Ричард Оуэн

В графстве Оуэнов некогда царил покой, если можно высказаться грубее, скука смертная. Хозяин огромного замка, стоящего в поле и окруженного густыми лесами, в которых охотятся каждую неделю, граф Джордж Оуэн — сорокапятилетний старик с хмурым вытянутым лицом и поджатыми сухими губами. Он смотрел в окно из своих покоев, внимательно разглядывал молодую служанку, копошившую возле куста, а после перевел взгляд на юношу, чей возраст подходил до двадцати трех лет, но ни невесты, ни успеха в работе тот не добился. Сидел юноша у дуба и читал очередную работу некоего философа, про которого граф Оуэн узнал за обедом, и по словам бестолкового сына, этот философ пользуется популярностью у сверстников. Хозяин предположил, что окружение у его дитя такое же бестолковое. На его лице не было ни единой эмоции. Хмурость пришла к нему в процессе нелегкой жизни: война, междоусобица, смерть жены, смирение ребяческого характера его выродка. Кажется, граф Оуэн готов был умереть прямо тут в эту же секунду, лишь бы его сын опомнился и был серьезнее, но смерть, будто заразившись игривостью характера юноши, так и не приходила. Джордж оглядел спальню: белые простыни и мягкие одеяла аккуратно стелились на кровати из дубового дерева. Красные тяжелые шторы висели над окном; эта весомость чувствовалась грациозно и влиятельно, как статус старого графа. Он прошел мимо чайного столика и вышел в коридор. Какая-то ностальгическая нотка в его чувстве разыгралась, он осмотрел винтовую лестницу из темного дерева, темно-зеленые обои и ему вспомнился день свадьбы. Ох, как же он любил свою скромную Аврору, её милое лицо и нежные движения бледненьких рук, невесомо касающихся перил, когда она пробегала по лестнице и прямо в спальню, прямо в спальню! Тихо смеялась и нежно опускалась на кровать. Роды убили её, и на свет родился Ричард. Граф надеялся, что сын станет гордостью семьи и возродит ту прежнюю славу, но каково разочарование! Лишь мысль о последних словах Авроры, когда та мучилась с жаром, помогало сменить гнев на смирение. Жена бы любила сына даже такого! И ему нужно любить его таким. Поэтому хозяин поместья носит при себе обещание любить Ричарда. Джордж проходил по лужайке, останавливаясь у скульптур и кустов, миновал молоденькую служанку, и добрался до большого дуба. Руки его заведены за спину, лицо нахмурилось сильнее обычного, юный Ричард перевёл взгляд на отца. Они смотрели друг на друга в безмолвии, птицы пели песни на крыше, ветер шуршал травой и листьями, а после раздался смешок, и улыбка сына вырисовалась на персиковом лице: — Хотите почитать со мной? — вежливо спросил Ричард, не опуская голубые глаза, — Можете присесть рядом, если не брезгуете. — Сегодня годовщина смерти матери твоей, Ричард, — грозно проговорил граф и закашлял в хлопковый платочек, — сходи к её могиле и помолись. Ветер поднялся, вороша рыжеватые волосы сына и перелистывая страницы книги. Улыбка тоже унеслась как легкий пушок. — Хорошо, отец, — Ричард едва кивнул и опустил взгляд, — вы не пойдете со мной? — Пока ты кутил утром с друзьями, я ходил на могилу, — упрекнул граф и взглянул на сына, — тебе бы стать серьезнее, иначе обанкротишься и потеряешь титул, уважение. Какой ты мужчина после этого? — Отец, ваши слова додуманы неведением! — воскликнул Ричард, сжимая