Соседи

Джерард Уэй — человек, определенно, видящий мир по другому. «Через розовые очки?» – смеясь, можете спросить вы. Скорее, через очки с гипер-увеличительными стёклами, которые в удвоенном, а может и в утроенном размере, обнажает всю глупость этого мира. Джерард не пессимист. Имея жизнь, которую и жизнью–то назвать сложно, проблемы, которые решит только пистолет с одной пулей, и друзей, которые могут не вспоминать о тебе несколько месяцев, начинаешь время от времени впадать в какие–то размышления, называемые некоторыми пессимизмом. Несмотря на такую, кажется, скучную оболочку, Джерард – идеалист. Романтики и идеалисты – странные люди, а люди ли вообще? Иногда начинаешь сомневаться в этом: «Что красивого в этом грязном кленовом листе?» — спросит любой другой. А романтик разглядит в этом листочке нечто удивительное, то, чем он искренне восхитится, и будет ещё долгое время восхищаться, разглядывая этот самый листочек в своем гербарии. Другой склад ума, творческие идеи и неординарные мысли — всё это присутствовало в Джерарде, но он с детства упорно называл это странностями, а себя — странным. В обществе таких не понимали, но Джерард не собирался меняться для кого–то. В стаде было 18 овец. 18–е стадо в его голове уже было подсчитано сегодня. Джерард распахнул глаза, раздумывая, сильно ли будет буянить его совесть, если сейчас он пойдёт и съест пару конфет со сладким молочным чаем. «Чарли хочет погулять» – подумал он, отгоняя от себя мысли связанные с едой, решив, что совесть начнëт терзать его. Сам же Чарли порой думал, что его хозяин не глупее той кошки, которая забралась на дерево, а потом долго не могла слезть оттуда. На самом деле Чарли не хотел гулять сейчас, а вот Джерард хотел, поэтому рыжей собаке таксе пришлось ненадолго отложить сон. Очередной рассвет, проведённый на узкой лавочке Главной Площади. Джерард почти не сводил глаз с поднимающегося над городом ярко–оранжевого круга, уже начинающего слегка опалять светом. Небо было розовое, а факт того, что на улице ни единого облачка для конца февраля. Удовлетворенно вздохнув и снова пожалев о том, что не взял с собой альбом и пару карандашей, дабы запечатлеть этот удивительный вид на бумаге, Джерард принялся разыскивать своего пса. Руки немного замёрзли, пора домой. «Странно, что у такого аккуратного хозяина, такой нечистоплотный пёс» — думал Джерард, когда ругал по дороге домой свою собаку, которая испачкала лапы и бока в грязи. – Ты не получишь попкорна, если испачкаешь мой любимый ковёр, чудовище! — не унимался парень, мысленно ухмыляясь извиняющейся морде собаки. Он всегда знал, что это существо понимает его. По всей видимости, только оно и понимает. «Ну, хоть совестью в меня» – улыбнулся Джерард, сворачивая за угол своего дома, и тут же обращая внимание на громадный грузовик цвета индиго возле своего подъезда. Также он заметил грузчиков в форме такой же расцветки, как и сама машина, которые, кажется, с лёгкостью тащили огромный лаковый шкаф. Но Джерард уже ушёл в себя, придумывая, куда и с какой целью можно нарисовать в комиксе этот грузовик восхитительного цвета индиго. Обратив чуть–чуть своего внимания на причудливый дизайн мебели, так же заметил, что эту самую мебель заносят в его подъезд, на его этаж, но, слава Богу, не в его квартиру, а в квартиру напротив. Он вспомнил, что та злорадная бабка – старая хозяйка – умерла. Теперь, скорее всего, сюда въезжает кто-нибудь другой. «Вот и отлично», – подумал Джерард, – «Надеюсь, хоть эти не будут пытаться убить мою собаку или запрещать мне курить на балконе». Рассуждал парень, прежде чем схватить краски и альбом, чтобы намешать тот чудаковатый цвет грузовика. Спустя час Джерард начал собираться на работу, так и не оставшись довольным тем цветом, что получил. «Нужно больше светлого» – отметил он, во второй раз, выходя из подъезда, но уже намеренно рассматривая всё ещё стоявший грузовик. «Больше светлого» – написал он на ладони чёрным фломастером и отправился к остановке. Рабочий день выдался долгим, но продуктивным: все десять часов в офисе Джерард рисовал, смотрел какой–то сериал из–за которого даже всплакнул, пил не сладкий кофе, чем очень гордился, и даже начал читать книгу, оставленную кем–то на остановке. Джерард не очень любил Пауло Коэльо, но предисловие «Алхимика» слишком заинтриговало его, чтобы не прочесть эту историю полностью. Хотя, начало казалось ему довольно нудным. До заката оставалось примерно два часа, когда Джерард уминал третью по счёту булку и успокаивал себя тем, что не ел почти весь день. «Почти» приравнивается к двум хот–догам на обед и шоколадному пирожному на полдник. Грузовика возле его дома уже не было, и Джерард немного расстроился, так как надпись с ладони уже успела стереться, а точного цвета он уже не помнил. Спустя какое–то время Джерард снова