В этот солнечный, светлый, в наивысшей степени осенний день по волшебной части платформы вокзала Кингс-кросс катила багажную тележку с чемоданами и сундуками весьма необычная даже для волшебного мира кампания.
Гарри Поттер, многими называемый Избранным, Мальчиком-который-выжил, главный враг темного волшебника лорда Волдеморта, вместе с Рональдом Уизли тащивший самые тяжелые, не поместившиеся на тележку чемоданы.
Впрочем, сегодня он был в относительной тени.
Гермиона Грейнджер, многими называемая самой умной ведьмой столетия, управлявшая тележкой с помощью заклинания, — советник формального председателя партии ГАВНЭ, второй по популярности, хоть еще и не представленной в Визенгамоте, колдопартии, и уже весьма влиятельной — благодаря квотам, которых она смогла добиться, рядом с Гермионой шли те, кто привлекал основное внимание всех тех, кто был на платформе — студентов и провожающих их родных, немногочисленных репортеров, шумных сторонников ГАВНЭ в атрибутике — шляпах, шарфиках, со значками и флажками в руках — в традиционной расцветке партии, красно-коричневом, — скрытых и явных мракоборцев и агентов департамента магического правопорядка — ими тут был в буквальном смысле каждый четвертый — и, возможно, кого-то еще…
Когда-то домовик Малфоев Добби, ныне эмансипированный эльф Доббальд Грейнджер, первокурсник, шел легко, словно не замечая взглядов — завистливых, одобрительных, восхищенных, переполненных презрением и ненавистью — и перешептываний.
По-маггловски одетый, в костюме и шляпе, дорогой шелковой рубашке и огромных солнцезащитных очках. Голубые джинсы были высоко подвернуты, открывая взгляд на носки — красный и коричневый.
В руке покачивался легкий саквояж с чарами внутреннего расширения и облегчения, обошедшийся владельцу в полкилограмма сиклей и кнатов — теперь, когда с помощью адвокатов ГАВНЭ Доббальд смог отсудить через Визенгамот половину состояния Малфоев за жестокое обращение (первые выплаты уже начали поступать) и получил аванс от Ежедневного пророка за свою будущую книгу о жизни у Малфоев — «Раб тирана» — так, посоветовавшись, они с Гермионой решили ее назвать — ему не приходилось экономить.
За лето, которое он провел в доме у родителей Гермионы, Доббальд довольно сильно преобразился — избавленный от необходимости платить Малфоям магическую десятину и выкачивать в их пользу магию, он вырос на несколько дюймов, почти достав до плеча Гермионы. Его кожа больше не напоминала высохший пожелтевший пергамент, годами валявшийся где-нибудь на чердаке или в подвале, — за лето он здорово, до бронзоты загорел. Не осталось и следов истощения, а на голове появилась копна каштановых волос. Ахмед и Роуз, его временные опекуны, были очень добры к нему, все каникулы постоянно кормили его чем-нибудь вкусным и конечно дали немало угощений в дорогу. Доббальд, не привыкший к такому отношению, часто рыдал по ночам, думая, что Гермиона не слышит.
Рядом с Доббальдом, крепко держа его за свободную руку, боясь отпустить, шла эмансипированная эльфийка Винки Крауч. Винки была одета в светлую блузку и длинную юбку с чулками, туфли на низком каблуке и шляпку с вуалью, через которую с испугом и недоверием смотрела на мир.
Непросто оказалось уговорить ее поступать в Хогвартс — сколько бы ни пытались Гарри, Гермиона, активисты ГАВНЭ — и только мнение Доббальда, твердо решившего учиться волшебству, повлияло на нее, хотя и сейчас на лице Винки можно было разглядеть, кроме страха и робости, сомнения и сожаление.
— Это они, они!
— Смотрите…
— Привет, Гермиона! Рад, что ты теперь с нами, Добб!
— Мерлин, неужели она правда притащила их сюда? Какой позор…
— Какие же уродцы…
— Какой красавчик!
Гермиона приветливо помахала кому-то в сторону — там, подальше от перрона, возле высокой колонны, полностью облепленной фотопортретами разыскиваемых Пожирателей смерти, стоял формальный председатель Герберт Джарвис с несколькими однопартийцами, в том числе Артуром Уизли, Люпином и двумя гоблинами в окружении мракоборцев и волшебников из специальной Охранной гвардии ГАВНЭ.
