Саундтрек к работе: Автор Застенчив — Сокровище.
***
Разгладив руками серебристый шёлк юбки, я подошла к зеркалу. Нетли постаралась на славу: причёска смотрелась великолепно. Чёрные локоны переплетены серебряными нитями и высоко заколоты, открывая изящную шею. Шпильки с мелкими изумрудами гармонируют с тканью платья и серьгами чернёного серебра. Конечно, в Хогвартсе не одобряли дорогие украшения, но кто посмеет сказать хоть слово семье Блэков? Я немного покрутилась, глядя как взлетающий подол платья приоткрывает туфельки из зелёной драконьей кожи. Эти милашки стоили дороже всех изумрудов на моем платье и в прическе, но удобная обувь на танцах важнее всего. Положив руки на пояс, я ощупала туго затянутый корсет и, сделав глубокий вдох, прикинула свою возможность есть и дышать. Утяжка была идеальна. Слава Основателям, молодым девушкам не нужно было придерживаться взрослой моды на шлейфы и турнюры: наши платья для школьных балов больше походили на наряды начала века с их завышенной талией и рукавами-фонариками, разве что ткани были плотнее, а юбки пышнее. С благодарным кивком я отпустила Нетли и, натянув атласные перчатки, отправилась в кабинет директора. Перед тем, как идти в Большой зал, у меня было ещё одно важное дело. По давней традиции балы в Хогвартсе проводились дважды в год: зимний бал всегда был приурочен к празднику Йоля, а весенний по воле преподавательского состава и в зависимости от успеваемости учеников скакал между последней неделей марта и серединой июня. На моём третьем году обучения весенний бал проводился после экзаменов старших курсов на заключительном пиру. Посещение было не обязательным, но большая часть учеников радовалась такой возможности немного расслабиться, поболтать в неформальной обстановке и потанцевать. Наследники благородных семейств знали все танцы стандартной программы с детства, но для полукровок, не получавших классического воспитания и для желающих освежить знания по выходным проводились факультативные занятия. Хотя строгого разделения танцев по факультетам не было, и при желании встать можно было на любой, традиционно весёлые контрадансы исполнялись студентами Пуффендуя, заморочистые кадрили — когтевранцами, безбашенные польки и галопы — «львами» и, конечно, изящные вальсы были отданы на откуп нам. Бал открывался торжественным полонезом. Я шла в одной из первых пар. Держащий мою руку Асмодеус Малфой сиял как галлеон, радуясь, что заполучил в партнерши саму Лиру Блэк. Дядюшка то и дело бросал на меня взгляд, не то гордясь мной, как породистой лошадью, не то проверяя качество наложенных чар. После пары-тройки танцев я отошла к фуршетным столикам и, взяв один из бокалов с водой, повязала на него тонкую зелёную с серебром ленту со своими инициалами. Сделав пару глотков, я наконец выдохнула и обвела взглядом зал. С зачарованного потолка шёл легкий снег, каменные колонны с ледяным орнаментом разделяли свободный для танцев центр зала и фуршетные зоны по периметру. На помосте, где обычно стояла кафедра директора, сейчас размещались музыкальные инструменты, по велению профессора Ронена исполняющие мелодии из программы бала. А прислонившись спиной к одной из колонн неподалеку от входа в зал, стоял сам Оминис Мракс. Несмотря на то, что слизеринцы посещали школьные балы практически в полном составе, наш таинственный одноклассник саботировал танцы вот уже пять лет к ряду. Заинтригованная, я оставила бокал со своей лентой на столике и подошла к одинокой фигуре. — Доброго вечера, Оминис. Что же такого невероятного случилось, что ты снизошёл к нам? — Не думаю, что Вас должны волновать мои