в руках книгу, — Если б мне было дело до кутежа и празднеств, азартных игр и женщин, сейчас бы вы не наблюдали меня здесь под дубом. — Так отчего хозяин дома не имеет представления о вечерних побегах собственного сына? Или у тебя появилась дама наконец? — голос отца дрогнул и стал выше, от напряжения граф начал кашлять в платочек. — Я обещал хранить молчание, — со вздохом сказал Ричард и понял, что он проговорился. Как бы он хотел не говорить ничего вовсе! Пускай бы отец думал, что всё взаправду, но теперь нужно сказать ему хотя бы одну ложь, — нет у меня никакой дамы! — Вздор! Отчего сбегаешь по ночам? — не унимался граф и топнул лакированными туфлями о землю. — В библиотеку! — Тебе своей не хватает? — У нас собрание! — невыносимо лгать юному Ричарду, хотя рос он не в самой честной семье, служанки растили его добродушные и искренние. — Так значит веселья? — Джордж снова начал кашлять. — Исследования, отец! — диалог душил юношу, и тот, вскочив, направился в поместье, совсем не заметив, что из книги выпал рисунок. — Вот негодник! — гнев Джорджа воспылал адским пламенем, и решимость отправить его в школу за морем пронзила всё тело. Ричард Оуэн добрался до своей спальни, и, открыв книгу, обомлел. Рисунок! Рисунок его прелестной, милой Люси! Ричард выскочил из комнаты, бросив на пол роман. Он бежал во двор, едва сталкиваясь со служанками. Ужас сковал его ноги. Отец рассматривал рисунок! Он узнает! Найдет и убьет! Точно так и будет! Юноша с решимостью вырвал листок и прижал к груди. — Кто эта девчушка? — Ричард видел наливающиеся кровью отцовские глаза, — Ты вздумал с простолюдинкой встречаться?! Настолько обезумел? — Отец, вы не посмеете так говорить про неё! — отчаянно кричал сын, — Вы не посмеете! — Ты позор семьи! Ты всегда им был! Я терпел, растил смирение в груди ради Авроры! Но теперь… Теперь я не намерен молчать и мириться! Вы не будете вместе никогда! Уж поверь! — лицо графа покраснело настолько, что, кажется, голова его вот-вот лопнет, — Либо ты обрываешь все связи, либо я найду её и снесу голову с плеч! — Вы не посмеете! — слёзно выкрикивал Ричард, — Вы не найдете и не узнаете! — Маленький выродок! — рука Джорджа хлыстом ударила по щеке сына, — Не груби отцу, — голос его затих, — я дал тебе выбор. Решай. — Уж лучше помру вместе с ней, чем послушаю вас! После этих отчаянных слов Ричард направился в свои покои. Там он суетно достал лист и начал писать письмо: Дорогая Люси, Я искренне приношу извинения за то, что не сдержал обещание! Всему виной я и моя неумелая ложь. Я проклинаю свои руки, что нарисовали Ваши прекрасные черты лица, проклинаю себя за невнимательность и неосторожность! Отец приказал мне не видеться с Вами, либо он погубит Вас. Будьте аккуратны, прошу Вас, мой отец жесток и коварен. Мне стоило быть осторожнее. Я понимаю Ваш ужас и растущее чувство вины, но прошу Вас, дорогая Люси, не корите себя за своё положение и происхождение! Мне неважно, кем Вы являетесь. Ваше доброе сердце очаровало меня до глубины души, и ничто не способно разлучить нас. Я искренне буду молиться за Вашу безопасность и здоровье, милая Люси. Через неделю я покину дом и заберу Вас с собой. Мы будем жить в милом домике на берегу озера, растить прекрасных деток, и ничто не помешает нам быть вместе!

Ваш навеки Ричард О.

