Миллион звёзд и один смысл

«Мне следовало остаться. Были ли знаки, что я упустил?» − Могу ли я ещё помочь вам, избавить от боли? − спрашивает психолог, кладя руки на стол и скрещивая пальцы в замок. Темноволосый мужчина, сидящий напротив него, поднимает голову. Уставшие, хмурые глаза смотрят на молодого человека, и несколько секунд сверлят его недоумевающим, и несколько саркастичным взглядом, безмолвно смеясь над сказанным. − Помочь? Мне? А разве есть что-то, что могло бы мне помочь? — едко улыбнулся Брайт, немного наклоняясь вперед к столу. − Скажите мне, дорогой доктор Гласс, разве может быть что-то в этом мире, что могло бы облегчить мои тяготы? Вы что, правда в это верите? Не хочу обижать, но вы наивный и до безобразия оптимистичный олух, − улыбка постепенно исчезала с его лица, а на её место пришло раздражение. Откинувшись на спинку стула, Джек посмотрел на настенные часы, которые четко указывали на то, что время, отведённое на сеанс, подошло к концу. Мужчина ещё раз посмотрел на психолога, по лицу которого было понятно, что он был огорчен тем, что сказал Джек, не самим едким комментарием к ответу, ему было на это наплевать, за столько лет работы и не такое услышишь в свой адрес, он был опечален тем, что Брайт, по сути, сам не знает, что могло бы помочь ему почувствовать себя лучше. − Ладно, наше время вышло, я пойду к себе, у меня ещё куча всякой работы, будь она не ладна, — отрезал бессмертный доктор, вставая со своего места и направляясь на выход из кабинета. Стоило мужчине вынуть из кармана рабочего халата ключ-карту, как он услышал, что психолог резко встал со своего места, и Джек было подумал, что этот недотепа попытается остановить его, как в самых глупых и драматичных моментах фильма, однако такой реакции от Гласса не последовало. − Доктор Брайт, прошу вас, подождите! Я понимаю, что наше время уже вышло, но прошу вас, выслушайте меня… − не успел психолог продолжить высказывать свою мысль, как его тут же заткнул холодный, злой взгляд Брайта, что смотрел на него немного вполоборота. − Я не намерен продолжать эту ванильную, тупую беседу. Надеюсь, я ясно выразился, доктор Гласс? − Да, сэр, я вас понял, прошу прощение, — тихо ответил Саймон, усаживаясь обратно в своё кресло. Джек ничего не ответил на робкие извинения психолога, и просто покинул его кабинет, даже не попрощавшись. Гласс устало простонал и сняв свои очки устало помассировал переносицу, после чего уставился своими серо-голубыми глазами на недавно закрывшуюся дверь. В прочем, чего он ожидал от Джека Брайта? Что он охотно расскажет ему о своих переживаниях и тяготах бессмертия? Да, пожалуй, Брайт был бы прав насчет наивности и оптимистичности Гласса, однако, к счастью самого молодого терапевта, он о подобном даже и не грезил. Однако, как бы то ни было, он хотел помочь Джеку, не ради какой-то выгоды в будущем, молодой человек и сам прекрасно понимал, что каких-либо бо́льших привилегий ждать не стоит, да и они ему были ни к чему. Он хотел помочь ему просто потому, что это его долг, помогать тем, кто в этом нуждается. Потому что он знал и видел, что Джек нуждается в этом. Однако, пока что, он вынужден записать в свой блокнот очередное поражение, и пересматривая старые записи, осознавать, что этот сеанс и правда был глупым, и никоим образом не приблизил психолога к желанному результату. Прошло несколько дней с той встречи. Саймон наблюдал за бессмертным доктором издалека, и часто подмечал, что Джек почти всегда ведет себя по-разному: в окружении коллег, близких друзей и своих ассистентов он весьма разговорчив, хотя всё ещё такой же язвительный, а когда он один, то хмурый, задумчивый, а иногда он просто выглядел безэмоциональным. Каждое из своих наблюдений Гласс записывал в свой блокнот, искренне старался разобраться в том, чем обусловливалось такое поведение и смена «масок». В один из вечеров, когда работы было особенно мало, психолог стоял на улице и курил, любуясь ясным небом, на котором с каждым разом загоралось всё больше и больше ярких звёзд. − Добрый вечерочек, не помешал наслаждаться одиночеством? — сзади послышался знакомый, негромкий, хриплый голос доктора Брайта. Саймон обернулся к мужчине и в свойственной ему манере приветливо улыбнулся, вынимая сигареты изо рта. − Добрый вечер, доктор Брайт, — психолог помахал мужчине рукой и немного отвернувшись выдохнул едкие клубы серого дыма. − Курите? И не жалко ли такому статному молодому человеку губить своё здоровье? – рассмеялся мужчина, подойдя чуть ближе к психологу. — Поберегите свои лёгкие, Саймон, они вам нужнее, мало ли что может случиться. Вдруг вас в один день так огорошат, что воздуха в легких не будет хватать, а вдохнуть не сможете, потому что им настал каюк, − Джек всё так же улыбался, и голос его был немного задорным, хотя Глассу всё это казалось чем-то наигранным, чем-то неестественным. − Почему бы и нет? Хоть умру счастливым, − Саймон улыбнулся весьма необычной шуточке Брайта, и протягивает мужчине пачку с сигаретами. — Честно говоря, скучно курить в одиночестве, поэтому, не составите ли вы мне компанию? Доктор Брайт был немного польщен такой добротой со стороны своего коллеги, в его глазах на долю секунды засияли радостные искорки. − Как я могу отказать своему коллеге, с которым у меня весьма и весьма хорошие отношения, — улыбка мужчины стала чуть более искренней, и он вынул из предложенной пачки сигарету. Психолог, видя такую реакцию, воодушевился, и взяв новую сигарету, светловолосый мужчина вытащил из кармана халата зажигалку, и уже собирался поджечь сигарету, однако она предательски отказывалась зажечься даже на секунду. − Позволь помочь, − сказал Брайт, нарушая этот неловкий момент и поднося к чужой сигарете свою зажигалку. Гласс