Сигареты

      Когда Степан находит сигареты на балконе, сначала думает, что Валя снова балуется, пытаясь залечить свои раны. В конце концов, в последние месяцы они не то чтобы ругаются — просто проходят мимо, будто чужие, спят в разных кроватях и видятся только по вечерам — и то, если повезет. Сначала он бесится с этого, взрывается, когда Валечка молча садится есть рядом, но сжимает кулаки и надеется, что это очередное временное затишье. В любом случае дальше последует буря, разговоры о разводе, слезы и в конечном счете примирение.              А следующая мысль оказывается шальной и бьет на поражение. Степан садится на табурет. Сигареты-то совсем другие, Валечка курит легкие ментоловые, а эти — самая настоящая раковая бомба, десятка в рейтинге по никотину. Хуже только «Беломор», и то навряд ли. Он поднимает их, там всего пара штук, и желтая зажигалка спрятана в пачке. На кой черт Вале зажигалка, если она всегда использует спички?.. Дома их навалом.              Несмотря на все скандалы, Степан всегда знал, что это временно и с Валей они до конца, а тут выясняется, что, быть может, и нет. Конечно, первый, о ком он думает, это двухметровый шкаф с ее работы, катающий к ней с самого начала. О нем, шутя, Валечка рассказывала поначалу много, Сережа то, Сережа сё, но когда поняла, что Майский становится причиной упреков, прекратила. В конце концов, спокойствие дороже.              А вообще, говоря откровенно, в начале службы Валечка, и правда, была в него влюблена. Пыталась держать дистанцию, отстраниться. «Я замужем, замужем, замужем», — напоминала себе каждый раз, как он совсем не в шутку пыталась флиртовать. Но брак Валечки выдержал. Она не сдалась.              А потом Рита — и все через одно место.              Если отказать Сереге было сложно, но реально, то не поддаться ее очарованию — невозможно. Валечка знакомится с ней случайно, в слезах выбегая на задний двор конторы, в которой ее нервы больше не выдерживают. Работа работой, но на нее одновременно падает все: проблемы дома, постоянная усталость, еще и Галя то и дело подкидывает дела, связанные с детьми. Сердце у Валечки не железное, и если так продолжится, оно даст первый сбой к сорока.              Она сжимает сигарету в губах, чиркает спичками раз, два, капли мелкого дождя смачивают пачку, пламя быстро гаснет. Три, четыре.              — Сука, — она с психу бросает их на землю. Хочет следом кинуть и сигарету, но чужая рука подносит желтую зажигалку. Молчаливо и абсолютно невозмутимо на нее смотрят зеленые глаза. Валечка подается вперед, поднося сигарету к пламени.              — Тяжелый день? — собеседница выпускает изо рта дым, садясь на мокрую скамейку. Дождь почти закончился, но лужи огромными кратерами разбросаны по всей парковке.              — Вроде того.              — У меня тоже, — Рита зажимает в уголках губ сигарету, доставая из кармана запасную зажигалку. — Держи. С нашей работой на спичках далеко не уедешь.              — Ты здесь работаешь? Я тебя раньше не видела, — спрашивает Валечка и тут же осознает глупость своего вопроса. Как же, будет на закрытой территории ошиваться кто-то, кто здесь не работает. Но и мозг Валечки работать тоже отказывается. Ошибаться ей позволительно везде, кроме морга.              — У меня сегодня первый день. Первый день и первый объеб перед Рогозиной, — хмыкает незнакомка и протягивает руку. — Капитан Власова. Опер. Можешь звать Ритой.              — Валя.              — Судя по ручкам, явно не за утырками бегаешь, — с улыбкой подмечает Рита. Смотрит на нее чуть загадочно, а может, общая киношная атмосфера дождя, слякоти и грусти играет роль. — Из лаборатории?              — Из морга. Иногда утырков я только вскрываю.              — Сильно, — Рита опускает глаза вниз, возя берцем по грязной луже. — Посидишь? А то у меня весь день через жопу, компания не помешает.              Валечка думает отказать сначала, скамейка сырая, придется стирать форму, менять — муторно. А потом посылает все к черту и падает рядом. Возможно, этот разговор нужен им обеим, чтобы не впасть в депрессию. Или, что более реально, просто в отчаяние.              