Дрожащими руками он упаковал записку и спустился на первый этаж. Там, у цветка, стояла молоденькая служанка, она напевала песню и срезала засохшие листья. — Прошу вас, Диона, гонцу передайте, — прошептал Ричард, засовывая в карман белоснежного фартука письмо. Та понимающе кивнула. Очевидно, она не первый раз помогала влюбленному юноше, — благодарю, милая. Он знал, что кому-кому, а восемнадцатилетней Дионе доверять можно. Она кроткая, немногословная, витающая в облаках девушка, выполняющая свою работу. Когда служанки в погребе гогочут и сплетничают, она сидит в сторонке и вышивает узоры на хлопковых рубашках, либо посматривает в окно на конюшню, а если быть откровеннее, на юного конюха. Правда, одна служанка не полная дура и, услышав ссору, навострила лисий взгляд. Стать очевидцем передачи письма ей не составило труда. И будучи уверенной в сговоре побежала к хозяину, предвещая похвалу и внимание богатого графа. Вечерело. Солнце опустилось и потерялось в гуще леса, повеяло прохладой. Ричард, совсем не находя себе места, сидел у могилы матери и молился. Молился не за упокой родительницы, а за его милую Люси. «О, матушка, родная моя матушка, оберегай мою Люси от злого рока, молю! — проговаривал он, хмурясь от волнения, — Я прошу тебя! Аминь.» Ричард ещё не знал, что на рассвете станет свидетелем ярости графа Оуэна. Проснулся он от криков, доносящиеся с улицы. Ричард вскочил и тут же рванул к выходу. Там он застал бедную Диону, привязанную к лошади. Ноги её были опухшие в синяках. На её лице был грустный взгляд, который говорил: «Я буду молчать до последнего вздоха». На коне сидел отец и плеткой хлестал по заду кобылы. От боли она била задними копытами Диону. Удары попадали служанке по лицу. Та — не звука. Тихие стоны едва достигали ушей Ричарда. Он смотрел в ужасе на неё. Ричард побежал к лошади, опомнившись, но хлыст скользнул по спине, отчего тот вскрикнул от жгучей боли. — Ричард, отошел! — грозно приказал ему отец. — Отец, ты обезумел! — веревки совсем не поддавались дрожащим рукам юноши, — Нож, несите нож! — но все покорно стояли и траурно глядели на него, — Чего стоите, ну же! — Уведите его! — и два дровосека взяли его и оттащили назад, — Смотри, как из-за тебя страдают люди! — Нет, Диона не причем! Меня бей, а не её! Она всего лишь прислуга! — Ричард отчаянно пытался вырваться из крепкой хватки, но сил совсем не было достаточно. — Она прислуживает мне, а не тебе! Ещё молчит, бесстыжая! — хлыст ударил раз, второй. Кровь брызжала и текла по шее. Её глаза в последний раз взглянули на юного конюха и закрылись. Она не умирала, лишь медленно теряла сознание. — Прошу вас, отец! — Нет. Эта лошадь поскачет в лес, всё равно болеет, — Джордж спустился на землю, ударил измученную кобылку, и та, прихрамывая, побежала. Босые пятки молодой служанки терлись о траву и камни, прокладывая кровавую дорожку. — Я ненавижу вас, отец! — злость закипала. Ричарда не отпускали. Два амбала после кивка графа Джорджа Оуэна силой потащили его в подвал. Вопреки всем сопротивлениям скинули в темницу и заперли юношу на замок. Ругательства до них не доходили. Солнечные лучи едва освещали через узкое окошко камеру. Теперь Ричард один на один с ненавистью. Мысли о Люси вовсе не успокаивали. Они лишь давали ещё один повод волноваться и думать о том, как сбежать. Может, служанка поможет? Но не было слышно ни шагов, ни шепота. Рана болела и продолжала болеть до самой ночи. Ненависть сменялась покоем, но не из-за смирения с ситуацией, а как-раз напротив — чтобы выбраться, необходимо придумать план. В подвале раздались шаги. Ричард на радостях вскочил и прислушался к шагам. Они приближаются! К нему с фонарем подошла служанка и лисьими глазами будто усмехнулась. — Ваша еда, — она поставила на пол хлеб и стакан молока. — Когда меня выпустят? — Как только уберут всех, кто причастен к вашей переписке с простолюдинкой, — надменно подняла