Неплен

Череда танцев сменялась шумом беседы, звоном бокалов и взрывом легкого смеха. Ночь продолжала плыть над балконом, искрившимся весельем и блеском нарядов. Со стороны могло показаться, что некая легкость всего происходящего взяла верх, но это было только первое впечатление. Под бессмысленными разговорами скрывались намеки и полунамеки, языки разных народов легко переплетались между собой, путая, уводя от сути. Внимательные, осторожные взгляды, не лишенные любопытства. Они не просто смотрели ради праздного интереса, они все фиксировали, понимая, что то, что здесь происходит, может потом пригодиться. Стоя у ограждения и оперевшись на него бедрами, Константин грел в руке бокал с шампанским. Перламутры были погружены в толпу и, казалось, без цели блуждали по ней. Но, на самом деле, цепкий взгляд ни на минуту не выпускал из своего поле зрения золотистую копну кудряшек. Сред всех присутствующих она выделялась теплым светом, на который летели жадные до нового гости. Ломаные русские фразы, выскакивающие как покалеченные герои горьким пеплом, слетали с губ нарядных собеседников. Колкие, острые комментарии на другом языке зажигали ехидство и осторожность в глазах. Широкая и открытая улыбка, с налетом шампанского, смягчала напор любопытствующих, но не уменьшала. - Не боишься? – грудной голос тихо коснулся ушей мужчины. Тот не пошевелился, продолжая наблюдать за происходящим со стороны. Яркий холодный запах ментола колыхнулся по волосам, окутывая две фигуры на фоне ночного неба. - Завтра ваше присутствие будет главной темой для разговоров в высших кругах, - колечки блеснули на тонких пальцах, когда Марена поднесла свой бокал к алым губам. – А, быть может, слухи дойдут и куда дальше. Тень ухмылки прошла по бесстрастному лицу Кощеева и тут же утонула в его задумчивости. Бесцветный омут окинул мужчину ледяной волной и переместился в то направление, куда неотрывно смотрели перламутры. Рядом с Ваней стояло несколько человек, они что-то спрашивали, не забыв прикрыться широкими улыбками. Юноша же, в ответ, искрился неподдельным весельем, совершенно не замечая откровенного разглядывания с ног до головы. Многие тут знали, кто он, чей родственник, но боялись задавать прямые вопросы. В основном разговор шел о Москве, о России в целом, о впечатлениях о другой стране. Иван попытался выяснить, где же точно он находится, но его собеседники формулировали ответ на непонятном ему языке, делая вид, будто не понимают, как это будет звучать на русском. Юноша, искренне, верил в эту игру, все больше нагружая голову пузырьками шампанского, отчего становилось легче, тяжелые мысли улетучивались, создавая иллюзию настоящего праздника. Если бы не алкоголь, Ваня бы заметил, что не незнание языка было причиной затрудненных ответов, а нежелание сообщать информацию, которая может оказаться запрещенной. Хотя собеседники и вели себя довольно свободно в разговоре, но их осторожные взгляды всегда цеплялись за перламутр, который заставлял прикусить языки. - Не уверена, но, хочу предупредить, что шампанское, особенно такое количество, которое он влил в себя, может заставить сболтнуть лишнего, - снова знакомый голос, сопровождаемый запахом ледяного ментола. – Не знаю, чем ты его запугал, но он отказался мне рассказывать что-либо про вас. Ни один мускул на лице Константина не дрогнул. Мужчина, будто, превратился в статую. - Если твой план сработает, и мы сможем взять под контроль бизнес Вячеслава, все сразу поймут, зачем был этот спектакль. - Хочешь надежно спрятать, положи на видное место, - наконец-то губы Кощеева дрогнули. Марена только нахмурилась. Все эти схемы ее бывшего мужа работали только у него, что не могло не злить. Но, все же, женщина признавала их эффективность. - Я не сомневаюсь, что ты сможешь потянуть это, но не понимаю, зачем? – пожала плечами графиня. – Дело Вячеслава не такое уж большое, чтобы биться за него и так рисковать своим статусом. Да и путь ты избрал довольно