***
— Да ты заебал! — наконец Данон открыл дверь в логово своего сожителя. Ань дёрнулся и моментально смахнул со своего стола всё, что на нём лежало. — Чего тебе? — его испуганное лицо тут же накрылось маской безразличия, и он снова принял максимально обычную позу, стянув наушники на шею. — Ты без наушников когда-нибудь сидишь вообще? Я тебя полчаса зову, — раздражённо запричитал Лазарев и выдохнул, заговорив уже спокойным голосом, — У тебя есть пожелания по поводу ужина? — Нет, — сухо ответил Стопбан, смотря в монитор, в котором абсолютно ничего не происходило, а лишь была открыта основная страница поискового сервиса. — Ясно, — Данил сделал настолько правдоподобный не обиженный вид, что Ань даже поверил, — Кстати, у меня сиги кончились, я возьму твои? — он отвёл глаза, перестав опираться на дверной проём, явно собравшись уходить. — Они кончились. Ашку покури, — азиат мельком оглянулся и с безразличием отвёл глаза куда-то в сторону, облизывая обветрившиеся губы. — Ладно, — пожав плечами, рыжий кудряш покинул кладовку и прикрыл дверь, уходя на кухню. Тяжело вздохнув, Ань отъехал на кресле назад и удручённо посмотрел на свои бумажки, которые наполовину смялись. Поднимая их, он всмотрелся в синие чернила ручки, что смазали слова, написанные совсем недавно. Ну и дурень. Парень рухнул головой на стол, желая прямо сейчас заколоть себя ручкой, что лежала совсем недалеко от клавиатуры. Из наушников совсем тихо играл уже заученный альбом любимой певицы. И вновь это фортепиано режет уши, заполоняя все мысли неутолимой тоской. Подняв голову, Ань вновь уставился на исписанные и перечёркнутые листы бумаги, пробегая глазами по словам. Ему нравилось переписывать тексты песен, которые он ассоциировал со своей жизнью. Со своей никчёмной, по его мнению, жизнью, которая своим существованием отравляла всё вокруг. "All the eggshells are on the ground. And I try, I'm trying to pick them up But they crack and crumble, it's all too much" Тёмные глаза вновь зацепились за эти строки, написанные уже дрожащей рукой. Сердце скрутилось в болезненной судороге, а зубы самовольно впились в настрадавшуюся губу до сильнейшей боли. Во рту вновь появился металлический привкус, а когда его стало слишком много, азиат крепко сомкнул губы, почти сразу целуя листок, исписанный английскими буквами. Кровь послушно оставила оттиск по форме. Как сентиментально. Ань сморщился и выудил из кармана домашних шорт зажигалку, в которой почти кончился газ. Немного постаравшись, он всё же получил свой заслуженный огонёк и поднёс к нему листок, опаляя края так, что кровавый след был не затронут. Проблема заключалось в том, что Нго Бао был уверен, что с такой "насыщенной" жизнью совсем скоро тронется умом. Именно потому он и не выходил из своей коморки, общаясь лишь с тиммейтами в Доте. Тяжело мириться со своими чувствами, когда за стенкой ходит человек, которого он безответно любил. Любил, но в силу своего характера был абсолютно не готов проявлять какие-либо знаки внимания. К тому же он прекрасно знал взгляды своего друга и, что он может отнестись к его любви совершенно не так, как ему хочется. Ведь когда Сашка Парадеев рассказал своим давним друзьям о том, что уже довольно давно встречается с Лёшей, он лишь пожал плечами, буркнув что-то вроде: "Ваше дело, рад за вас". Но одно дело, когда твой друг оказывается геем и ты всего лишь наблюдаешь, как он целуется с другим мужиком, а другое, это когда ты сам оказываешься тем объектом воображаемых поцелуев. Всё это было настолько сложно, что голова пухла. Как только запах горелой бумаги заполонил всё пространство небольшого помещения, Ань соизволил выйти, но лишь для того, чтобы незаметно проскользнуть в свою комнату, переодеться и выскочить в коридор. Тоненькая струйка какого-то изысканного аромата просачивалась в приоткрытую дверь кухни и одурманивала, заставляя желудок жалобно урчать, взывая к получению калорий. Но есть вместе с Данилом Стопбану совершенно не хотелось. Он гордо задрал голову и покинул квартиру. Погода для апреля была слишком тёплая, но парень не оставлял привычки надевать кофту. Ань отправился в ближайший магазин за сигаретами. Продавщица уже запомнила и его, и Лазарева, так что всегда спрашивала, как у них дела, вне зависимости от того, приходили они вместе или раздельно. Коротко ответив на все вопросы дамы, азиат, как настоящий гурман и богач, позволил себе купить парламент за двести шестьдесят рублей. Даже две пачки. Конечно, как бы он не старался проявлять холод к своему другу, он всё же иногда задумывался о его потребностях. Холод. Именно так Ань решил отгородить себя от своих чувств, но это было такой же идиотской идеей, как пытаться заткнуть протечку куском бумаги. Да, может если очень постараться, вода перестанет литься, но тогда произойдёт другая беда - труба взорвётся от переизбытка воды, и об этом Нго Бао пока не подозревал. Он просто надеялся, что, если он начнёт вести себя грубо, Данон хоть немного изменит своё отношение к нему и чувства потихоньку иссякнут, потеряют свой горчичный привкус и просто