голову и ухмыльнулась. — Так значит, это вы, Антонина, донесли отцу о письме, — словно убеждаясь в своей догадке проговорил Ричард, сжав металлические прутья. — Я являюсь преданной служанкой этого поместья и не позволю нарушать правила аристократии сыну хозяина дома. Она развернулась и пошла прямо по коридору к лестнице. Холодный ветер поднялся и залетел прямо в камеру юноши. Тот съежился от мурашек и присел на деревянную скамью. Лунный свет падал на пол, освещая царапины на камнях. Надо же, Ричард днем не замечал эти пугающие рваные линии. Кто же тут находился? Он проследил за царапинами и взгляд его пал на узкое окошко. Оно было достаточным, чтобы выбраться человеку как Ричард, но решетки были настолько толстыми, что даже те два дровосека не смогут разогнуть их. У этой щели царапин было не разглядеть, но подойдя ближе, легким касанием можно почувствовать неровность камня. Юноша насторожился. Какие тайны хранит дом Оуэнов? Что это за существо, что было в клетке? Тут Ричард вспомнил беседу с милой Люси. — Родители говорят, что у нас в городе бродят кровопийцы. Они коварные существа, сосущие кровь людей по ночам. У них огромные красные глаза, когти зверя и большие белоснежные клыки. Настолько белоснежные, что могут ослепить под лунным светом, а после, — Люси сделала паузу и взглянула на Ричарда томным взглядом, — высосать всю кровь и душу! — Она звонко посмеялась, обхватив румяное лицо Ричарда, и чмокнула его в губы. Ричард играючи испугался и заключил Люси в объятия. — Ещё они живут вечно, — в плечо проговорила она, вдыхая свежий аромат юноши, — ты бы хотел жить вечно? Видеть множество людей, быть свидетелем сменяющихся династий… — Если в этой вечности не будет тебя, я ни за что не соглашусь, — Ричард обнял её крепче, — а ты, милая Люси? — Я бы не хотела, — она отстранилась и взглянула на бескрайнее поле, после подняла глаза на ночное небо и склонила голову на плечо Ричарда, — хочу звездой наблюдать за миром и не знать ни забот, ни хлопот. Смотри! — Люси указала пальцем на звезды, — Две звездочки рядом горят! Когда мы с тобой умрем, мы будем так же рядом сиять? — Конечно! Даже небеса нас не разлучат, — Ричард обхватил её за талию. — А если разлучат? — Тогда я полечу к тебе, — юноша посмотрел на Люси влюбленными глазами. Сердце его забилось быстрее и чаще, когда карие очи взглянули на него с таким же чувством. — А я полечу к тебе, — прошептала она, и они слились в поцелуе. Он был трепетным и нежным. Руки Ричарда аккуратно обхватили горячие щеки. В тот день он был так счастлив! Так счастлив! Но теперь он сидит в темнице, наблюдает за лесом через окно и мнит о свободе, о Люси, о домике у озера и о покое, что настанет в их маленьком раю. Прошел час. Тишина сменилась волнением, страхом. Что-то должно произойти, чей-то взгляд не дает Ричарду покоя. Лунный свет вдруг исчез. Юноша вздрогнул и посмотрел в окно. Животный ужас застыл на лице. Красные глаза глядели на него, будто облизывались. Существо обнажило клыки в широкой улыбке. Костяная рука тянулась к юноше, тот быстро отскочил к стене. Существо нахмурилось и убрало руку, схватило прутья и с небольшим усилием разогнуло их. Кровопийца! Вампир! Он смотрел на юношу голодными глазами и спустя небольшое время заговорил: — Ричард Оуэн, ведь я прав? — голос его был сиплым, но пугающим, — Подойди поближе, будь послушен. — Я знаю, кто вы! — решительно воскликнул Ричард, — Я не хочу умирать, лишь спасти мою любовь и освободиться от оков отца! Прошу Вас! — А ты смелее, чем кажешься, — вампир наклонил голову и начал рассматривать юношу, — я пришел на запах крови. — Моя рана зажила уже вечером… — Нет-нет, дорожка крови юной девы привела меня сюда. — Диона! — опешил Ричард, — Вы выпили кровь Дионы? — Бедная юная леди была совсем искалечена этим аморальным существом, я не мог мучить её более, потому даровал ей тихую и приятную смерть. — Как же мне вам верить? Вы