***
Смотря в небо, я успокаиваю себя одной мыслью: я терплю весь этот цирк исключительно ради дела. — Сейджа, а ты... ты ведь все эти годы страдала, да? Наивный вопрос отвлекает меня от изучения фиолетово-золотых облаков в рыжем небе, и я быстро бросаю взгляд на Шиммёмару. Коротышка уже успела накинуть себе росту силой Волшебной колотушки, но даже сидя всё ещё еле-еле дотягивает мне до плеча макушкой... а ещё её шляпа-тарелка задевает мою руку, когда мы вот так сидим на балконе её замка, "любуясь" закатом (я — делая вид, что мне не скучно, развлекая себя мечтами о перевёрнутом будущем). Мелочь прикрывается полями шляпы от сильного ветра, но и из тени её глаза сверкают ярко, и на серьёзной мордашке я вижу... сочувствие? Смешно, конечно. Но так уж и быть, подыграю. Для убедительности делаю задумчивое лицо и, откинувшись назад, смотрю в небо. Облако перед моими глазами напоминает формой перевёрнутую шляпу знаменитой в Генсокё ведьмы, наводя на мысли о моём идеальном перевёрнутом мире. От таких ассоциаций врать становится чуть легче. Драматичный вздох — и... — Ну, аманодзяку никогда и нигде не были рады. Это правда: нас отовсюду гонят. Но... — Нас называют жалкими, ничтожными слабаками, которые ни на что не способны, над нами насмехаются, и это... обидно. Не так уж, на самом деле. В конце концов, я знаю, что однажды это я буду смотреть на них сверху вниз, насмехаясь. Нечего переживать из-за ерунды. — Больно, когда в тебе видят какую-то мелочь, создание второго сорта, лишь потому что ты тот, кто есть. Издеваются, нарочно мучают дуэлями даммаку, в которых тебе ни за что не победить, могут и камень бросить. Просто так... ненавидят. Вот почему, — скашиваю глаза, чтобы проверить реакцию: она ловит каждое моё слово; хорошо, — я хочу перевернуть мир. Я просто хочу, — так-так, вот тут опустить глаза и старательно не смотреть на неё, — чтобы меня перестали ненавидеть за то, кто я есть... Ложь. Сильных, конечно, слабые боятся — но они их и ненавидят ровно настолько же. Хотя, пожалуй, не в этом дело. Ведь есть в моей болтовне и ещё большая, ещё более серьёзная ложь. Больше всего на свете я хочу именно того, чтобы меня ненавидели. А эта дурочка тем временем слушает, вся из себя такая внимательная и серьёзная... Небось уже и жалеть меня начала — в конце концов, в отличие от неё, я не жила в безопасном замке, где меня холили и лелеяли свои. Я на своей шкуре испытала все прелести этого мира. И, если она действительно настолько наивная идиотка, как я о ней думаю, то... Бинго! Её маленькая ладонь накрывает мою. Я даже слегка вздрагиваю для приличия — но, конечно, я чего-то такого и хотела. Её лицо тоже оказывается примерно таким, как я ожидала: в глазах горит решимость, выражение преисполнено чувства долга... уже даже слегка разочаровывает, до чего же она предсказуемая. Ну да ладно, я всё равно терплю этот цирк только ради дела. ...хотя, признаться честно, не помню, чтобы (после тех времён) хоть кого-то интересовали мои чувства. Даже... странно. И в груди что-то как будто щемит... Но всё это ерунда, на самом деле. Не стоит и минуты размышлений.***