растворятся в кипятке обиды от безразличия. Придя домой, азиат небрежно бросил не начатую пачку сигарет на чужую кровать, а свою же благополучно швырнул себе на стол и, вновь приняв обличие домоседа, разлёгся на кровати. Восстановление режима дошло до такой степени, что он валился с ног уже в три часа дня и просыпался к полуночи, а сейчас время как раз перетекло за обед. Просмотр миллиона тик-токов вновь закончился тем, что азиат просто уснул с телефоном в руках, чем привлёк внимание рыжего. Данон же хотел поблагодарить его за покупку сигарет и нашёл его в необычной позе со включенным телефоном в руках. Тихо вздохнув, Лазарев аккуратно забрал мобильник и, заблокировав, положил его рядом с подушкой Аня. Затем накрыл друга одеялом и прикрыл дверь, чтобы тот не проснулся, если вдруг стример случайно что-то уронит. Хотя, наверное, Нго Бао не то, чтобы не проснулся от этого, он бы даже вдох лишний не сделал, ведь разбудить этого ленивого вьетнамца могла только ядерная боеголовка, взорвавшаяся в комнате.***
Солнце потихоньку выкатывалось из-за горизонта, рассеивая сумерки, а небо покрывалось голубовато-белой дымкой. Ань, сжав сигарету в зубах, стоял у распахнутого окна и выдыхал едкий дым на улицу, мельком наблюдая за сковородой, на которой шкварчала почти готовая яичница. Сам того не замечая, Стопбан тихо напевал себе под нос один из мотивов песен Митски. Данон, разбуженный шуршанием в соседней комнате, лежал и пялился в потолок, недовольно думая о том, почему азиату приспичило готовить именно в четыре часа утра. Пролежав так ещё пару минут, парень встал и поплёлся на кухню, желая выпить стакан воды, чтобы успокоить запершившее вдруг горло, но у самой двери остановился и зажмурил и так полуприкрытые глаза. Яркий свет, падающий через застеклённую части двери прямо на лицо, сильно слепил, но Лазарева остановило совсем не это. А тихое пение, которое было почти не слышно, но те отрывки голоса, что долетали до него, так ласкали уши, что ему не хотелось прерывать концерт, но горло снова дало о себе знать. won’t let them have it Именно, когда Ань пропел эту строчку, дверь скрипнула и в ней показался заспанный Данил. Теперь его рыжие кудряшки, и так имевшие немалый объём из-за того, что тот давно не стригся, казались ещё более топорщащимися и огромными. Он был похож на одуванчик. Лёгкая улыбка всё же скользнула по лицу азиата, но он поспешно прикрыл рот рукой, якобы кашляя. Его взгляд был прикован к Лазареву. Тот же просто мельком оглядел плиту и, взявшись за бутылку, опустошил её. Уходя, он еле слышно буркнул: "Приятного аппетита", и закрыл дверь, плюхаясь обратно в постель. Нго Бао прикусил нижнюю губу и затушил сигарету о пепельницу. Его сердце больно сжалось, а вздох, сорвавшийся с уст, лишь усугубил подступившую тошноту. Выключив плиту, он переложил все в тарелку и присел на табуретку, тупо уставившись на глазунью, что источала пар. Аню пришлось сильно укусить себя за подушечку большого пальца, чтобы отвлечься от своих размышлений. Мало кто замечал, но Стопбан частенько промышлял таким. Просто делал это не так заметно. Отличный способ вернуть себя в реальность. Желая хоть немного успокоиться, парень начал глубоко дышать, прикрыв глаза. Всего лишь нужно было сосредоточится на одном чувстве — омерзении. Внушая себе, что его друг не тот, кем можно восхищаться, он надеялся, что любовь пропадёт. Нельзя же страдать вечно. Хотя ему иногда казалось, что это усугубляло ситуацию, потому что лишь одна допущенная позитивная мысль, заражала всё вокруг, вновь погружая парня в цветочную простоту и лёгкость, окутывая разум новым приливом нежности. Покончив с перекусом, Ань благополучно расположился на кровати, занимаясь своим любимым делом. Конечно, он листал тик-ток. Листал его до той поры, пока глаза не начали умоляюще щипать, лишь бы азиат поскорее закрыл их и лёг спать. День всё накатывал. Яркое солнце поднялось уже довольно высоко, ии до обеда оставалось всего пара часов. Он вновь прокатился по пружинистому матрасу и, приняв невесть какую позу, накрылся одеялом, планируя проспать до вечера. — Ань, — строгость в голосе сожителя отрезвляла лучше, чем что-либо, — Ты заебал уже, — добавил Данон, заходя в комнату. — Чё опять? — Стопбан умел принимать незаинтересованный вид настолько хорошо, что отгадать правда это или нет, было практически невозможно. — Я, конечно, не хочу звучать, как своя же мать, но ты когда, блять, начнёшь убираться? — он упёр руки в боки, поджимая и так тонкие губы, — Ты всю посуду к себе в коморку перетащил. На кухне ни-ху-я! Всё грязное. — У меня всего пара кружек там стоит, — фыркнул парень, чуть насупившись. — Пара кружек? Ты меня за дурака что ли держишь? Пара кружек тут, пара кружек там. У нас их всего пять! — выдыхая, Лазарев подпёр плечом дверной косяк, — А шмотки? Мы же уже с тобой десять раз договаривались… — Мне лень, — сухо буркнул Ань, заворачиваясь в одеяло. — Лень?! В этом-то и проблема, что мне тоже лень. Я не прошу тебя драить квартиру, просто не разбрасывай свои вещи, пожалуйста, и мой за собой