странный, хотя, это же ты, - махнула ладонью Марена, будто отмахивалась от назойливой мухи. - Это не мне. Ответ не то, что удивил женщину, он прошелся напряжением по ее плечам, застывая острыми кинжалами в глазах. Внимательно смотря на чеканный профиль Константина, графиня пыталась прочесть и предугадать следующий ответ, если он вообще будет. Живя некоторое время с этим человеком вместе, она видела, как другие собеседники точно так же напрягаются на очередной фразе, брошенной в очень странный момент. Зная, какая мощь стоит за плечами Кощеева, зная, что он может ладонью стереть любого, кто окажется, по его мнению, вне игры, но, при этом, понимая, что победа сулит многое, партнеры ловили каждый раз легкий инфаркт, при общении с этим человеком. Каждая встреча могла оказаться последний как в хорошем смысле, так и в не очень. Лунный блик скользнул по золотистой жидкости в бокале мужчины, когда тот поднес его к губам и сделал маленький, еле заметный глоток. Затем, развернувшись к Марене полубоком, Константин поставил тонкую ножку бокала на перила балкона и внимательно глянул в глаза своей бывший жены. - Это будет мой прощальный подарок тебе, - уголки тонких губ дернулись вверх, зажигая искры безумия в обрамлении черных ресниц. Графиня ощутила, что не дышит, пытаясь анализировать сказанное. Что за глупые шутки? Но задавать вопросы было бесполезно, по крайней мере, сейчас. Хотя ее собеседник и соизволил глянуть на нее, но она, чуть ли не физически, ощущала, как все внутреннее состояние мужчины находится рядом с золотыми кудрями. Слишком много внимания в сторону этого юноши. Даже для осуществления делового плана, Кощеев никогда так не погружался в свою цель, не терял связь с реальностью. Здесь же Марена ощущала, как каждый шаг, каждое слово скользили вокруг Ивана. Весь этот вечер был только антуражем вокруг юноши, и у женщины закралось подозрение, что не для нее, не для себя самого Константин привел Ваню сюда. Под пленкой деловых махинаций, на нить которых нанизывались бусинки мнений гостей, которые, потом, рассыпятся в том порядке, в котором нужно, Кощеев видел что-то глубоко личное. Блеск перламутра снова направился в толпу. На этот раз, приближаясь физически. Константин, неслышным шагом, подошел к увлеченным собеседникам, окружившим юношу. Те, будто ощущая приближения цунами, тут же расступились, открывая проход. Мужчину обдало жаром, когда он остановился в двух шагах от Ивана. Яркий румянец пылал огнем на щеках, в васильках застыла роса шампанского. Брови юноши хмуро сдвинулись к переносице, улыбка тут же стекла, замерев в поджатых губах. Упрямство, готовое дать отпор любому слову Константина, выступило на вздернутом подбородке. В то же время, запах обиды и злости витал вокруг золотых кудрей. - Нам пора, - бесстрастно ответил Кощеев, не замечая всей той волны гнева, которая билась о его спокойное поведение. - Неужели? - Иван попытался изобразить язвительность, но у него это выходило криво. – А я думал, что ты меня здесь оставишь. Легкий шепот в округе не успел зародиться, как тут же сник, под каменным напором перламутра. Гости отхлынули от этих двоих, как волна отходит от берега во время отлива. - Это лишнее, - юноша не заметил, как тонкие смуглые пальцы выхватили из его ладони недопитый бокал и отставили его в сторону на стол. - Может, ты прекратишь мне указывать? – тут же вспыхнул огнем негодования Иван, и на кончиках золотых завитков заплясало пламя, совсем как у сестры. Глаза напротив васильков прищурились, стали похожи на тонкое, острое лезвие. - Нам, пора, домой, - каждое слово тихое, но прямое, твердое. Ваня прикусил нижнюю губу, пытаясь сообразить, как же дать отпор. В голове вертелись картины громкого скандала, взметающиеся в негодовании руки и поток брани, но все это не выходило за пределы фантазий. Что-то сдерживало юношу. Быть может, это пристальные взгляды со стороны, может внутреннее воспитание и неприятие скандалов, а может