Просчет

      Тупая боль кочует на грани сознания, пульсируя от солнечного сплетения по всему организму. Она отдаётся в ярких пятнах перед глазами, в звуках, которые накатывают волнами, то стихая, то обрушиваясь с новой силой. Где-то на фоне не унимается чей-то телефон, раз за разом выдëргивая Куроо из небытия сигналами гудков.       Постепенно вся эта какофония сливается в одну более-менее отчётливую картину, и мужчина с трудом разлепляет глаза, чтобы удостовериться в своих предположениях. Как же хотелось умереть в тот момент на гравийной дорожке где-то на территории Вестминстерского дворца. Но больничная палата мало похожа на загробный мир. Сквозь незашторенные окна в комнату проникает солнце, тени деревьев превращают лучи в рваные пятна, даруя кафельному полу окраску леопарда. Навязчивые гудки на проверку оказываются аппаратурой, подключëнной к нему. Пульс «70», давление как у космонавта. Признаков смерти не обнаружено.       На небольшом светлом диванчике у стены напротив вальяжно восседает незнакомый и до абсурдности высокий мужчина. Наверное, даже выше Льва. Светлые без капли пигмента волосы спадают на лицо, глаза прикрыты солнцезащитными очками. Становится непонятно, спит ли внезапный посетитель, или наблюдает за ним.       Куроо, понимая, что незнакомец не просто добрый самаритянин, который вызвался помочь страждущему, ухаживая за неизвестным, старается не издавать ни звука и не без труда поворачивается на бок, чтобы сесть. Только вот такая простая на первый взгляд задачка оказывается настоящим вызовом. Теперь уже не солнечное сплетение, а бок отдаёт тупой болью, которая в сравнении с тем, когда он лежал ничком, почти и не волновала Тетсуро. С другой стороны, если перетерпеть, то через пару минут организм привыкает к новому фоновому ощущению, и мозг перестает так сильно концентрироваться на нём. Пережидая период острой боли, Куроо сидит на краю больничной койки, свесив с неё голые ноги и слегка покачиваясь. На лице — вся гамма эмоций, отражающих проживание не самого лучшего утреннего подъëма, но ни звука не слетает с губ мужчины.        — Далеко собрались, мистер Блэк? — порыв ветра за окном качает ветви деревьев, и на незнакомца падает луч света. Кожа, волосы, блик очков — кажется, будто он — одно ослепительно светлое пятно. — Выглядите неплохо, как ваш бок?        — Эм, — после долгого молчания связки плохо слушаются Куроо. — Да вот, как раз пытаюсь понять…       Картина произошедшего выстраивается в голове очень неохотно. Тетсуро помнит тёмную влажную ночь, когда они с Кенмой должны были провести Льва в парламент. Помнит, как все их планы пошли прахом, как он совершенно по-дурацки попытался сбежать. Пулевое ранение тоже помнит, это был первый раз, когда в него попали, и тогда показалось, что он точно умрёт. А дальше — сознание то ли от кровопотери, то ли от шока начало плыть, последним осмысленным решением было раздавить наушник, чтобы на Козуме не вышли госструктуры. И всепоглощающая темнота.       Складывая два и два, можно предположить практически со стопроцентной вероятностью, что вот эта моль-переросток на диване — какой-то специальный агент. Неплохо было бы узнать подробнее о том, в какую передрягу он влип в этот раз, и какова вероятность выйти отсюда с наименьшими потерями. Мысли в черепной коробке складываются с поразительной скоростью, Куроо даже становятся интересно, какими препаратами его пичкают, что в голове настолько ясно:        — Кажется, вы знаете обо мне значительно больше, чем я о вас. Не находите это немного нечестным? — привычная, немного лукавая улыбка ложится на лицо Куроо.       Незнакомец словно зеркалит улыбку Тетсуро, кивая. От мужчины сейчас не исходит никакой угрозы, но в самой его манере держаться есть что-то, что не даёт расслабиться. Неуловимое, но безусловно напрягающее в нынешней ситуации.        — Да, вы правы. Меня зовут Итан Стронгест, я представляю МИ6, — пауза, видимо, предназначена для того, чтобы Куроо осознал всю глубину своих проблем. — И нас очень заинтересовала ваша личность. Сэмюэль Блэк, имя ненастоящее, это понятно, но хочу сделать комплимент человеку, который занимается работой с укрывательством ваших личных данных: пока у наших сотрудников возникают некоторые сложности с тем, чтобы вас идентифицировать.       За окном стая чаек решает устроить пир где-то неподалёку. Комната наполняется криками птиц, и оба мужчины синхронно переводят взгляд в окно.        — И какие у меня перспективы? — Куроо старается не отчаиваться, хотя бы внешне сохранять нейтральный настрой. Бок почти не болит, и Тетсуро аккуратно встаёт с кровати, примеряясь ещё к одному положению тела. На удивление всё не так плохо, как рисовала фантазия.        — Вы можете молчать и быть осужденным за терроризм или ещё что, — Итан Стронгест задумчиво снимает солнечные очки, протирая стекла уголком васильковой атласной рубашки и пожимая плечами, будто в этом нет ничего такого серьёзного. Его взгляд всё ещё прикован к городскому пейзажу, и Куроо получает возможность внимательно рассмотреть агента. Кажется, тот выиграл генетическую лотерею: правильные черты лица, острые скулы, тонкий вздëрнутый нос, снежно-белые ресницы и брови и невероятно яркие голубые глаза. На лице — ни единого изъяна, только застывшее расслабленно добродушное выражение. Чуть поднятые уголки губ, а кожа в уголках глаз еле заметно собирается в гусиные лапки, — а можете начать сотрудничать с правительством Великобритании и рассчитывать на помощь с вашими возможными… затруднениями, — всё-таки заканчивает говорить Стронгест.       О. Затруднения. Это было самое британское название для зависших над Куроо перспектив. Стоит ему объявиться после (сколько там дней прошло) всего времени, когда он был неизвестно где, как его ценность в качестве члена группировки будет поставлена под вопрос. И ведь не выставят человека, который сделал так много грязной и не очень работы просто за дверь. Пути два — либо ораторские навыки Тетсуро победят, либо его труп будут растаскивать собаки где-то на свалке Йокогамы. Где-то на грани сознания навязчиво бьётся тревожная мысль, но пока никак не хочет формулироваться. Удивительно, но в общем и целом Тетсуро спокоен, сейчас его волнует только бок, который прорезает резкой болью в случайные моменты времени, и…       Чëрт, Кенма. Он ведь оставил его одного. В незнакомой стране с проваленным заданием, с кучей проблем, которые необходимо теперь решать самостоятельно. Что с ним сделал Гэнко-кай? Или, может, его тоже поймали. Больничная аппаратура регистрирует учащение сердцебиения, Стронгест трактует эти сигналы по-своему:        — Понимаю, что перспективы не радужные, — в голосе, тем не менее, ни капли сочувствия, несмотря на весь добродушный вид этого мужчины, — но мы действительно можем помочь.       Аккомпанемент сигналов больничной аппаратуры понемногу смолкает с тем, как к Куроо приходит непростое решение:        — Помощь понадобится не только мне, — на лице Стронгеста ни капли удивления, — но и ещё одному человеку. Это возможно?        — О, конечно, — сияет в своём безупречии агент и, перекидывая абсурдно длинную ногу за ногу, продолжает. — Давайте сегодня ограничимся самыми общими вопросами, а в ближайшие дни, когда вас отсюда выпустят, углубимся в детали.       Тетсуро только кивает, задвигая подальше в подсознание мысли о том, что этому самому второму человеку — Кенме — может, уже и не помочь. Начинается длинный опрос относительно всего того, что случилось в вечер ранения, и правда дается Тетсуро так легко, будто не было целых лет работы на преступную группировку. Где-то вдалеке маячит свет спокойной жизни — мечты, которую они с Козуме никак не могли отпустить.       Здание секретной разведывательной службы Великобритании сильно отличается от всего того, что Куроо успел увидеть в Лондоне. Как и обещал Итан Стронгест, через два дня улыбчивая розовощëкая медсестра сообщает, что ему можно готовиться к выписке. МИ6 любезно заботятся о каждом шаге, сопровождая Тетсуро прямо из больничной палаты в офис на берегу Темзы.       Светлый кирпич, острые линии и бирюзовое стекло помпезно и уродливо возвышаются на фоне свинцово серого неба. Хорошая погода в Лондоне задерживается ненадолго, уступая место привычному еле моросящему дождику и северному ветру.       У входа в здание Куроо без труда находит взглядом светлую голову уже знакомого агента. Тот разговаривает по телефону, однако, только завидев мужчину, медленно идущего в сторону входа (всё же простреленный бок не подразумевает длительных физических нагрузок), завершает диалог и с улыбкой радушного хозяина идёт встречать гостя. Кажется, будто для Итана Стронгеста вся ситуация — какая-то очень увлекательная игра, потому как лёгкие шутки, отвлечённые мысли и просто какие-то замечания так и льются изо рта агента в процессе всего пути до кабинета.       Рабочее место оказывается под стать хозяину — светлое и просторное. В кабинете ничего лишнего: стеллажи с документами, стеклянный стол с компьютером и несколько кресел для более неофициальных диалогов. Выбивается только странная скульптура в виде куба, покрытого выпуклыми глазами со всех сторон. Тот стоит на ребре, тёмный и матовый, будто впитывающий свет, который на него падает, и производит гнетущее впечатление. Как такая мрачная фигура оказалась прямо за спиной теперь сидящего за рабочим столом Стронгеста — непонятно. Но о вкусах не спорят.        — У меня к вам сразу нестандартный вопрос, — Итан включает компьютер и длинными пальцами что-то набирает на клавиатуре. — Вы знакомы с этим мистером?       