мотивы, мисс Блэк, — холодно отрезал слизеринец, даже не повернув голову в мою сторону. — Эй, где твои манеры? — мягко пожурила я его. — Мне просто любопытно. — Можешь считать, что я в некотором роде заменяю Себастьяна, — всё так же не поворачиваясь ко мне, ответил Мракс. — Ха! Это будет сложно, — я пристроилась у колонны рядом с Оминисом, — Сэллоу был тем ещё Дон Жуаном. Если бы на школьных танцах были бальные книжки*, он был бы ангажирован на весь вечер. К нему чуть не очередь выстраивалась! А возле тебя я что-то не вижу толпу восторженных дам. Ты вообще умеешь танцевать? — Разумеется. Желаешь убедиться? — слизеринец наконец развернулся ко мне. — Было бы любопытно. Во мне только загорелась искра предвкушения, как я увидела приглашающе протянутую руку. — Эм...Оминис, — я сразу же поняла причину, по которой одноклассник, вероятно, и пропускал школьные балы все эти годы. — С руки не приглашают… Подойти и просто позвать друг друга на танец могли близкие родственники, хорошие друзья или чрезвычайно дружелюбные пуффендуйцы. Остальным же следовало сначала попросить разрешения. Взглядом. Что незрячий Оминис, конечно же, сделать не мог. — Я тебя понял. Юноша вновь отвернулся и замолчал, дав понять, что разговор окончен. Я вздохнула и отошла. Жаль, конечно, хотя вряд ли Мракс сравнился бы с другом — Себастьян танцевал великолепно. Про очереди я тоже не шутила: перед каждым танцем на Сэллоу был направлен десяток взглядов в надежде хотя бы раз за вечер заполучить такого блестящего партнера. Со мной же он танцевал минимум трижды. До прошлого года… Я приняла приглашение обаятельного пуффендуйца на изящную «Прихоть мистера Бевериджа», постояла в сторонке, пока сумасшедшие гриффиндорцы, как лоси, скакали в Триплет Галоп кадрили и, скрепя сердце, отправилась вальсировать с Уильямом Боулом (я терпеть не могла его вечно потные и липкие ладони, но уж слишком прекрасна была мелодия), как вдруг почувствовала на себе Взгляд. Первой мыслью было, что это дядя беспокоится из-за чар, но глянув на преподавательский столик, я нашла Финеаса глубоко погруженным в беседу с профессором Шах. В недоумении вращаясь под рукой Боула, я внимательно осмотрела зал, пока не наткнулась на обладателя взгляда. Это был Оминис. Слепые глаза не могли видеть, но они определенно следили именно за мной. Я то и дело выглядывала из-за плеча Уила, и чуть не спотыкалась, разбиваясь о пристальный взор и холодную усмешку Мракса. Он словно гипнотизировал меня. Я пыталась закрыть глаза и, отбросив ощущения от липких рук Боула на моей спине, погрузиться в музыку и в танец целиком. Но и там, в темноте, сквозь закрытые веки я тянулась к этому зовущему взгляду. Раскланявшись с Уильямом, я поспешила к колонне, возле которой всё так же скрестив руки на груди невинно стоял Оминис Мракс — слепой мальчишка, за три минуты прожегший внутри меня дыру. Пылая гневом и любопытством, я подошла к нему почти вплотную и только открыла рот, как, не дав мне сказать ни слова, Оминис обезоруживаюше улыбнулся и протянул мне руку: — Я расцениваю это как твоё согласие? Гневное пламя внутри меня в момент погасло, подавленное всё нарастающим любопытством. А ты наглец, Оминис. Милый наглец. — Совершенно верно, — я вложила ладонь в протянутую руку и позволила вывести меня в круг танцующих. Первые ноты упали с клавиш рояля и закрутились, подхваченные скрипками и флейтой. Я никогда не слышала эту мелодию. Вальс был медленным, тягучим и определенно импровизационным. «Ну ничего, в крайнем случае мы можем просто пройти променадом» — успела мелькнуть в моей голове последняя мысль. А потом Оминис притянул меня