убийца! — Что ж ты, юный граф, так говоришь обо мне? — взгляд вампира вдруг сменился на грустный. — Смотря на ваши серые руки, острые длинные когти и голодный нечеловеческий вид, я смею предположить о вашей дикости и жестокости… — голос терял уверенность и начал дрожать. — Я не убиваю всякого человека, лишь тех, кто заслуживает или просит меня об этом. Мне досадно слышать от тебя такие грубые слова! — Как мне поверить в вашу ложь? — Рассказы обо мне врут. Видно, ты стал заложником легенды о кровопийце, чьи клыки ослепляют и высасывают кровь и душу, — вампир сменил позу и лег к юноше боком, — подойди ближе, ты же хочешь выйти из клетки? Чтоб ты охотнее согласился, я расскажу тебе то, что подслушал около часу назад, — он хитро улыбнулся, рукой подзывая к себе. — Нет уж, говорите так, — Ричард был непоколебим. — Завтра на твоих глазах будут бить плетками гонца. Его пытали сегодня вечером, но он ни обмолвился ни словом. Что же это! Ричард совсем обеспокоился. Если он солгал, то я умру, если поведал правду, завтра я пожалею о том, что не поверил, думал он, схватившись за голову. — Я не имею мотивов тебе лгать. Честно сказать, я сам был жертвой обмана Джорджа Оуэна, когда был моложе… — иронично пропел в нос вампир, — ты хочешь спасти гонца, свою даму и себя, я же смогу тебе помочь! Лишь подойди к окну, и я вытащу тебя. Сегодня я пил замечательную чистую кровь, поэтому не намерен сбивать сладкое послевкусие. Ричард Оуэн посмотрел на вампира, вздохнул и медленно приблизился к окну. Как только он оказался на расстоянии вытянутой руки, вампир легко вытащил его на поверхность, и юноша смог разглядеть его полностью. Он был седым длинноволосым, остроносым мужчиной. Морщин почти не было, лишь на лбу и на щеках. — Видишь? Я тебя вытащил и есть… — вампир впился в шею Ричарда, начав жадно всасывать кровь. Юноша не успел опомниться, как оттолкнул его. От неожиданности вампир ослабил клыки и выплеснул слюну. Та впиталась в рану стремительно. Жжение было невыносимым. Ричард, сдерживая стон, рванул на кухню через черный вход, запер дверь на замок и побежал наверх, стараясь не раздавать лишних шорохов. Будучи в комнате, Ричард рассматривал укус, но к его удивлению, он уже зажил, и кровь не бежала стремительным потоком. Жжение распространялось по всему телу. Юноша лег на кровать и заворачивался в одеяла. Судороги и спазмы заставили застонать от боли, а после его нахлынул жар. Так он пролежал до рассвета. С солнцем ослаблялись боли, и Ричард, собравшись силами, встал с кровати. Ему нужно убегать вместе с гонцом. Когда солнечные лучи коснулись его оголенных плеч, он почувствовал легкое жжение. Это его насторожило, но не остановило в сборке вещей. Как только он был готов, тихо, будто тенью, прошел в каморку. Предположения не были ложными, скованный в цепи сидел гонец. На щеках и под глазами были синяки и раны. — Я искренне жалею об этом, Григорий, — юноша остановился на кровавой дорожке на шее, зрачки его увеличились, и засосало под ложечкой, — прошу… подождите меня, я найду ключи… — взгляд было тяжело оторвать, кажется, Ричард вот-вот потеряет рассудок. — Уж убейте меня здесь, я вам обуза, мне нечего терять, — прокашлял Григорий, смиренные очи наблюдали медленно нарастающее безумие юноши. — Нет же… Я не могу… оставить вас… — говорить становилось тяжелее, рот был полон слюны, а голубая радужка постепенно краснела, — но, если вы так просите… могу я… выпить вашей крови?.. Метнув голодный взгляд и утвердив согласие, он с жадностью накинулся на шею гонца. Он прокусил кожу и начал высасывать кровь с таким напором и решимостью, что три минуты спустя тело иссохло напрочь. Ричард прозрел, опомнился, увидев кровь на руках, он вытер рот и ужаснулся. Как он мог! Что стало с ним за ночь? Неужто тот вампир обратил его? Но страх и вина тут же сменилась удовлетворением. Как же он счастлив теперь! Ричард чувствовал нарастающую