Гарри всего несколько раз видел и совсем не знал этого невысокого человека в бордовой мантии и очках — Гермиона познакомилась с ним летом, ведя переписку с волшебниками, которые могли бы стать ее единомышленниками и помочь превратить гражданскую ассоциацию в политическую партию. Тогда, после битвы в Отделе тайн, внимание репортеров было сосредоточено на ее участниках, и Гермиона в полной мере им воспользовалась: раздавала бесчисленные интервью, в которых позиционировала ГАВНЭ как армию волшебников и магических существ, вставших на путь бескомпромиссной борьбы против колдотирана, вела переписку со взрослыми волшебниками, устраивала агитационные туры — и всего за каких-то два месяца добилась невероятного успеха: превращения школьной организации из трех человек, двое из которых вступили туда из жалости, во влиятельную партию, готовящуюся к декабрьским выборам в Визенгамот. Тогда же начали создаваться отряды самообороны ГАВНЭ для борьбы с темными волшебниками.
Многие молодые гоблины и некоторые кентавры вступили в них, в конце августа было запущено Свободное радио Гражданской ассоциации — и теперь, когда и магические существа присоединялись к борьбе, многие надеялись, что наступил перелом в проигрываемой войне. Волшебное сообщество воодушевлялось.
Гермиона вместе с Доббальдом и Винки пошла к Джарвису, пока Гарри И Рон с трудом разгружали в паровоз тяжелый багаж.
На каникулах, не жалея малфоевского золота, Доббальд закупался всякой всячиной в Косом переулке и большую часть взял с собой. Всевозможные артефакты, амулеты и кольца, бесчисленные книги — конечно же, включая учебники по всем предметам за все семь курсов — от дорогих и редких магических фолиантов до набора сочинений небезызвестного Локхарта; ингредиеты к зельям; золотой котел; множество мантий и маггловской одежды, одни только платья для Винки заняли три чемодана, про носки нечего и говорить.
— Да сколько же их, — пробормотал Рон, у которого начало болезненно ныть левое плечо.
Гарри попытался засунуть чемодан в вагон левитационным заклинанием, но только рассыпал его содержимое по перрону.
— Сейчас вернусь, — пообещал он, оставляя Рона одного со злосчастными багажом и направляясь к Артуру Уизли, поговорить с ним о произошедшем в Косом переулке, пока еще было время до отхода поезда.
Пока Джарвис фотографировался с Гермионой и восторгался Доббальдом и невероятно смущенной, прячущейся за ним Винки, Гарри отозвал мистера Уизли в сторону и попытался рассказать ему о странном поведении Малфоя, но ничего путного не вышло: тот не только явно не поверил ему, но и все его мысли были заняты партийными делами. Напоследок невпопад брякнув, что Свободное радио скоро будет вещать в Ирландии и даже Австралии, Уизли оставил его.
Гарри не слишком удивился бы, узнав, что тот забыл о разговоре через две минуты.
Когда он вернулся, большая часть багажа была загружена с помощью Гермионы, великолепно владеющей левитационными чарами. Оставались в основном их с Роном чемоданы, и когда они уже заносили их в заставленный коридор, Гарри споткнулся об один из тюков, налетел на Рона — их общие вещи вместе со всяким, непонятно как попавшим туда хламом — рваные носки, расплавленный котел, конфеты, десятки скомканных перьев, грязный точильный камень, заплесневелый кекс — полетели прямо к толстым ногам Панси Паркинсон и других слизеринцев, как будто специально сгрудившихся здесь.
— Гарри Поттер таскает чемоданы за домовиком, — хихикала Паркинсон, передразнивая газетные заголовки. — Читайте в свежем выпуске Ежедневного Пророка — «Печальный конец Золотого мальчика — до чего опустился национальный герой».
слизерицы заржали. Малфоя, что странно, среди них не было, что тут же подметил Гарри, поднимаясь с пола.
— Нам не сложно. — спокойно сказал Рон, подбирая мантии и безуспешно пытаясь сложить их ровной стопкой, а не привычной мятой кучей.
— И он не домовик.
— Он хотя бы платит вам с Поттером, Уизли?
В коридоре показались Доббальд и Гермиона, и слизеринцы тут же скорчили такие лица, которые вызвали у Гарри мысли о мучительных приступах неизлечимых болезней, явно связанных с кишечником.