посуду. Всё! — Да отъебись уже, — почти шёпотом огрызнулся Нго Бао и совсем отвернулся к окну. Закусывая губу, он практически перестал дышать, желая услышать ответ. — Какой ты тупой, сука, — вздохнул Данон, зарываясь пальцами в пышную шевелюру, — Непробиваемый просто, — после чего послышался звук закрывшейся двери. Ну и правильно, пусть катится. Кажется, ещё пару минут был слышен недовольный бубнёж Данила, но Аньчик лишь улыбался, прикрывая глаза. По его незамысловатому расписанию было время сна, так что ничто и никто не смел его отвлекать. А спустя всего часа полтора Данон снова был вынужден зайти в комнату спящего. Забрать эти злосчастные кружки, что стояли на тумбочке с недопитой водой. Остановившись у кровати, он уставился на своего друга, который дрых, как сурок, развалившись почти звездой. Тёмные глаза парня сверкнули, а уголки рта дрогнули от напряжения. Сжимая челюсти, Лазарев присел на край матраса и аккуратно придвинулся к самому боку азиата, внимательно всматриваясь в умиротворённое лицо. Паника накрыла его с головой, от чего стало заметно подрагивать всё тело. Тихо выдохнув, он пару раз толкнул Нго Бао в плечо и, убедившись, что на его действия ноль реакции, наклонился к чужому лицу. Выждав ещё буквально секунду, он поцеловал того в губы и сразу же отстранился, замерев, словно наступил на мину. Ань чуть сморщился, вероятно во сне, и, шумно выдыхая воздух, повернулся в сторону, накрываясь одеялом. Воспользовавшись шансом скрыться, кудрявый так и поступил, не забыв при этом чашки. После того, как он закрыл дверь и отнёс всё на кухню, он заглянул в ванную, чувствуя, как он весь горит. И действительно. Щёки налились румянцем, да так, что он почти сверкал, как начищенный котёл. Присаживаясь на край ванной, парень закрыл лицо руками, облизывая сухие губы. — Я просто идиот. Идиот, идиот, идиот, — шёпотом затараторил парень, сжимая кудряшки, что падали на лицо. we keep it secret Сомнения окутали мысли, сдавили органы, от чего дыхание стало тяжёлым. Вполне объяснимая паника заставляла цветные круги бегать перед глазами, но в тоже время чувство умиротворения разливалось вместе с кровью. Последний раз тяжело вздохнув, Данон поднялся и выпрямил спину, принимая свой обычный вид. Минутная слабость. Возвращаясь к своим обычным делам, он принципиально не стал убирать вещи Аня, надеясь, что тот, в свои-то девятнадцать лет, будет хоть немножечко осознанным и наконец услышит такие несложные просьбы.***
С каждым днём всё хуже. Всё холоднее, и речь совершенно не о погоде. Квартира встретила Данона тишиной. Парень, зная, что он не один дома, чувствовал, как эта тишина сводит его с ума. Поджав губы, он разулся и прошел внутрь. Помыв руки, он уставился на своё отражение, словно хотел разглядеть что-то иное. То, чего не видел раньше. Но нет, всё тот же Данил, ничем не отличающийся от вчерашнего и позавчерашнего. Хотя сегодня в нём словно было больше решимости. По крайней мере, ему так казалось. Ань тупо пялился в рабочий стол своего телефона, сидя у себя на кровати. Он проснулся достаточно давно, но всё ещё не мог прийти в себя и найти силы сделать хоть что-то. Думать не хотелось совершенно ни о чём, но мысли появлялись сами, крутились, расплываясь в разные стороны. Они были абсолютно не контролируемые, так что, если на ум приходило что-то совсем омерзительное, Нго Бао лишь морщился. Наконец, взяв себя в руки, он поднялся и переоделся, замотивированный желанием купить себе сигарет. — Ань? — с какой-то неуверенностью позвал Лазарев, заглядывая в комнату. Азиат глянул на него с вопросом, даже соизволил чуть повернуть голову, — Кхм, у тебя всё нормально? — Ну да, — нахмурился парень, а внутри всё сжалось от боли. Чем больше он врал, тем сильнее его это ранило. — Просто, знаешь, наше общение, как бы странно это ни звучало, словно совсем затухло. Ну… — нервно сглатывая, рыжеволосый отвёл глаза в сторону, собираясь с мыслями. Ему говорить о чувствах было ни чуть ни легче, — Я знаю, это тупо, но с учётом того, что мы живём в одной квартире, мы, блять, вообще не разговариваем. Просто если что-то случилось, ты мне скажи, может, я помогу. — Чем ты поможешь? Опять обвинишь меня во всём? — процедил сквозь зубы Стопбан, чувствуя, как каждое слово отзывалось новой царапинкой. — Обвиню? — застопорился кудрявый, вглядываясь в чужое лицо. — Обвинишь. Как в тот раз, когда ты тоже спрашивал, не случилось ли у меня чего. Я тебе рассказал, а ты меня захуесосил, — фыркнул Ань, закатывая глаза. — Захуесосил? Там и повода для обид не было, а ты повёл себя, как женщина! — огрызнулся Данил, совершенно не ожидая такой реакции. — Как женщина? Ты чё, совсем ебанутый? — вскинул брови Ань. Сейчас вся накопленная энергичность уже подходила к краям. — Да. — Я уже даже и не помню, на что ты там обиделся… — закатил глаза рыжеволосый и выдохнул, чуть осекаясь, — Ладно, не в то русло всё идёт. — Не в то? Да ты, блять, если приходишь решить проблему — решай, а не создавай новые, — парень понял, что отступать совершенно нельзя. Мозг был вынужден продолжить спор, наполняя