Козленок

Я ненавижу тебя, потому что иначе бы любила. Ровена МакЛауд Сны возвращались стоило лишь ослабить контроль. Сначала он чувствовал удушливый запах коровьего дерьма и преющего сена. Затем из темноты проступал женский силуэт, слабо пахнущий цветами и едкими мазями. Он чувствовал мимолетное прикосновение раскрутившегося рыжего локона, лизнувшего скулу и сухие тонкие пальцы, до боли сжимающие его щеки. - Ты не красив, - констатировала женщина, поворачивая его голову из стороны в сторону. Затем демонстративно вытирала пальцы о подол длинной шерстяной юбки и морщилась. Ей просто не повезло. Она знала, что хороша собой. А вот как выглядел мужчина, сношавший ее на праздновании зимнего солнцестояния она не помнила. Его лицо скрывала деревянная маска с витыми козлиными рогами. Он вошел в неё первым, тараня внутренности огромным узловатым членом. Потом были и другие. Она стонала под их телами, выгибаясь на каменном алтаре, согретым пламенем костра. Но в действительности почувствовала внутри только его член, казалось доставший до самого желудка. Едва узнав, что понесла - она рассмеялась, решив, что козленок будет подстать папаше: высокий, с избытком волос, густо покрывающих грудь и широкие плечи, с длинным толстым членом. Не получилось. Мальчик был тоненьким, почти хрупким. Удивительно непривлекательным ребенком. И это было точное слово, характеризовавшее его. Невзрачный серый. Не получивший стати биологического отца, ума и хитрости матери. Она была разочарована. Её постоянный любовник - местный лорд, восхищавшийся её умениями в постели и острым язычком, скептически отнесся к перспективе будущего отцовства. И едва заметив её округлившийся живот - велел вытолкать «рыжую дьяволицу» за порог, не пожелав признать бастарда. Проклиная обоих, она словно юная богоматерь разродилась в одном из овинов на краю деревни, вытолкнув из себя вопящий сморщенный комок, покрытый окровавленной слизью. Удерживая маленькое тельце за ножки, она шлепнула новорожденного по ягодицам, и, дождавшись первого крика, перегрызла пуповину, точно дикая волчица, навсегда разрывая их недолгую девятимесячную связь, показавшуюся ей вечностью. В ту ночь она не стала кормить его, понадеявшись, что холодный сентябрьский воздух решит «проблему» без всякого её участия, но ребенок выжил. И подивившись его стойкости, на утро она сунула его крошечное едва теплое тельце в мягкую плетеную корзинку, забирая мальчика с собой. Сны возвращались, стоило лишь поддаться чувствам. Он помнил горячий запах ложбинки между её маленьких почти девичьих грудей. Прерывистые пунктиры тоненьких голубых венок проступающих под молочной фарфоровой кожей её шеи. Вибрирующее «Фергюс», когда он замирал, теряя нить разговора, засмотревшись в её раскосые фиалковые глаза. Или сухое грассирующее «Родерик», заставляющее его сию же секунду оказаться рядом. - Подойди же, - она манила его, небрежным кивком головы указывая на лавку, придвинутую к столу. Он молча брал каменную ступку и принимался растирать что-то из её пахучих снадобий или помешивать очередное мутное варево, бурлящее в котле. Она пыталась учить его основам ведьмовства, но он не был способным учеником: путался в травах, переставляя слова в мудрёных заклинаниях. Она бесилась, называя его никчемным выродком. И гнала прочь от себя. Он ворочался в кровати, мучимый бессонницей и тревожными мыслями, а она, воодушевленная собственными успехами, вернувшаяся должноо быть к рассвету с очередного шабаша совала в детскую ладошку глиняную кружку с виски «на два пальца», заставляя его забыться отравленным сном. Сны возвращались, стоило лишь услышать плач. Не каждой женщины, не любой. Её плач. Он слышал его лишь однажды, незадолго до побега. Вой раненой волчицы, в бессилии метавшейся вдоль красных заградительных флажков, преследуемой охотниками на нечисть. Её, связанной магическим заклинанием, потерявшей большую часть своей ведьмовской силы. Она рыдала, сметая в дорожный мешок флакончики с притираниями, пучки магических трав, крошечные деревянные шкатулочки с порошками, бутылочки эликсиров, старинные фолианты с заклинаниями. Он помнил, как в свете луны отливало серебром