силу, и он понял для чего использовать её. Юноша скрылся в тени и думал, как бы отомстить, да послаще и приятнее, всем предателям этого дома, а главное — как заставить страдать отца за его коварство и жестокость. Настало семь утра. Антонина, напевая мелодию, зашла в каморку и вскрикнула с ужасом. Кровопийца полакомился гонцом! Но жалости в её глазах совсем не было, скорее страх за собственную жизнь. Прислужницы сбежались к ней и с воплями позвали хозяина. Тот лишь поднял еле брови и приказал убрать тело в лес. Те послушно, но дрожа, принялись выполнять. Антонина же спустилась в подвал и обомлела от ещё одной пропажи. Тут уже Джордж Оуэн напрягся. — Кажется, вашего сына убил кровопийца, — прискорбно заявила служанка. — Я не потерплю такого предательства. Ричарда Оуэна с этих пор не упоминать, — строжайшим тоном заявил хозяин и воротился в кабинет. Юноша же скитался в лесу, его чувства сменялись быстро. То он грустил и тосковал, то счастливо гонялся за живностью и наслаждался нарастающей силой. Когда его разгоряченное тело остыло, Ричарду вернулся рассудок. Теперь он осознавал своё положение. Чтобы отец не нашел его милую Люси, он готов был использовать клыки и могущество, что дал ему тот загадочный вампир. Юноша дождался ночи и пошел к поместью. На улице стояла Антонина и разглядывала узкое окошко под светом фонаря. Ветер вдруг поднялся, и Ричард уже стоял рядом с ней. — Господин Ричард! — воскликнула Антонина. Голубые глаза меняли цвет на красный постепенно, словно демонстрируя новое обличие некогда слабого юноши, — Вы больше можете не возвращаться в дом, таковы слова вашего отца, — голос звучал неуверенно, но служанка отчаянно пыталась показать обратное. — С этих пор вы тоже, — и после этих слов Ричард накинулся на неё, и та не издала ни звука. Напившись вдоволь, остатками крови он нарисовал христианский крест на её лице и написал записку: «Дж. О.», засунул ей в рот и подвесил на крышу. Он понимал, что этого было недостаточно. Его сердце не настолько коварное, как у графа, и долго издеваться над Антониной он не мог. Уже в лесу Ричард наткнулся на труп Дионы. На её теле высохли раны, тело надулось, и на шее красовался укус. Жалость и горе вдруг отяготили душу юного вампира. Он взял её на руки и пошел к холму, там вырыл яму и положил тело, оставил в её руках ромашки и принялся молиться. Утром он следил за поместьем и каково было его счастье, увидев, как отец в безумии бродит по полю, вытирает пот со лба и выплескивает ярость на подчиненных, но он совсем не ожидал, что поплатятся сегодня многие. На солнце кожа жглась, отчего Ричарду приходилось прятаться в лесу, и только с наступлением ночи он мог ступить на остывшую землю графа Оуэна. Он пробрался в сарай и взял веревку, минуя конюха, что лежал избитый в сене, пробежал через кухню на второй этаж и медленно отворил дверь. Перед ним стоял и смотрел в окно отец. Руки его дрожали. — Ты пришел убить меня, Роберт Вильсон? Тебе хватило наглости заявиться сюда? — отец обернулся и опешил. Перед ним не стоял тот, кого он ждал, перед ним стоял предатель, — Ричард? — Я пришел убить тебя, отец, убить за всех, кого ты умертвил и истязал до полусмерти! — воскликнул юноша, обнажив белоснежные клыки. — Так он тебя обратил? Ну, смелее, убивай. Я все равно мечтал об этом с тех пор, как ты родился, — надменно констатировал граф и присел на кресло, — я жду. Гнев пламенем горел внутри. Да как он может! Вот так просто говорить такое! — Тебе совсем не жалко людей, отец?! — воскликнул Ричард с отчаянием. — Мне было жаль всего лишь раз, когда родился ты и убил Аврору, — холодно ответил Джордж, — теперь же я буду жалеть ещё о том, что ты не убил меня, если ты уйдешь. — Ты самый бесчувственный монстр, который когда-либо существовал! Мне стыдно звать тебя отцом, и я жалею, что родился в этой семье! — Так убей меня, как ты хотел, чего ты ждешь? — Я растерян и не хочу дарить