страдающее от любви сердце неприязнью и ненавистью. — Да я пытаюсь. Если бы ты не был таким тугим, диалог вышел бы совершенно другим! — терпение Лазарева начинало потихоньку сдуваться. Его слишком беспокоила эта тема, он хотел сделать, как можно лучше, даже первый пошёл на контакт, а в лицо получил шматок грязи. Так ему, как минимум, казалось с его стороны. — Это я тугой? А ничего, что ты сам полностью отбил у меня желание делиться своими переживания с тобой? Если бы ты нормально реагировал, я бы рассказывал, а ты, сука, каждый раз меня осуждаешь, как будто бы сам никогда такого не чувствовал, — наигранная злость перерастала в настоящую. Поток слов уже был почти неконтролируемым. Нго Бао всегда старался избегать конфликтов, какая бы ситуация ни была, с кем бы она ни была. — Не чувствовал! Именно поэтому мне сложно тебя понять. Поэтому я и пытаюсь вытрясти из тебя, как можно больше слов, а ты, молчун ебучий, говоришь одним словосочетанием, логично, что мне тяжело тебя поддержать. Банально потому, что я тебя не понимаю, — брови сомкнулись на переносице, а нос сморщился от неожиданного наплыва эмоций. Совершенно незаметно для обоих, конфликт перешёл на слишком уж грубый лад. Парни уже во весь голос кричали друг на друга, приправляя свои фразы обидными донельзя оскорблениями, которые ещё больше раззадоривали, прибавляли азарта, подливая масло в огонь. В огонь противника, что уже по самую грудь выглядывает из пламени, сжирающего его с премерзкой слащавой ухмылкой. — Ты за последний месяц мне слов десять сказал максимум! — почти шипя прикрикнул Данон. — Дак может если бы ты не вёл себя, как ёбанная свинья, ничего бы не произошло? — тёмные, совершенно уставшие глаза азиата блеснули иначе, почти незаметно, ведь в них и так мерцали солнечные блики, но всё же что-то изменилось. — Ты, нахуй, по щелчку пальцев перестал со мной разговаривать, хотя нихуя не произошло. — Если ты не замечаешь, это не значит, что нихуя не происходит! — прикрикнул Ань, чуть кашляя в сторону. — Ну, если у тебя так много претензий, может разъедемся? — последняя капля. Гнев, бурлящий внутри, уже, кажется, выел язву в Даниле, от чего становилось всё больнее произносить эти громкие, страшные слова. — Можем. Вполне. Хоть сейчас! — уже совсем хрипло прокричал Нго Бао, совершенно не осознавая, что делает. — Ну и уёбывай отсюда, — совершенно новая интонация окрасила это предложение тайной, до этого момента запрятанной глубоко внутри ненавистью, теперь плеснувшей ключом. Словно она ждала именно этого момента для своего раскрытия. — Да пожалуйста. — Тогда хули ты вцепился в меня, как собака паршивая? — кудри, закрывавшие глаза, показались ослепительно рыжими. Сердце дрогнуло у обоих, отозвавшись невыносимой болью во всём теле. Стопбан сообразил только сейчас, что действительно держит Данона за ворот футболки. Аж в две руки. Глаза предательски защипали. Поджимая губы, парень сдержался, чтобы не разрыдаться на месте. Отпуская пальцы, которые уже сводило, он хлопнул себя по карману, проверяя наличие телефона, взял связку ключей и, накидывая кофту, выпрыгнул в подъезд, хлопнув дверью. Да пожалуйста. С удовольствием он переночует вдали от этого идиота. От этого идиота, которого любит всей душой. Улица встретила ярким солнышком, что совершенно не подходило под настроение стримера. Ань, кусая губы, зашёл в излюбленную табачку и, приобретя, как обычно, пачку парламента, закурил, ускоряя шаг. Едкий дым совершенно не помогал заглушить опустошение. Одна часть азиата радовалась, что наконец смогла достичь того уровня конфликта, что на этом фоне действительно могла появиться сильнейшая неприязнь, разрушающая симпатию, но вторая, любящая, половина, кажется, была сильнее. Она настолько сильно грызла внутренности, настолько сильно душила, что парню становилось трудно дышать даже в реальности. Прокрутив все слова в голове, он почувствовал, что его пальцы, сжимавшие сигарету, задрожали. В нём проснулась паника, затмевающая все существовавшие эмоции. Она ломала кости, сводила с ума. Go ahead and cry little boy Nobody does it like you do На секунду остановившись, азиат рвано выдохнул дым и почувствовал, как слёзы градом посыпались из глаз. Капли казались неимоверно огромными, словно он не плакал несколько лет. На полупустой улице почти не было гула, так что жалобные всхлипы парня, казались слишком громкими. Настолько, что проходящие мимо люди, глядя на него, менялись в лице и, сочувственно моргая, опускали глаза. The room is now empty Стоило двери закрыться перед самым носом Данона, тот отшатнулся и поднял глаза на потолок. Лампочка отвратительного жёлтого цвета освещала длинный коридор, ухудшая состояние просто своим существованием. Тяжело задышав, Лазарев начал метаться, стараясь взглядом найти что-то, что не пострадает от его удара. Стенка. Отличный вариант. Вмазав по ней со всей дури, он сморщился от боли. Ощущение было, будто он разом сломал все пальцы, но эта боль, совершенно не заглушала ту, что осталась после ссоры. Только сейчас до него дошло, какую же хуйню он сказал, и от этого ещё хуже. Сердце билось так быстро, словно вот-вот собиралось выпрыгнуть из рёбер. Тоска разливалась по телу, а конечности начали предательски дрожать. Страх безысходности накатил на кудрявого, и он буквально сполз по стенке, обнимая свои колени. Какая мерзость. Пакостно-липкое осуждение заполонило голову, поселилось прямо в ней, сковывая всё, что пыталось отрицать саму суть произошедшего. Глаза защипали. Не в силах сдержать себя, Данил просто заплакал. Солёные слезинки бежали по щекам, впитываясь в ворот футболки, которым парень судорожно вытирал подбородок.***