её залитое слезами лицо. - Предатели, - шипела мать ядовитой змеёй. - Великий ко-о-о-овен. Он вжался в угол, руками укрываясь от летящей в стену посуды. Мечтая стать невидимкой. - Я отправлюсь в Милан. Буду учиться у великой ведьмы Д'Альбиони. Он задумался, прикидывая, что из вещей может понадобиться им в дороге. - Собирайся, Родерик. Это не обещало ничего хорошего. Она не отвела глаз. Только пробормотала что-то о том, что дом Летиции не лучшая среда для ребёнка. К тому времени, когда они добрались до двухэтажного кирпичного здания на окраине, он уже точно знал, что его ожидает. И всё же, юный, восьмилетний, не возвал к её материнству, смиренно последовав за мужчиной, уводящим его прочь от единственного родного существа на всем свете. Он будто не хотел, чтобы она видела ещё одно доказательство его слабости, а потому молча растворился в стенах работного дома, где она оставила его без всякого сожаления. Сны возвращались, стоило лишь сжать в кулаке собственный эрегированный член. Козленочек решивший, что сможет управляться с пятнадцатью козлиными дюймами? О чём он только думал? - Такой монстра ни в одних штанах не удержишь, - хохотал демон, «подписывая» контракт со своей стороны, вылизав тонкие истерзанные сомнениями губы напротив. - Да и ни одна женщина в здравом уме тебя к себе не подпустит. Демон утер рукавом выступившие от смеха слезы. - Остановимся на десяти дюймах, Фергюс. Это прям край. Он поморщился, наблюдая за почерневшими глазами собеседника. Кивнул. И получил свои желанные три дополнительных дюйма ниже пояса.** - С меня подарок, - прошептал демон, приблизившись, и коротко слизнув с губ чужую слюну. - Выдвинусь за твоей душонкой не через десять лет, а после твоей смерти, дружок. Наслаждайся. - Мама бы оценила, - усмехнулся он, ощупывая себя под килтом. - Она всегда любила большие члены. Сны возвращались, стоило лишь осознать своё одиночество. В портняжной мастерской, где заказов едва хватало на то, чтобы свести концы с концами. Рядом с опостылевшей женой, невыносимо скучной и холодной, словно выброшенная на берег дохлая рыба. При взгляде на единственного сына. Гэвина. Его наследника. Мечтающего сбежать в Америку на ближайшем же торговом судне. Так он слышал. Фергюс Маклауд праздновал свой шестьдесят второй день рождения, сидя в одиночестве в единственном на всю их крошечную деревушку пабе, где хвалёный шотландский виски временами отдавал ослиной мочой. Сны возвращались, когда... Возможно, ему просто стоило перестать спать... Дополнительные материалы От серьёзного к несерьёзному. Хотя-я-я, как посмотреть. *Фергюс Родерик МакЛауд родился в 1661 году в маленькой сельской деревушке Канисбей в Шотландии. Прожил скучную пустую жизнь второсортного портного. Много пил, не любил свою жену, презирал собственного сына. Продал душу за несколько дополнительных сантиметров к длине своего члена. И умер едва дожив до 62 лет, чтобы быть похороненным где-то на крошечном захолустном кладбище... Будущий Король Ада, мать вашу! Вот это карьера! **Маленькое исследование/расследование... Такое случается, когда девушку в серьез заботит чужой размер. Который, говорят, не имеет значения... Кроули продал свою душу демону за лишние три дюйма (7,62 см) ниже пояса, так как хотел, чтобы цифра была двузначной. Значит, изначально было, думаю, 7 дюймов (17,78 см). Это больше 17,5 см. Такой прям уверенный среднестатистический размер. Стало 10 дюймов (двузначное число, как он и хотел) это 25,4 см. Больше, чем у знаменитого итальянского "жеребца" порноактера Ро́кко Сиффре́ди. У того было только 23 см. А вот как обстоят дела с русским переводом этого момента в сериале: - у Рен ТВ Бобби: Ты продал душу за 10 лишних сантиметров ниже пояса. Кроули: Хотел, чтобы цифра была двузначной. Серьёзно? Его член что изначально был один см? - у NovaFilm Б: Ты продал душу за три лишних дюйма в штанах. К: Хотел выйти на рекорд. Ну, 25,4 см рекорд. Несомненно. И это моя любимая версия. Описала подробнее выше. - у LostFilm Б: Ты продал душу за лишние семь сантиметров ниже пояса. (Три дюйма это ближе к 7.5 см, но ок) К: Хотел двузначного числа. Тоже норм. Как говорится - кому что.