Расскажи мне о лесе!

      "Маленькие сучки били по лицу, когда Аллан, ещё совсем кроха, пробирался к краю обрыва. Оттуда деревня, в коей он когда-то жил, открывала все свои уголки.       Некогда большие дома — настолько, что даже их крыши скрывались в синеве неба, — становились миниатюрными, подобными игрушкам! А вот, недалеко от дома с краю, прошло стадо коров. Оно такое крошечное, и уходило туда, всё дальше, в непроглядный туман, застлавший всё — начиная лысыми вершинами гор, заканчивая ручейком в обрыве, — что сердце По невольно трепетало, вопрошая: "А что с ними будет дальше? Не потеряются ли они?" Но вот следом вышел пастух, держащий в руках фонарик, и сразу становилось на душе легче.       Вот первые люди выходят на промозглую дорогу, усыпанную разноцветной листвой. Они невольно жались на морозе и звали мальчика по имени.              А он сидел и смотрел с вышины на них, не желая возвращаться домой! Его прогулка только-только началась. Эдгар неловко выполз на коленках из своего укрытия, оглядывая место ещё раз. Вроде бы всё, как и прежде... Но тут его взгляд цепляется за ствол. Полностью замшелый и сырой, на котором что-то росло! Это "что-то" было такого яркого цвета, что сливалось с опавшей листвой. Эдгар, скользя по мокрым листочкам, пробрался к этому нечто. Это... Это были опята! О них ему рассказывал кто-то из жителей деревни! Их так много было на одном месте! "Наверное, мама обрадуется, если я ей их принесу..." — Так думал маленький Эдгар, но тут, уже сорвав всю гроздь целиком, он поменял свои мысли: "Нет... Она точно обрадуется, когда я ей принесу их, да ещё побольше!"              Благо, что у Эдгара на пальто были большие, глубокие кармашки, в которые он и складывал всё добытое. А то нельзя было цепляться руками за деревья, ветки и низкие кустики, скатываясь всё ниже и ниже по пологому склону. Были, конечно, и падения и взлёты, — в основном, внеплановые, — но дорога, даже придуманная, дело своё знает. Перепрыгивая влажные камни он вышел на большую лесную поляну.              В неяркой траве были отлично видны все грибы! Они такие разные, что глаза попросту разбегались, глядя на всё это разнообразие. Но взгляд приманивала на себя и лаванда, растущая против всех законов и правил. Ведь к концу августа лаванда должна была отцвести, а она до сих пор расцветает и радует глаз. А за ней была куча опавших, покрытых мхом стволов, которые уже давным-давно занесло песком и грязью. На этой грязи даже пытались расти кусты, но, кажется, безуспешно: они высохли и стали твёрдыми колючками.              Спрыгнув с большого, влажного камня, Эдгар побежал сквозь высокую, покрытую влагой траву да бурьян к цветам. Их было так много! И они уходили всё туда, глубже, в мрачный хвойный лес, светясь и зовя Эдгара к себе. Он хотел было уже поддаться этому желанию посмотреть, что же там происходит, как вдруг опомнился: "Мама будет грустить, если я вдруг потеряюсь в лесу..."       Погладив на прощание макушки соцветий, Эдгар вернулся к сбору грибов. Из-за пожухлой травы они становились особенно мокрыми, но его это не останавливало: главное — обрадовать маму. В этом окольцованном лесом месте были не только лаванда, грибы и пожухлая трава! А ещё и небольшой водопад, перетекавший в ручей. Он резал круг пополам, заставляя каждого пришедшего перепрыгивать через него, а в случае Эдгара даже помочить обувь и низ пальто. Но он ему это простил: настолько этот водопад был прекрасен. Он разбивался на множество маленьких ручейков, танцевавших свой, замысловатый танец, то сплетаясь, то вновь расплетаясь, но по итогу становясь единым целым. Но вот, кармашки были набиты всем, чем только можно, — там даже были и несъедобные, о чём маленький Эдгар не знал, — и надо было спускаться в деревню.              Туман загустился и стал сизой завесой для Эдгара. Немного робея и страшась перед таящейся перед ним неизвестностью, он всё же зашагал обратно в лес. Там, где-то ниже, должна была начаться тропинка. Каждый шаг в этом облаке давался с трудом, и он чуть ли не прижимался к стволам всем телом, дабы не упасть.       