сидел на Площади, на той самой лавочке, только теперь уже делая сразу цветной набросок уходящего на другую сторону планеты солнца. Он не любил рисовать цветом, но в этот раз делал это, чтобы не забыть истинную окраску пейзажа. Повесив рисунок со своим творчеством на стену, Джерард довольно потянулся, слыша, как хрустят кости его позвоночника и, выпрямившись, отправился в душ. Глаза самостоятельно слипались, когда голова парня коснулась подушки, а тело расслабилось от мягких простыней. «15, 16, 17, 18…Четвертое стадо!» – вслух считал овец Джерард, когда его бедная голова разрывалась от сумасшедшей боли и слишком громкой музыки, отчётливо доносящейся из соседней квартиры. Не то, чтобы ему не нравились The Offspring или звуки людей, которые, одним словом, веселятся. Просто не спать двое суток – это слишком даже для Джерарда. В такие бессонные ночи он мысленно становится Халком или Годзиллой и рушит всё на своём пути. 2:13 ночи. Джерард пытался задушить себя подушкой, но вскоре оставил это бесполезное занятие и просто придавил ею свою голову, чтобы хоть как–то приглушить звуки музыки. В любом из двух случаях он задыхался. Спустя ещё пару мучительно долгих часов, Джерард так сильно радовался песне Green Day – «Brain Stew», что даже подпевал. Хоть какое–то удовольствие, тем более, лирика так подходила к случаю. «Почему бы не пойти туда и не прекратить это безобразие?» – думал Джерард, высматривая в холодильнике что–нибудь некалорийное и нежирное, иначе совесть будет мучить его посмертно. Подходящей по всем параметрам оказалось только вода. К пяти утра музыка стихла, вопли, танцы и все остальные раздражающие всю ночь звуки прекратились, но Джерард и не собирался ложиться теперь, углубившись в чтение всё того же «Алхимика», хотя глаза угрожали закрыться или выпасть в любой момент. «Два часа? О, конечно же, я высплюсь за эти два грёбаных часа!» – саркастически думал он, всё быстрее перелистывая страницы. Спустя час времени, он уже умылся, позавтракал и собрался прогуляться с Чарли. Кстати, собаке музыка спать не мешала совсем. «Нет сна – нет работе!» – думал Джерард, поднимаясь на лифте в офис. «И нет диете!» – снова метод самоуспокоения, и в руках снова коробка пончиков с джемом и сахарной пудрой. Работы действительно не было: время квартального отчёта ещё не пришло, а это единственное, что называлось для Джерарда работой. Он всегда хотел быть дизайнером или кем–то вроде этого. Именно поэтому поступил учиться на банкира, кем сейчас и работает в банке Нью–Джерси. Стоя на остановке после работы в ожидании хоть какого–нибудь транспорта, в холодном и неудобном автобусе, где колени больно упирались кресло стоящее перед ним, а также в лифте и, открывая дверь своей квартиры – всё это время Джерард буквально спал на ногах, выполняя все действия на автомате. Чарли бросился к парню, как только тот ввалился в квартиру. – Малыш, ты можешь сходить по делам прямо здесь. Я не стану ругаться, – простонал Джерард, с закрытыми глазами облокотившись на стену в коридоре, чтобы стянуть с себя ботинки и не упасть. Собака же в свою очередь завыла, начиная отчаянно скрести когтями деревянную дверь. – О, да ладно тебе? Я думал, ты любишь использовать ковёр в качестве туалета, – он немного злился на собаку, потому что когда Чарли уставал, Джерард не заставлял его продолжать играть с ним или что–то подобное, а просто оставлял в покое. Так почему Чарли не может сделать сейчас тоже самое и для Джерарда? – Тебе придётся волочить меня до дома, если я усну где-нибудь, – усмехнулся он, обратно натягивая обувь. – Уверен? – спросил Джерард сходящую с ума собаку, на что та лишь гавкнула и с визгом вылетела в приоткрытую юношей дверь. – Ну, я предупреждал. Сказать, что Джерард был взрослым ребёнком – не сказать ничего: сделав себе "дом” из подушек на своей кровати, этот тридцатипятилетний человек смотрел детский канал по телевизору, и сквозь чуть приоткрытые глаза иногда хихикал над проделками Дятла Вуди. Он уснул, сам того не заметив; даже не выключив телевизор, он сломал спиной "стену” своего "дома”, на которой потом и расположился, обняв, и пуская слюну во сне. – Издеваются, – прохрипел парень, пытаясь разлепить глаза. По ту сторону стены, к которой Джерард так удобно прижался лбом, разливалась довольно безобразная игра. Он не сразу смог понять, на чём столь отвратительно играют, но, перевернувшись на спину и прислушавшись, понял – гитара. «Отлично. Всегда мечтал о соседях–тусовщиках–недогитаристах–полуночниках», думал Джерард с закрытыми глазами. Это действовало на нервы так же, как и вчерашняя вечеринка, но продолжалось ещё около десяти минут. Когда Джерард уже решил наведаться в гости к новым соседям всё стихло, словно те почуяли приближение неприятностей. Парень мгновенно заснул с мыслью, что ненавидит своих соседей.