На благо

«Всё на благо отечества.»       Эта мысль возникала в голове каждый раз, при поспешном стягивании рубашки и предательски громким щелчком манжет. Вообще треск сукна стал частью переговоров в Тильзите. Невозможно представить ночные переговоры без него. «Alexandre, mon cher, не перестану повторять, что тебе бы больше пошёл французский шёлк, чем этот грубый материал», — коварный шёпот с жарким придыханием раздавался в темноте совсем близко. Император Всероссийский закатил глаза, мягко обвивая руками чужую шею. Про этот злосчастный шёлк он слышал чуть ли не каждый день. Мода во Франции с приходом Наполеона Бонапарта к власти поменялась с 1804 года, только вот любовь к изысканным материалам не ушла. Бонапарт может и был грубым в некоторых аспектах, но в плане одеяний придраться было сложно. Александр не мог не признать, что вкус у корсиканского дьявола был. «Всё на благо отечества.»       Эти слова были ложью. Император и сам это понимал, потому что на первый план вылезало щекочущее чувство в груди, которое заставляло невольно дышать чаще. Хотелось разодрать грудную клетку, чтобы добраться до этого ощущения и вырвать его. И плевать сколько бы крови пролилось… Однако, это было невозможно. Александр знал, что невозможно, особенно когда они смотрели с Бонапартом друг другу в глаза. Ох, великий князь Константин и не догадывается насколько его опошлённые интонацией пьяные шутки после вечера с французами близки к истине, когда он успевает перекинуться с братом парочкой слов. Константин Павлович уйдёт, смеясь, кутить дальше, не заметив, как Его Величество Наполеон Бонапарт по-хозяйски слегка притянул к себе Александра Павловича. Оба только всегда с непроницаемыми лицами на публике или же с лёгкими улыбками. Искренние усмешки государи позволяют лишь в присутствии друг друга да и то насчёт дел касающихся Англии или Фридриха Вильгельма. — Европа ничего не скажет. Что им делать? Где она, если не между вами и нами, — Наполеон проводил императора Всероссийского изучающим и долгим взглядом, когда тот прошёл из одной части комнаты в другую. — Может Вы и правы, — Александр усмехнулся, разговор о теоретическом разделе Османской империи раззадорил юношеские фантазии. — Конечно я прав, — Бонапарт оказывается рядом и протягивает бокал красного вина. — Вы мне не верите?       Что-то в этом было провокационное. Неправильное. Запретное. Будто все порицали, словно покойная бабка Екатерина возникнет из ниоткуда и проклянёт. Отец бы может осудил, хотя и жаждал в самом конце союза с Францией. Союз… Определённо. Только вот Павел Петрович очевидно не желал бы порочной связи своего сына с узурпатором. Увы, воля случая и обстоятельств.       «Батюшка бы сказал, что другого от меня и не мог ожидать», — невольно думал Александр, чувствуя, как по спине проскальзывает могильный холод при упоминании отца. Обычно это происходило глубокой ночью и такие мысли просто не могли не возникнуть. Только император Всероссийский не успевал утонуть в своих думах, Наполеон сильно и внезапно прижимал его к себе и шептал что-то о его ангельской красоте, часто с небольшим акцентом, что не могло не забавлять. В такие моменты Александр расслаблялся и даже снисходил до того, чтобы повернуться к тому и поцеловать горячие губы. «Всё на благо… Всё для себя.»       С тянущей гнусной болью признавал император, повязывая галстук Наполеона и принимая от того шпагу в подарок. Он видел все взгляды вокруг. Пожирающие жуткие пристальные взгляды не были новы. Александр привык, поэтому лишь гордо вздёргивает подбородок и идёт рядом с Бонапартом, которого так боится Европа.       С Наполеоном хорошо: притворство уходит на второй план. От этого человека веет жизнью. Александр хочет жить. Он не сомневается, что император французов живёт, это заметно по его выразительным глазам и нетерпеливым жестам. Император Всероссийский завидует: он так не умеет, он так не может. Только наедине с Бонапартом это выходит. Глупо и несправедливо. Он не должен так поступать, не должен с мужчиной, с врагом чувствовать себя так. Только вот жизнь сыграла с Александром Павловичем злую шутку.       Большая часть двора в бешенстве: мир с узурпатором. Позор! «Позор, Александр, позор!» — кричали взгляды со всех сторон, казалось, что они могут увидеть все яркие метки на теле, оставленные чужими зубами. Государь тяжело вздыхает, когда остаётся один: матушка написала уже не одно гневное письмо. Мария Фёдоровна в бешенстве, она всё ещё против. Только что уж сейчас выступать? Тильзит в самом разгаре, нужно уметь принимать реальность. — Alexandre, я буду Вам писать, — Бонапарт смотрит как-то странно, со смесью печали и обиды. — Вы же теперь будете отвечать мне или придётся добиваться Вашего внимания войной вновь? — Отвечу и не раз, — император Всероссийский слегка кивает, чувствуя укол совести за прошлое показное игнорирование писем корсиканца. — Я был о Вас неправильного представления, Вы же знаете…       Действительно, то было лишь грубой ошибкой. Не стоило отправлять письмо французскому правительству в ответ, чтобы унизить Бонапарта в 1805 году. Может даже стоило назначить личную встречу. Наполеон был прав: «Зачем император Александр воюет со мной?» Государь не любил вспоминать те времена. Унизительный год, глупые союзники и тяжёлые дни. — Знаю, — Наполеон усмехается, задумчиво махнув рукой. — Предстоит разрешить множество проблем. — Вы обязательно справитесь, — Александр невольно улыбается, любуясь этим великим человеком. — Несомненно, пока Вы на моей стороне, — дьявол радостно подходит ближе и заглядывает прямо в душу. — Будем править миром вдвоём? Нашим империям места хватит.       На это Александр Павлович лишь тихо смеётся, а собеседник втягивает его в жаркое объятие, которое тоже такое неправильное, но приятное. Только вот император Всероссийский даже не догадывается, что Бонапарт перестанет засыпать его письмами как раньше. Дела пойдут хуже. А некоторые проблемы обречены и у них нет решения. Так бывает, Александр это будет понимать впоследствии. Он будет это понимать в Эрфурте, когда возникнут первые гневные споры. Будет понимать в 1810 году, болея в Петергофе и получая впервые за долгое время восхитительное длинное письмо и подарок на день рождения. И будет понимать в 1812 году, когда услышит о произошедшем на Немане…