Если б я не мог оставить тебя в покое

Лежа в постели с Поло и Кайе, полусонный, Валерио чувствует какое-то томное удовлетворение. Это новое чувство. С Лу это был момент, когда на него обрушивалась безмерность его страсти к ней. Это сжимало его сердце, лишало его дыхания. Валерио желал ее так страстно, что никогда не мог насытиться. Он лежал рядом с ней, вспотевший и измученный, и этого все равно недостаточно. Он просто хотел быть частью её. С Кайе и Поло после секса наступает спокойствие. Это ощущается достаточным. (Кто, черт возьми, знал, что такое может случится?) Лу всегда отдавалась ему словно маленькими порциями. Всегда ограниченно, всегда контролируемо. Это было типично для Лу — все нужно контролировать, и больше всего — саму себя. Ему потребовалось много времени, чтобы понять, почему она каждое утро выпрямляла волосы, почему наносила такой густой макияж. Это был не вопрос красоты. (Боже, она была прекрасна без всей этой косметики.) Это была попытка удержать в рамках себя, водоворот, бушующий внутри. Без дураков, ему приятно, как беззастенчиво Поло и Кей проявляют к нему привязанность. Но — не говорите Поло — Валерио на самом деле не уверен, что он би. Не так, как Поло, во всяком случае. Его не тянет к мужчинам так, что приходится сдерживаться. (Хотя с другой стороны, его не тянет с такой силой и к Кайе.) И честно? Это облегчение. Валерио рад, что это магнетическое притяжение не доминирует в его жизни. Он попробовал трахаться с парнем, потому что, кажется, все другие ребята в школе делают это. И, ну да, это чувствуется по-другому. Заниматься сексом с девушками странно, потому что он всегда думает о Лу, и это никогда и близко не то. (Прости, Ребе.) Секс с парнями отличается, у него и так встает. И ему это нравится, даже если он не жаждет этого как такового. Все, что ему действительно нужно, это внимание и дофамин, так что, знаете, на данный момент это кажется неплохой стратегией. Он выбрал Поло и Кайе, потому что они ему нравятся; потому что они хорошо ладят; потому что они делают его счастливым. И выбор ощущается выбором, не неизбежностью. У них есть будущее. У них есть Лондон. Кай даже почти уверена, что родители Поло изменят мнение, когда привыкнут немного. — Все будет хорошо, — уверяет их Кайе, — Нам просто нужно, чтобы Валерио встретился с твоими мамами в лучшем контексте. Показать им, что он интересная личность, хороший бойфренд, не просто, ну... — Голый хулиган, трахающий их сына в бассейне? — Да, именно! С Поло и Кайе они флиртуют, и смеются, и танцуют, и это ощущается как нечто светлое. Его любовь к ним не давит сокрушительным весом на его сердце и легкие. Они не поглощают его целиком; у него остается пространство для того, чтобы просто быть.

2

Так странно стоять на похоронах Поло, у его могилы, и смотреть, как Кайе и Карла разыгрывают скорбящих вдов. По праву, это он должен быть он рядом с Кайе, заплаканный и одетый в строгий черный костюм. Если они хотели доказать, что мамы Поло ошибались — показать, что их связывали отношения, не просто похоть — сегодня идеальная возможность, последняя возможность сделать это. Держать Кайе за руку; быть вторым скорбящим бывшим, плачущим на могиле их сына. Но нет, Валерио всего этого не делает. Он рад, что сегодня рядом с Кайе есть кто-то, и также рад, что это не должен быть он. Они едва перемолвились парой слов после того, что случилось с Поло. Все кончено, и они оба знают это. Они всегда были ненадежным, старательно сбалансированным треугольником, и без Поло им нехватало слаженности, чтобы удержать всю конструкцию вместе. Но Карла, она любила Поло, действительно любила его. Определенно больше, чем Валерио и, возможно, больше, чем Кайе. И Поло отвечал тем же. Поло, который мгновенно бросил своих парня и девушку, был готов сжечь все мосты в их отношениях, чтобы позаботиться о Карле. И теперь Валерио забудет свою девушку и еще не остывший труп своего парня, чтобы позаботиться о Лу. По крайней мере, он и Поло были на одной волне: радиостанция “Я все еще люблю свою бывшую”. Это удерживало Валерио от чувства вины из-за того, что он не мог сделать ничего лучше для покойника. Хотя ему будет не хватать Поло. Они не были влюблены. “Где любовь, там и боль,” — гласит испанская пословица. Между ними было что-то более мягкое, более светлое, и да, более хрупкое. Но ему это нравилось. Он не боялся, что может погибнуть под тяжестью этого чувства. То была радость, может быть.

