Когда же придет настоящий день

Пролог: Знакомство.

Сквозь стекло кухонного окна уже еле проблескивает утренний свет. На часах только перевалило четыре утра, время весенней свежести и приближающегося лета. Форточка приоткрыта и на коже карамельного цвета слегка проявлялись мурашки и застывали волоски. Эш уже полтора года нормально не высыпался, и это было понятно по его красным глазам и черным мешкам под ними. Иногда он задумывался о том, чтобы записаться к врачу, может даже сходить к психологу и полечить без того расшатанные нервы, но, как и любой другой мужчина, которому перевалило за тридцать, был полностью уверен, что мозгоправы нужны только психам и людям, которым некуда деть деньги. А у Эша и без того были проблемы с финансами, и «раскидываться деньгами» на приемы к психотерапевту для него было не самой позитивной мыслью. А вот уборка всегда успокаивает. Уборка очищает мысли. В один момент уборка стала утешением. Даже сейчас. Окно давно натерто с внутренней стороны, внешнюю часть Эш отмоет ближе к выходным. Слабые люди, по мнению Эша, справлялись с нервами путем алкоголя, травки, психологов и таблеток. Он злился от одной мысли быть слабым. Но нет хуже тех, кто не может контролировать свой гнев и из-за их неумения контролировать себя страдают другие, в частности невинные люди. За всю жизнь, даже с самого детства в родной Шотландии, у Эша сложилось мнение о слабых людях. Как бы ни было трудно, никогда нельзя поддаваться зависимостям, жаловаться и применять насилие в порыве злости. Это было тяжелой- — Черт… — Эш схватился за лоб, слегка потерев лоб. Мигрень стала близкой подругой для него, еще немного и начнут ныть спина и колени. Он слишком задумался. Вспоминать больно и бессмысленно. Упершись рукой на стол, уборщик начал раз за разом жмурить глаза, будто это поможет. Чувство головокружение потихоньку испарялось, телу стало немного легче. Может действительно купить снотворное и начать нормально высыпаться? Эш помотал головой, будто эту мысль предложил рандомный собеседник, а не его же разум. Наконец отдышавшись и успокоившись, Эш открыл глаза и увидел клеенку, на которую слегка попадал свет из окна. Вода с тряпки почти беззвучно капала на клеенку и уже это начало раздражать. Остаться один на один с собственным гневом было худшей пыткой. Но это куда лучше, чем жить в одной комнате с каким-либо раздражающим соседом. Тем более мало кто сможет поддерживать такую чистоту и это раздражало еще больше. Подойдя к раковине, парень вновь всполоснул тряпку и принялся за уборку. Клеенка уже пожелтела и ее было бы неплохо замочить, Эш единогласно решил тоже сделать это к выходному. Справившись со столом, уборщик оглядел кухню: кухня была уютной, но мебель и холодильник оставляли желать лучшего. В последнее время он совсем перестал морозить, даже несмотря на то, что в этом несчастном металлоломе хранилось от силы пару банок пива и банки с томатной пастой. В морозилке отбывали свое заточение пакеты с полуфабрикатами и филе рыбы, про которое работяга благополучно забыл. Облегченно выдохнув и что-то пробубнив на родном языке, уборщик посмотрел на время. — «Двадцать минут шестого» — еще было время принять душ и даже перекусить, ведь сна не было ни в одном глазу. Положив грязно-желтую тряпку около раковины, Эш направился в ванную. Ванная была его болью. Этот кафель никак не отмывался, плитка всегда была такой зачуханной в силу времени. Душ был еще более-менее чистым и работал исправно, вот только есть одна загвоздка — Эш сам его купил на накопленные деньги полгода назад, лишь бы не бывать в общем душе. Его буквально трясло от мысли, что придется мыться в душевой после другого, абсолютно чужого человека! И вы представить не можете, как работяга был доволен собой, пока сам собирал душевую, настраивал трубы и понимал, что в жизни не появится в общей душевой. Подойдя к старому и слегка побитому зеркалу, парень остановился и руками зачесал густые рыжие волосы. Мало того, что ему не повезло в плане роста — проклятые 153 см, ему приходилось практически ежедневно мыть голову и все тело. Увы, но, если с утра до вечера работать уборщиком в костюме рыцаря-мусорки, невозможно не изливаться потом. Из-за вчерашнего инцидента Эшу пришлось остаться на работе допоздна, и сил на душ попросту не хватило. Волосы были вновь грязными, будто на них полили маслом. От такого сравнения, которое только что придумал его невыспавшийся мозг, рыжий лишь усмехнулся. Белок глаза совсем перестал быть белком — капилляры вовсе полопались от недосыпа, и Эш выглядел как наркоман, который переборщил с дозой. Цвет радужки будто потемнел, хотя это было лишь игрой света потухшей лампочки. Внешность Эша была идеальной стереотипной внешностью шотландца; густые рыжие волосы, веснушки, которые покрывали практически каждый участок тела, слегка смуглая кожа и голубые глаза. Мало того, он в основном говорил на гэльском языке, мешая его с привычным английским, из-за чего многие попросту не понимали его. Взъерошив волосы, уборщик почесал нос, скинул с себя старую футболку с трусами и залез в душевую кабину, прихватив с собой шампунь 3в1 и мочалку. Помимо гэльского акцента, как и у многих шотландцев, у Эша был грубый низкий голос, что сразу создавало ощущение неприветливости. Единственное, что отличало Эша от стереотипного шотландца — это рост. До десяти лет он был выше всех своих братьев, но дальше рост будто остановился и быт в семье для мальчугана стал куда тяжелее. Их семья-… — Замолчи! — Эш ударил по стенке душа, а по телу и голове стекали струи воды. Мысли о семье и доме были табу для шотландца. Несмотря на то, что он сильно скучал по родной деревне, воспоминания о семье находились в самом дальнем уголке его разума и были закреплены огромными цепями, лишь бы они не проскальзывали в моменты радости и покоя. Да даже в моменты печали и ностальгии по северной Англии, Эш ни за что не вспоминал про семью. От мыслей парень снова несколько раз зажмурился, очищая голову от воспоминаний и неприятных мыслей. Бежать от проблемы всегда было легче. Как положено смочив волосы и капнув на большую ладонь пару капель чудо-шампуня, он начал массировать голову, а лейка сверху сразу смывала, дабы не терять времени. В душе было куда рискованней остаться 1 на 1 с собственными мыслями и, не дай бог, гневом, который с взрослением (уже старением) еле контролировался. Буквально час с лишним и Эш, в той же домашней одежде, но с сырыми волосами стоял на кухне. Старый чайник громко закипал на всю кухню, а за окном уже вовсю разыгралось яркое солнце. Утренняя прохлада распространялась через форточку по небольшой комнате, с мокрой головой вполне возможно было и простыть. «Простуда удел слабых, люди придумали болезни, чтобы отлынивать от работы» — на секунду задумался Эш, заливая дешевый пакетик зеленого чая кипятком. Взяв кружку за ручку, он принюхался к чаю и поморщился. И это травяной чай? Ладно, он сдался. Он скучает по дому. Скучает по Форт-Уильяму. Скучает- — Ну и sgudal стали делать — Эш снова поморщился, но все же принялся пить чай, повернувшись к окну. Аппетита не было. Не было из-за халатности работников Старр Парка. Первый глоток ошпарил язык и внутренние щеки, но рыжий, естественно, не показывает это даже самому себе. Черт, кого он обманывает? Второй глоток уже легче, вкус такой же, как и у прошлого покупного чая. Он даже не поленился и достал пачку, чтобы убедиться, не купил ли он тот же отвратительный чай, что в прошлый раз. Нет, это другой, определенно другой. С раздражением, Эш поставил пачку на стол, пытаясь через некую обиду допить проклятый чай. С зарплатой он обязательно купит заварник и будет только заваривать чай. Как и раньше. «Идиллию» прервал телефон. Пришло уведомление о сообщении. Босс. Вот же черт. С грохотом поставив уже пустую кружку, уборщик взял телефон и тут же начал смотреть сообщение. — «Подходи на пол часа пораньше. Горки. Разговор есть.» — к горкам? Ох, в районе висок снова отдалось неприятное чувство паники, а к горлу поступил рвотный позыв. Отвратительно и слабо. Быстро налив кружку кипятка, он будто запил все плохие мысли и присел. Это и выгодно, и ужасно, когда ты пользуешься доверием руководства. В первое время Эш попросту замалчивал различные конфликты начальства и работников, даже закрывал глаза на пропажу людей. Но спустя пять лет карьеры в Старр Парке, к несчастью Эша, ему стали доверять слишком много. Даже то, чего он не хотел знать. На часах уже 7 утра. Самое время собираться. Выключив телефон, он направился в коридор общежития, чтобы попросить фен. Пол до ужаса скрипит от любого шага, некоторые уже проснулись и возвращались с утреннего перекура, балконов, как ни странно, не было ни в одной из комнат. Еще сонный администратор долго соображал, что от него нужно и только через минуты три сообразив, отдал какой-то старый и несчастный фен, которым пользуется все общежитие. Отвратительно, но тратить деньги на такую херь было еще отвратительнее. Снова поднявшись на четвертый этаж, Эш встал перед зеркалом, и начал хаотично и на скорую руку сушить волосы.