в объятие и уверенно вступил со мной в водоворот томящих нот. Когда-то в далеком детстве мы с мамой ездили на юг Франции. Я тогда первый и последний раз купалась в море. Не умея плавать, я задерживала дыхание и просто погружалась на дно, восторгаясь ощущением, как вокруг меня глохнут звуки, всё становится размытым, а мысли вылетают из головы с пузырьками воздуха. Мама злилась и вытаскивала меня из воды, боясь, что я утону. Сейчас здесь, среди огромного зала, в разгар холодной зимы я так же тонула в руках Оминиса Мракса, как и тем жарким летом в бескрайних волнах Средиземного моря. Его ладонь на моей лопатке надежно держала меня в поворотах, аккуратно и точно направляла в сольные вращения, бережно вела за собой. Вторая ладонь невесомо ловила мои пальцы, то закручивая наши руки наподобие фигур лендлера**, то словно отпуская меня и снова забирая в свой плен. Я была будто ещё одним музыкальным инструментом, исполняющим этот чувственный вальс под чуткими пальцами Оминиса. Я звучала, вплетаясь в мелодию ритмичным звоном каблучков, безумным биением сердца, каждым выдохом и каждым взмахом руки. Вся душа во мне словно вибрировала, на её струнах дрожали сияющие жемчужинки. Во все глаза я смотрела на Оминиса, не в силах поверить, что такое сокровище нежданно попало ко мне. Какой там Сэллоу! Какой Малфой или Гринграсс! Мракс вслепую вёл меня по залу, ни разу не приблизившись к другой паре, ни разу не сбившись с ритма. Он в каждую секунду чувствовал, где я, даже когда я поворачивалась за его спиной. Всегда безошибочно вёл меня с удобной ноги. Я никогда раньше не делала поддержек в вальсе, боясь довериться даже самым хорошим знакомым. Тот же Сэллоу однажды чуть не получил от меня оплеуху, попытавшись силой вывести меня из равновесия. За Оминисом я с первых секунд готова была следовать куда угодно. На последних тактах мелодии он нежно заложил мою ладонь за свою шею и опустил меня в плавную, неглубокую поддержку. Кажется, в тот момент я просто перестала дышать. Подняв меня на ноги, Мракс помог взять его под руку и с невозмутимым светским видом направился в сторону фуршетных столов. — Куда Вас сопроводить, мисс Блэк? Я была не уверена, что смогу ответить. Я всё ещё всплывала откуда-то из глубины захлестнувших меня эмоций. Это невероятно. Оминис Мракс танцует ТАК! Где он был раньше? Где он был всю мою жизнь? — Можно мне воды? Где-то там бокал с моей лентой, — собрав всё своё самообладание я постаралась произнести слова как можно спокойнее. Но судя по улыбке, мелькнувшей на лице Оминиса и ладони, чуть сжавшей мои пальцы, у меня не очень-то получилось. Подойдя к столу, Мракс достал палочку и засветил на её конце алый огонёк. Я не раз видела, как он передвигается по замку именно с помощью такого огонька. Вероятно, это были какие-то чары для ориентации в пространстве, скорее всего они же позволяли ему читать текст, поскольку Оминис проверял палочкой все зелёные ленты, выискивая мои инициалы. Заполучив наконец свой бокал, я сделала несколько мелких глотков, окончательно всплывая на поверхность реальности, и потянула слизеринца в сторону от стола, где уже начали скапливаться разговорчивые одноклассники. — Как она работает? Твоя палочка? — бросилась я в расспросы, как только мы остановились в глубине зала возле одной из колонн. Оминис удивлённо усмехнулся. — За шесть лет учёбы меня об этом не спросил разве что профессор Бинс. А теперь, оказывается, что ещё и ты. Я смутилась, не зная, что на это ответить. Ведь и вправду все годы учёбы я совершенно не интересовалась младшим Мраксом, обозначив его в своей голове как нелюдимого дружка