Но одним разговором дело не ограничивается. С того дня между ними завязывается тесное общение, построенное в общем-то поначалу только на поддержке: Валя помогает новому капитану освоиться в коллективе, а Рита — не сойти ей с ума с вечными склоками дома и бешеным графиком. Валя жалуется на мужа, на работу, на свое состояние: в последнее время из-за стресса она болеет все чаще. Рита ругается матом, оказываясь с Валей наедине, выплескивает злость в зале и в один из дней предлагает попросту разбить Степану ебало, потому что тот переходит все грани.              В сентябре Валечка, абсолютно убежденная в том, что тот изменяет, кидается к Рите в объятия и плачет всю смену. Благо, выдается плюс-минус свободный день. И мимоходом, вскользь она признается, что больше всего ее пугает просто сам факт развода — новое стрессовое событие, которое она не выдержит. А чувства к Степану… не такая уж и больная тема, она давно воспринимает его как, скорее, родственника, а не мужа.              Рита прижимает ее к себе, гладя белокурые волосы:       — Может нахуй его, а, Валь? Подашь заявление, разбежитесь через месяц — и к черту эти постоянные скандалы? Сама же говоришь, что уже не любишь.              — Люблю, — признается Валя. — Но по-другому. Давно, — опускает глаза. — Но не хочу делать ему больно…              — А себе, значит, можно? — Рита каждый раз поражается, как красивейшие, потрясающе умные и интересные женщины могут столько плакать из-за каких-то чебурашек в застиранных трусах, которые и пальца о палец не ударят, чтобы сделать их счастливыми. А они льют слезы, ищут в себе проблемы и пытаются становиться лучше, пока мужчины жалуются, какие «все бабы искусственные». Степан, конечно, не совсем такой, но тенденция прослеживается. — Он блять изменяет, а ты ему больно делать не хочешь?              — Я же не знаю точно…              — Валя, не будь дурой, — Рита говорит наотмашь. Не церемонится, не подбирает слов. Такое чувство, будто девочек под копирку воспитывают терпилами, приучают мириться и внушают, что все мужчины такие, а потом они замыкаются в себе и позволяют себя использовать. Но своей подруге Рита такого не пожелает. И, если надо, начистит морду любому обидчику. В юности пара таких драк даже правда случились. — Ты молодая и красивая, найдешь себе еще кого-нибудь.              — А дети?              — И детей твоих полюбят. Думаешь, они вырастут счастливыми, если будут видеть, как вы то ругаетесь, то делаете вид, что друг друга не существует? У тебя же девочки растут, Валя, не внушай им, что это нормально.              — И откуда ты такая вся из себя философская?              — Просто росла в такой же семье, как твоя, — признается Рита, и Валечка вдруг понимает, что капитан Власова столько знает о ней, а она о капитане — почти ничего. Валечка настолько замыкается в своих проблемах, что превращается в хренового друга. И становится так стыдно перед Ритой.              — Ты не говорила.              — Говорила, — хмыкает Рита, не смотря на Валю. — Просто ты не всегда слушаешь.              Валя как-то вся зажимается, но Рита продолжает ее обнимать. Рите обидно и неприятно, но она остается другом — Валю это покоряет до глубины разбитого сердца. Они говорят еще совсем немного, потом Риту дергают на выезд. Плюнув парой матерных, она прощается, пообещав набрать по дороге обратно. Она уходит, но.              В тот же вечер к Валечке приходит осознание, что она просто не помнит, каково это — быть счастливой. Настолько привыкает, что все плохо, что просто забывает, что может быть хорошо. Зарывается в своем мирке, где мало воздуха, пытается справиться с трещинами в семье, с работой без продыха, с детьми, которых видит реже собственного отражения, и настолько привыкает так жить, что не подпускает к себе никого, кто может что-то изменить. Теряет друзей, общение, даже вязать перестает, хотя когда-то могла связать себе полноценную дачу за городом и коврики в каждую комнату чисто на сдачу.              Все это разрушает Валечку, и жизнь кажется пресной. А когда такие, как Рита, говорят, что можно все переиначить, она хочет покрутить у виска. Но капитан Власова звучит убедительно, смело, и Валю будто подменяют. В тот вечер, сбежав со смены в магазин, она садится в морге немного повязать. Такое приятное тепло прокатывается по телу, когда она вспоминает, что может чему-то радоваться.              