Открывая дверь, Парадеев радушно улыбнулся, видя перед собой старого друга. Он тут же обнял азиата и дал ему пройти в квартиру, предупреждая остальных, что у них гость. Из комнаты выглянул Лёшка, а откуда-то из-за стены послышалось приветствие от Кости. Ань лишь неловко улыбался, надеясь, что на его лице уже не отображается следы прошедшей истерики. Ему надо было найти ночлег, а на ум приходил только этот белобрысый добряк, который без лишних расспросов согласился обеспечить крышу над головой хоть на ночь, хоть на десять. Посетив ванную, Нго Бао вымыл руки и умылся, удостоверившись в том, что его лицо уже не опухшее. Краснота почти сошла и была практически незаметна, так что по нему и не скажешь, что час назад он рыдал, идя по улице, словно дитя малое, не справившееся с эмоциями. — Аньчи-и-ик! — с воплем налетел Кореш, как только Стопбан вновь вышел в коридор, — Мы когда вообще последний раз виделись? — улыбка расплылась на лице шатена, и он чуть ли не поднял азиата с пола. — Давно, — ойкнул Ань, обнимая того в ответ. Он невольно улыбнулся, чувствуя свою скованность. — Ночевать к нам пришёл? — наконец отходя в сторону, спросил Деревяшкин и облокотился на стену, внимательно рассматривая гостя. — Мгм, — скромно кивнул парень. — Ооо, тогда с Костяном спать будешь, да, Костянчик? — уже громче сказал Кореш, явно ожидая ответа от блондина, которой все же соизволил показаться в дверном проёме. — Со мной, со мной, — он подошёл ближе, пожимая руку, — Диван у нас поломался, а кровать, на которой я сплю огромная. Так что мы там все поместимся, если надо будет, — заулыбался Плохой парень. Уже с порога в квартире чувствовалась совершенно иная атмосфера. Именно здесь всё согрелось весной. Всё согрелось любовью сердец, окуталось заботой, в которую сразу пустили и Стопбана. Жилище у стримеров было неплохое. Две спальни и огромный зал. Везде прибрано, всё в светлых тонах. Здесь Аня накормили, напоили, даже дали домашнюю одежду, ведь по комплекции он был схож с Лёшей, так что это не вызвало особых проблем. Когда было уже совсем поздно, точнее для сна ещё рано, но так как здесь у ребят режим был немного другой, было уже поздно, Нго Бао выполз на балкон, чтобы спокойно покурить. Небо светлело. Озябшее тело парня чуть подрагивало. Совершенно погрузившись в свои мысли, он вздрогнул и чуть не подавился дымом, когда его плеча кто-то коснулся. — Ой, сорянчик, — Деревяшкин неловко улыбнулся, поправляя волосы, — Слушай, ты с Даноном поссорился? Просто… — Нет, всё в порядке, — тут же ответил Стопбан, стряхивая пепел в окно. Ему совершенно не хотелось обсуждать это, хотя необходимость в разговоре была. — Нет, ты не подумай, я не осуждаю тебя, ничего, просто знаешь, люди не приходят так внезапно в гости… без всего, — Кореш догадывался, что что-то не так, но настаивать особо не стал. Тем более, зная характер Аня, добиться правды было бы не так просто, — Ты это там, ложись, а то Костя на ночь дверь закрывает, так что, — он неловко улыбнулся, уступая дорогу. Гость молча кивнул и вернулся в квартиру. Он на секунду замедлился, чувствуя на своей макушке чужую руку, которая секундно взъерошила волосы и тут же отпустила его, словно боясь, что жест останется не оценённым. В комнате уже был выключен свет, один лишь монитор горел. Костя всё ещё сидел за компьютером, даже не заметив, как в комнату вошли. Он лишь обернулся, когда кровать скрипнула. Ань лёг на самый край и тут же накрылся, желая поскорее уснуть, хотя спать совсем не хотелось. Спустя совсем немного времени Смоляр тоже лёг и, отжав край одеяла, чуть отодвинулся, засыпая. Так, по крайней мере, думал второй. Не спящий. Прокручивая вновь всю ситуацию, вспоминая все слова, всю мимику, Аньчик чувствовал только сосущую пустоту внутри. Пожирающую тоску. Окутывающую безысходность. Под кожей словно кто-то закопошился. Разум пустел, концентрируясь лишь на конфликте, голова гудела. Тошнотворный ком подступал к горлу, от чего дыхание стало более тяжелым и почти хриплым. I broke our belongings They're all on the floor Живот скрутило, а паника, вдруг поселившаяся в измотанной голове, принялась распоряжаться телом, заставляя его то ныть, то болеть, то скручиваться в судорогах. Красноватые глаза вновь защипали. Пришлось жмуриться, но это не остановило слёз. Теперь уже совсем маленькие капельки бежали по щеке и переносице. Он непроизвольно начал дёргаться, стараясь сдерживать всхлипы. Ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то из друзей узнал, что он так слаб. Что он плачет, не в силах сдержать свои эмоции. Когда, окончательно сдавшись, он начал что-то шёпотом приговаривать, глотая слёзы, что иногда попадали на губы, Ань замер, чувствуя на своём плече чужую тёплую руку. Костя не спал. Ему было интересно, насколько далеко это всё зайдёт. Блондин аккуратно погладил того, пару раз хлопнул по спине и сильнее накрыл. Зная, что не силён в словах и на данный момент дать дельный совет не сможет, Плохой парень не рвался начать диалог. Да и бессмысленно было бы его начинать, раз Нго Бао был уже в таком состоянии. Всё, что он мог сделать, это продемонстрировать, что он рядом. Осознав, что все его эмоции были раскрыты, азиат огорчился ещё больше, тут же кусая уголок одеяла, чтобы быть тише. Он не знал: разбудил ли он Костю, или тот изначально не засыпал, но суть была одна. Тайность его печали и разбитости совершенно испарилась. Уснуть удалось лишь часам к девяти. Сон настиг парня из-за сильной усталости. Он просто вымотался, поэтому, вдоволь наглотавшись слёз, сладенько спал, лёжа на краю довольно далеко от блондина. Проснуться удалось лишь после обеда. Лёжа с закрытыми глазами, Ань боролся с желанием проспать ещё вечность, но из транса его вывел подслушанный разговор. Точнее одна только фраза стримера. — Одних пидорасов тыщу лет мирили, теперь и вторых надо? — со вздохом буркнул Плохой парень, после чего послышался еле сдерживаемый смех Лёши. Сразу было понятно о ком говорил тот, ведь у Парадевича с Корешем тоже довольно забавная история признания и принятия себя, в которой Смоляр играл важную роль и, к сожалению, не по своей воле.***
В небольшом помещении было совсем душно. Данон сидел за столом, пялясь в выключенный монитор. Здесь сидел Ань практически всегда, у Лазарева же компьютер стоял в зале. Какой ужас. Уже два дня прошло, а азиат до сих пор не вернулся. В сердце зияла дыра, а карие глаза совсем не блестели. Казалось, они стали матовыми, отдав всю влагу в нескончаемые слёзы. Покачиваясь на кресле, парень сжимал свои волосы так сильно, что казалось он вот-вот их выдернет. Голова гудела, в мыслях совершенно ничего не было. Ничего, кроме ужасно громких слов, что прозвучали из собственного поганого рта. Желание покурить заставило парня отодвинуться, но, не рассчитав силу, он впечатался спинкой прямо в импровизированный стеллаж позади. Коробка с шумом перевернулась, падая на пол. Благо ничего ценного, кроме каких-то старых пыльных книжек в ней не было. Тяжело вздыхая, Данон присел на корточки, чтобы собрать всё и поставить на место, но его заинтересовало скопление бумаг. Совершенно разные - какие-то куски в клеточку, какие-то в линеечку, какие-то просто обрывки, но на каждом было что-то написано. "And I don't mean to make your heart blue But could we be what we're meant to be? I'm just about to beg you please, and" Чувствуя себя полным идиотом от непонимания, парень решил, что его знаний английского недостаточно для того, чтобы понять смысл написанного. Вбив эти строчки в поисковик, он обнаружил не только дословный перевод, но также и ссылку на песню, из которой это взято. Читая уже более красочный текст, Данон совсем согнулся, присаживаясь на колени. Что-то резью отозвалось внутри лишь от одной мысли, что всё было настолько прозрачно. Ну не могло быть так. Нервно сглатывая, Лазарев продолжил нагло перебирать бумажки, стараясь разобрать каракули. "All I need, darling Is a life in your shape I picture it, soft And I ache" Тошнотворное чувство удушения совести атаковало с неимоверной силой. Одно лишь осознание собственной глупости раздражало Лазарева, от чего он огорчался все сильнее. Поджимая губы, парень уже не так внимательно рассматривал исписанную бумагу, пока на одном, совсем на вид обгрызенном листке его не зацепила одна фраза: "Я только этой песней могу в точности описать причину, почему я…" — а дальше всё было перечёркнуто много-много раз. Как бы Данил не старался понять, что именно там было написано у него не получилось, и от этого в душе появилось явное чувство недосказанности. Собирая всё, он аккуратно спрятал бумажки в коробку на то место, где они лежали и всё же пошёл курить долгожданные сигареты, о которых благополучно забыл, на время изучения излития души своего соседа.***
— Уже уходишь? — огорчаясь, спросил Кореш и выглянул из кухни. — Я долго уже тут. Не хочу вас больше напрягать… — Ань неловко улыбнулся, обуваясь, — Да и дела есть, — добавил он, выдержав небольшую паузу. — Тебе сколько раз ещё повторить, а? Ты тут никому не мешаешь, — как-то даже обиженно буркнул Костя, тоже выползший в коридор, чтобы проводить гостя. — Заходи, если что, — Парадеев загадочно подмигнул и хлопнул по плечу старого друга, провожая его в подъезд. Осознание того, что нужно возвращаться в ту квартиру, заставило кровь буквально вскипеть в венах. Дыхание сразу стало обрывистым. Желание прогуляться и освежиться присутствовало, но топать пешком совершенно не хотелось, так что Стопбан заранее вызвал такси и сейчас сел в машину, и погрузился в свои мысли. Он думал, что