милашки-Себастьяна. — Моя вина, — неохотно признала я, — Так всё же, с помощью этого красного огонька ты можешь видеть других людей? — Не совсем, — пояснил Оминис, — скорее их силуэты, а вблизи мимику, но чтобы действительно увидеть человека, мне нужно прикоснуться к его лицу. Я так больно закусила губу, что кажется даже ощутила привкус крови во рту. Что я почувствую, если нежные, чуткие пальцы Оминиса коснутся моей шеи, очертят линию скулы и, продвинувшись выше, огладят щеку? А что почувствует Оминис, поняв, что прекрасная внешность девушки, с которой он танцевал, это лишь иллюзия? Все древние семьи хранят свои секреты. Чаще это уникальные способности — родовые таланты, передающиеся из поколения в поколение. Реже — позорные тайны близкого кровосмешения и прочие пятна на репутации. Совсем редко — бракованные потомки. Скрыть слепоту Оминиса было невозможно. Я уверена, если такая могущественная семья как Мраксы не смогла найти решение проблемы своего младшего отпрыска, значит решения не существовало в принципе. А вот прикрыть огромное отвратительное родимое пятно магией иллюзий, в которой Блэки очень хороши, не было проблемой. Подумаешь, потребуется постоянное обновление — девочка учится в школе под руководством собственного дяди. А вот как выдать её замуж, если после семнадцати магия Блэков перестанет действовать? Отец настолько беспокоился, что семья будущих родственников после свадьбы со скандалом вернёт меня обратно, что позволил самой подобрать жениха. По нашему уговору, за время учёбы в Хогвартсе мне следовало завести доверительные отношения с кем-то из отпрысков чистокровных семей и, заручившись его поддержкой, раскрыть свой секрет. До прошлого года я очень рассчитывала на Сэллоу. Несмотря на бедность, он имел вполне неплохую родословную, милую мордашку и отличные манеры. Выходить в свет Себастьян особенно не стремился, поэтому мне казалось, что его вполне устроит пусть и не красивая, но неглупая и с хорошим приданным невеста. Но после того, как в начале пятого курса Сэллоу сначала завёл дружбу со странной новенькой, а потом и вовсе загремел в Азкабан, мои планы пошли прахом. Теперь же меня осенила мысль, что слепой муж действительно стал бы мне идеальной парой. Ведь моё уродство не маячило бы перед его взором день и ночь, взращивая ненависть, презрение и желание избавиться от ущербной супруги. Вот только глубоко в душе меня грыз маленький, но упрямый червячок эмпатии: я смогу жить нормальной жизнью, не скрывая лица перед мужем, но каково будет Оминису раз за разом прикасаться своими чувствительными пальцами к грубой коже на моих щеках? И почему вдруг меня вообще волнует, что почувствует Оминис? — Что-то не так? — неожиданно участливо прозвучал голос Мракса, вытаскивая меня из омута собственных мыслей. — Всё в порядке, — чуть сдавленным голосом ответила я. Лучше тебе не знать, какую «блестящую» перспективу я уже прокрутила в своей голове. — Возможно мне лучше покинуть тебя, чтобы не отпугивать своим присутствием потенциальных кавалеров, — Оминис, слегка поклонившись, направился в другой конец зала, а я поспешила ухватить со стола кусочек сыра, чтобы не позволить своим рукам вцепиться в рукав уходящего Мракса.***