— Ну что, вот и пришли "сильные" по наши души. Я говорю это как можно более небрежно, а саму всю распирает от волнения. Ведь этот "визит" — знак того, что до цели рукой подать! Наконец-то окупятся все эти спектакли: бесконечные упорные тренировки Шиммёмару по использованию Волшебной колотушки и оттачивание навыков боя (тот первый раз, когда она чуть не выбила мне глаз, был далеко не последним), долгие совместные ужины с историями об угнетении слабых, душевн... то есть, конечно, утомительные разговоры обо всём и ни о чём звёздными ночами на балконах Замка сверкающих игл... наконец-то вся та ложь, которой я обрабатывала свой "инструмент", даст плоды. Аж не верится. Сама Шиммёмару тоже явно волнуется. Конечно, она сильная и владеет Волшебной колотушкой, но реальных, не тренировочных боёв в жизни этой коротышки было не так уж много. Так что я не удивляюсь тому, как она сейчас нервно сжимает свою иглу в правой руке, а колотушку — в левой... надо, наверное, как хорошему "другу" мне ей сказать что-то ободряющее, да? Так увлеклась своими мечтами, что совсем забыла... Но впервые за долгое время ей удаётся меня удивить: не успеваю я открыть рот, как она уверенно глядит на меня и заявляет: — Не волнуйся, Сейджа: я знаю, что мы точно победим. Я с трудом сдерживаю усмешку: в её выражении торжественная серьёзность, сквозь которую как всегда ясно видна её бесконечная наивность. Кажется, она решила, что настал миг ей поддерживать меня, как я всё это время "поддерживала" её... "отплатить", так сказать, за "доброту"... Ну и ладно. Мне это на руку — пусть сражается изо всех сил, чтобы исполнить мою мечту. Кажется, сейчас самый лучший момент по-дурацки улыбнуться во все зубы и сказать что-то позитивное, вроде... — Я в тебе не сомневаюсь! Уж ты-то, — так-так, стоит ей напомнить, ради чего мы ("мы") всё это начали... — точно отстоишь честь своего народа и перевернёшь ситуацию для кобито! ...разве я что-то не то сказала? Она почему-то нахмурилась и как-то уж больно пристально смотрит мне в лицо... неужто наконец-то догадалась? А в следующий миг она отворачивается и, надвинув шляпу на глаза, направляется вглубь замка (мы так и договаривались, так что всё в порядке... вроде бы...) со словами: — Верь в меня, Сейджа: я исполню твою мечту. "Твою" мечту. Не "нашу". Значит, догадалась? Или, может... считает, что для меня эта мечта важнее? Для меня, "слабой" и "притеснённой"? А Хакурейский бог её знает. Мне, в общем-то, плевать, пока она делает то, что нужно мне. В конце концов, она не более чем инструмент для меня... ...вот только почему слышать, что кому-то не плевать на твои мечты, так приятно? Разве так должно быть? Неужели я... счастлива? Неужели я... благодарна? А может, я ещё и... люблю её? Стоя одна в коридоре Замка сверкающих игл, я сквозь грохот бури за его стенами прислушиваюсь к голосу собственного сердца. Я так долго его игнорировала, полностью поглощённая своей целью, что теперь даже странно осознавать, что оно всё это время пыталось мне что-то сказать. Но что же это могло быть? Ещё чуть-чуть... Я совсем близка... Я закрываю глаза — а когда распахиваю их, наконец-то понимаю ответ. От его простоты и ясности мне хочется улыбаться — впервые искренне, а не изображая ради неё... Ах, как же легко всё было бы, осознай я всё раньше! Осознай я, что мне нравится эта ложь... что она уже почти стала моим реальным лицом... Да, я наконец-то поняла: я люблю Шиммёмару и действительно благодарна ей за то, что она прониклась ко мне сочувствием. Иначе бы, глядя сейчас на дверь, за которой она скрылась, я бы не думала о том, как же сильно я хочу, чтобы наш план... чтобы те "сильные", пришедшие по наши души... Наконец-то раскрыли ей глаза на мою ложь. На моё предательство. На то, что я буквально её использовала. Ведь тогда она сможет дать мне то, чего я больше всего на свете хотела бы от кого-то, кого я по-настоящему люблю. Я буду счастлива, если Шиммёмару будет страдать и от всей души возненавидит меня.