***

Время 7:26. Старр Парк непривычно пуст и тих. И непривычно чисто. О да, Эш был горд своим талантом делать все идеально, ну или хотя бы пытаться сделать все идеально. Гнев, конечно, был сильным двигателем Эша, но сильнее гнева был только перфекционизм. Симметричность, чистота, совершенство, идеал. Старр Парку определенно повезло с таким работником. И не смейте говорить, что это самолюбие! Хоть чем-то гордиться можно. Быстрым шагом Эш спешил к горкам, лишь бы не получить выговор за опоздание. Ходить без рабочей формы на территории комплекса было разрешено только в то время, пока Старр Парк был закрыт. Без шлема было куда легче, но проклятое руководство решило, что рыжим может быть только этот ходячий кошелек. То есть босс. Надеюсь, он не читает мысли. Эш подошел к горкам, прямо к тому месту, где вчера произошел инцидент. К горлу поступил ком и чувство тревоги. Он жалеет, что не надел шлем. Бригада механиков и строителей ремонтировала горки, лениво проверяла ремни и состояние каждого сидения. Наемные мистера Пи в то время оформляли документы, а у их ног лежал черный пакет. Все говорили как можно тише, дабы любопытные люди не услышали гул и не заподозрили чего. К тому моменту, когда Эш подошел к Гриффу, наемные Пи взяли черный пакет и понесли его в машину-морозильную камеру, а строители лениво подписывали акт о неразглашении. Они работают или делают вид, что работают? Грифф краем глаза заметил кого-то рядом с собой и резко развернулся к нему. На секунду уборщик прочитал в его глазах панику, но затем почти сразу увидел всю такую же маску уверенности и контроля над ситуацией. — Испугался, что я посторонний? — Эш не мог не позлорадствовать. Грифф, он… иногда его можно понять. Слишком падкий на деньги, но проработав с ним чуть больше года легко догадаться, что он не тот, за кого пытается себя выдать. Грифф всегда хотел выглядеть с иголочки, свежим, приятным и был для каждого потенциального покупателя верным слугой. Шотландца поначалу от него тошнило, и он всячески избегал встреч с ним, лишь бы не чувствовать это резкий парфюм и не слышать неприятный наигранный голос. А затем случился первый несчастным случай в памяти Эша. С кабинки Чертового колеса свалилась девочка подросток и буквально превратилась в лепешку. Эш нечаянно оказался свидетелем и по совместительству работником парка. Тогда-то он и увидел настоящего босса — уставшего, сидящего на успокоительных мужика, который даже из сильного желания уже не может уйти из этой работы. Да и с того момента сам Эш не мог. Убирать куски мяса с плитки ужасно. Голубые глаза дрожали и бегали в разные стороны, а руки делали. С того момента они пленники этого парка. Эш прекрасно помнил тремор босса, его бегающие глаза и панику. Тяжело оставаться в своем уме, когда ситуация не под контролем, правда? Легко смотреть на несчастные случаи, легко соскребать труп с тротуарной плитки. Но не контролировать ситуацию было страшнее. В ту же ночь Эш подписал акт о неразглашении, и ту же ночь не спал. А на следующий день Грифф все так же оставался покорной слугой каждого посетителя с полным кошельком бумажек. Если бы не эта наигранность, они явно могли бы найти общий язык. Грифф по крайней мере думал, что они его нашли. — Он выпал из кабины, это мы жертвы. — грубый, настоящий голос слегка насторожил Эша. Грифф снова решил удивить своей искренностью? — Тебя выдают твои глаза. Они бегают, пытаются найти место, куда бы ты мог спрятаться. От реальности не спрячешься. И от правды тоже — уборщик даже не старался быть спокойным. Он мог обманывать себя, но других было низко. Сейчас Грифф был слабаком и это тешило эго Эша. Босс молча достал сигару и по-быстрому решил закурить, дабы успокоить нервишки. — Очевидно, что дело в ремнях. — добавил Эш, смотря как фургон с трупом и наемными работниками уезжает. Снова тихо. — Следи за языком, Эш. — Грифф приложил палец к своим губам и сделал глубокую затяжку, пытаясь не закашляться. Таблетки ему явно не помогают. — Тем более ты припоздал. Но тем не менее у меня для тебя объявление. С утра приезжает новый рабочий, хочешь — не хочешь, вы будете работать на одних объектах, чтобы дети не страдали от твоего гнева — Эш тут же резко развернулся лицом к нему и заметно вскипел. 1:1. Грифф тоже не промах и заметно усмехнулся, смотря на раздражение подчиненного. — Ты же ему и покажешь Старр Парк, общепит и общежитие. — Какого черта?! Это твоя работа, а не моя! — Эш вскипел и встал напротив него. К несчастью работника, босс все же был выше и выглядел куда опрятнее. 1:2. — Ну не начинай. Сегодня еду разбираться с этим происшествием, а тебе я доверяю. Я уверен, вы подружитесь. — улыбка Гриффа — лучшее оружие. Сигарета явно его расслабила и от чувства свободы, и власти, тот приложил палец губам Эша, тихонько прошипев вполне искреннее «Шшш». И стоило ожидать, что уборщик тут же ударит по руке и отойдет на пару шагов назад. 