И больше Валечка не вернется в старую жизнь.              Вскоре, конечно, выясняется, что у Степана никого, кроме работы, нет, но решение остается неизменным. Правда, справляться с проблемами она решает постепенно: сначала берет отпуск, девочек и едет на море. Степан, как всегда, не может и минуту свободную выделить, но впервые она об этом даже не думает. Отправляет Рите фото с теплых местечек (Рите! А не ему), звонит и выслушивает шутки о том, что Антонова — настоящая чертовка, потому что Рита по помойкам лазит в Малиновске, а она отправляет ей фото с моря и довольное личико в солнцезащитных очках. Но видеть ее такой оказывается до жути приятным.              По возвращении в Москву Валя спонтанно зовет Риту в бар. Она не ходит в них с юности и, признаться, вообще не любит, но знает, что у Риты мнение другое. Серега частенько рассказывает, что они бывают там вместе, и поначалу она даже ревнует его к капитану. А потом совсем путается, кого именно к кому ревнует.              Рита, конечно, удивляется, но соглашается быстро. Есть всего три вещи, от которых она никогда не откажется: секс, еда и бесплатное пиво. Стартовый набор холостяка, только у Риты в него еще входят таблетки от мигрени и неудачные зимние шапки. Ну, тут уж какие ФЭС выдает.              Когда Валя, слишком долго почему-то собираясь с силами, входит вечером в бар, странное чувство накрывает с головой. Риту такой она видит впервые: без вычурной формы и строгого костюма, просто в водолазке, в затасканных белых кроссовках и с косой за спиной. Как смерть, идущая по пятам. Весь вечер они разговаривают о Рите, и если сначала капитана это смущает, то постепенно алкоголь ее расслабляет. Вале хочется понять, кто такая капитан Власова и с чем ее едят.              — А еще у меня есть это, — Рита приподнимает штанину и, спуская вниз носок, оголяет наполовину выпавшую татуировку. Вале открывается эдакая блядская змея в стиле 00-ых. — Набила по глупости в институте. На спор. По пьяни. Думала свести, но потом плюнула. Пусть останется как напоминание о молодости.              — Так ты и сейчас не больно старая, — Валечка смеется громче обычного после пары бокалов. Нет.              Валечка смеется.              Это так удивительно и редко, что Рита ловит каждое мгновение, шутит через слово, лишь бы эта очаровательная улыбка не сходила с ее лица.              — Ну, сейчас я себе точно ничего не сделала бы, блатная романтика, знаешь, не по мне.              — Власова, какая ты ханжа, — шлепает ее плечу Валя. — Как будто татуировки бьют только зэки.              — Ты скажи это группе «Воровайки», а потом уж поговорим, — Рита заказывает им еще выпить.              Пока Валя говорит с ней, она замечает одну важную вещь: с Галей она не может быть настолько же собой. С глупыми шутками, с обсуждением мутного типа возле входа, с идиотским смехом. Их дружба не хуже, просто другая: с Галей можно делиться сокровенным, тайным, личным, а Рите хочется рассказывать все то же самое, но.              Быть как будто бы еще ближе. Как в детсаду: «Дружи со мной и больше ни с кем». Валя ненароком пытается коснуться ее: то ручкой, то ножкой под столом, и в какой-то момент ловит себя на ужасающей мысли, что она флиртует. Она действительно флиртует с женщиной, сидящей напротив, и Рита вроде бы даже не против.              — Слушай, мне домой надо, не против разойтись? — в испуге выдает она. Это происходит настолько резко, что сначала выбивает Риту из колеи. Но потом она шустро собирается с мыслями.              — Вот последнюю часть предложения обязательно повтори дома перед Степой, метод от головной боли действенный, — отшучивается Рита, расплачиваясь за них. — Я тебе как человек с регулярной мигренью говорю.              Но вместо того, чтобы оценить шутку, Валя делает акцент на другом:       — Погоди, Рит, я тебя пригласила, я и плачу.              — Не смеши меня, — Рита кладет руку на ее, когда та пытается достать кошелек. — Будет за меня еще женщина платить. Купи лучше дочкам подарки. Скажешь, что от меня. У них день рождения же скоро. Вот и повод.              — Ты помнишь?.. — поднимает брови Валя.              — А чего тут запоминать? В один день, — Рита поднимается и, замечая в лице Вали слишком много вопросов, наклоняет голову набок. — Я же опер, Валь, я детали запоминаю на уровне рефлексов. Пойдем, отвезу тебя.              — Ты же выпила.              — А такси на что?              — Так я и сама доехать смогу.              Рита с улыбкой опускает взгляд в телефон:       — Не упрямься, Валентина, я на два адреса вызову. Надо же мне убедиться, что тебя никто не убьет по дороге. А то я тебе честно признаюсь, на новый труп после бара ехать не охота.              — Ну, спасибо тебе, Власова, что уже мысленно похоронила меня.              — Никого я не хоронила, а наоборот, — Рита сует ей телефон, — забочусь. Вбивай адрес.              Валечка делает, о чем она просит, и через пару минут они вваливаются в салон повидавшего виды Соляриса. Зевая, Рита кладет голову на ее плечо, проверяет сообщения, и столько простоты в этом моменте, что неосознанно Валя применяет на себя его постоянство. И отчего-то совсем не пугается. Оказывается, регулярное присутствие рядом Риты для нее оказывается более того — приятным.              И Валя снова пугается. Она думает о Рите как о мужчине. Ведь только в браке может быть такое единство, разве нет? Хотя ее союз со Степаном тот еще производственный брак. Вскоре таксист останавливается возле Валиного дома.              — До следующей смены, — успевает бросить ей вслед Рита. — И не забудь про подарки детям. Я серьезно.              — Надо будет вместе заглянуть как-нибудь в «Детский мир». Ты даришь, ты и выбираешь.              — Боюсь, я навыбираю одних пистолетов. Ты-то своих детей явно лучше знаешь.              — С нашим графиком я бы не была так уверена, — Валя стоит у подъезда, никак не решаясь расстаться. Поднимает глаза на окна своей квартиры. Свет не горит. Спят.              Таксист что-то бурчит Рите, но она, пообещав накинуть ему пару соток, продолжает улыбаться Вале:       — Брось, ты отличная мама. А про «Детский мир» я подумаю, так уж и быть. В конце концов, провести время в твоей компании всегда приятно, — бросив этот многозначительный ответ, Власова кивает таксисту, что можно ехать по второму адресу.              Валечка остается в полном оцепенении. Нет, такой откровенный флирт она ни с чем не перепутает! Всю ночь она размышляет о том, может ли она принять для себя такой вектор их общения, даже лесбийское порно поглядывает на просторах интернета. И какое же удивление она ловит, когда возбуждается от увиденного. Нет, не от действий, они ужасно картонные, а от фантазий по поводу Риты. До утра, открыв новую грань своей личности, Валя не может сомкнуть глаз.              Неужели ее натуральная натуральность такой никогда не была, и на самом деле ей всегда нравился просто человек? И нравится ли ей Рита вообще?              Столько вопросов и абсолютное отсутствие ответов. Но она решает пока не наводить панику и не делать из мухи слона, проблем у нее и без того достаточно.              Но события начинают развиваться слишком быстро: от аккуратного флирта обе вскоре переходят в наступление. Валя откровенно кокетничает, Рита нагловато трогает то ее талию, то бедро, и поступи так мужчина, Валя давно бы дала ему по морде, а тут Рита — и это до жути приятно. Приятным становится и откровение, что Валя часто фантазирует о Рите, и отнюдь не в дружеском ключе.              Признать в себе бисексуальность после тридцати не так-то просто, но с Ритой это происходит стремительно и почти безболезненно. Важное — почти. Ни с Галей, ни с кем из окружения она не может поделиться таким, а потом Серега сбухты-барахты подмечает, что Валечка вся светится на корпоративе, и под натиском шампанского она ему и выдает, что влюбилась. Правда, сразу замечает, что собирается разводиться.              А Серега и вида не подает, что удивился:       — И кто же счастливчик, а, Валюшка? Ты только смотри, никаких задохликов, надо, чтобы мужик такой, — сжимает кулак, — чтоб как за каменной стеной.              — А кто сказал, что это мужчина? — говорит она смято и больше даже в бокал, чем Сереге, надеясь, что за музыкой он не услышит.              И Майский действительно может не слушать важных разговоров начальства за другой частью стола, не понимать намеков, даже прямых слов, но если дело пахнет лесбиянками, он учует информацию за версту.              — Чего? — Серега сразу весь оживляется, улыбается, как мартовский кот.              