Агент разворачивает монитор, и Куроо приходится подойти поближе. Тетсуро надеялся расположить ноющее тело в кресле, но приходится моститься на стуле без подлокотников, стоящем по другую от Стронгеста сторону стола. На экране видео из приëмной больницы, откуда Куроо вышел пару часов назад. Ничего необычного, администратор заполняет какие-то документы. Тут в кадре появляется новое действующее лицо. По спине, несмотря на теплую фланелевую рубашку, у Тетсуро пробегает холодок. Неизвестный человек со светлыми волосами подходит к стойке администрации и заводит разговор. Содержания его не слышно — либо звук выключен, либо он в целом не пишется в камерах наблюдения больницы. Мужчина поднимает глаза и смотрит через экран прямо на него. Лицо Осаму Мия выражает сосредоточенность, а в следующую секунду тот отворачивается от камеры, возвращаясь к диалогу с девушкой за стойкой информации.       Это не просто плохо. Это — самый дерьмовый вариант развития событий, который только можно было бы представить. Осаму посылают для решения самых «сложных» ситуаций. Куроо чувствует, как в затылок упёрся призрачный взгляд внимательных серых глаз. Теперь он — мишень. А стрелок чертовски хорош в своей стезе.        — К сожалению, — Тетсуро ловит на себе внимательный взгляд. — Когда была сделана запись?        — Примерно час назад. Мы оставили в больнице человека как раз на случай чего-то подобного. А это не ваш друг, о котором вы раньше просили?       В помещении повисает напряженное молчание. Уже ставший привычным крик чаек и то не долетает до мужчин.        — Нет, не он, — голос Куроо дрожит как и он сам, но Тетсуро этого не замечает. — Это Осаму Мия, и он точно явился по мою душу.        — Конечно, по вашу, — Итана ситуация забавляет, похоже, тот действительно находит увлекательным реакцию собеседника. — И кто такой этот Мия?        — В группировке у него одна задача, — Куроо сглатывает. — Разбираться с последствиями неудач.       Сколько раз он мельком слышал истории о том, что Осаму отправляли избавляться от тел членов Гэнко-кай. А иногда и от самих людей. Человек, этот Мия, был специфичный. Абсолютный флегматик, ему легко давались тяжёлые моральные выборы, и его рука ни разу не дрогнула, даже когда целями устранения были его знакомые.       Стронгест удовлетворённо хмыкает:        — Я так и думал, не выглядит этот парень как кто-то, нуждающийся в помощи. В любом случае, мы отправили его в крематорий под Кембриджем, там подтвердят вашу смерть. Этого будет достаточно для того, чтобы вас оставили в покое?       Куроо отрицательно машет головой. Осаму, скорее всего, будет настаивать на фотографиях со вскрытия, чтобы убедиться, что он действительно мертв. Мысли о Кенме периодически возникают в сознании вспышками болезненного пламени. Вот и сейчас — неужели Мия уже расправился с ним. А что с Яку, Торой, Львом? Остальные, конечно, выпутаются, а вот Козуме…        — А это задачка… — Итан задумчиво снимает неизменные очки и чешет переносицу. — Видимо, нам с вами теперь надолго по пути.       Смысл сказанного до Куроо доходит не сразу, мысли всё ещё заняты переживаниями о положении друга. Ему часто говорили, что он очень уж сильно печëтся о Кенме, но по-другому было просто невозможно. Казалось, если оставить Козуме одного на неделю, тот либо покроется мхом и помрёт как растение без полива, либо попадёт в передрягу и тоже в итоге не выпутается. Не то чтобы у Кенмы не было шансов, но сохраняющаяся социальная неловкость и сосредоточенность на каких-то метафизических вещах говорили явно не в пользу успеха в выживании в преступной группировке.       Требуется пару минут, чтобы Тетсуро собрался и прикинул другие варианты развития событий, заполнил все белые пятна и продумал основные ветки древа альтернатив. А этот Стронгест умён, раз рассчитал оптимальное решение за какие-то доли секунды. Наконец, Куроо кивает. Агент продолжает:        — Я вам ещё не говорил, но у лорда Эббинга планируется расширение бизнеса в Мексике, и скоро он отправится в Гвадалахару. У нас с вами наклëвывается небольшое путешествие, — Итан сияет как начищенный пятак, очевидно довольный тем, что поедет по рабочим вопросам в такую колоритную точку земного шара.       Куроо всё ещё уверен, что для Стронгеста всё происходящее — весёлый квест, но до тех пор, пока его задница находится под защитой, на это можно закрывать глаза. Хотя и немного раздражает. Скрывая подступающий негатив, Тетсуро подхватывает эту игру:        — Будем пить текилу и дегустировать начос? — куда подевались все его смешные шутки? Эта выглядит жалко даже по меркам того, у кого жизнь висит на волоске.        — Почти. Будем погружаться в несколько иную особенность прекрасной местной культуры, — длинные худые пальцы отправляют солнцезащитные очки на стол, взгляд голубых глаз абсолютно серьёзный, и это идёт вразрез с бодрым шутливым тоном голоса. — Вы когда-нибудь сталкивались с мексиканскими наркокартелями?