тебе то, что ты так рьяно хочешь! — Ты был таким всегда, неловкий юнец без твердости характера и послушания. Даже будучи кровопийцей ты ведешь себя как дохляк и малое дитё! — Граф начал кашлять. — Да будь ты проклят, граф Оуэн! — воскликнул юноша и побежал к нему. Скинул его на пол и стал душить веревкой, — Была бы мать жива, она бы не простила! Она бы сбежала от тебя со мной! — Слезы капали на отцовское красное до безобразия лицо. Но не мог Ричард завершить это дело. Ослабив руки, он встал и закричал от отчаяния. — Коль смерть его даётся тебе тяжко, я помогу тебе, — тяжелая нога ступила на порог. То был кровопийца, что обратил юношу, — доверься мне. — Роберт! — закашлял Джордж и с ужасом взглянул на недруга. — Узнал меня, животное? — голос будто громом раздался в комнате. — Я и не забывал… — впервые Ричард видит страх в глазах отца. — И что ты скажешь перед смертью? Поведай мне, смелее, — Роберт присел на корточки, схватив старика за плечо. — Я был не прав, я плохо поступил! Не стоило мне красть Аврору! — Дочь моя погибла здесь, и ты здесь умрешь. Тебе хватало наглости грозить мне её смертью, но теперь, спустя года, я подобрал момент великолепный! Теперь украл я сына у тебя, и жизнь твою я тоже украду. Испью её сполна и капли не оставлю! Отчаянные крики Джорджа сменились хрипотцой и дальше вовсе стихли. Ужас застыл в его глазах, и рот замер в безмолвном крике. — Покончил я с ним, теперь спокоен, — вытирая рот, обратился он к Ричарду, что стоял подле него в оцепенении, — теперь я счастлив. Роберт похлопал по плечу юноши и покинул поместье. Ричард же стоял и в тишине смотрел на мертвого отца. Какое облегчение! Теперь никто не будет погибать от его необъятного гнева. Утром он объявился слугам и приказал держать поместье в темноте. Раздал золотые монеты пострадавшим и приказал врачам лечить калек, а сам, как только солнце село, поехал к милой Люси. Долго не решался он признаться в новом облике, и долго не решался выходить. Он глядел на её тоскливый вид. Она скучала, смотрела в небо и вздыхала. Ричард взволнованно шелохнулся, на звук повернулась Люси. — О Господи, мой милый Ричард! — воскликнула она, — Ты что стоишь тут? Я получила письмо и всё переживала за тебя. Выходи же! — Ты испугаешься! Я не хочу, чтоб ты страшилась меня, — с печальным вздохом выпалил он. — Чего бояться? Это же ты! Любимый Ричард! — Люси стояла и внимательно глядела на него. — Обещай мне. — Обещаю. Ричард вышел из-за кустов и лунный свет обличил его. Люси лишь громко ахнула и побежала к Ричарду в объятия. — Я так скучала! — Ты не поверишь, как я рад, что он тебе ничего не сделал! Но… — волнение в голосе заставило отстраниться, — теперь я монстр, живущий вечно и пьющий кровь… — Я поняла, твой взгляд немного изменился… — лицо Люси помрачнело, — И что же случилось с тобой? И Ричард рассказал ей всё: о темнице, Дионе, Роберте и смерти отца — она с каждым его словом приходила в ужас, и как только юноша кончил речь, она и слово вымолвить не могла. — Прости меня, прости, и я жалею, что превратился в кровопийцу! О, как бы я хотел жить вместе в домике у озера… растить детей… — Ричард целовал её руки в надежде, что она скажет хоть слово! Но она молчала, а после слезы покатились по щекам, — Я понимаю, что просить тебя остаться со мной навечно смысла нет, но всё же я спрошу… — Ричард, нет… Жить вечно — мука. — О чем ты, милая? Со мной ты не будешь знать забот! — Это всё пустая речь, и я уже решила, дала ответ, — Люси грозно взглянула на юношу, — прости меня, но таково решение. — Хорошо, милая моя Люси, я уважаю твой выбор, мы будем вместе до твоего последнего вздоха, а после умерщвлю себя и я. Мы станем звездами на небе, как ты хотела! — Ричард нежно дотронулся до её лба и убрал прядь за ухо, — Я предан тебе и навсегда буду твоим, милая Люси. Улыбка засияла на мокром от слез лице. Они смотрели друг на друга в тишине, до самого рассвета.