Бал продолжался, я танцевала со своими одноклассниками из Слизерина, с учтивым и очень галантным семикурсником с Пуффендуя и даже больше пары секунд раздумывала над приглашением рыжего Уизли на Богемскую польку, но всё же вежливо отказалась, отведя взгляд. Танцевал Гаррет сносно, полька была несомненно красивой, но слишком уж много шумных пар набилось в тесный круг, и я побоялась, что нас попросту затопчут. Наблюдая за танцующими я задумчиво обкусывала дольку груши на шпажке, как вдруг во время обхода дамами опустившихся на одно колено кавалеров, в моё воображение непрошено влезла яркая картина такого же коленопреклоненного Оминиса: изящные ладони звонко отбивают ритм моих шагов, а незрячие глаза преследуют меня, будто обволакивая молочным туманом, завораживая, затягивая в бездонную топь… Я судорожно пробежалась взглядом по залу в поисках Мракса и нашла его неподалёку от стола преподавателей. Оминис не танцевал и с помощью алого огонька своей палочки также как я, наблюдал за парами, изредка усмехаясь чьим-то совсем уж неумелым шагам. Я решила попытаться повторить его трюк, устремив пристальный взгляд через зал к кончикам ресниц над светлыми глазами. «Пригласи меня! Ну же, подойди и пригласи меня». Музыка сменилась аплодисментами, танцоры раскланялись и разошлись по залу, я, внезапно разозлившись сама на себя, отвернулась к столу и сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони. Что я делаю? Разве мало других партнёров для танцев? Пусть не так тонко чувствующих музыку и партнёршу. Пусть не так бережно и в то же время крепко держащих меня в объятии и уверенно ведущих в вальсе. Пусть не вызывающих такое сладкое томление где-то глубоко внутри… — Мисс Блэк, кажется Вы что-то хотели, — вкрадчивый голос из-за плеча отвлёк меня от уходящих куда-то не туда мыслей. — Хотела спросить, позволяет ли Ваше волшебное «зрение» исполнять танцы на несколько пар? — невозмутимо развернулась я лицом к Оминису, незаметно стараясь успокоить сердце, так неожиданно при звуке его голоса пошедшее в галоп. — Можете не сомневаться, прекрасная Лира, я достаточно искусен, чтобы доставить удовольствие партнёрше, — я чуть не подавилась вдохом от этих слов, — в любом виде танца. Уголок его губ скользнул чуть вверх, а я застыла, не в силах понять, шутит он надо мной или флиртует. Флиртующий Оминис! Да я бы никогда даже не представила такое. — В таком случае, — я пришла к выводу, что проигнорировать его странные намёки будет безопаснее всего, — не соизволите ли составить мне компанию для Кембриджского вальса?***
После очередного танца я попросила Оминиса вновь проводить меня к фуршетному столу. Мы встали с краю, подальше от музыкального помоста, где можно было говорить, не боясь быть заглушенными музыкой, и Мракс галантно наполнил мой бокал минеральной водой. — Прости за вопрос, но почему ты до сих пор свободен? — наши пальцы соприкоснулись на тонкой хрустальной ножке, и я не смогла сдержать любопытства. — В каком смысле? — взяв свой напиток, слизеринец отошёл чуть в сторону, предоставив мне возможность наблюдать за залом, спокойно ведя при этом беседу. — В матримониальном, — не стала я ходить кругами. — Паршивая овца в стаде, — усмехнулся Оминис. — Отец давным-давно списал меня со счетов и не пошевелит и пальцем, чтобы найти мне невесту. Впрочем, я не то чтобы хотел этого. — А чего бы ты хотел? — слова неудержимо слетели с моих губ. Почему-то мне вдруг стало очень интересно, что творится внутри этого загадочного человека. — Сбежать от своей семьи, — разумеется Оминис не обязан был отвечать. Мы были недостаточно знакомы, чтобы запросто задавать столь личные вопросы. Но что-то сегодня соединило нас тонкой ниточкой, и мы будто оба чувствовали, что можем довериться друг другу. — Я бы хотел уехать как можно дальше, выбраться из тени дурной славы Мраксов, отправиться куда-то, где я смогу быть просто… собой. — К маглам? — пошутила я. Вряд ли хоть где-то в Британии оставался уголок, куда не добрались слухи о потомках Слизерина. — Думаю, пересечь