Но по итогу он привык к этой густоты и шёл уже уверенно, но всё также придерживаясь за деревья двумя ладошками. Откуда-то из глубины тумана начали приближаться два писка, которые создавали какофонию леса. Они пугали птиц, заставляя их взлетать целыми чёрными стаями, и подобно пеплу разлетаться в серой, холодной вышине. Эдгар прибился к ели, ожидая этих существ. Тихий топот приближалась, и вот его тропу перерезали по диагонали два лисёнка. "Наверное, они также спешат к себе домой. Если они так спешат, то и мне стоит торопится, кажется" — с таким выводом Эдгар продолжал свой тяжёлый спуск вниз.              Но никакая дорога ни длится вечно, и ей пришёл конец: она вывела его на поле, где разгуливали коровы. Их мычание раздавалось со всех сторон, сбивая Эдгара с толку, и только тропа меж полями была его другом. Но ой каким ненадёжным! Ведь то и дело коровы приближались к ней ближе и даже переходили её, игнорируя всё то, что было перед их носом. Даже бывшие, казавшиеся защитой от всего, невысокие плетни теперь представлялись чем-то ужасным. И вот, осознав, что все настоящие преграды начнутся здесь, Эдгар оробел. Встав, как вкопанный, он начал наблюдать за этими страшными чудовищами, которые перерезали поле и ели всё — даже ни в чём невинные подсолнухи! — а может, даже съедят и его самого. Уж он-то в это верит!              Но вот, вдали, показался спасительный огонёк. Это тот самый пастух с его фонариком! Он его спасёт! Позабыв про былой страх Эдгар ринулся к старику: самое главное добежать, и он будет в безопасности.              Он так и сделал. Опрометью побежав по влажной, хрустящей под ногами гальке, он наконец почувствовал себя в безопасности. — Мистер Пастух, Мистер Пастух! — никто здесь не знал его имени, только его работу и то, что его коровы были особенно добрыми. — Мистер По, ну и куда же Вы подевались, пропажа Вы наша? Матушка Вас обыскалась, — опираясь на фонарик с длинной ручкой, спросил старик. А когда он пустил Эдгара к себе под бок... —А... Она меня искала? Ой-ёй... Я ей грибочков рвал, представляете? Их там так много! А ещё лаванда, её так много, очень много! И водопад был, а также лисички! А коровы были такими страшными, ну, туман тоже... ...Началась непрекращающийся поток слов. Он даже успел повидать старику, как видел лесное чудище, охранявшее цветы, и как оно ревело вслед мальчику — настолько громко, что даже птицы от этого рёва разлетались куда попало.              И вот, увлечённый рассказом Эдгар не заметил, как уже подошёл к своему дому. Он удивлённо взглянул на старика, что внимал его сказу со всей полагающей серьёзностью, и на мать, что с не меньшей серьёзностью смотрела на Эдгара, крайне опасно постукивая скалкой по руке, словно дубинкой. Поняв, что ему, грязному потеряшке, достанется по самое не хочу, он спрятался за спину старика. —М-мам, а я тебе грибов нарвал... Ты рада? —Пф... Рада ли я? Да я всю деревню на уши поставила, ты где был?! А что если грибы ядовитые, ты об этом не подумал? —Н-нет, но я же их принёс... А ещё я лаванду видел- —Лаванду?! Посреди осени? Где же это видано: лаванда да ещё и осенью? Не придумывай и марш домой!              Эдгар обеспокоенно и как-то печально глянул на старичка. Он же, наклонился к мальчику и прошептал в самое ухо: —Дайте грибы мне, мистер По. Если хотите, потом мы сможем поесть с ними суп.        Обрадовавшись, что его грибы кому-то нужны, он вывернул свои кармашки и дал всё добытое старику, а после, всё так же побаиваясь, но уже не так сильно, подошёл к матери: он знал, что его ждут, также чётко, что он будет теперь сидеть за книжками по математике."       

***

—Вот так. Ты доволен, Ранпо-кун? — По сидел около камина на кресле, поглаживая Карла, свернувшегося на коленях калачиком. Эдогава резко поднял голову с подлокотника кресла: он заснул во время рассказа, в крайне неудобной позе. —Да... Очень даже да... Скажи, По-кун, у тебя не найдётся дома чего-нибудь сладкого? — сладко позёвывая, сквозь дремоту пробубнил Ранпо. "Только проснулся, а уже сладкого требует... Удивительный человек, " — такое заключение сделал про себя По, поднимаясь с тёплого и насиженного места. —Да, будет. Я как раз-так чай заварю. —А что за чай? — он оживился, услышав, что намечается чаепитие, где он опустошит всё сладкое в доме. —Из лотоса и незабудки. —Чего?! Из чего-чего? Что за вкусовое извращение, По! — он немного призадумался, — В таком случае, я буду какао.