поблагодарил бессмертного доктора и поднял голову на небо. − Звёзды сегодня весьма яркие, вам так не кажется, доктор Брайт? − Яркие? — риторично спросил Джек, поднимая голову к небу и выдыхая дым, − звёзды как звёзды, ничего особенного я в них не вижу. Саймон ничего не ответил, просто продолжил курить, наслаждаясь красивым звездным небом. Джек смотрел на Гласса, на его восторженный взгляд, и всё никак не мог понять, что же он нашел в этих звёздах? Что он видит в них? Самые обычные небесные светила, такие же обычные, как и люди, так что же в них такого прекрасного? Мужчина всё никак не мог отвести глаз от психолога, он завидовал ему, ведь тот видел красоту в чем-то, в чем он не видит, или же всё же видел, но, когда это было, уже никто не скажет. «Мы лицезрели великолепие, когда мир засыпал.» Докурив свою сигарету, Саймон посмотрел на Брайта, что словно заколдованный глядел на него, и молодого человека это нисколько не смутило, но ему всё же пришлось отвести взгляд совершенно по другой причине. − Доктор Брайт, могу ли я с вами кое-что обсудить? — робко спрашивает он, глядя на мужчину, который после подобного вопроса будто пришел в себя. − Джек, можешь называть меня по имени, мы не настолько чужие люди, − улыбнулся Брайт. − Ладно, скажи мне, что ты хочешь мне рассказать, я тебя внимательно слушаю. Гласс начал немного переживать, что грядущий диалог спугнет, а быть может и вовсе разгневает собеседника, но не будут же они всю жизнь избегать этого диалога, поэтому, психолог всё-таки решился на подобный риск. − Джек, вы помните наш последний диалог? − Помню, и это был наш самый скучный разговор из всех. Честно признаться, после того сеанса мне пришлось немного напиться, дабы не разнести всё к чертовой матери. — голос мужчины стал тише, и улыбка тоже постепенно стала угасать. — Собственно, к чему такой вопрос, Саймон? Терапевт сделал глубокий вдох и, убрав пару спавших русых прядей с лица, начал говорить, спокойно, и размеренно: − Джек, объясните мне, почему вас так влечёт смерть? Почему вы так жаждете покончить с собой? Бессмертный доктор замер, его глаза стали, подобно двум льдинкам, что пронзали Гласса насквозь, словно острым лезвием меча. − А ты не знаешь? — очередной риторический вопрос последовал от Брайта, а вместе с ним и язвительная ухмылка, − чего ещё я могу желать? Ты, кажется, спрашивал меня о том, что может облегчить мою боль, так вот только смерть способна избавить меня от всего того, что мне приходится переживать каждый ёбаный день, — ответил Брайт, переходя на тихое рычание. Гласс подошел к доктору Брайту немного поближе и очень аккуратно, ненавязчиво положил руку на плечо своего коллеги. Джек не сразу убрал чужую руку со своего плеча, он медлил некоторое время, словно не до конца понимая, что Гласс делает. − Давай без этого, ладно? — Джек немного отстранился от светловолосого молодого человека. − Прощу прощение, Джек. — виновато молвил Гласс, отводя взгляд. Брайт проигнорировал извинения. Он вновь посмотрел на звёзды, его взгляд был задумчивым, казалось, словно он хотел что-то сказать Саймону, но, он не мог. − Вот и ответ на твой прошлый вопрос, Гласси, − тихо ответил мужчина, переведя взгляд на собеседника, − боюсь, лишь это может сделать меня счастливым, больше ничего. Просто пойми, в этом мире есть вещи, которые можно получить, но нельзя удержать. И, я не смог удержать то, что когда-то было у меня. Саймон внимательно слушал его, вслушивался в тихий, расстроенный голос, что твердил о боли и об утрате. Казалось бы, он должен был привыкнуть к такому, поскольку его пациенты говорят о чём-то похожем, о своей боли и муках, о том, как жаждут того, чтобы их страдания прекратились. И они прекращались. Все они всё-таки получали то, о чём молили Всевышнего, вот только Джек не был одним из этих «везунчиков», он не мог получить того, чего так хочет, не мог покончить с этой бесконечной петлёй, в которую он поневоле попал. И Саймону было искренне жаль доктора Брайта. Психолог хотел было что сказать, да вот только мужчина его опередил, и горько улыбнувшись, он молвил: − Да и в целом, люди чем-то схожи со звёздами: их на небе несчётное множество, какие-то горят ярче, а какие-то горят менее ярко, но объединяет их одно, − они угасают поутру, и всем на это как-то наплевать. Нечто подобное и с людьми, не важно, насколько ты ярко светишь, всё равно рано или поздно окажешься под землёй, и всем, возможно за исключением близких, будет начхать на твою смерть, — буркнул мужчина, опустив голову и глядя на свой амулет, что висит на его шее, слегка отблескивая в тусклом лунном свете. — И к тому же… − брюнет поднял голову, его глаза странно заблестели в темноте, но этот блеск в глазах был необычным, чужеродным, и даже жутким, багрово-красным, подобным крови. — Кого волнует, если я просто сдохну? Кого волнует, если угасает еще один огонек, в небе из миллиона звёзд? − иронично улыбнулся Брайт, поддавшись слегка вперед к психологу, и заглядывая в ошеломленные серо-голубые глаза. − Джек, прошу позвольте… − Кого волнует, если чьё-то время закончится?! — мужчина повысил голос, чуть ли не срываясь на крик, и в нём не осталось ни намека на ту былую язвительность. Гласс немного оступился. Он посмотрел в глаза Брайта, что готовы были испепелить его в любую секунду, что отражали всю ярость и боль, с которыми он невольно повенчался. Но глаза Джека недолго горели той выжигающей яростью и тем багрово-красным светом. Поняв что он творит, он медленно попятился назад, а его глаза в растерянности уставились в пол чувствуя свою вину перед Глассом. Немного придя в себя, психолог взглянул на Джека, что просто застыл на месте, но его напуганные, бегающие из стороны в стороны глаза и дрожащие руки говорили