1:3, Грифф победил. Эш, явно вскипев на все сто и быстрым шагом направился к своей рабочей зоне, тихо произнося проклятия на своем родном. Его босс в свою же очередь выбросил недокуренную сигарету на асфальт и придавил каблуком сверкающих туфлей. Эш кипел, кипел от собственной слабости перед боссом. Никому нельзя пожаловаться на Гриффа и его выходки, в полиции никогда не поверят во все подробности несчастных случаев. И, конечно, контракт. Как и упоминалось раннее — это не просто контракт о неразглашении событий, произошедших на территории Старр Парка. Этот контракт контролирует человека, чья подпись стоит на проклятой бумажке. Старр Парку было выгодно, что Эш живет в общежитие, питается в общепите парка и закупается в ближайшем супермаркете. Именно поэтому к нему не было претензий. Начальство закрывало глаза на то, что он часто гонял неконтролируемых детей и наносил незначительные увечья. Не будь контракта — его бы штрафовали. И не стоит забывать, что в своей комнате он живет один, имеет кухню и туалет, совмещенный с душем. Уж жилье у него было как полноценная квартира. С другой стороны, это подкуп. Очевидно. Настолько очевидно, что Эшу тошно. Иногда его посещает мысль о том, что эта комната, эта работа, эта форма, все это держится на трупах детей и взрослых, которые по своей или вине парка погибли или сильно пострадали. Эш делал это неосознанно. Ему нужна была работа, нужно было жилье, и он вовсе не хотел видеть, как девочка сорвалась с колеса и с треском упала на плитку перед глазами уборщика, который подметал конфетти. Он даже не сразу осознал, что его переезд в отдельную комнату был подкупом. Так наивно. Будь умнее и наблюдательнее, Эш уже бы отказался от комнаты и других поощрений. Чувство перфекционизма правит Эшем? Абсолютно нет. Чувство вины было самым ужасным бременем. Дойдя до кладовки, уборщик начал переодеваться в свою рабочую форму. Руки дрожали от злобы, которая и не думала оставлять Эша. Надев ярко-розовую накидку с изображением башенки Старр Парка и ярко-бирюзовый шлем, не опуская забрало на лицо, уборщик стал наливать ведерко воды, разводить в нем химикаты. В общем, стал готовиться к работе. Рабочий день начнется уже через пятнадцать минут. Надо бы унять раздражение, поэтому работяга принялся интуитивно делать зарядку: вдох, выдох, вдох, выдох. И пока Эш был занят зарядкой, к входной двери кто-то подошел. Уборщик стоял на коленях и разводил химикаты, тень кого-то упала на него, и уборщик вновь вскипел, предугадывая, что это будет Грифф. — Ты перешел все границы, Грифф. Еще одна такая выходка и я за себя не ручаюсь. — Эш повернулся и, как и ожидал, увидел босса. Он стоял в дверном проеме, а на его лице вновь была маска дружелюбия и вежливости. Будь у работяги хоть немного власти, он вылил бы на него ведро химии. Уборщик встал на ноги и сложил руки на груди, с раздражением смотря на эту лживую рожу. Но тут же заметил человека сзади босса, который осматривал коридор замка. Даже с такого расстояния незнакомец казался высоким. Боже, ну только не насмешки… — Оох, дорогой Эш, я предлагаю зарыть топор войны и забыть все обиды! Мне сейчас как никогда нужна твоя помощь! — Грифф, вновь нарушая все личные границы уборщика, силой взял его за плечо и подвел к новому работнику. Сперва уборщик оттолкнул босса и только затем поднял глаза на новичка. Первое, что попалось на глаза Эшу — вышивка башни Старр Парка на груди новичка, грудь, которая очевидно не была плоской и только затем он поднял голову. Лицо было прикрыто ярко-розовым капюшоном, но незнакомец быстро скинул его и в ответ уставился на Эша. Высокий, светловолосый, со шрамом на лице, до чертиков накачанный амбал? И это охранник в детском замке? Он определенно похож на бывшего военного или шпиона в отставке. Эш тут же перевел неопределенный взгляд на Гриффа. Последний в свою очередь взглядом ответил «Сделай хоть раз дружелюбную морду». Эш тихо заглотнул все недовольство, которое начинало бушевать в нем. — Знакомьтесь! Эш, это Гром. Гром, это Эш. Вы будете работать в одной зоне. — сказав это с наигранной улыбкой, Грифф повернулся лицом к уборщику. Уборщик машинально протянул руку Грому для пожатия. Парень в тот же миг пожал ее. «Черт, у него даже ладони огромные» Эшу стало немного не по себе. Каждый ребенок, подросток и даже работник получали шваброй по голове за насмешки. Но такому здоровяку даже слово стремно сказать, не то, что заступаться за себя. Хотя зачем себя накручивать. Взгляд у мужика нейтральный, усмешки вроде нет. Вот только… ощутимый тремор, когда Эш пожимал его руку. Пьющий что ли? — Отлично! Гром, твой напарник покажет тебе твое рабочее место, столовую и общежитие. Твоим заселением займется администратор. Хорошего дня! — все с такой же наигранной радостью Грифф направился к выходу. «Ага, прям таки администратор будет рад очередному человеку в общежитие» Эш снял резиновую перчатку и потер лоб от волнения. Или от раздражения, кто знает. Гром дождался пока их начальник уйдет и повернулся к Эшу. — Он раздражает — не задумываясь сказал Гром, чем немало удивил Эша. Либо этот парень с яйцами, либо слишком тупой. И эта раскатистая «р» в его акценте. Прямо как в исконно шотландском языке. Не местный? Надо бы узнать. Снова надев на руку перчатку, он тихо сказал: «Пошли» и зашел с ним в кладовку. — Раздражает не то слово, но ты только не вздумай говорить о нем с другими сотрудниками. Тут у всех язык без костей — Эш стал рыться в тумбочках, чтобы найти новую тряпку. — У входа в замок твое рабочее место, ты наверно уже заметил. Самое главное, чтобы никто не пострадал. Видишь, как дети дерутся — разнимаешь, видишь, как я их гоняю шваброй — ты этого не видел. — спокойным тоном сказал Эш, достав новую розовую тряпку и окуная ее в химикат. Охранник усмехнулся на его комментарий. — Приятно познакомиться, Эш — сказал Гром и направился к своему рабочему месту. Уборщик тихо пробубнил то же самое и, взяв швабру и ведро руки, направился делать свою работу.