этот взгляд, который опутывал сейчас цепью, струясь от шее к рукам и ногам. Цыкнув, Иван резко развернулся и широким шагом направился к выходу. Надо было бы попрощаться с хозяйкой бала, но это сейчас не волновало юношу. В голове, в мареве шампанского, плескалась мысль о том, что у него еще будет время все высказать. Он свою часть сделки выполнил, он спокойно вел себя на этом приеме, который больше походил на маскарад лицемерия, теперь дело за Кощеевым. Музыка, голоса и запахи тут же стихли, как только Иван оказался на темных пролетах лестницы. Ноги сами несли его вниз, снова на свежий воздух. Он ни разу не обернулся, не проверил, идет ли за ним Константин. Ладони то сжимались в кулак, то разжимались. Еще немного, совсем чуточку потерпеть. Он сможет, ради своей же цели. Удушающая влажная ночь обрушилась на юношу во внутреннем дворе особняка. Здесь прохлада совершенно не ощущалась, придушенная стенами домов и кронами деревьев. Огоньки вдоль дорожки продолжали освещать путь к воротам, по ту сторону которых уже стояла черная машина с открытой задней дверцей. Ингва застыла рядом скалой, только глазами наблюдая за приближающимся юношей. Тот пролетел мимо нее и, усевшись внутрь, с такой силой хлопнул дверцей, что водитель на переднем сиденье подпрыгнул на месте. Женщина же тоже отшатнулась, с удивлением переводя взгляд от закрытой двери к приблизившемуся Кощееву. - Домой, - прошелестел тот, обходя машину сзади. Охранница проводила мужчину таким же удивленным взглядом, но промолчала, хотя руки чесались вытащить этого щенка и отлупить за то, что он так себя повел. Дорога обратно показалась длинней, чем к особняку. Вместо восторженного любопытства, со стороны юноши, сочилось недовольство и раздражение. Откинувшись на спинку, тот скрестил руки на груди и уставился в окно. Константин же изредка посматривал на золотой затылок, и на его губах играла довольная улыбка. Ингва, ловившая эти моменты в зеркало заднего вида не понимала, что так радует ее господина. Она бы, ни за что, не спустила бы такое поведение этому мальчишке. Да она бы многое ему не спустила. Ее грызла обида за Константина, которому женщина была всецело предана. Такой серьезный и сильный человек, который может одним легким движением решить судьбу этого щенка, так редко щелкает его по носу. Даже будь там неземная любовь, но никто не отменял стандартного уважения. Ведь собак, любимых и неповторимых, всегда дрессируют не только пряником, но и кнутом. А тут, какая-то странная дрессировка происходит, и это ужасно не нравилось Ингве. Черный автомобиль плавно въехал в открытые ворота, за которыми, снова, предстала песочная крепость Кощеева. Тишина, царившая в этих отдаленных краях, так контрастировала с тем, что было в особняке, что начинало казаться, будто никакого приема и не было. Все эти люди в блестящих платьях с длинными, острыми языками и цепкими взглядами, этот серп с серебряными нитями, и сама Марена, все это просто порождение ночи, миражом промелькнувшее где-то во сне. А здесь и сейчас существуют только эти прохладные стены, эти лестницы и темный сад за стеклянными дверьми. Не дожидаясь, когда кто-то откроет дверь, Ваня сам распахнул ее и пулей вылетел из машины, направляясь в дом. По дороге расстегивая пуговицы на рубашке, он хотел скорее снять с себя все эти дурацкие шмотки, которые, как ему казалось, совершенно ему не шли. Ему надоело играть из себя покорного сопровождающего, надоело улыбаться и соображать, что можно говорить, а что нельзя. Но больше всего юноше надоело думать о том, что Кощеев его очень жестко обманул. Ване казалось, что он, в отличие от своего отца, не попадется на удочку этого человека, что он будет действовать разумно, но, оказалось, что все это не так. Обида жгла злостью глаза, но гордость не позволяла ей вылиться слезами. Быстрым шагом Иван достиг лестницы и уже ступил на нее, как вдруг замер, переводя дыхание. Нет, он задыхался не от бега, а от переполнявших его