всё сами за себя. Саймон ещё некоторое время не решался заговорить с брюнетом, которого по-прежнему слегка потряхивало. − Доктор Брайт… − Прости, я не контролирую свой гнев, мне жаль, — резко перебил Джек, поднимая глаза на терапевта. Гласс шагнул немного вперёд к Джеку, при этом стараясь сохранить между ними нужную дистанцию. Глубоко вдохнув, он начал говорить, тихо, осторожно, чтоб лишний раз не раздражать своего собеседника: − Доктор Брайт, во-первых, я осознаю насколько вам тяжко и могу лишь представить каково это, когда все с кем вы общаетесь свыкаются с вашей способность, и перестают обращать на это какое-либо внимание, и во-вторых… − психолог сделал небольшой шаг вперёд, при этом всё так же стараясь держать нужную дистанцию, − если вы и правда думаете, что всем все равно и никому нет дела до вас, то что ж, мне есть дело, мне не всё равно… − с доброй улыбкой ответил Саймон, глядя в карие глаза Брайта, что более не выражали никаких эмоций. Между мужчинами повисла неловкая давящая тишина. − Хах, мило, очень мило… − шикнул мужчина, поправляя свои очки и с холодом глядя на светловолосого психолога. — Боюсь я вынужден оставить тебя одного, Гласси, рад был поболтать, спасибо за хороший вечер и доброй ночи, − после едкого и саркастичного прощания Джек направился прочь, в очередной раз оставляя Саймона с его разбившимися надеждами. Идя по пустым коридорам, доктор Брайт только и делал что ворчал, и злобно фыркал. Его донимали те вопросы Гласса о смысле жизни, словами не передать как же сильно они его бесили, но только из уважения к этому зануде он молчал, правда сегодня он не смог сдержаться, и всё же выплеснул весь свой гнев на этого недотёпу. Ну правда, что такого прекрасного в жизни? Возможно, для самого Саймона она и была таковой, однако для Брайта, чья жизнь в один день обрушилась подобно многоэтажному дому, жизнь была самым настоящим адом, которому не было конца. Вся красота и прочие прелести жизни потеряли свои краски, и с каждым годом, с каждым новым пробуждением Джек всё больше и больше понимал, что попал в бесконечную петлю, но по собственной ли воле он в неё угодил? Быть может, не окажись он тогда в эпицентре событий он бы не был убит Авелем. Быть может, он бы прожил относительно спокойную и счастливую жизнь, и умер бы в один прекрасный день. Но, к сожалению, он только и мог что грезить, и с горечью вспоминать тот ужасный день, который изменил его судьбу навсегда. Джек смирился со своей участью, смирился с тем, что жизнь жестоко сыграла с ним, а смерть больше никогда не придёт и не утащит его в свой темный, и холодный загробный мир. «Честно говоря, я завидую этому мозгоправу. Я завидую тому, как он видит этот мир, как блестят его глаза, когда он смотрит на простые вещи. Хотел бы я чтоб и мои глаза так блестели, однако, не судьба…» − от этих глупых мыслей Джека аж передёрнуло, он вновь зло заворчал и в последний раз за сегодняшний вечер обматерил бедного психолога, после чего зашёл в свой кабинет. В дальнейшем доктор Гласс всё так же продолжал наблюдать за Джеком Брайтом, и так же продолжал делать заметки в своём блокноте о состоянии бессмертного доктора. Иногда мужчины пересекались в коридорах организации и все их разговоры были сугубо о работе, не о чём другом, но стоило Саймону немного отойти от темы разговоров, как Джек тут же начинал увиливать, придумывать отговорки или же просто врал о том, что торопится куда-то, при этом всём Джек старался не хамить Глассу, даже если он был немного раздражен. Похоже, тот случай в курилке оставил свой небольшой отпечаток на Джеке. И тем не менее, психолог часто замечал то, насколько отчужденно ведёт себя доктор Брайт, и с каждым разом это было видно всё чаще: он стал ещё более замкнутым и нервным, даже доктор Клеф с доктором Кондраки обратили на это внимание, хотя зная этих двоих и их нелюбовь лезть кому-то в душу было не удивительно почему они так спокойно к этому отнеслись, однако Саймон не был как они, и просто закрыть глаза на это не мог, а если бы и попытался, то его совесть и чувство вины сгубили бы его. Поэтому психолог решается выяснить что происходит с бессмертным доктором, но проблема заключалась в том, что так просто поговорить тет-а-тет не получится, ибо мужчина всеми силами старается избегать его, а значит придется действовать спонтанно и без промедлений, и Саймон уже знал что будет делать, когда встретится с Джеком, и его заметки ему в этом помогут. ***       Вечером, когда работы было особенно мало, и можно было лишний раз не тревожиться из-за недописанных отчетов или документов, доктор Брайт решил немного прогуляться до кафетерия и взять кофе, благо народу в такое время, по его наблюдениям, было мало. Придя в кафетерий, он и правда почти никого не обнаружил, за исключением парочки исследователей, которые о чем-то активно болтали. Обведя взглядом помещение, залитое ярким светом вечернего солнца, он заметил своё излюбленное место, за которым обычно сидит только он, и направился к нему. Оставив на столе свой телефон, мужчина подошел к автомату с кофе и сделав заказ он стал ждать, при этом изредка поглядывая на громкую компанию исследователей, и про себя подмечая, что завидует тому, как те радуются чему-то, и просто наслаждаются этим моментом. Придя в себя, Джек посмотрел на аппарат, на стойке которого стоял уже готовый ароматный кофе. Брюнет потянулся за стаканчиком, и взяв его в руки пальцы мужчина тут же ощутили жгучую боль, от которой он тихо зашипел. Стиснув зубы, доктор Брайт направился к своему столику, и как только Джек поставил на стол горячий стаканчик с кофе, он заметил одну лишнюю деталь — второй стул, которого тут не было и в помине. Мужчина не слабо напрягся, его глаза яростно бегали туда-сюда в