скажет, когда придёт. Как начать диалог и стоит ли вообще его начинать. Как отреагирует Данил на то, что он вернулся. Рад будет или действительно продолжит тему разъезда. Хоть это и не первая ссора между парнями, но чтобы настолько серьёзная… Очнулся Нго Бао, когда до него уже пытался достучаться таксист, остановившийся за пару дворов от дома. Ань расплатился и вышел на улицу, вдыхая свежий весенний воздух. Зелень потихоньку оживала, почки уже набухли. Наконец погода была под стать настроению. Тёмные облака мешались друг с другом. Солнца совсем не было видно, а мрачность, словно тёмный купол, покрывала Москву. Ноги своевольно заплетались, а дума в голове сворачивалась в не расплетаемый клок, что было страшно даже подумать о том, что всему этому нужно искать решение. Когда перед глазами стала возвышаться знакомая многоэтажка, парень вздохнул, чувствуя тяжесть в животе. Страшно. Страшно до такой степени, что, когда лифт остановился на нужном этаже, затряслись руки. Применяя всю имевшуюся силу воли, Ань натянул на лицо полнейшее безразличие и открыл входную дверь, проникая в собственную квартиру, из которой был выгнан соседом. Данон, лежавший в своей комнате, практически подскочил, останавливаясь лишь у самой двери. Не решился выходить. В голове были негативные мысли - что-то по типу оскорбления и обиды на то, что он так долго не приходил, но всё это затмевало участившееся сердцебиение. Голова кругом шла, а радость, хоть и скрытая, подавленная, всё же лилась изо всех щелей. You're coming back And it's the end of the world Обнаружив, что Лазарев дома, Стопбан почувствовал, словно его пронзила тысяча игл. Прошмыгнув в ванную, он помыл руки и умылся, желая уничтожить всю панику водой. Не вышло. Организм просил, чтобы тот сделал хотя бы что-то, и одной из первых потребностей был никотин. Ашка не выходила из рук целый час, пока азиат пытался успокоиться. Он уже сидел у себя в комнате на кровати и, кажется, сильно жалел, что на дверях нет замка или хотя бы щеколды, чтобы закрыться и больше никогда не встречаться с Даноном где-нибудь на кухне или в зале. I'll live in the bathtub It's cool and clean Ощущать, что ты не один в доме приятнее всего. Но всё сильно оскверняет тот факт, что между ними страшная пропасть. Огромная дыра, через которую нужно хотя бы попытаться протянуть мостик. А это так сложно. Так сложно, что тяжело даже представить, как это сделать. Нужно желание с обеих сторон. И оно есть. Просто оба боятся.***
Выползя из коморки, азиат прислушался. Удостоверившись, что его сожитель спит, он прошмыгнул на кухню, чтобы взять что-нибудь перекусить. Прошло всего пару ночей и за это время они не то, что не разговаривали, они даже не пересекались. Квартира вдруг показалась настолько большой, словно в любом её углу можно было спрятаться от гнёта мыслей. За окном уже светало. Небо наполнялось голубыми оттенками, поглощая беспросветную тьму страшной ночи. Задумавшись о чём-то возвышенном, Стопбан вновь повернулся к холодильнику и, заметив боковым зрением фигуру возле себя, чуть не завопил. Благо, его испуг выразился только вздрагиванием и тихим, почти не слышным матом. Лазарев стоял в проходе с пугающе серьёзно-расстроенным лицом. Его кудряшки в полутьме казались совсем обычными. Не такими рыжими и сверкающими, как всегда. Словно цвет ушёл из них вместе со счастьем обладателя. — Слушай, Ань, — хриплым голосом проговорил Данон, приближаясь, — Мы же уже взрослые люди… — Хочешь поговорить? — парень покачнулся на ногах, делая шаг навстречу. — Да, но не совсем, — тихо выдохнул рыжеволосый. Дождавшись, пока его друг подойдёт ближе, парень сократил расстояние настолько, что они почти касались друг друга телами. Второго это конечно же смутило, но он лишь отвёл взгляд куда-то в темноту. — А что тогда? — с усилием спросил Нго Бао, чувствуя, как сильно бьётся сердце. — Я случайно нашёл у тебя… Кхм, — Данил старался справиться с пожирающим страхом и виной, и от этого запинался, — Можешь пожалуйста напеть ту песню? — пот маленькими капельками стекал по телу. — Ты про тот огрызок? — азиат ответил после долгого молчания. Его поразило до глубины души. Пульс, кажется, превышал сотню, а голова начинала кружиться от напряжения. Получив в ответ краткий кивок, Стопбан почувствовал, как у него затряслись колени. От этого страх накатил ещё больше. Неужели он настолько уязвим? Неужели настолько ужасное моральное состояние может проявляться физически? Даже когда он находился в самых опасных для своей жизни ситуациях, у парня не тряслись ноги. — You're the sun, you've never seen the night But you hear its song from the morning birds, — проглатывая ком в горле, еле слышно начал Ань. Его голос казался бархатным, слегка хриплым, но таким согревающим. Казалось, он сам боялся спеть громче, от того и проговаривал слова почти шёпотом, — Well I'm not the moon, I'm not even a star But awake at night I'll be singing to the birds, — Данон с самого начала включил голову, стараясь вспомнить не находил ли он похожих строчек с переводом в тех бумажках и, к своему