чувств. Они сдавливали с такой силой, что, казалось, еще немного, и ребра затрещат от такого напора. За спиной были слышны легкие шаги Кощеева, а древесный запах и сандал ворвались в холл какими-то болезненными ощущениями. Ваня резко обернулся, ворох золота колыхнулся пламенем, пропуская блеск метала в ушах. Васильки просто пылали негодованием, которое могло сжечь мужчину напротив. Но все это пламя билось только искрами о холодность камня. Константин замер, смотря в ожидании, будто зная, что так и будет. Такое поведение еще больше раздражало юношу. Ему надоело, что Кощеев все настолько досконально планирует, знает все наперед, считывает малейшие эмоции. Как же бесила эта предусмотрительность, эта расчетливость. Хоть раз увидеть на этом каменном лице растерянность, искреннее удивление. - Ты лжец, - чуть ли не выплюнул эту фразу Иван. Константин прищурился, но не проронил ни слова. - Ты лжец и обманщик. Тебе плевать на всех, ты делаешь все только ради себя. Используешь окружающих, а потом выкидываешь их за ненадобностью. - Это тебя кто-то надоумил на столь интересные умозаключение или ты сам пришел к столь очевидному выводу? – усмешка, издевательская, растянула тонкие губы. Ваня вспыхнул с новой силой и сделал пару шагов навстречу мужчине. - Все что ты мне говорил, все, что пытался преподнести, все это ложь от самого начала и до самого конца. Ты думал, что я поведусь на эту слезливую историю про несчастного мальчика и злого мужика из деревни, думал, что чувство вины заставит меня играть по твоим правилам, - щеки пылали, язык совершенно не слушался. – И я повелся, поверил. Ты каждый раз пытался играть на моем чувстве вины, что я должен чувствовать себя виноватым за то, что якобы совершили мои родственники, то за то, что я отвлек твою служанку от работы, и она пострадала. Но с меня хватит! Я больше не поведусь на этот развод! Константин внимательно слушал, не отводя взгляда, не меняясь в лице. - Я больше не поверю в твои сказки. Больше ты не заставишь меня делать то, что ты хочешь. Мне надоело это. Я тебе не игрушка, я живой человек. Ты не имеешь права играть моими чувствами! - Я задел твои чувства? - Да! - Чем же? - Ты не рассказал мне про то, что был женат! – эта фраза вылетела так внезапно, что Ваня сам удивился. Но отступать было некуда. Его переполняли эмоции. Он сам не знал, стоит ли говорить все, что бурлит внутри него, но выпитое шампанское взяло правление в свои руки. Если посчитать, что в желудке у юноши ничего толком не было с прошлого обеда, а закуски провалились весьма незаметно, то сейчас в алкоголе, который тек по венам, было тяжело найти капельку крови и разума. Изящные брови на смуглом лице метнулись вверх, но улыбка, мимолетная, с налетом покровительства, не дала проявиться удивлению. Это еще больше подлило масла в разбушевавшийся огонь золотых кудрей. Ваня сейчас напоминал полыхающий факел, который может поджечь все, до чего коснется. - Вся эта слезливая история про то, что ты вспоминал меня, что искал меня, все это сплошная ложь! Ты прекрасно себя чувствовал в объятиях той женщины, ты вел нормальную жизнь, и тебе было плевать на мое существование, - голос звонко разносился по пустому холлу, отскакивая от песчаных стен. – Ты пытался вызвать чувство сострадания, внушить мне, что только я способен унять твою боль, и я поверил! Я верил тебе! Ты приходил ко мне по ночам, делал вид, что я тебе интересен, играл свою роль, но всегда бросал все на полпути. Теперь я понял, почему ты так делал, потому что я тебе совершенно не нужен, я тебе не интересен. Ты просто играл, для тебя это веселье, это забава! Ты совершенно не думал о том, что можешь подтолкнуть меня на что-то, откуда я не смогу выбраться. Ты бы наигрался и пошел своей дорогой, оставив меня разбитого и выпотрошенного. То, что я не смог бы вернуться назад, в свое прежнее состояние – тебе все равно. Тебе нужно достичь своей цели, все ради наживы, ради денег. Ты… ты…, - говоря