поисках того незадачливого шутника что решил посмеяться над ним, и, если он его найдет — ему не поздоровится. «На кухне стало на один стул больше, чем тебе нужно. И ты зол, оно и не мудрено, ведь это нечестно.» − Добрый вечер, доктор Брайт, − за спиной раздался знакомый радушный голос, от которого по телу доктора Брайта пробежала дрожь. Бессмертный доктор медленно обернулся назад и увидел улыбающегося доктора Гласса, что держал в руках кружку с чаем. Психолог обошел ошарашенного доктора, поставив свою кружку с чаем на стол, рядом со стаканом Брайта, и подойдя к своему стулу светловолосый молодой человек сложил руки на спинке, и указал рукой на место Джека, приглашая его присесть, и составить ему компанию. От такого рода наглости и своевольства Джек был не в восторге, он прожигал Саймона недовольным взглядом, психолог же в свою очередь никак на это не реагировал, он просто сел на своё место, вскоре и Брайт сел на своё место, откинувшись на спинку стула. − Какого хера ты сюда припёрся?! И почему я не заметил тебя?! — скалился Джек, недовольно скрещивая руки на груди. − Просто пришел передохнуть немного, это во-первых, а во-вторых, вы были так погружены в свои мысли, что не заметили ни как я вошел, ни как я заказывал чай, − спокойно ответил Гласс, по-доброму улыбнувшись Брайту, которого эта улыбка заставила злиться ещё больше. − Послушай меня внимательно, мальчик мой, если я терплю все твои чёртовы приставания и попытки заглянуть ко мне в душу, это ещё не означает что я не пошлю тебя или не врежу в нос, − буркнул Джек. — Хватит бегать за мной, как псина. Мне не нужна твоя грёбаная помощь, от которой никакого проку, и в которой нет никакого смысла! — Джек шипел от злости подобно королевской кобре, которой наступили на хвост. Саймон решил не молчать, не отшучиваться как он мог, а просто спокойно, максимально сдержанно и твердо ответить: − Если вы чего-то не можете узреть, ещё не значит, что этого нет, − взгляд Саймона уже не излучал того первоначального тепла, теперь его взгляд источал лишь некий легкий холодок, от которого доктору Брайту стало ещё более некомфортно. − Пфф… как скажешь, кайфолом треклятый, − фыркнул доктор Брайт, посмотрев в сторону выхода из кафетерия. Гласс ничего не ответил, его взгляд зацепился за одну новую деталь во внешности Джека. − На что ты уставился? − Простите, но, как давно у вас на руке этот бинт? — осторожно спрашивает Гласс. Джек посмотрел на свою левую забинтованную руку и постарался скрыть её рукавом своей рубашки. − Самые обычные раны, а что? Тебя это прям так сильно беспокоит? − В последний раз, когда я вас видел у вас не было этого бинта, − психолог немного наклонился вперед, желая взглянуть в эти красные лживые глаза. Джек же в свою очередь вжался спиной в спинку своего стула, а глаза смотрели на спрятанную под рукавом раненую руку. Конечно же, Джек прекрасно понимал, что скрывать правду от наблюдательного психолога долго не получится, однако и так просто сдаваться ему не хотелось, вот настолько упёртым человеком был Джек Брайт. − Вы резали руку, не так ли? — спрашивает Гласс, вглядываясь в напряженные черты лица своего собеседника. − Даже если это так, что от этого поменяется? — дерзнул Брайт и скрестил руки на груди. Глаза молодого психолога с некой долей горечи посмотрели вниз и помолчав некоторое время, Саймон медленно протягивает свою руку к Брайту. − Позвольте осмотреть вашу руку, пожалуйста. Я обещаю быть осторожным. Мужчина немного подкатал рукав рубашки и обнажил забинтованную руку. Его глаза с некоторой нерешительностью глянули на психолога, но, как бы то ни было, Джек протягивает свою руку Глассу, позволяя молодому человеку снять бинт и очень бережно осмотреть изуродованную кровавыми полосами руку. Раны были относительно новыми и довольно глубокими, и от этого у Гласса что-то болезненно кольнуло в груди. Взгляд серо-голубых глаз напомнил доктору Брайту о чём-то далеком, таком теплом и родном, он уже и не особо мог вспомнить, когда кто-то с таким трепетом смотрел на него, это заставило бессмертного доктора отвести свой понурый взор. − Почему вы это сделали и почему вы не обратились ко мне? — голос Саймона стал тише, Джек чётко мог слышать в нём тревогу и обеспокоенность, а его глаза в смятении уставились на него, требуя хоть каких-то объяснений. − К чему такое беспокойство, Гласси? Я понимаю, что ты психолог и всё такое, но ты должен относиться к этому, как мне кажется, с неким равнодушием, и не принимать это так близко к сердцу, − заметил Брайт, язвительно ухмыляясь. — И к тому же, я ведь имею права не говорить об этом, верно? — Джек мог лицезреть столько негодования в глазах и на лице доктора Гласса, однако светловолосый мужчина лишь огорченно глянул куда-то в сторону, признавая про себя тот факт, что доктор Брайт по сути сказал правду, пусть и в легкой издевательской форме, но всё же он был прав. − Да, вы имеете право не говорить об этом если не желаете… − речь психолога не источала практически никаких эмоций. — И всё же, Джек, в следующий раз, если вы вновь будете чувствовать себя разбито, вы всегда можете прийти ко мне или позвонить, − с некой толикой надежды ответил Саймон, очень аккуратно касаясь чужого запястья и заботливо поглаживая его большим пальцем. Доктор Брайт в легком недоумении посмотрел на молодого психолога. Это странное прикосновение и поглаживание было каким-то неоднозначным, пусть и ласковым, полным заботы, и переживания, но ему оно казалось неуместным. На слова Гласса Джек ответил лишь безразличное «ага» и осторожно выдернул свою истерзанную руку из чужих рук. − Давайте я забинтую вашу руку, − мягко предложил Саймон − Валяй, — отрезал доктор, кладя руку обратно на стол. Доктор Гласс усмехнулся и взяв