счастью, вспомнил, что листок с этим текстом был сложенным больше всего раз и, казалось, самым спрятанным. Сердце бешено колотилось, а каждый вдох отзывался колким чувством в спине. Он наклонил голову, практически касаясь подбородком чужого плеча, чтобы вслушаться в это прекрасное пение. Парень ухватился двумя руками за столешницу, тем самым закрывая Аня с двух сторон и, буквально вжимая его телом, — Don't wait for me, I can't come, — очередной глубокий вдох, и волна смущения от нелепости происходящего заполонила азиата, — Your mother wouldn't approve of how my mother raised me But I do, I think I do And you're an all-American boy I guess I couldn't help trying to be your best American boy* — немного изменяя текст песни в конце под себя, азиат замолчал, поджимая губы. Стало тяжело дышать, а глаза и вовсе защипали. Внутренний страх неизвестности скручивался узлом в животе. — Ань, — голос Лазарева дрогнул. Он обжёг своим дыханием мочку уха парня и делая новый вдох, тихо спросил, — Ты сможешь простить меня? Что-то горячее капнуло на плечо, и не один раз. Нго Бао почувствовал, как руки, что практически держали его в оковах, задрожали, а чужое дыхание стало более рваным. — Ты сможешь простить меня за все те омерзительные, ужасные, просто отвратительные слова, что я тогда сказал? — стример плакал теперь уже не скрывая. Чувство вины душило его, заставляло перебирать в голове миллионы фраз с извинениями, миллионы вариаций оправдания своего поведения, миллионы, миллионы слов, что он был готов сказать прямо сейчас, но не мог. — Раз ты так считаешь, тогда почему не остановил меня? Ты же знал, что я, — запинаясь, Стопбан почувствовал, как задрожали уголки губ. Его друг чуть вздрогнул, прижимаясь сильнее. — Потому что я испугался. Испугался, что могу наговорить ещё больше хуйни, — сдавленно всхлипнул Данон, сжимая край стола так, что пальцы начало ломить. — Тогда… Ты простишь меня за то, что я, как последний мудак молча ушёл и не появлялся здесь так долго? — липкая слюна склеивала рот, а слёзы, уже давно подступившие, начали катиться по покрасневшим щекам. — Прощу, прощу, — залепетал Данил, всё-таки укладывая голову на плечо азиата. Обняв его совсем ненавязчиво, парень сцепил руки в замок на чужой спине и продолжил, — Я даже не злюсь. Не злюсь на то, что ты ушёл. Я испугался, что ты не захочешь возвращаться… В тот момент я понял, насколько мне важно твоё присутствие. Насколько я привык к тебе и не хочу отпускать, — речь уже принимала истерический окрас, от чего казалось, что кудрявый вот-вот начнёт задыхаться. — А я рыдал, идя по улице. Я не позволял себе такого даже дома в одиночестве. Меня никогда не одолевало такое чувство беспомощности… Н-на меня все смотрели, а мои слёзы всё не заканчивались, — с громкими вздохами бормотал парень, утыкаясь в чужое плечо, — Знаешь, думать о том, что мы действительно могли разъехаться или… — Это просто страшно, — хныкнул Лазарев, крепко сжимая Стопбана в своих руках. — Терзать себя и…тебя молчанием было невыносимо, — азиат отстранился и уставился в заплаканно-блестящие глаза, которые почти прикрывали кудрявые локоны. Почти минутное молчание, прерывалось только шмыганьем обоих. Они рассматривали друг друга до той поры, пока у обоих что-то не щёлкнуло в голове. Парни резко потянулись друг к другу, совершенно не ожидая получить взаимность. Резкое и чуть грубоватое соприкосновение губ стало отправной в какое-то сумасшествие точкой. Вслушиваясь в бешеный ритм собственных сердец, парни грудью прижались друг к другу, чувствуя не только разливающийся по телу жар, но также и слёзы, что продолжали литься из тёмных глаз. Слюна смешивалась с ними во время отстранения для лишнего вдоха. Окончательно отодвигаясь, Ань тяжело задышал, иногда всхлипывая в унисон с рыжим. Какая-то туповатая улыбка расплылась на лице азиата, и он вновь уставился на чужое лицо. — Хочешь сказать, что все мои действия и мучения были впустую? — Нго Бао протёр влажные щёки руками. — Чего? — ещё не отойдя от некого ступора переспросил Данон, повторяя движения Стопбана. Он не привык плакать. — Ты же любишь меня? — буркнул парень, не отводя взгляда. — Сука-а-а, Аньчик, — завыл Данил, обречённо вздыхая и протягивая руки, — Я в который раз удостоверяюсь в том, какой ты тугодум! — заключив в объятия парня, он зарылся пальцами в его крашенные волосы и прислонил к себе, сжимая, словно плюшевую игрушку, — Люблю, сильно. И полюбил давно. Очень давно. Поджимая губы, азиат почувствовал угрызения совести. Всё это время он старался оттолкнуть от себя человека, вдалбливая себе в голову, что у них не может быть абсолютно ничего, а правда оказалась такой простой. По телу наконец разлилось облегчение. Хоть страдания были абсолютно не оправданны, парень почувствовал, что именно сейчас он счастлив. И совершенно не важно, что он сейчас стоит весь мокрый от пота и слёз в обнимку с таким же расплакавшимся и взволнованным парнем, и что они оба до сих пор дрожат, осознавая собственную глупость. Это и есть та искренность, к которой он стремился. Которую он желал.