океан будет достаточно, — повторяя мой тон, ответил Оминус. Я застыла, сжимая в руках бокал. Ну конечно! — Ты хочешь отправиться в Америку? — сдавленным голосом прошептала я. Пожалуйста, возьми меня с собой! Будто услышав мой внутренний крик, Оминис, не ответив на мой вопрос, переменил тему. — А чего хочешь ты? — Путешествовать! — выпалила я. И продолжила на одном дыхании, не в силах сдержать себя. — Посетить все те чудесные места, что изображены на картинах и описаны в книгах. Прикоснуться к старинным руинам и реликвиям. Увидеть огромные водопады, и широчайшие реки, и песчаные пустыни, и горы до небес! — Прости, — вдруг смешалась я, осознав, какой злой шуткой могла показаться моя последняя фраза слепцу. — Это должно быть звучит как издёвка… — Вовсе нет, — мягко улыбнулся мне Оминис, — У тебя потрясающая мечта, и я верю, что ты сможешь её исполнить. Я спрятала горькую улыбку за бокалом, будто Оминис мог увидеть её. — Я не могу отправиться в путешествие одна. Единственная возможность — найти мужа, который разделит мои стремления. Что не так-то просто, учитывая, какие домоседы все наши знакомые. Господи, Лира, осталась ли у тебя хоть капля самоуважения? Это слишком прозрачный намёк. — Стремления, говоришь, — Оминис неспешно отпил из бокала и, поставив его на столик, повернулся ко мне всем корпусом, подавая руку. — Учитывая, как ты прожигаешь меня взглядом, думаю ты согласишься исполнить со мной следующий танец. — Кадриль «Романтика» — объявил профессор Ронен и на танцполе началась радостная суета, выстраивающихся в четвёрки пар. А Оминис, не дрогнув, всё так же стоял с протянутой ко мне ладонью. — Откуда ты.? — я сглотнула подступивший к горлу комок, не в силах поверить. — Ты её знаешь? Ты уверен? Традиционно кадрили исполнялись студентами Когтеврана: запомнить и изящно исполнить почти десятиминутную последовательность фигур могли немногие. И если на Французскую кадриль, достигающую красоты за счёт точной искусной техники, частенько вставало целое каре*** слизеринцев, то «Романтику», простую в шагах, но наполненную хитрыми переплетениями и сменами партнёров, кроме «воронов» рисковала исполнять разве что пара-другая старшекурсников из Пуффендуя. Я же грезила ею. Зная досконально каждый шаг, я бал за балом провожала глазами танцоров, представляя себя на их месте. Но никогда до сих пор я не встречала слизеринца, готового встать со мной в кадриль к парам другого факультета: стоять плечом к плечу, касаться в фигурах и вести в сменах девушек не из нашего круга. То, что Оминис, будучи слепым, мог исполнять этот танец, казалось нереальным. Но он не давал ни единого повода усомниться в нём, и я вложила чуть дрожащую ладонь в его руку. Мы вместе присоединились к каре третьей парой. В большинстве других кадрилей это означало бы, что первую часть каждой фигуры мы («боковые») стоим и наблюдаем за «главными» парами. Но в «Романтике» не было такой возможности: все вступали разом, восемь человек двигались одновременно, создавая общий замысловатый рисунок танца. Раздались первые ноты манящей мелодии, ладонь Оминиса чуть сжала мои пальцы и тут же отпустила, направляя меня в поворот. Я сделала шаг, вращаясь, отворачиваясь от своего партнёра, чтобы после десятка запутанных смен вновь вернуться к нему. И танец закружил меня, унёс вихрем улыбок, прикосновений, летящих юбок и шелестящих шагов. Выполняя пируэты, я то и дело проходила мимо Оминиса, если повезёт, успевая коснуться его локтя. В бесконечной карусели лиц, я искала его глаза, не смотрящие, но словно видящие меня насквозь. И когда в последней фигуре мы встали в закрытую позицию для