Дафна Гринграсс тоже попыталсь изобразить на бледном лице что-то подобное, чтобы не выделяться, хотя ее на самом деле ничуть не волновало, кого Грейнджер притащит в Хогвартс и посадит за парту — хоть флоббер-червей, она бы и им предпочла компанию Драко Малфоя. В прошлом году его домогательства перешли все рамки, но летом, после ареста его отца, их помолвка была немедленно расторгнута — естесственно, ее семья не горела желанием связываться с семьей осужденного Пожирателя смерти. На ответные письма Малфоев все лето никто не отвечал, и реакция Драко должна была быть предсказуемой. Поэтому, оглядевшись, Дафна поспешила незаметно убраться подальше, пока он все же не появился.
— Ты все-таки притащила… ЭТО сюда! — прошипела Паркинсон с крайним возмущением. В ее голосе больше не было насмешливости. До этого, казалось, она не могла до конца поверить, что Доббальд все-таки окажется в поезде.
— Поосторожней, если не хочешь лишиться баллов и предстать перед деканом, — предупредила Гермиона, снимая черные очки.
Вперед вышли Крэбб и Гойл, подручные Малфоя, решительные и потирающие ладони. Доббальд хорошо помнил, как Драко и эти громилы издевались над ним раньше, до освобождения из рабства: гонялись за ним по всему поместью, когда им было скучно, закидывали плюй-камнями, жгли и прищемляли печной дверцей хвост — тогда у него еще был хвост…
Доббальд тоже вышел вперед. Снял пиджак и рубашку, оставшись в майке. За лето он успел неплохо накачать мышцы, но при этом, с одобрением отметила Гермиона, не приобрел токсичной маскулинности. Достал из кармана новую волшебную палочку и снял огромные, как две сковородки, солнцезащитные очки, закрывающие выпуклые зеленые глаза, в которых почти невозможно было разглядеть огненную ярость и гнев — их можно было различить лишь по вибрирующим и подрагивающим ушам эльфа и невероятной ауре силы, захлестнувшей коридор и всех, кто в нем находился.
Крэбб и Гойл настороженно остановились, как звери, почувствовавшие смертельную опасность.
А Доббальд просто смотрел на слизеринцев глазами цвета смертельного проклятья, даже не поднимая волшебную палочку, наблюдая, как они постепенно отводят взгляды.
Гарри, Рон и Гермиона смотрели на него, восхищенные и напуганные неизведанной магической мощью, пробиравшей до костей.
Наконец Панси, шокированная и подавленная, отошла, Крэбб с Гойлом, хоть и недовольные, также разошлись в стороны, пропуская Доббальда и его друзей. Остальные слизеринцы последовали их примеру.
* * *
— Как же это было круто, Добб! — с восторгом сказал Рон, хлопая его по плечу, когда они отошли подальше. — И как ты только это проделал? Ладно, нам с Гермионой пора в вагон старост.
— Подожди, Рон. — Гермиона остановила его.
— Я…Я сам не знаю, как это получись, — пролепетал, оправдываясь, растерянный эльф. Он сполз на пол, истощенный после магического выброса. — Доб… Я… разозлился, они раньше так мучали Доби… меня вместе с бывшим хозяином Малфоем.
— Все в порядке, Добби, — ласково сказал Гермиона, присев с ним рядом, пытаясь успокоить растерянного эльфа и вдруг, поддавшись внезапному непонятному порыву, крепко обняла его. Рон с удивлением посмотрел на нее. — Как и говорил Олливандер, у тебя огромный магический потенциал, которым ты очень скоро научишься управлять — шептала она ему в ухо. Отстранившись, она ласково и понимающе улыбнулась ему и добавила — И теперь слизеринцы это знают и будут вести себя осмотрительней. Ты очень выручил меня, как старосту. — она напоследок помахала ему и ушла с Роном на собрание старост.
Приободрившийся Доббальд одел рубашку и пиджак и взял свои чемоданы. Слова Гермионы и теплые объятия наставницы очень помогли эльфу, хотя последними он и был несколько смущен.
Никто не обратил внимания на Винки, впервые забывшую о смущении и смотревшую вслед Гермионе с гневом и обидой…
* * *
Дальнейший их путь прошел почти без приключений. Гарри, Доббальд и Винки довольно долго искали свободное купе, по пути все так же получая немало внимания. Сложно даже сказать, на кого больше пялились, многие студенты были со значками или в футболках ГАВНЭ, подходили чтобы пожать Доббальду руку и поприветствовать первых эльфийских студентов Хогвартса, Колин Криви со своей камерой, кажется, снимал только эльфов — смешно, но Гарри даже показалось это немного оскорбительным, — а четверокурсица Ромильда Вейн смотрела на эмансипированного эльфа, словно на сладкий шоколадный рулет, но так и не решилась подойти.