***

Гром тоже явился за полчаса до начала своего первого рабочего дня. Первым делом его направили в сувенирную лавку. Там их с Гриффом приветливо встретила девочка-подросток с белоснежными волосами и эмо-пацан. Вроде дети должны сюда приходить, чтобы развлекаться, а не работать, не? Девчушка довольно долго, но все же отыскала подходящую форму для охранника. Еще ее отличительной особенностью были острые зубы. Вот же черт, где она из так отточила? — Вы будете работать с Эшем? Хи-хи! Он неприветливый, но думаю вы поладите! — голос Колетт звонко раздавался по всему магазину. Подросткам, конечно, не заплатят за то, что они пришли пораньше, но девчушку видать это не сильно волновало. А вот парень, с одним наушником в ухе, наконец решил вставить слово. — Эш отстойный. — тихо и надменно высказался Эдгар, не отрывая глаз от телефона. Гром слегка нахмурился, задумавшись. Он был готов к тому, что придется работать не с самым лучшим коллективом. Все же работа охранника была куда лучше, чем школьного учителя… — Эдгар! — девчушка явно разозлилась и взяла в руки какую-то книжку с розовой обложкой. Гром совсем не ожидал, что юная леди, без раздумий, начнет показывать страницы дневника. Первая страница именовалась «Spike», а по всей страницы на скотч были приклеены иголки кактуса, пару мелких фотографий и лепестки розового цветка. Вторая страничка была уже с неизвестной «Piper». Ладно, с этой Пайпер была далеко не одна страничка. Были приклеены сломанные заколки, пластыри и другой мусор, очевидно связанный с ней. Что за черт? С этими детьми точно все в порядке? — Если бы Эш не сотрудничал со мной, в моем дневнике не было б столько всего! Вот, у меня даже есть перчатка Пайпер!!! — девочка достала порванную перчатку из дневника и стала показывать ее Грому и Эдгару. И если Эдгар лишь закатил глаза, то Гром был в немом ужасе. Сейчас он забоялся детей еще больше, чем раньше. Кто в здравом уме решил бы собирать всякий мусор других людей и вклеивать это в тетрадь? Еще немного и у Грома началось бы головокружение. Благо этот балаган прервал Грифф, который вернулся из улицы. Ему как никогда хотелось сбежать из этого магазина, уж слишком шумно здесь было. — Вы нашли форму? Замечательно. Пошли, покажу рабочее место. — Грифф мимолетно всех осмотрел и вышел из магазина. Охранник, на прощание помахав рукой девчонке и мальчугану, направился за начальником, сжимая в руке рацию. Да и этот начальник был не из приятных. От него пахло хорошими сигаретами и самоуверенностью, вот только этот тон и наигранная вежливость раздражала. Зачем ему притворяться, будто он рад новому работнику? Следуя за Гриффом, оба оказались в замке. До открытия остается чуть больше десяти минут. И пока босс разговаривает с кем-то в кладовке, Гром осматривался. Старр Парк действительно восхищает. Внутри замка были яркие стены, разнообразие декораций и многое-многое другое, что не может не радовать глаз. Пахло, как не странно, химией, но аромат был приятным и не мерзким. Трудно поверить, что еще вчера тут были толпы детей. Как-то слишком все чисто и аккуратно. Интересно, что случится с этим местом, когда ворота замка будут открыты для посетителей? Затем послышался грубый голос и Гром повернулся к кладовке. Напротив начальника стоял человек еще ниже первого. Тоже подросток? Гром пригляделся. Незнакомец недовольно скрестил руки на груди и хмурился в ответ на улыбку Гриффа. На подростка не похож, казалось, что он даже старше босса. Походу это и был Эш, с которым предстояло работать. Гром вдохнул в себя побольше воздуха и выпрямил спину. Начальник же в свою очередь обхватил уборщика за спину и плечо, силой подводя к Грому. «Это было явно лишним» Тревожно подумал парень, смотря как низкорослый уборщик отталкивается от босса. Первое, что Грому попалось на глаза — это голубая клетчатая юбка поверх штанов. Гром изначально был в ступоре, пока не услышал речь уборщика. Говор очень похож на английский, но этот парень явно неспециально менял слова из привычного английского на свой родной. Теперь вполне можно понять, что это не просто юбка, а килт. Вот только теперь оставалось узнать: Ирландия или все-таки Шотландия? От раздумий отвлек Грифф, который начал их представлять друг другу. Как только босс подвел коллегу, Грому тут же стало неловко: он буквально ростом с ребенка. Ростом со школьника. Охранник снял капюшон и посмотрел вниз, на коллегу. Тут же стало не по себе, а руки слегка задрожали. Уровень тревоги возрос, когда напарник протянул руку для знакомства. Они незначительно пожали друг другу руки и Грифф, еще что-то сказав напоследок, ушел. Как только дверь захлопнулась охранник попытался как можно спокойнее выдохнуть. — Он раздражает — Гром и сам не понял, как сказал этот бред, да еще и незнакомому человека! Глаза напарника явно расширились, и он тут же схватил другого за руку и повел в кладовку. Было еще более неловко. Все же ему стоит держать язык за зубами. Но коллега оказался нормальным мужиком. Как только ворота замка открылись, постепенно начали приходить посетители. Каждый занимался своей работой: Эш сразу оттирал надписи и рисунки на стенах, которые тупые сорванцы оставляли спиртовыми фломастерами. Гром сразу понял, что лучше оттащить ребенка от разъяренного уборщика, чем конфликтовать с ним. Дети действительно пугали и тремор не унимался, но охранник вообще не подавал виду, что что-то не так. А вот Эш вообще не сдерживал себя, особенно по отношению к детям/подросткам, которые специально выводили того из себя. И в основном дети проигрывали. Время летело и на часах уже ударило 13:00. Эш разгонял всех детей из замка прочь и поставил швабру около стены, тяжело дыша. Открыв свой шлем, работяга взглянул на Грома и мотнул головой в сторону черного хода. Гром кивнул и, еле найдя нужную дверь, вышел, ожидая напарника. Замок и сувенирный магазин брали перерыв на обед, только аттракционы были исключением. Затем вышел другой и пошел в сторону кафе, стирая пот со лба. — Работники обедают в отдельной кафешке. Там в основном фастфуд, но сколько работаю — там все одинаковое на вкус. Грифф же выдал тебе карточку? — Эш пытался идти чуть быстрее, но ноги еле шли. Гром мимолетно кивнул и сбавил темп. Сегодня было жарко и из-за этого было в десять раз тяжелее работать. У Грома, в отличие от Эша, были открытые руки, но даже это не спасало от знойной жары. Охранник специально старался идти медленней, ведь его шаг был больше, и он неосознанно шел быстрее, а сейчас вообще не хотелось разборок по поводу разницы в росте. Да в принципе не хотелось никаких разборок в первый рабочий день. — Ты из Ирландии или Шотландии? — внезапно спросил Гром, чем удивил Эша. Уборщик даже остановился, благо они шли по дороге, на которую падала тень, и на секунду беззвучно раскрыв рот. Но на его лице больше читалось польщение, чем удивление. — Северная Шотландия, Форт-Уильям. Ты разбираешься в географии? — голос Эша уже не был таким грубым и звонким, а дыхание частично успокоилось. Охранник снял капюшон и улыбнулся, радуясь, что угадал с северно-западной Шотландией. Так иронично, что двух иностранцев поставили вместе работать. — В английском. Тебя выдает твой акцент и килт. Хотя у меня были сомнения, что ты транс — а вот это было лишним. Уборщик тут же нахмурился и быстро пошел в сторону столовой. Шутка не удалась, но Эш определенно был польщен, что кто-то без всяких объяснений догадался о килте. — Ты тоже не местный. Но я не могу похвастаться своими дедуктивными способностями. Зуб даю, ты русский — открыто сказал Эш, зайдя в столовую и подойдя к раздаточной зоне, взял поднос, быстро взглянув, что за хавчик дадут сегодня. И пока Гром ничего не ответил, рыжий добавил: — Слушай, газировку не бери, они ее сильно разбавляют с обычной водой. — сказал Эш, взяв свой обед и направившись к столику, за которым он обычно сидит. Гром и так не собирался брать газировку, поэтому слегка улыбнулся и пошел вслед за коллегой. Произнеся тихое «Ты не против?», Эш кивнул и пододвинул свой поднос к себе, чтобы напарник присел напротив. — Ты тоже угадал. Я действительно из России. — блондин сел напротив и устремил взгляд на обед. Сегодня это был какой-то легкий салат и ролл с курицей. Гром был приятно удивлен, что обеды тут неплохие, не то, что в российских школах… Перед трапезой охранник достал небольшой термос и, взглянув на Эша, тихо спросил: «Будешь?», а тот заинтересованно кивнул. Открыв термос, Гром разлил чай по маленьким полукруглым кружкам, которые шли в комплекте. В нос ударил приятный аромат трав и ягод, и сосед по столу удивленно взял свою кружку, тут же попробовав. По лицу уборщика читалась радость и ступор одновременно, и блондина это не могло не обрадовать. Все же они смогут поладить, это точно. — Очень хороший чай… — напарник был определенно доволен. Но тут он неловко отвел взгляд и принялся обедать, произнеся тихое «Meal do bhiadh». Гром кивнул и тоже принялся трапезничать. — Как тебя занесло сюда? — добавил тот, жуя ролл и запивая кипятком. — На родине ничего не сложилось. Попал сюда совершенно случайно, уже сам подзабыл как оказался в этой стране. Думаю, мне повезло с этим местом — русский поднял на него глаза, пробуя фастфуд. Что ж, напарник был прав — действительно безвкусно, но хотя бы так, а не как на прошлой работе. Хотя Гром безумно любил кухню своей родины, школы были тем еще адовым местом. Скорее будь там хотя бы такая еда и дети были добрее. Хотя кто их знает. — Не сказал бы. Ты главное сильно с начальством не пересекайся — посоветовал Эш, нетщательно прожевывая обед и посматривая в окно. За окном шли их молодые коллеги — Коллетт и Эдгар. По тому, как Колетт размахивала руками очевидно понять, что оба о чем-то спорили, но девушка отвлеклась и помахала напарникам. Эш слегка тяжело вздохнул — если Колетт заметила уборщика, значит после рабочего дня попросится рыться в мусорках. Досада. Дальше обед прошел либо в неловком молчании, либо в пустых беседах. Одна из таких — а правда, что у русских медведи по улицам ходят? А есть ли у тебя ручной медведь? Грома это забавляло, и он саркастично соглашался, что немного раздражало коллегу. Ну ведь серьезно, что не видео с прикрученным медведем — так там сразу русские. Но за время перекуса они явно сблизились и больше не было этой пропасти как утром. Охранник немного расслабил нервы и уже не так переживал из-за того факта, что вокруг него кучка неугомонных детей, чьи действия невозможно предугадать.