заключительного галопа, меня поглотило невероятное ощущение правильности. Словно я провела всю жизнь в вихре калейдоскопа лиц и рук, чтобы наконец оказаться там, где должна была. В его объятиях. Мы стояли в финальной позе, свободными руками соприкасаясь в центре с другими парами. Раздавались буйные вопли гриффиндорцев, радостный смех пуффендуйцев, холодно-вежливые аплодисменты слизеринцев. Я же слышала только бешеный стук сердца Оминиса и его учащенное от быстрого галопа дыхание. Казалось невозможным, что мы сейчас просто вернёмся к фуршетному столу или одной из колонн по периметру, расцепим руки и продолжим общаться, как ни в чём не бывало. Мне хотелось сбежать из этого полного людей, шумного зала. Спрятаться где-то в укромной темноте подземелий и, крепко прижавшись к груди Оминиса, согреваться теплом его ладоней, качаться на волнах его дыхания и тонуть в биении его сердца. — Куда мы идём? — чуть слышно спросила я, когда Оминис вопреки обычаю, не помог взять его под руку, не повёл меня к фуршету или стульям и даже не спросил, куда меня проводить. Вместо этого он, не отпуская мою ладонь, прошёл широкой дугой из центра зала мимо стола преподавателей, ожидая пока во внешнем круге пары выстроятся на следующий танец, и невозмутимо занял место среди них. — Мне показалось, что мы слишком мало времени смогли провести друг с другом в этой кадрили. Сейчас должен быть вальс без смены партнёра, — Оминис близко наклонился ко мне, шепча на ухо, и тут же взяв мою вторую ладонь, отошёл на шаг, образуя фигуру «лодочка» — судя по всему стартовую позицию следующего танца. Значит, он помнил программу бала наизусть. — Ты считаешь, мы настолько близки, чтобы не спросив разрешения вывести меня на вальс без смены? — я сверкнула глазами. Моё воспитание требовало при подобном нарушении этикета немедленно освободиться от рук наглого кавалера и гордо уйти, оставив его на танцполе в одиночестве. Моё сердце же плевало на этикет, на возмущённых одноклассников и подозрительный взгляд дяди Финеаса. Оно, казалось, продолжало биться, только пока Оминис Мракс держал мою ладонь. Вместо ответа я услышала начало мелодии и чуть не пропустила первое балансе, захваченная врасплох целой армией мурашек. Это был не просто вальс. В Большом зале Хогвартса звучал скандальный, возмутительно неприличный и потому безумно популярный среди учеников Французский вальс. Дядя Финеас уже несколько лет порывался запретить его в стенах школы, но совет попечителей раз за разом отклонял его идею, находя десятки причин. И вот теперь, изящно повернувшись под рукой Оминиса, я на глазах сотни людей прижималась спиной к его груди. — А я было решил, что верно распознал твоё…стремление, — прошептали губы всего в дюйме от моего уха. — Неужели я ошибся? Мурашки вновь пошли в атаку, без сопротивления захватывая всё новые территории. Я удивилась, как ещё способна танцевать: близость Оминиса ошеломляла, превращала ноги в желе, наполняла мои мысли зыбкими фантазиями. Следуя за музыкой, из интимной «теневой» позиции мы вновь разошлись на балансе в приличную «лодочку», а затем и вовсе отпустили на миг руки для совместного поворота. Но не успела я испугаться неожиданному одиночеству, как Оминис поймал меня в объятие на следующие шестнадцать тактов вальса. — Нет, — чуть слышно шепнула я, любуясь лёгкой улыбкой моего партнёра, — ты не ошибся. Глупо было думать, что человек, всю жизнь опирающийся на слух и тактильные ощущения, не распознаёт моё волнение, не почувствует, как я тянусь к нему. Впервые я ощущала нечто подобное к юноше, и судьба даже не дала мне шанса скрыть от него свои эмоции.