Для Гарри некоторым омрачением стала лишь встреча с Чжоу, которая предпочла сделать вид, что не заметила его. Теперь, спустя несколько месяцев, Гарри не понимал, как он вообще мог когда-то что-то к ней чувствовать.
Наконец они встретили Невилла и Полумну.
— Смотрю, «Придира» процветает — сказал Гарри с некоторой нежностью к журналу, который в прошлом году напечатал его эксклюзивное интервью, а теперь превратился в почти официальную газету Гражданской ассоциации. Нередко рядом со статьями о нарглах можно было увидеть рассуждения на тему, являются ли дементоры жертвами, и бесконечные споры о гоблинах — разрешить им владеть волшебными палочками или это обернется катастрофой.
Гарри точно знал, что назвать дементоров жертвами мог лишь тот, кто никогда с ними не встречался, остальное же его не особо интересовало.
Вскоре они нашли свободное купе, куда тут же бросилась бледная Винки, подавленная свалившимся на нее непривычным вниманием и событиями. Гарри с сочуствием смотрел на нее и старавшегося успокоить ее Доббальда.
Остальную часть поездки все мысли Гарри занимал Малфой и его странное поведение летом. Результаты СОВ, волшебные сладости, рассказы Невилла о каникулах и политические обсуждения, начавшиеся после возвращения Рона и Гермионы его не заинтересовали. Краем уха слушая, как Гермиона зачитывает свежие опросы — ГАВНЭ в них опережала Либеральную магическую партию на два процентных пункта, в то же время отставая на двенадцать от Консервативной волшебной, ныне правящей партии — он повернул голову к Доббальду, тоже не интересующему разговорами, погруженному в свои мысли, старающемуся сдержать волнение и вспоминающего советы своего психоаналитика. Винки спала у него на плече.
Гарри вдруг словно заглянул в мысли эльфа, увидел знакомые страхи — Что, если он попадет на Слизерин? Или волшебная шляпа, вопреки декрету министра и биллю о квотах, откажется распределять его — или Винки? Что тогда?..
Совсем погрустневшая Полумна пыталась отыскать в своем журнале среди политических склок статью о любимых нарглах, но, кажется, безуспешно. Ее отец потерял интерес к выдуманным существам.
* * *
Разгорелся спор Рона и Гермионы о установке в Хогвартсе памятника участникам гоблинского восстания. Вообще, спором это не было, оба были согласны с необходимостью почтить память героев, только Рон, в отличие от Гермионы, хотел поставить его не в Большом зале, а возле слизеринской гостиной.
— Вот эти гады взбесятся!
Гарри зевнул. Погода, последний час менявшаяся каждые десять минут, от темных туч до летнего солнца, окончательно стала пасмурной, небо потемнело.
Ему надо было чем-то заняться, что бы не заснуть, впереди было важное дело.
— Здравствуйте.
Гарри, как и все, обернулся к дверям. На пороге стоял тихий, застенчивый интеллигент.
Это был явно гоблин, очень молодой, но без тени свирепости и острых клыков, свойственных этим существам, на открытом приветливом улыбающемся лице. Как и Доббальд, он был очень высок для своей расы, одет в застегнутое на все пуговицы темное пальто.
— Я никак не мог отыскать свободное купе — похоже, везде занято… Вы позволите? — у гоблина был тихий, печальный голос, он явно был робок и смущен.
— Конечно, добро пожаловать! — радушно пригласил Рон.
Гоблин пожал руки Гарри, Невиллу, Рону, вежливо представляясь:
— Мое имя Кеннет. — повернулся к Добби и Винки и низко поклонился — От лица гоблинского народа я поздравляю вас с эмансипацией.
Доббальд ответно поклонился.
— Ты тоже поступил по квотам? — доброжелательно поинтересовалась Гермиона.
— Да, и, честно говоря, не верил, что главная мечта моей жизни когда-нибудь осуществится. Всю жизнь я провел в Гоблинском Поселке — и вдруг получаю приглашение из Хогвартса… — восторженно рассказывал Кеннет, застенчиво присев рядом с Гермионой, но Гарри больше не слушал, потеряв интерес.
Когда появилась третьекурсица с приглашением на обед от Слизнорта, Гарри встал, сжимая в кармане мантию-невидимку, и отправился сделать то, что задумал.
* * *
Дафна быстро шла по коридору с невозмутимым выражением лица, стараясь побыстрее добраться до своего купе и практически не останавливаясь, задержавшись лишь у тележки со сладостями. Лишь в пустом купе ее хохот прорвался наружу — несколько минут она не могла остановиться, вспоминая потасовку однокурсников с домовиком, о которой теперь знал весь поезд и которую она наблюдала издалека, закончившуюся столь бесславно для слизеринцев.