в свои тонкие пальцы бинт стал очень бережно забинтовывать руку доктора Брайта, а если тот начинал шипеть, то психолог на несколько секунд замирал, и извинялся за то, что сделал больно. — Вот, так-то лучше, — воодушевленно ответил психолог, осматривая результат проделанной им работы. — Ага, благодарю, — в голосе Брайта всё ещё было слышно холод и даже некоторую скуку. Между ними вновь повисла тишина, что давила на них обоих, однако, никто из них не решался проронить и слова. Джек сложил руки на столе и уткнулся носом в сгиб локтя, а Гласс лишь смотрел на скучающего доктора Брайта. — Всё это так тупо, не находишь, Гласс? — пробормотал мужчина, немного поднимая голову и устремляя свой томный взор на молодого человека. — Пожалуй, от части, однако, мы ведь можем поговорить о чём-то не связанном с работой или вашим психическим состоянием, — психолог откинулся на спинку стула и поправил свои очки что сползли на кончик его носа. − Хм, и о чём например? − Джек, я ведь уже сказал вам, что мы можем поговорить обо всём что пожелает ваша душа. − А что делать если у меня нету души? — ехидно улыбнулся Брайт. − Я серьёзно, Джек, − Гласс по-доброму усмехнулся. − Так ведь и я серьёзно! — с некоторой театральностью воскликнул доктор Брайт, поднимая голову, и игриво улыбаясь психологу. — Что если я просто бездушная оболочка, не знающая для чего она сотворена и не знающая что ей делать в дальнейшем? — после подобной шутки на лице мужчины появилась горькая улыбочка. Саймон заметив кривую улыбку на лице доктора Брайта протянул руку к его мягким взъерошенным волосам и начал очень аккуратно поглаживать их. Мужчина в полном недоумении посмотрел на чужую руку, что так бесстыже поглаживала его по голове, как какого-то кота. Приятно конечно, но не перебор ли это? Разве может психолог позволять себе такого рода развязность, даже если они за пределами его кабинета? Всё это не давало покоя бессмертному доктору, однако, пока он думал, Гласс уже успел убрать свою руку. − Почему руку убрал? — Джек и сам не понял зачем он задал такой глупый вопрос. − Простите, просто, когда я сделал это вы так засмущались, что мне стало неловко, поэтому я и убрал руку, − оправдывался Гласс, смотря на всё ещё краснеющего доктора Брайта. − Не делай так больше. Гладь кого угодно, но не меня, я тебе не щенок или котёнок, поэтому, держи себя в руках, Гласси. − Прошу прощение, доктор Брайт. Признаться честно, на миг мне показалось что вам это понравилось, − улыбнулся психолог, поправляя свои очки. − Упаси Господи! — воскликнул Брайт, − ты моё личное пространство нарушаешь, вот я и охреневаю с твоей наглости, − фыркнул он, беря в руки уже немного остывший кофе. − Ну, вам виднее, − коротко ответил молодой человек, продолжая улыбаться. Отпив немного кофе, доктор Брайт посмотрел на психолога и в его голове тут же пронеслось одно воспоминание, которым он захотел поделиться: − Был у меня как-то один ассистент, хороший парень, но вёл себя порой как гей из старых баянистых анекдотов. Нет, я не имею в виду что он буквально себя так вёл, просто порой создавалось такое ощущение. Я кажется ему нравился или что-то в этом роде, он частенько беседовал со мной, гулял и просто дурью маялся, однако он, как и ты, пытался как-то меня погладить, обнять и сделать прочую ванилью фигню. Как он не задевал мой амулет я вообще не знаю, волшебник грёбаный, − от этого воспоминания Джек немного скривился, а его правый глаз начал дёргаться. − И что же с ним случилось? − Сдох. Больше меня никто подобной дребеденью не доёбывал, − голос мужчина стал внезапно холодным и несколько жестким, от чего по телу психолога пробежала легкая дрожь. − Оу, сожалею, − коротко ответил светловолосый. − Мне ни к чему твои сожаления, погоды они мне не сделают. И вообще… − Джек вновь взглянул на доктора Гласса и улыбнулся садистской улыбочкой, − ты бы сейчас видел свои глаза, в них было столько растерянности! — он рассмеялся как какой-то киношный злодей, благо хоть не так громко. − Это вовсе не смешно, Джек, − кажется это немного задело Гласса, и тот смерил доктора Брайта колючим взглядом. − Смотря для кого, − прыснул мужчина, убирая с лица спавший от смеха пряди волос. Доктор Брайт всё ещё посмеивался, Гласс лишь обиженно фыркал, хотя, он должен был признать, что ему было приятно видеть своего собеседника улыбающимся, и где-то в своих мыслях он улыбнулся этому, а затем улыбка появилась уже и на его губах. Так они проболтали несколько часов, вспоминая какие-то забавные, а порой грустные и жуткие случаи из их жизни, да и с работы тоже. Так бы они и продолжили свои задушевные беседы до глубокой ночи, но Джек решил заглянуть в свой телефон и посмотреть на время. Его глаза немного расширились, в них отразилась печаль и досада, да и в целом по доктору Брайту было видно, что он не хотел уходить и заканчивать столь приятный вечер. − Джек, что-то не так? — вопрошает психолог, глядя на огорченного Брайта. − Боюсь мне нужно идти, − тихо отозвался доктор, медленно вставая со своего места, − хотя, признаться честно, мне не хочется уходить, − мужчина глянул на Гласса и тоскливо улыбнулся ему уголками губ. − Ох, какая жалость, − тихо ответил психолог, отведя немного раздосадованный взгляд в сторону. − Поверь, Солнце, мне и самому грустно заканчивать нашу с тобой беседу. Признаться честно, я не ожидал что этот разговор будет таким приятным, − меланхоличная улыбка Джека превратилась в приятную и благосклонную. Услышав как его назвал Брайт, Гласс раскраснелся. Давненько ему никто не давала каких-либо прозвищ, особенно уменьшительно-ласкательных. Наблюдая за краснеющим психологом, Джек радостно улыбнулся и ещё несколько секунд любовался тем, как молодой человек расплывается в приятной и такой