***

Близился вечер. Ровно в шесть вечера ворота Старр Парка закрывались, а все работники расходились. Ну, почти все. У Эша работа только начиналась. Да и неугомонная Колетт с окончанием своего рабочего дня прибежала в замок, надоедливо предлагая помогать, лишь бы найти хоть какую-нибудь вещичку, связанную с ее любимыми бравлерами. Шотландец настолько устал от ее оптимизма и переизбытка энергии, что стукнул ту метлой и попросил подождать у выхода. Колетт это нисколько не задело, наоборот — обрадовало! Эш же не сказал «нет», значит сегодня удастся собрать еще драгоценного мусора. Гром давно ушел к администрации, чтобы ему оформили оставшиеся документы, забрать сумки с вещами и получить комнату в общежитие. Эш же собирал мусор, оттирал надписи и рисунки со стен, и конечно, убирал весь тот погром, что оставили недоумки. У детей сейчас явно нет воспитания, раз они со спокойной душой все бросают на пол или разрисовывают стены. Что черт возьми движет этими мелкими чудовищами?! Снова злость, очевидно. И от злости Эш справлялся куда быстрее и лучше с работой. Управившись за час с лишним, уборщик потащил мусорные мешки к определенной свалке Старр Парка, которую очищали обычно поздним вечером. Осмотревшись, он дал добро Колетт, и девушка с безумной улыбкой принялась рыться в мусоре, пока уборщик осматривался, чтобы никто из начальства или рабочих не заявился сюда. — Нашла! — радостно вскрикнула Колетт, но тут же услышала яростное «Чшшш! Dè tha thu a ' dèanamh?» и девушка тут же начала говорить шепотом, не теряя радости. — Смотри Эш! Это сломанная туфля! Это определенно принадлежит Пайпер! — Колетт была не в себя от счастья и уверенности: не случайно она сегодня заметила Пайпер вместе с Рико на территории Старр Парка. — Слушай, я очень за тебя рад, ты закончила? — устало и с раздражением произнес Эш. Девчушка закивала и побежала к выходу. Уборщик с облегчением выдохнул и направился обратно к замку, а именно к кладовке. Из-за того, что Колетт долго копалась в мусорке, на часах уже было за восемь вечера. Переодевшись и сложив свою форму в кладовку, уборщик закрыл территорию замка, покидая Старр Парк. Даже сейчас, когда солнце почти село, стояла жара и духота. Надо бы снова принять душ. Господи, как это изматывало. Как только Эш переступил порог общежития, послышались разборки и неприятный голос коменданта. Господи, ну конечно Грома не станут заселять. Иисус, дай сил не убить собственное начальство. Уборщик, вздохнув полной грудью и стал подниматься вверх по лестнице. Комендант ругался с другими работниками по поводу ремонта и отказа заселять уже какого по счету работника в общежитие. Проблема заключалась в том, что в здании были пустые комнаты, которые можно отремонтировать и заселить новых людей или работников с переполненных комнат. Но, очевидно, начальству это было невыгодно. А на 4 этаже жили только самые смелые, потому что там знатно протекала крыша и была вечная плесень (опустим тот факт, что Эш единственный из жильцов, кто справился со всем этим). Но факт остается фактом — комнат нет из-за халатности начальства. Эш тихо встал рядом с Громом и смотрел на всю ситуацию. — Прекратите этот балаган! Вам надо — берите в руки инструменты и делайте ремонт. У руководства денег нет на это! — как можно спокойнее и вежливее отвечал комендант. Наговори он лишнего и эта толпа его сожрет заживо, даже косточки не оставит. В ответ жильцы справедливо отвечали, что они и так платят за проживание и имеют права спрашивать за пустые комнаты, которые никто ремонтировать не станет. Постепенно Эш стал вскипать. Иногда злость была его другом, а иногда… — Повторяюсь для особо одаренных! Ремонт пустых помещений не моя компетенция! Вам надо — вперед и с песней, как говорится! — администратор стоял за комендантом и не мог найти подходящих слов. Администратор жил в общежитии и знал, что тут требуется глобальный ремонт. Но заселять работников было попросту некуда. Но деньги у начальства еще как были, черт возьми. Просто все решили закрывать на это глаза. Да и по виду коменданта ясно, что получает он не копейки — неплохая стрижка, строгий аромат и часы. Неплохие часики, кстати. На это всегда были бабки, естественно. Подойдя к стене и взяв старую деревянную швабру, Эш за себя уже не отвечал. Как и другие жильцы. Дальше все в тумане. Очухался рыжий сидя у себя в квартире, точнее на кухне, прижимая к глазу ледяную банку пива. Вторую банку прижимал к разбитой губе уже Гром и что-то произносил на родном. Что-то вроде «blyat, ny i popal ti, druzhiche». Звучит забавно, интересно, чтобы это могло значить. Эш попытался выпрямиться, но зашипел от боли и облокотился рукой о стол. Похоже его еще и по спине ударили. Господи, да что вообще произошло? Работяга посмотрел на Грома. Гром был в панике, которую пытался скрыть поддельным спокойствием. Шум на этаже ниже все не унимался. Хорошо, походу он начал вспоминать… — Товарищ, ты даже не представляешь, что ты учудил — Гром панически посмеялся, дав тому банку и присев на стул рядом. — Я даже и представить не мог, что ты накинешься на него со шваброй. Да он тоже не промах — губу разбил, да фингал поставил. Благо на этого урода другие накинулись — голос напарника очевидно дрожал, и от этой мысли Эшу стало неловко. Что ж, некрасиво получилось, а им еще работать вместе… Затем Гром продолжил: — Там сейчас скорая приехала, ну и начальство. Дело вроде замяли и пообещали, что уволят этого… коменданта. Тебе повезло, дружище — рыжий в ответ лишь усмехнулся. Видимо, эта выскочка давно не нравилась начальству, раз все так замяли и даже полицию не вызвали. — Ты это, про- — начал было Эш, но его прервал напарник. — Ты пока воздержись от разговоров, еще больнее будет. И это. Спасибо за то, что отвесил ему. Мне даже стыдно, что этого сделал не я — Гром неловко посмеялся и с неподдельной благодарностью посмотрел в глаза побитого. В отличие от Эша, у Грома глаза были тоже голубыми, но куда светлее. И кожа молочного цвета… прям анекдот какой-то: стереотипный шотландец и стереотипный русский. «Если бы ты начал драку, все обернулось бы совершенно иначе» — подумал про себя Эш и слегка успокоился. Но тут Гром встал и, помахав рукой, направился к выходу. — Куда? — Эш резко обернулся и встал на ноги, слегка прошипев от боли, но тут же утих, чтобы тот не догадался, что ему больно. Гром остановился и обернулся. — Я позвонил в ближайший хостел. Сказали, что там есть места и цены нормальные — русский хотел уже было открыть входную дверь, как услышал грубый, но хриплый голос. — Если хочешь — останься. Я не пр-ротив — уверенно заявил работяга, вновь присев на стул. Его явно ударили не только в глаз и по губе, даже стоять было тяжело. Коллега молча стоял на пороге и смотрел на рыжего, о чем-то задумавшись. На лице русского явно читались неоднозначность и стыд. — Я правда не против — добавил Эш, отведя взгляд. Гром же улыбнулся и