А что? Одна красивая женщина — хорошо, а две еще лучше. Конечно, он это больше о картинке на черно-оранжевом сайте, но так тоже неплохо. В конце концов, будет он осуждать Валечку, как же, которая и друг, и товарищ, и временами плод его сексуальные фантазий. К тому же лесбиянок Серега всегда понимал, женщины же, в конце концов, слишком прекрасны, чтобы не любить их.              — Ты ничего не слышал.              — Нет, Валюша, я слышал все, — Серый прилипает к ней, как банный лист, выспрашивает, вынюхивает, и конечном счете Валя сдается, только упуская важную вещь о том, что это не просто женщина, а Рита. — Да уж, — дослушав, он выпивает стопку коньяка и морщится, — это ты так после брака со Степаном разочаровалась в мужчинах?              — Не знаю, — Валечка понимает, что вопрос, возможно, глупый, но всерьез задумывается над ним. А что, если ее интерес к Рите — не более, чем способ избежать боли, которую причиняли ей мужчины? Но потом она переводит взгляд на нее. Нет. Это не то. — Вряд ли. Мне кажется, с нашими операми, — она взъерошивает его вопросы, забранные в хвостик, — вообще сложно поверить, что настоящих мужчин больше не осталось. Просто там не так… мне просто хорошо, знаешь. И спокойно. И, — она делает паузу, вдыхает, — тянет. Самой и страшно, и интересно.              — Я тебя в любом случае не осуждаю, — Серый накрывает ее руку своей. — Если бы мне это мужик сказал, я бы, конечно, да, ахуел и не понял, но тут…              — С лесбиянками другое? — усмехается Валечка.              — С тобой другое. Ты ж мне друг, Валюшка, — Серега улыбается, понимая, что раз не может быть этой женщине любовником, то будет хотя бы другом.              — Спасибо. Нет, правда, — она перехватывает его руку. — Спасибо. Мне этого не хватало.              — Я ж всегда в твоем распоряжении, только свистни. У нас теперь и интерес общий есть — женщины.              — Ну тебя, Майский, — Валечка с улыбкой чуть толкает его в плечо. А потом снова переводит глаза на Риту, та с каменным лицом слушает наискучнейшие рассказы Тихонова о работе и просто не понимает, у него, кроме работы, еще жизнь-то хоть есть? Но когда она замечает на себе Валечкин взгляд, то резко меняется в лице. Мягкая улыбка появляется сама собой.              Она забирает со стола шампанское и направляется в Валину сторону.              — Ты, капитан, меня не позорь, — тут же возникает Майский, когда та ставит бутылку на стол. — Опера ничего ниже тридцати градусов не пьют.              — Само собой, — Власова ставит рядом стопку. — Это я для Вали. Коньяк-то еще не весь сожрал? Поделишься?              — Вот это другой разговор, — он разливает всем алкоголь, не замечая, как под столом Рита аккуратно, почти случайно проводит пальчиками по Валиной руке. Она быстро прекращает это, чтобы не попасться кому-то на глаза. В конце концов, в переговорке полно народа. — Ну, давайте, — он начинает подносить стопку, но Рита выставляет вперед руку.              — А что, даже без тоста?              — А ему с нового года две тысячи девятого запрещено тосты на корпоративах говорить. Официально, — многозначительно улыбается Валя, а Серега тем временем очень явно смущается. Серега! И смущается. Рите теперь жизненно необходимо узнать, в чем дело.              — Это еще почему?              — Сам расскажешь, — оборачивается к нему Валя, — или мне рассказать?              Серега опускает стопку:       — Давай ты, у тебя маты смешнее получаются.              Валечка пожимает плечами:       — А потому что он перед всем начальством решил выпендриться и поднял тост: чтоб хуй стоял, и деньги были. На секундочку, тогда с нами был даже Султанов. В общем, Сереге после капли алкоголя в организме толкать тосты уже никто не дает.              — Не, Серег, — Рита, еле сдерживая смех, сжимает кулак и протягивает ему, — это прям мощь. Уважаю.              Майор тут же оживляется, дает кулачок и снова поднимает стопку:       — Ай, хрен с ним. Выпьем за женщин. Это же можно? — и играет бровями, пока косится на Валю. Та чуть ли не на месте готова его убить. Ладно он не знает, что объект ее интереса Власова, но та-то явно догадывается.              