беду, а сердце Соры навек отдано прекрасной жрице, что забрала его с собой в могилу.