знакомой улыбке. − А вообще, знаешь что, дружок?! — Джек немного повысил голос и в одно мгновение преодолел небольшое расстояние между ним и психологом. — Ты несколько раз нарушил моё личное пространство, тогда и я нарушу твоё! — доктор Брайт широко улыбнулся и потрепал растерянного психолога по его русым волосам. Подобные действия конечно вновь заставили доктора Гласса раскраснеться, однако такого рода «месть» со стороны Джека заставила его улыбнуться и даже посмеяться. − Теперь мы квиты, − с гордостью подытожил Джек, смотря на улыбающегося психолога, что всячески старался привести свои волосы в порядок после такого поглаживания. — Ладно, мне пора. Пока-пока, Солнце! — мужчина попрощался и поспешил удалиться из кафетерия, напоследок он обернулся к психологу, и помедлив несколько секунд он помахал ему рукой, а затем покинул стены кафетерия. Оставшись в одиночестве, Гласс стал прокручивать в голове все события этого вечера. Несмотря на то, что мужчины хорошо провели время, всё же было что-то, что Саймону особенно бросалось в глаза. Он не заострял внимания на их диалогах, хотя и в них были свои тонкости, он больше обращал внимание на то, как Брайт вёл себя: на его мимику, голос и жесты. Хоть Брайт часто улыбался во время беседа и активно жестикулировал, все его улыбочки и действия выглядели так неестественно, и наигранно, как плохая актёрская игра. Хотя, чего он ждал от человека, что с каждым новым телом преображался не только физически, но и духовно. Но, как бы то ни было, ему понравился этот вечер, даже несмотря на то, что он так внезапно появился, и не на шутку прогневал Брайта, но ведь он так и планировал. Его наблюдение за Джеком и заметки сыграли свою роль, так что он мог просто порадоваться тому, что его глупая проделка увенчалась успехом, ну и потом, он мог присудить себе первую победу в этой запутанной, и нелегкой ситуации. Хотя это, возможно, будет его последней победой в этой истории. ***       Прошло две недели с их последней встречи, от Джека ничего не было слышно, а на глаза он и тем более не попадался, словно сквозь землю провалился. Как Саймону удалось выяснить позже, доктор Брайт вообще перестал как-либо взаимодействовать с сотрудниками Фонда, он не выходил на связь, а некоторую часть его бумажной работы делал секретарь. Психолог забеспокоился что что-то могло случиться с мужчиной за эти две недели, поэтому он решил не медлить и направиться к доктору Брайту. По пути к кабинету доктор Гласс повстречался с Клефом и Кондраки, и молодой человек решил поспрашивать у них о том, что случилось с Джеком, как-никак они его друзья, и должны знать чуть больше, чем остальные сотрудники. К большому сожалению, ни Клеф, ни Кондраки ничем не смогли помочь психологу, лишь поинтересовались почему Гласс пытается найти его, на что молодой человек ответил, что у него с Брайтом должно было быть несколько психологических сеансов, а он ни на один не явился, вот он его и ищет. Мужчинам ничего не оставалось кроме как пожелать Глассу удачи и терпения, на том они и распрощались, правда, когда психолог уже отошёл от двух товарищей, он готов был поклясться что на него с некоторым подозрением смотрел Клеф, явно чуявший чужую ложь, но его это уже не волновало, сейчас важно совсем другое — выяснить что происходит с доктором Брайтом. Бродя по практически пустым коридорам Саймон заметил секретаря работающего на бессмертного доктора, и он поспешил к нему. Наплёв мужчине ту же историю что и Клефу с Кондраки, он узнал, что Джек в последнее время сам не свой; постарался отменить все встречи, из кабинета практически никуда не выходит, даже на перекур, да и его внешний вид оставляет желать лучшего. Одного только разъяснения хватило для того, чтоб в груди у Саймона что-то болезненно сжалось. Он спросил может ли он повидаться с доктором Брайтом, на что секретарь посмотрел на молодого человека оценивающим взглядом, но как-никак доктор Гласс был тем человеком на которого в сложную минуту можно было положиться, да и сам секретарь понимал, что раз психолог так настаивает на встрече с Брайтом, то там может быть реально что-то серьёзное. Секретарь всё же позволил молодому человеку повидаться с доктором, но посоветовал полагаться на удачу, и надеяться, что Брайт вообще захочет с ним общаться. Поблагодарив мужчину за подобного рода щедрость, психолог стремглав помчался к кабинету доктора Брайта. Наконец добежав до нужной двери, молодой человек решил первым делом отдышаться, а затем уже вынул ключ-карту из кармана лабораторного халата и прислонил его к датчику. Тяжелая дверь открылась, и психолог мог увидеть аккуратный кабинет, и дверь ведущую в кабинет самого Джека, что была распахнута настежь. Это немало удивило Гласса, и он несколько минут стоял в ступоре, не зная как поступить, но всё же любопытство взяло своё, и молодой человек решился зайти в темный кабинет. Пройдя внутрь Саймон никого не застал, что немало встревожило его, но ещё больше его смутил тот беспорядок что творился в кабинете Брайта. Поверхность рабочего стола была просто усыпана различными бумагами и отчётами, которые мужчина пытался сделать самостоятельно, на горе из папок стояла пепельница со множеством окурков в ней, а под столом и вовсе стояло несколько опустошенных до дна бутылок виски. Вся эта атмосфера сама по себе вызывала какую-то тревожность и безысходность, темнота давила на мозг, даже вечерние солнечные лучи не могли проникнуть сквозь плотные тёмные шторы, и озарить кабинет хоть каким-нибудь светом. − Разве тебя не учили, что лазать в чужих кабинетах не очень хорошее занятие? — в гробовой тишине послышался сиплый мужской голос, от которого Саймон резко обернулся. В дверном проёме стоял хозяин этого кабинета, что с некоторым