Но Рита только молча соглашается, готовая встретиться стопками. Валя протягивает им бокал. И после корпоратива все закручивается слишком стремительно: Рита вызывает такси до Валиного дома, но свой адрес не добавляет. Провожает до подъезда, мнется, не хочет отпускать. Ни сейчас, ни потом. Валечка поднимает взгляд вверх, смотрит на окна, свет выключен. И только в этот момент Рита набирается смелости, чтобы поцеловать ее.              Неудачно.              Попадает в подбородок.              Валя ошарашенно опускает на нее голубые глаза.              — Прости, я… ох, пиздец, прости, — Рита хочет поскорее сбежать, кидается к букве «М», красным спасительным флагом горящей вдалеке, но Валя успевает догнать ее. Разворачивает и целует, как не целовала еще ни одного мужчину: страстно, жадно, теряя голову от каждого прикосновения.              — Что я творю, Рита? — слегка отстраняется, касаясь своим лбом ее. — Что ты со мной творишь?              — Не знаю. Я сама хочу остановиться, но не могу, — Рита берет ее руки в свои. — Хотя нет, вру. Я хочу не приносить в твою жизнь новый хаос, но останавливаться… нет, — поднимает взгляд. — Тебя это пугает?              — Что именно?              — Такие чувства.              — Нет, — мотает головой Валечка и виснет на ее шее, жмуря глаза. — Разве что только совсем чуть-чуть.              — Ничего, — Рита, растерявшись, обнимает ее в ответ не сразу. — Я не буду торопить. Ты только не исчезай, если вдруг пожалеешь о сделанном. Лучше скажи прямо, я пойму. Не хочу терять тебя даже в дружеском плане.              — Я тоже, — кивает Валя. — Обещаю.              И свое обещание Валечка сдерживает, не бегает и не отталкивает. Правда, и сожалений ни на следующий день, ни после не появляется. А магнетизм Риты становится в тысячу раз сильнее после того, как Валечка узнает, каково быть к ней настолько близко. Ближе всех остальных. Уникальность цепляет, как в юности, отчасти глупо и самонадеянно, зато по-настоящему, в отличие от фальшивого брака со Степой.              Изменения в Вале он замечает не сразу, но когда все же раскрывает глаза, случается непредвиденное: к прежней, снова улыбающейся Вале, которая ничего не требует, его снова начинает тянуть. Какая дешевая драма: он вспоминает о ней, когда Валечка уже принимает решение развестись, и назад дороги нет.              Потому что Рита есть — и Степану ее не переплюнуть.              А ей и ждать не приходится, когда Валечка примет свои новые чувства: на следующей же смене, оставшись наедине в буфете, Валечка невзначай заправляет Ритины волосы за ухо и просит в конце смены зайти.              — Будет серьезный разговор? Если да, то давай лучше сейчас, после работы я его не вывезу.              — Я просто хотела провести с тобой время, — смущается, пряча взгляд в чашке кофе, — если ты не против.              Капитан, вся напряженная, вмиг расслабляться. Чешет затылок:       — Только дебилка скажет, что против.              Только дебилка.              А капитан Власова ощущает себя влюбленной дурочкой, как в пятнадцать, когда подглядывала за математичкой. Та была новенькой учительницей, только с института и ужасно зашуганной, а Рита — местной шпаной и сердечным приступом всего учительского состава. И если поначалу Рита поддерживала шутки над молодой училкой, то вскоре начала замечать, что хочет защитить ее, уберечь, даже домашки начала делать. Сумасшедшая.              Только в пятнадцать Рита ни в чей брак не лезла, даже признаться смелости не хватило. А тут прет напролом и не жалеет. К новому году она знает каждую комнату в Валином доме, приезжает, когда никого нет. Целует Валю сначала осторожно и боязливо, а потом со всей страстью. Целует обнаженные плечи, курит на балконе, варит кофе. Ее присутствие в доме ощущается на уровне подсознания, но Степан слепнет в упор. Зовет Валечку на свидания, берет отгулы, хочет снова проводить с ней время.              «У меня, Степа, работа. Давай не сейчас».              Она врет без стеснения. Ей впервые за долгое время настолько хорошо, что она позволяет себе не думать о чувствах других. Но Валечка не такая. И все же совсем откровенной сволочью не становится. Риту от Степана она прячет, хранит в сердце, стирает все переписки. А в следующую более-менее свободную смену ищет ближайший ЗАГС, чтобы подать на развод.              