3

В ночь после вечеринки для выпускников Лу и Валерио не сходятся снова по-настоящему. Есть что-то странно целомудренное в травме. Но это близко к тому. Он обнимает ее, пока они спят, и ее след остается в его сознании, когда она улетает в университет. Ему вспоминаются слова соседа, который однажды рассказывал ему о том, как бросал курить: “Я хотел курить каждое мгновение каждого дня в течение первого года”. Да, звучит очень похоже. Так что через месяц после отъезда Лу он сдает себя в реабилитационный центр. Зовите его романтиком, но ему всегда нравилось думать, что Лу отличается от других своих зависимостей. Но он знает, как ощущается зависимость физически, как ощущается тяга. Он гуглил это дерьмо, и интернет более чем счастлив рассказать, что влюбленность очень похожа на химическую аддикцию. Это заставляет рептилье ядро мозга распылять дофамин повсюду. Лу всегда была его любимым наркотиком Другие были просто заменой. Она была его настоящей зависимостью. (“Не целуйте свою сестру, дети! Это наркотик, ведущий к кокаину!”) В реабилитационном центре много говорят об “ответственном подходе”. Он вспоминает каждый раз, когда напоминал Лу, что именно она поцеловала его первой, как будто он не отвечал тем же охотно. Он подготовил почву, каждый шаг пути, и вручил ей зажигалку, чтобы снять с себя ответственность. Он играл со своей нейрохимией задолго до того, как обратился к веществам, даже до того, как влюбился в Лу — сколько себя помнит. “Гедонист” никогда не было достаточно точным определением для него. Он искал не столько удовольствия, сколько остроты ощущений. Ему было восемь лет, и он был одержим американскими горками. Ему было десять лет, когда он прыгнул в замерзающее озеро. Были ли эти вещи на самом деле приятными в традиционном смысле этого слова? Или он просто хотел, чтобы прилив адреналина заставил его задыхаться? Он заводит собаку. Лохматая дворняжка, частично каталонская овчарка, частично непонятно кто. Валерио дает ему кличку Осо. Днем он берет Осито на длительные прогулки. Они смотрят на небо, ветерок обдувает их, и когда он зовет “Осито!”, пес прибегает к нему, лижет лицо Валерио, пока тот не начинает смеяться, и ему приходится бороться с Осито. Собака — хороший учитель. Валерио по-прежнему неугомонен и легко начинает скучать, но, думает он, он справится. Он начинает учиться получать удовольствие от вещей, которые не заполняют его мозг. Он покупает гитару. Сидит с ней на пожарной лестнице и перебирает струны, следуя наставлениям из видеороликов на YouTube, до тех пор, пока его сосед — пожилой кубинец под шестьдесят, — больше не может терпеть, когда Валерио совершает такие вопиющие ошибки. Он приходит и начинает учить Валерио играть на гитаре правильно. Сеньор Монтальван — тоже хороший учитель. “Ох уж это ваше поколение”, — добродушно ругается он. “Вы и ваши смартфоны!” Валерио смеется и смотрит на старый телефон-раскладушку сеньора Монтальвана. Той ночью Валерио удаляет большинство своих приложений. Единственные, которые ему действительно нужны, это WhatsApp и Cabify. Смотреть все эти видео о бейсджампинге в любое время, когда он захочет, пожалуй, не очень хорошо для него. Но Валерию все еще никогда не входит в бассейн иначе, чем прыгнув в него. Шум, всплеск, удар о воду. Погружение в вихре пузырей. Невесомый покой под водой, тишина. И Валерио выныривает, стряхивая воду с волос, как собака, раскрасневшийся, смеющийся и возбужденный от адреналина. Это не вызывает привыкания. Никаких обострений, заставляющих его нуждаться во все большем и большем. Прыгать в бассейн в сотый раз так же хорошо, как и в первый. Вот он и продолжает.