презрением глядел на того, кто так нагло вломился к нему. − Доктор Брайт! Я повсюду вас искал и нигде не мог найти, поэтому решил обратиться за помощью к вашему секретарю, который и сказал мне где вы, − попытался оправдаться психолог, вглядываясь в силуэт доктора Брайта. − Блять, я же говорил ему не пускать никого, вот дубина тупоголовая, − раздраженно прошипел мужчина, направляясь к своему рабочему месту. Приглядевшись к мужчине Саймон понял, что то, как его описал помощник было просто приуменьшением по сравнению с реальностью. Кожа мужчины стала бледнее, темные глаза не излучали никаких особых эмоций, кроме разве что усталости, а круги под глазами говорили сами за себя. Обычно растрепанные темно-каштановые волосы сейчас выглядели ещё более растрёпанно чем обычно. Багрово-красная рубашка, воротник которой был немного расстёгнут, обнажал шею мужчины, на которой была видна еле заметная красная полоса, оставленная вероятнее всего удавкой, а галстук-боло, болтавшийся на шее, выглядел практически как та самая удавка, оставившая след на шее Брайта. − Что с вами произошло? Выглядите так, словно по вам танк проехался, − немного неуверенно поинтересовался Гласс, отходя подальше от чужого стола. − А тебя это как-то волнует? Даже если и проехали по мне танком, то тебя это колыхать не должно, усёк? — съязвил мужчина, косо поглядев на психолога. Несмотря на грубость Джека, Саймон не планировал так просто сдаваться. − Джек прошу вас, расскажите мне что у вас стряслось, вы же знаете, что на меня можно положиться, − спокойно и осторожно ответил Саймон, подходя к мужчине чуть ближе, но тот грубо отпихнул молодого терапевта от себя. − Умолкни, на нервы действуешь и от этого башка сильнее болеть начинает, − фыркнул Брайт, усаживаясь в своё кресло. Молодой человек немного нахмурился. − Джек, просто ответьте, на мой вопрос, возможно я смогу вам помочь! − Нет! — рявкнул Джек, зло смотря на Гласса, − Ты мне не поможешь! Никто из вас мне не помог и не поможет, так что катись-ка ты по добру по здорову! Не нужно было быть семи пядей во лбу чтобы понять о чём говорит доктор Брайт, однако это всё равно как-то болезненно откликнулось в мозгу молодого психолога. Он попытался подойти к Джеку чуть ближе, но тот лишь оттолкнулся ногой от пола и в своём кресле отъехал немного назад, не желая пускать доктора Гласса в своё личное пространство. Саймон всё понял и решил пока воздержаться от попыток приблизиться к мужчине. − Вам больно из-за того, что вы не можете покончить с собой, поэтому вы впали в отчаяние и просто замкнулись в себе, ведь так? — констатировал факт Гласс, немного потупив взгляд в пол. Доктор Брайт стиснул зубы и сжал пальцами подлокотник кресла. − Я спрошу ещё раз, на тот случай, если ты оглох или до тебя туго доходит: какое тебе до этого дело? Тебя это ебать не должно! − Мне есть до этого дело! Пусть вам и кажется что это не так, но я заинтересован в этом не только как психолог, но и как ваш друг, поэтому мне так важно знать то, что вы чувствуете! — с полной уверенностью в голосе ответил Гласс, поднимая глаза, и смотря на Джека. − Не тому человеку ты вешаешь лапшу на уши, дорогуша, − ехидно улыбнулся Брайт, поднимаясь со своего места, и подойдя к молодому человеку практически вплотную, он грубо схватил его за галстук, смотря при этом прямо в серо-голубые полные смущения глаза Саймона. — Тебе я интересен лишь в качестве подопытной крысы, поведение которой тебе нравится изучать, пусть ты этого и не показываешь. И знаешь, лучше бы тебе убраться отсюда, пока я добрый, и не размазал тебя по полу. Глаза психолога в шоке округлились от услышанного. Его очень огорчало то, что его доброту и желание помочь расценили как нечто корыстное, и бестактное, однако, несмотря на всё своё негодование, он обязан был сдерживать себя. − Ложь, я не настолько жесток чтоб использовать свою доброту в каких-нибудь корыстных целях. Всё чего я хотел и хочу — помочь вам. − А разве я просил тебя о помощи? Я не просил тебя ни о чём подобном, но ты всё продолжал и продолжаешь лезть ко мне! Я терпел все твои выходки, но у всякого терпения есть предел, и у моего терпения тоже! — брюнет оттолкнул Саймона от себя, и отошёл от него. Терапевт поправил свой галстук и вновь глянул на обозленного мужчину, чьи глаза буквально светились от злости. − Нет, вы не просили, но… − Вот и не лезь туда, куда тебя не просят! –рявкнул взбесившийся доктор Брайт, срываясь с того места где он стоял, и желая ударить психолога по лицу, но Саймон ловко увернулся от удара. − Я просто хочу помочь вам! Хватит упираться как маленький ребёнок и просто позвольте мне облегчить вашу боль, хотя бы самую малость! — сжав пальцы в кулаки, психолог сделал глубокий вдох, и уже на выдохе он продолжил говорить, − я понимаю, что вам очень больно, но вы должны… − Захлопни пасть! Ничего ты, сука, не знаешь! Ничегошеньки! Никто, блядь, не знает каково это быть мной! Не притворяйся что понимаешь как мне больно! — кричал Брайт, швыряя в психолога лежащую на столе папку, снова промахиваясь. — Ничего вы не понимаете. Вы не понимаете каково это, не иметь возможности умереть! Вы даже и вообразить себе не можете как же это, бляха муха, страшно, когда узнавая про гибель подчиненных, друзей или просто близких людей, ты не чувствуешь ровным счётом ничего, ни боли, ни тоски, лишь ебаную пустоту! — мужчина срывая голос завывал от боли, ударяя при этом забинтованной рукой по поверхности стола. С каждым новым криком бессмертный доктор начинал ощущать, что задыхается. Он ощущал как в груди что-то болезненно жгло, а губы кривились от боли и некой обиды, пока с его глаз стекали горькие капли слёз. Доктор Гласс еле-еле сдерживался чтоб не ринуться с места, и не обнять мучающегося Брайта. От