подошел к напарнику, пожав руку в знак благодарности. Остаток вечера удался нелегко. Эш довольно быстро отошел от боли и стал помогать Грому с расстановкой. Еле-еле разложив ветхий диван, оба приняли неоднозначное решение пока что спать вместе. С зарплатой, первым делом Гром купит себе матрас, а пока нужно потерпеть. Лично для Эша это не было чем-то очень странным — все же он почти все свое детство и юность спал с братьями в одной кровати, а вот русский видимо очень из-за этого нервничал. Но все же лучше так, чем спать на твердом и холодном полу. Но рыжий сразу выставил условие насчет душа: — Душ я сам покупал, поэтому не обижайся, но пока что я тебе не доверяю! — заявил уборщик, застилая со своим напарником диван. — И какой у меня испытательный срок? — спросил Гром в ответ, поправляя простынь. — Три месяца. — на секунду задумавшись ответил Эш и положил подушки на расстеленный диван. Было довольно непривычно находиться в квартире с другим человеком. В любом случае, он сам предложил Грому жить вместе. И тем более напарник аккуратно складывал свои вещи и ничего не раскидывал. Ладно, пока что его коллега производил неплохое впечатление. Как только Гром расположился, Эш направился в душ, оставив напарника в одиночестве. И сожитель решил разложить свои продукты. Лично Гром ощущал себя как дома. Квартира на родине была точно такая же, только с еще одной комнатой и ванной отдельной от туалета. Но в отличие от родного дома тут было куда уютнее: Эш явно следил за порядком и уютом в доме, даже растения более-менее цвели сами по себе на окне и добавляли уюта. У мужчины возникло жесткое ощущение не самой приятной ностальгии. Помотав головой, тот направился на кухню и решил разложить свое продовольствие. Состояние холодильника оставляло желать лучшего, чем этот парень вообще питается? Хотя и не скажешь, что он страдает от голода, Эш был немного на массе. Не трудно догадаться, что это последствия неправильного питания и рациона. Разложив кое-какие продукты и заварив чай на травах, он устало направился в комнату и, переодевшись в футболку с шортами, прилег на диван. Позже напор воды в ванной стих. Эш вышел из ванны и как можно тише добрался до дивана в полной темноте. Поудобнее устроившись, он лег на спину и прикрыл глаза, в то время как Гром лежал на боку, дабы не застать ночной паралич. — Спокойной ночи — прошептал блондин на своем родном языке, обняв подушку и прикрыв глаза. — Оidhche mhath — чуть громче произнес Эш, тоже прикрыл глаза и впервые за полгода спокойно заснул. Но если и в этот раз не начнется настоящий день, то тогда все и закончится. Часть 1. Матрас Прошел ровно со дня знакомства. Многое ли изменилось? В жизни Эша определенно. Во-первых, он наконец-то стал высыпаться, и это не могло не радовать. Черные синяки под глазами так и не исчезали, заставляя Грома немного переживать и настаивать друга сходить к врачу, мало ли чего. А вот вес потихоньку стал уходить. Все благодаря тому, что Гром лично отвечал за готовку с тех пор, как они начали жить вместе. До знакомства с русским, уборщик питался только полуфабрикатами и фастфудом в столовой. Но почти с первых дней заселения напарник решил, что надо продолжать вести здоровый образ жизни, как и на родине. Из-за этого поначалу происходили мелкие конфликты, потому что теперь кухню приходилось мыть и чистить вдвойне, но как только Эш убедился в качестве стряпни друга, перестал конфликтовать. Ну, почти перестал. Особенно часто Гром готовил супы и бульоны. Насколько Эш понял, на родине товарища это было основным и традиционным блюдом, тем более для варки требовалось всего ничего, а получался вполне кулинарный шедевр. Особенно пельмени на бульоне, это стало их самым любимым блюдом. Эш в ответ поддерживал комнату в порядке, купил пару кактусов для домашнего уюта и иногда помогал другу с готовкой. Вот только у уборщика это выходило неладно: Эш нечаянно чуть не сжег картошку вместе со сковородой, и после этого не мог отойти от стыда еще неделю. В остальном они жили в спокойствии. Наконец наступил день зарплаты. И пока Эш еще пропадал на работе, Гром занялся покупкой матраса. Конечно было бы неплохо поставить кровать, но комната была настолько маленькой, что рассчитывать стоило лишь на матрас. Но честно, блондину было куда спокойнее рядом с другом. Это звучало странно и абсурдно, но с ним его перестали донимать панические атаки, сны не мучали как прежде, да и в принципе, они оба хорошо высыпались. Но Грома не оставляло ощущение что его сожителю некомфортно, да и в принципе это было очень странно — спать вместе двум взрослым мужчинам. Консультантка с радостью подобрала тому подходящий по росту матрас, а при росте в два метра это было не так просто, и охранник слегка облегченно выдохнул. Что ж, теперь он не будет стеснять друга. По крайней мере он так думал. Еле забравшись на четвертый этаж, Эш растерянно открыл дверь и еще долго злился, мол «Ты почему меня о помощи не попросил?». Гром неловко улыбался и обустраивал матрас на полу. Уборщик так же выглядел измотанным: после инцидента с комендантом, к Эшу несколько раз приходил начальство и делали выговоры, нагружали сверхурочной работой и так до того момента, пока не устроили нового коменданта. Ремонт пустых комнат, нехотя, но согласовали. Строительные работы шли в основном днем, чтобы не тревожить жильцов, но по всему этажу витал запах строительной пыли и краски. Что поделать. Зато работники не будут спать друг на друге. — Тебя снова загрузили работой? — Гром положил матрас на пол и сел на кухне рядом с напарником. — Слушай, я настаиваю, чтобы ты сходил к врачу. Мне не нравится твое состояние — он положил руку ему на плечо и слегка потрепал, видя неподдельную усталость в глазах коллеги. Они явно перешли все границы. — Все нормально, не переживай, мы с Гриффом их персональные груши для битья, расизм в сторону рыжих, ха-ха — устало отвечал Эш, не поднимая глаз. В левой руке работяга держал стакан горячий воды, иногда запивая и морщась. Это привычка с детства… надо бы избавляться от нее. — Ты матрас купил? Ох, надо бы диван обратно сложить — уборщик встал и пошел вместе с другом в комнату. В практически полном молчании они складывали диван, стелили на новый матрас постельное белье и иногда обменивались парой слов. У Эша не было сил, чтобы поддержать хоть какой-то разговор, но в глубине души ему было немного печально. Печально от мысли, что все это может попросту закончиться. Так же просто закончиться, как и началось. Ему нравилась компания Грома, ему нравилась его еда, ему нравились посиделки по пятницам вместе с Громом. Обедать, выносить мусор, иногда пробовать сигареты. Раньше Эш гордился своим одиночеством. Он ни от кого не зависел, был сам по себе и ему было комфортно. Сейчас он даже боялся представить другую жизнь. Раньше за него никто не переживал, никто, хотя бы самую малость, не заботился о нем. А Гром и заботился, и