Только не решается зайти ни на этой неделе, ни на следующей, ни через пару месяцев. Тянет до конца, отмалчивается, и Риту это порядком подбешивает. Валечка вспоминает, каково быть счастливой, делает пару шагов и спускает все на тормоза, потому что кажется, что этого вполне достаточно, но в реальности это как оборвать курс антибиотиков спустя три дня: рецидив стрельнет больнее.              С Ритой они начинают ругаться, ходить по офису, не роняя ни слова, и Валечку капитан считает в этом плане последней трусихой. Она с ней, готова принять детей, влиться в Валину жизнь, а та держится за иллюзию семьи, потому что на секунду ей кажется, что ситуация не такая уж и критичная. Риту ранит это до глубины души.              К началу апреля их отношения натягиваются до предела: Валя все тянет с разводом, ничего не рассказывает Степану, и быть любовницей Рите надоедает. Она взрослая женщина, ей хочется быть либо единственной, либо не быть. Не шкериться по квартирам, не удалять переписок, не чувствовать себя вторым сортом, потому что обручальное кольцо Вали обжигает кожу во время секса. Видеть его больно.              Никакое возбуждение уже не поможет, когда Валечка с ним. А она все: «Рита, потом», «Надо Степу подготовить», «Я только из стресса выбралась, давай позже». А позже у Риты снесет башню от ревности и злости. Быть на втором месте она не привыкла.              С детства Риту учили быть первой: если бегать, то рвать ленточку финиша; если поступать в академию, то выходить с красным дипломом. И если любить женщину, то быть для нее единственной. С Валей же так не получается.              К июню терпению Риты приходит конец, она даже работать не может, пока они с Валей не могут решить простую задачку с тремя неизвестными. Она отпрашивается у Рогозиной и едет прямиком к Вале. Бросает пачку сигарет на балконе, закуривает и, не сводя глаз со двора, принимает решение сама:       — Я люблю тебя, Валя, но если ты выбираешь между мной и им, то меня выбирать не надо. С меня хватит, я пыталась вписаться в твою жизнь, как-то существовать в ней, — глаза слезятся, но из-за дыма. Дать себе слабину здесь она не может. Решение четкое и изменению не подлежит. Валечка сидит за ее спиной на табуретке, — но меня это убивает. Если хочешь жить на два лагеря, я пас.              Окурок падает в пепельницу.              — Я прошу тебя подождать еще немного. Я скажу ему. Правда.              — Я уже и так долго жду. Больше не буду, — оборачивается Рита.              Валя сидит в легкой хлопковой майке, не знает, куда деть руки. Явно чувствует себя неуютно.              — Больше и не надо, — ощущение потери Риты такое реально и пугающие, что Валя вскакивает с табурета. Берет ее лицо в руки, целует, куда попадет. — Я сделаю это сегодня же. Потерпишь?              Рита обдумывает ее слова, не поднимая глаз, а потом со всей решимостью убирает Валины руки от своего лица:       — Сегодня. Если нет, то это конец. Я серьезно больше не буду ждать тебя, Валя.              — Хорошо. Я понимаю.              Но рассказывать ничего и не приходится — Степан сам вечером бросает Ритины сигареты Вале на колени и спрашивает: «Чьи?» Приходится все рассказать. Валя выслушивает и тираду о предательстве, и насмешки по поводу того, что она теперь лесбиянка, и ругань-ругань, бесконечную ругань, из-за которой девочки сидят в своей комнате, не высовываясь. И тут Валя окончательно понимает, что Рита все это время была права.              Пока она не решит все проблемы на корню, они так и будут то отступать, то возвращаться, и если ради спокойствия надо поставить точку в отношения со Степой, она сделает это прямо сейчас.              — Я больше не люблю тебя, — поднимает она заплаканный взгляд. — И подаю на развод. Я собиралась тебе сказать об этом сегодня, но ты меня опередил. Я все решила, я ухожу.              Степан продолжает скандал, грозится забрать девочек, сына, квартиру — оставить Валю почти голой после развода. Она слушает его со спокойствием удава. Все эти сценарии она давно предсказала и знает, как будет действовать. Он не замолкает, пока не выдыхается в край и, бросив вещи в сумку, не хлопает за собой дверью: «Переночую на работе». Валя падает на пустую холодную кровать.              Курс антибиотиков закончен.              — Алло, Рита, я все.