все это, Ваня еле сдерживал слезы. Злость и ненависть пламенем сжирали его изнутри. Обида, сожаление, досада, все это готово было расплющить юношу, поэтому он не мог сдерживаться. Все его фразы острыми стрелами ударялись о холодный камень перламутра и осыпались пеплом. Кощеев стоял, не шелохнувшись, не показывая ни одной эмоции на застывшем лице. - Ты докатился даже до этого, - Иван заснул руку в карман штанов и вытащил на свет кровавый камень, тот самый, который когда-то был в подаренном Константином кольце. Васильки уставились на острые грани, совершенно не замечая, как во взгляде напротив вспыхнуло то, чего юноша ждал. Мужчина смотрел на находку растерянно, ощущая, как сердце в груди пропускает удар за ударом, готовое вот-вот остановиться. Зачем Ваня сохранил этот камень? Он же отверг подарок, да еще с такой злостью и ненавистью. - Ты пытался привязать меня деньгами, чувством вины, желанием, которое так искусно изображал, - уже более тихо проговорил Иван и поднял взгляд на Константина. Вырвавшаяся обида плескалась в глазах прозрачным блеском и срывалась первой каплей по щеке. Но, казалось, юноша не замечал этого. - Я практически поверил тебе, хотел верить и стремился к этому, но все зря. Ты обманул меня, обманул всех, - сквозь сжатые зубы процедил Ваня и, перевернув ладонь, бросил камень на пол. Кровавый осколок с легким стуком ударился об камень и немного откатился в сторону, застыв в ожидании решения двух пары глаз, смотрящих на него. - Я тебе верил….. Шепот. Не поднимая головы, юноша отвернулся от Константина и направился вверх по лестнице. Злость скатилась с плеч, оставляя только усталость. Какое-то опустошение разлилось по груди, заполняя голову гулом. Больше ничего не хотелось говорить, да и слышать тоже. Обжигающие слезы прочертили дорожку по щекам, гася весь запал. Ваня ощущал себя ужасно, будто его пропустили под прессом, выжимая как морально, так и физически. Где-то начинало просыпаться сожаление за сказанное, но его гасила слабость. Быть может, не стоило так раскрываться перед Кощеевым, но, что сделано, то сделано. Весь вечера обида жгла юношу, а когда она его покинула в форме обвинения, легче не стало. Пусть мужчина знает, что теперь он не сможет обманывать, что игра окончена. Вот только… Хотел ли сам Иван окончания этой игры, или он уже на столько втянулся, что остановка была теперь мучительна? Пройдя в свою комнату, не раздеваясь, юноша рухнул на застеленную кровать. Обида продолжала жечь грудь, так же, как и слезы в глазах, но она принимала уже другую форму. Почему Кощеев ничего не сказал и не сделал? Чего Ваня ждал, когда все выложит? А ведь ожидания были. Весь вечер, после случая в туалетной комнате, юноша чего-то ждал, и каждый бокал шампанского удваивал это ожидание. Вот только тогда было не понятно, что ему нужно для успокоения. Теперь же Иван понимал, что ему нужно, но это только сильнее расстраивало. Собственно говоря, это ожидание и предотвратило порыв устроить скандал прямо там, на этом сборище. Юноша думал, останься наедине с Константином, все может станет ясно. Но не хрена ничего ясно не стало. Кощеев было очень холоден, вся его заинтересованность в Иване куда-то пропала, что так обидно и больно отзывалось в груди. Но разум же твердил, что именно это и нужно, что все эти странные разговоры про чувства и недвусмысленные прикосновения должны прекратиться, что это не правильно. Вот, пожалуйста, они прекратились. Чем же Ваня теперь не доволен? Усталость, постепенно, охватила измученный разум и, прикрыв глаза, юноша не заметил, как уснул. Так же не заметил, что дверь тихонько приотворилась и в комнату просочилась высокая стройная тень. Нависнув над распростёртым юношей на кровати, на щеках которого блестели соленые дорожки слез, тень скользила перламутром по его лицу. Запах сандала мягко обволакивал волосы цвета вороньего крыла и, спускаясь, застывал на кончиках пальцев, в которых поблескивала кровавая капля камня.