переживал. И Эш за него переживал не меньше. Черт, и от этого надо бы избавиться, пока не поздно. Теперь он понимает, что очень нуждался в таком друге. Эш помотал головой, думать об этом сейчас не самая лучшая идея. Тяжело вздохнув, уборщик присел на кровать и смотрел на то, как его коллега застилает подушку и одеяло. Заметив на себе взгляд, блондин повернул голову и слегка улыбнулся, положив подушку на матрас. Комнатку освещал ветхий светильник прямо рядом с постелью Грома. Заглушив зевоту рукой, Эш прилег на диван и все так же лег на спину. Его товарищ не стал медлить, и выключил ночник, удобно устроившись на новом месте. Традиционно пожелав друг другу спокойной ночи, они оба умиротворенно заснули. Но точно ли это так? Учащенное сердцебиение, сбитое горячее дыхание, тремор рук, холодный пот и крики. Кто-то кричит его имя. Нет, не совсем кричит — скорее зовет. Уши будто заложило, голос так далеко. Или же нет? Гром резко проснулся от того, что его будил напуганный сосед. Машинально включив светильник, он повернулся к своему товарищу, смотря в его напуганные глаза. Эш впервые в открытую выражал страх. Не злость, не агрессию, а именно страх. По голове товарища каплями стекал пот, левая рука дрожала, а дыхание было сбитым. Кто его напугал, что его напугало? Что вообще могло напугать такого человека, как Эш? Гром, не дожидаясь слов от того, резко спросил: — Что произошло? Почему ты напуган? Эш, ты меня слышишь? — его напарник был в ступоре. Прерывистое дыхание не утихало, глаза и рука по-прежнему колебались. Спустя десять секунд ступора, Эш крепко схватил другого за плечи и начал говорить чуть ли не на своем родном. — Это ты что делаешь?! Гром, ты кричал, кричал во сне! Т-ты… Ты так кричал, что я не сразу смог разбудить тебя! — уборщик чуть ли не тряс его за плечи, вытирая пот дрожащей рукой и переводя дыхание. — Что тебе снилось? Почему… Зачем ты так напугал? — Эш устало отпустил его и отодвинулся, положив руку на грудь и продолжая восстанавливать дыхание. Теперь в ступоре был Гром. Он совершенно ничего не помнит, ему точно ничего не снилось. Но он точно не симулировал это! Смотря на испуганного друга, русскому стало безумно стыдно. Мало того, что он скорее всего разбудил еще и соседей снизу, его товарищ не на шутку перепугался за него. На ватных ногах блондин подполз к сожителю и крепко обнял, повторяя тихое «прости, прости меня» на своем родном языке. Было стыдно за себя. Мало того, что Эш и так испытывал приличную порцию стресса, так теперь еще больше находился в стрессе. Крепкая рука нежно проводила по густым рыжим волосам. Ладони до чертиков вспотели. Но как бы Гром ни пытался вспомнить, ему точно ничего не снилось. Просидев так на протяжении… они не помнили, насколько долго так сидели, но первым уснул Эш, прямо в объятьях. Аккуратно устроив друга на его диване, Гром все так же лег на свой матрас и выключил ночник. Вряд ли он теперь уснет: было ужасно стыдно и не хотелось, чтобы такое еще раз произошло. Но организм оказался сильнее мыслей, поэтому через полчаса, охранник все же неосознанно заснул. Но в этот раз куда спокойнее.

Аналогичная ситуация произошла спустя пару дней, в ночь с пятницы на субботу.

Ничего не предвещало беды: пятница была обычной пятницей, вот только в этот раз она обошлась без холодного пива. Вместо этого Гром затеял вечернюю пробежку в компании друга. Эш, неохотно, но все же согласился, ведь товарищ пообещал ему рыбный пирог. Черт, ну и как тут откажешься? Но если Гром был в прекрасной физической состоянии, то живот уборщика дал о себе знать. Пробежал буквально триста метров, рыжий стал запыхаться, а потом вовсе остановился, чтобы отдышаться. Русский уже хотел было начать шутить, как Эш заявил: «Если хоть раз пошутишь, я натравлю на тебя Ниту с Леоном». Это была беспроигрышная тактика. Гром в принципе боялся детей, но именно эти брат и сестра были исчадьем ада… Вернувшись в комнату, оба устало завалились спать без задних ног. «Больше никаких пробежек» лениво подумал уборщик, обхватывая прохладную перьевую подушку и утыкаясь в нее носом. Он был уверен на все сто, что никто и ничто не сможет его разбудить после такой изматывающей тренировки. Но, как оказалось, все же кто-то смог. Рыжий проснулся от глухого крика и мычания. Он тут же подскочил с дивана и посмотрел в сторону соседа. Гром кричал, стонал и мычал во сне, хватаясь за свои плечи. Господи боже, ну только не это. Эш тут же оказался около друга и, включив ночник, стал будить его. Как только загорелся свет, взгляд шотландца упал на бицепсы друга. Они расцарапаны. Точнее, сам Гром их расцарапал, практически до крови. Ручьи пота текли с его друга, под ногтями собиралась кровь и кусочки кожи. Эш никак не мог его разбудить. Не мог разбудить даже несмотря на то, что сам Гром его звал сквозь сон. Нет, он больше не оставит его одного. Только не в таком состоянии. Гром, пожалуйста, просыпайся… Как только увидев царапины, Эш схватил своего товарища за руки, и стал крепко их держать, попутно пытаясь разбудить того. Руки Грома были куда сильнее и мощнее, поэтому рыжий прилагал все свои силы, лишь бы он снова не начал себя царапать во сне. Честно, Эш уже однажды сталкивался с таким. А именно, когда его старший брат вернулся из армии. Недиагностированный посттравматический синдром у брата тут же дал о себе знать: он будил всю семью, говорил бред и даже кидался на отца с кулаками. Шотландец уже не раз сталкивался с тем, что сонного человека приходилось держать, лишь бы он не причинил вред себе или кому-либо. Но все же Гром был куда больше его брата-военного и ровно стриженные ногти русского резко прошлись по тыльной стороне ладони. До боли прикусив губу, он замахнулся головой, и ударился своим лбом об голову товарища. И это вмиг разбудило русского. Как только Гром проснулся, Эш схватился за руку и лоб, прикрывая царапину. Как никак, рыжий никогда не показывал боль своему сожителю. И даже сейчас показывать не хотел. По испуганному лицу охранника сразу стало ясно, что он ничего не помнил и не понимал. Прямо как его брат когда-то. Самое трудное — это найти слова, чтобы все объяснить без агрессии. Успокоив дыхание и все так же закрывая руку, Эш все же нашел в себе силы говорить. — Гром… — дыхание все никак не успокаивалось. — Гром ты… ты снова кричал. Ты не только кричал, ты… — взгляд голубых глаз упал на бицепсы и предплечье. — Ты царапал себя… Что происходит, скажи мне… — Эш смотрел прямо в глаза своего друга. Конечно, тот ничего не помнил: что ему снилось, почему он звал Эша. От этого становилось только обиднее. Но как только рыжий сбито договорил, его сожитель взял его за руки и убрал руку, которая прикрывала другую. На кисти руки были четыре неаккуратных полоски: очевидно, это были царапины дела рук Грома. Две из них не сильно кровоточили. Блондину в то же мгновение стало плохо от самого себя. — Эш… Эш, это я сделал? — этот