Идея Грейнджер притащить в школу эльфа казалась ей все более остроумной. Теперь была понятна причина таинственного исчезновения Малфоя, желающего избежать публичного унижения.
Но в Хогвартсе Драко и его эльфу, ныне транжирящему золото семьи бывшего хозяина, все равно придется встретиться.
И, подумала Дафна, лучше умереть, чем пропустить это зрелище.
На всякий случай Дафна заклинанием заперла дверь в купе — надо будет, Астория с Трейси постучатся. Где они, для нее совсем не было загадкой — скорее всего, шатаются по всему поезду, ища симпатичных парней. Возможно, прямо сейчас тайком пялятся на домовика.
До вечера было еще далеко, и Дафна решила что-нибудь почитать. Забивать мозги древними рунами или другими учебниками желания не было, и в сундуке посчастливилось оказаться роману Локхарта.
Сладости и довольно увлекательное повествование вскоре отвлекли ее от реальности.
Тени становились все длиннее, наступал вечер.
Развернув очередную барахтающуюся, вырывающуюся из рук шоколадную лягушку, Дафна представила вместо нее Малфоя и мстительно откусила шоколадные ноги.
Только звук открывшейся и быстро закрывшейся двери и густая, накрывшая ее тень заставила ее нахмуриться и поднять глаза от строчек.
А ведь она точно помнила, что запечатала дверь заклинанием.
Первым, что Дафна увидела, поднимая взгляд, были высокие тяжелые черные сапоги со свисающими над ней полами черной мантии — рваной, напоминающей плащ дементора.
Ее охватил ужас. Она помнила встречу с дементорами в этом поезде несколько лет назад.
Очень высокая фигура в плаще, появившаяся на пороге, напоминала дементора и хриплым, свистящим дыханием, вырывавшимся из-под маски, — серебряной маски Пожирателя смерти.
Огромный кинжал просвистел в воздухе, и шоколадная лягушка полетела на пол — вместе с отсеченными пальцами.
Дафна пронзительно закричала и попыталась вскочить, но энергичным и жестким ударом ноги в лицо была отброшена обратно на диванчик. Кровь и зубы оросили стенку за ним.
Оглушенная, она вслепую попыталась нашарить волшебную палочку, даже не помня, куда ее положила.
Пожиратель прыгнул на нее, как огромная летучая мышь, и схватил за плечи, пытаясь прижать к дивану. Дафна дергалась и выворачивалась, не переставая беззвучно визжать, и два удара кинжала распороли лишь обшивку дивана.
Взревев от ярости, Пожиратель смерти свирепо сдавил горло девушки свободной рукой в кожаной перчатке и вонзил кинжал в ее живот один раз, потом еще — и больше не останавливался.
После очередного удара Дафна перестала ощущать боль и собственное тело. Девушка чувствовала нереальность происходящего, будто была сильна пьяна. Сколько бы она ни кричала, заклинание Силенцио не выпускало из ее рта ни звука. Перед глазами стояла красная пелена. Казалось, не ее пальцы, отрубленные, лежат на полу, не ее кишки валятся из разодранного живота…
Заметив на полу свою волшебную палочку, она протянула к ней руку — но та лишь откатилась в сторону. На этой руке у нее остался только мизинец…
В какой-то момент она поняла, что ее больше не режут — Пожиратель смерти с интересом рассматривал умирающую девушку, глаза блестели из-под маски. Она попыталась что-то сказать, но изо рта хлынула кровь. Она потянула руку к лицу убийцы, пытаясь схватить маску — в этот момент ее горло было перерублено одним ударом.
* * *
…Безжизненное тело, переброшенное через окно, долго летело по холмистому склону до поглотившего его густого темно-зеленого кустарника. Пожиратель высунулся из окна, как огромная любопытная ворона, наблюдая, несмотря на хлеставший холодный ветер, пока деревья не скрыли из виду склон.
Вернувшись в купе, он достал волшебную палочку и, расхаживая по купе и стуча тяжелыми сапогами, собирал с пола отрезанные пальцы, несколькими заклинаниями очищал кровь и уничтожал внутренности, прикрыл пледом порезанный диван и забрал чужую волшебную палочку.
Напоследок посмотрев на место первого убийства, Пожиратель смерти, открыв дверь купе, исчез так же, как появился, внезапно.
И только измазанная в крови шоколадная лягушка продолжала барахтаться под диваном…