самого его вида на душе становилось горько. − Я просто хочу покоя, неужели я прошу слишком много? — дрожащим голосом вопрошает мужчина, снимая свои очки. — Разве это такое невыполнимое желание, и неужели я не заслужил того, чтоб уйти на покой? — бессмертный поднял голову, и посмотрел своими красными глазами на Саймона, что с жалостью глядел на него. Видя то, как на него смотрит Брайт, Саймон не смог удержаться и стал медленно подкрадываться к Джеку. − Замри! Не подходи ко мне, чёрт побери! Пожалуйста, хватит! — в панике выкрикнул Джек, выставляя руку вперёд, надеясь, что Гласс не станет подходить, но молодого психолога это вовсе не остановило, и он очень аккуратно взял мужчину за руку. − Да, пожалуй, вы правы, я ничего не знаю о том, что значит быть бессмертным. Но мне не раз доводилось слышать о том, как большая часть сотрудников Фонда от сильного стресса и нагрузки просто мирились с тем, что творится вокруг. Они так же как и вы теряли свои чувства и всякое желание жить, они становились просто оболочками без души, и в конце концов, они просто угасали, а затем и вовсе умирали. Мне не приходилось испытывать всё вышесказанное, однако, я могу понять что вы чувствуете, доктор Брайт. − Ха-ха-ха-ха… хуёвый из тебя значится психолог, раз все кому ты пытался помочь подохли, − в очередной раз мужчина болезненно кольнул Гласса, при этом язвительно улыбаясь, но Саймон вовсе не обиделся на него. − Я хотел им помочь, всем сердцем этого хотел, но не смог. Это был их выбор и, к сожалению, я не смог никак на них повлиять, − Гласс отпустил руку доктора Брайта, и с горечью, и неким стыдом, опустил голову. — И всё же, я хочу попытаться спасти хотя бы вас, Джек. Я не хочу видеть, как вы страдаете, поэтому, я не позволю вам страдать в одиночестве. − Как мило, аж тошно стало. Ты ничего не сможешь сделать, слышишь?! Ты не вернёшь мне всех моих красок, и не заставишь посмотреть на эту сраную жизнь по-другому! — Джек гневно прошипел, и делая глубокий вдох, он смотрит на психолога своими красными глазами, словно моля того о пощаде. — Умоляю тебя, Гласс, просто дай мне уже спокойно догореть и наконец-то потухнуть, как те твои пациенты, пусть и морально. Не делай мне ещё больнее. Психолог нахмурился и стиснув зубы мягко, но с полной уверенностью в голосе ответил: − Нет. Простите меня, доктор Брайт, но я не уйду. Можете меня хоть на месте убить, но я не уйду, − ответил он, смотря прямо в ошеломленные глаза мужчины. Доктор Брайт молча смотрел на Саймона, не понимая чего тот хочет добиться от него. Он чувствовал, как два противоположных друг другу чувства борются между собой в его душе; что-то велело помалкивать, и ничего не говорить этому ублюдку, а что-то навзрыд кричало и умоляло поведать о боли, которую он скрывает ото всех. Мужчина опустил голову, и темная чёлка, спавшая на лицо, скрыла его уставшие глаза. Всё его тело дрожало как осиновый лист, а особенно сильно тряслись его руки, что сейчас сжимались в кулаки. И только психолог хотел было шагнуть к коллеге, дабы его утешить, как его тут же ударили в живот. Саймон болезненно зашипел и закрыл рукой живот, и молодой человек чуял, что одним ударом в живот Брайт не ограничится. Джек быстро подошёл к всё ещё скрюченному от боли терапевту, и грубо схватил его за русые волосы, глядя горящими от ярости глазами на Гласса. − Нет, ты всё же наивный полудурок, не слышащий чужих просьб, — прорычал Джек, стиснув зубы. Глассу всё же удалось с горем пополам отмахнуться от Брайта, и немного отойти от него. − Знаете что, если избиение меня поможет вам успокоиться, то тогда вперёд, действуйте! — в голубых глазах психолога блеснули искры дерзости и решительности, он раскинул руки в стороны, как бы показывая что он открыт для новых ударов буйствующего бессмертного доктора. Брюнет некоторое время помедлил, но затем резко попытался схватить Гласса за шею, но его дрожащие пальцы остановились в паре сантиметров от его шеи. Саймон ожидал подобной реакции, ведь он знал, что предложи подобное, кто угодно встанет в ступоре, не зная что делать дальше. И видя, как сильно дрожит чужая рука, доктор Гласс аккуратно дотронулся до неё, и тихонько положил на своё плечо. − Возможно я не смогу вернуть вам ваше былое видение жизни, но я могу попытаться помочь привнести пару новых оттенков. Быть может это поможет посмотреть на жизнь немного по-другому, и вы, возможно, начнёте ценить её чуть больше, − Саймон говорил тихо, но при этом его голос был полон теплоты и сострадания. Что-то надломилось внутри Брайта, и он просто сдался. Стоя в паре сантиметров от Гласса, Джек не сдержался и кинулся в объятия молодого психолога. Руки мужчины крепко обняли психолога за талию, при этом хватаясь пальцами за ткань халата как за последнюю надежду, а сам мужчина больше не в силах сдерживать слёзы, уткнулся носом в плечо Саймона. − Не бойтесь плакать, вы достаточно долго сдерживали слёзы, и теперь имеете полное право выплеснуть их, − кротко улыбнулся Гласс, пока его тонкие пальцы ласково поглаживали плачущего навзрыд доктора по темным вьющимся волосам. Психолог ощущал, как Брайт постепенно успокаивается и его руки уже не так крепко обвивают его талию, просто слегка приобнимают. Громкие всхлипы с каждым разом становились всё тише, а неровное дыхание потихоньку становилось более спокойным и равномерным. Джек ничего не говорил Глассу, просто продолжал обнимать его, не желая отпускать, да в прочем и сам Саймон не возражал, он лишь продолжал поглаживать мужчину по волосам. Однако, глядя на мужчину, на его лице появилась добрая улыбка, и немного склонившись к мужчине, он тихо прошептал ему: − Даже если кого-то не будет волновать, что погасла очередная звезда, то меня будет. Я не позволю вам угаснуть.