вопрос не нуждался в ответе. Эш в ту же секунду стал успокаивать Грома, гладя его по сильно расцарапанным рукам. Кончики ногтей русского были ярко алого цвета от своей и немного крови сожителя. Пальцы блондина сильно дрожали, ладони в миг вспотели ледяным потом. Эш никогда не врал, точнее не врали его темно-голубые глаза. Даже сейчас не врали. — Гром, ты сделал это не специально, я знаю. Ты сделал это не специально — крепко обхватив шею товарища, Эш обнял того, прижимая к себе. С братом объятья не всегда работали, порой это только выводило военного из себя. Но сейчас уборщик находился в мощнейшем стрессе, ничуть не хуже, чем Гром. И объятья показались ему самым верным решением. Честно, это наверно были первые их объятья. — Эш, господи… Эш, прости, прости меня. Эш, прости — крепкие руки обхватили спину уборщика, прижимая к себе. Хотелось провалиться сквозь землю. Мало того, что он разбудил друга, заставил волноваться и переживать, так еще и причинил вред. От стыда тошнило, кружилась голова, и Гром не заметил, как уткнувшись в плечо соседа, слезы сами потекли из его глаз. От этого было только еще хуже, хуже от того, что его продолжали успокаивать, гладить по голове, обнимать в ответ. Гром, не переставая извинялся, слезы никак не останавливались. Но Эш все равно находился рядом, аккуратно перебирал его волосы и шептал тихое «a h-uile rud ceart gu leòr». — Эш, прости, я обязательно съеду… Прости, прости меня — не переставая повторял Гром, пока Эш не расслабил хватку. На губах блондина тут же оказался большой палец Эша, дабы тот замолчал. — Не смей. Слышишь? Не смей сбегать. Я не отпущу тебя в таком состоянии. Ты думал я совсем бесчувственный кретин?! — это было в стиле Эша. Гром все так же в ступоре смотрел на него, наклонив голову вниз и иногда шмыгая носом. Рыжий принялся рукой вытирать слезы сожителя, что-то бубня себе под нос. И черт возьми, он не отпустит Грома просто так. И не завтра, и не через месяц. Если только Гром сам этого не захочет, а сейчас им двигало лишь чувство вины. — Сейчас ты успокоишься, мы подстрижем твои ногти и расстелим диван, понял? — своим обычным тоном произнес уборщик, смотря прямо в глаза коллеги. Гром тут же кивнул, не смея перечить другу. Господи, ему так повезло с ним… Как только слезы унялись, Эш принялся искать маникюрные ножницы и бинты. И если с ножницами все было просто, то с бинтами пришлось повозиться: уборщик даже разбудил охранника на первом этаже, забрав четыре пачки бинта без всяких объяснений. И вот уже спустя час после всего инцидента, рыжий сидел на расстеленном диване рядом с Громом, крепко держа его за дрожащие руки и подстригая ногти. Тремор русского все не унимался, он с трудом держал стакан воды в руках, не то, чтобы ногти подстригать. — Эш, я… Я не хочу больше тебя беспокоить-… — Гром не успел договорить, как его прервал друг, продолжая срезать розоватые ногти. — И слышать не хочу. — твердо сказал уборщик, начиная подстригать вторую руку. — У меня только 6 пачек с бинтами. Я думаю, нам должно хватить — добавил он, не переводя взгляд с рук товарища. — Эш, я… — Ты действительно хочешь съехать? Подумай хорошенько, а не принимай спонтанные решения. — все так же твердо говорил Эш. И наступила тишина. Гром не хотел съезжать. И это слишком очевидно даже для Эша. Но чувство вины разъедало изнутри, заставляя руки только сильнее дрожать, а глаза намокать. Как только рыжий закончил стричь ногти, он принялся промывать и обрабатывать царапины спиртом, который, кстати, тоже забрал у охранника, но уже с силой. Резкий запах ударил в нос и Эш поморщился, тихо промычав, но тут же принялся смачивать вату спиртом и прикладывать к царапинам. Гром, конечно, даже не шикнул от неприятных ощущений. Все же у русского был куда выше болевой порог, чем у товарища. Как только все царапины были обработаны, Эш стал обматывать сильные руки друга бинтами, в то время как Гром чувствовал себя чересчур неловко. — Давай я помогу — как только руки блондина были перемотаны бинтами, уборщик принялся за свою кисть. Тремор Грома уже успел успокоиться, поэтому рыжий дал добро и протянул свою руку. Кровь уже начала запекаться, да и царапина была совсем небольшой, как будто его царапнула кошка. Тревожно заглотнув свой стыд, блондин принялся перематывать руку друга, не смея смотреть ему в глаза. Эш же смотрел на друга и вспоминал брата: брат успокаивался далеко не сразу, будто его разум был под чьим-то чужим контролем. Он мог ночь напролет кричать, драться, плакать, снова кричать, а успокаиваться только под утро. Как только рука был перевязана, он отвлекся от мыслей и посмотрел во все еще испуганные глаза Грома. — Я хочу, чтобы ты мне все рассказал — твердо заявил Эш, слегка нахмурив брови, дабы показать, что он серьезен на все сто. Русский виновато отвел взгляд, обняв себя за забинтованные руки. Хоть они с Эшем стали куда ближе, но еще ни один его друг или знакомый не знал ничего о прошлом Грома, будь это прошлая работа или дом. Даже Бад — давний друг по переписке ничего не знал о семье русского. Рыжий без лишних слов все понял, поэтому выключил свет, завалившись на свою часть дивана. Ах да, уборщик без лишних раздумий решил, что все же им лучше продолжить спать рядом, ведь пока блондин спал на диване с сожителем никаких криков не было. А Гром молча согласился с этим. Гром следом лег рядом, какое-то время молча смотрел в спину друга и не переставая думал. Постепенно он стал двигаться к соседу, пока головой не уткнулся ему в спину. Эш слегка вздрогнул, но все же решил промолчать. — Эш… — Гром прижался лбом к плечу товарища и, собравшись с силами, решил начать говорить: — Когда я был совсем ребенком в моей стране было не самое лучшее время — кризис 1990-х годов, нормально жили лишь семьи бандитов, а моя семья еле сводила концы с концами. Да и город совсем маленький, я буквально рос на улицах и в тирании своего бессовестного отца. Мама… мама правда была хорошей женщиной, хоть и больной, не пойми неправильно, но ей нравились эти ужасные отношения с моим отцом-алкоголиком, который не видел никакой проблемы в своей зависимости… — дыхание Грома сбивалось, горячий пар ударял прямо в плечо, слегка обжигая. По телу товарища пробегали стаи мурашек, поэтому не долгое думая, он повернулся к нему лицом, всматриваясь сквозь темноту в голубые глаза. Гром продолжал: — Она… из-за нее я тоже страдал по пустякам: будь это за какую-то мелочь или ни за что… Я искренне ненавижу людей, которые напиваются и заставляют страдать других… — голос становился тише и тише, блондин неосознанно прижался к груди друга, а глаза предательски намокали и выпускали ручьи стыдливых слез. — И это шрам… отец снова напился водки и полез бить мать. А за нее ведь никто, кроме меня и не заступится, Эш. Как чувствовал неладное — в его руках был мелкий кухонный ножик, которым мы нарезали соленые огурцы, помнишь я банку привозил? А потом… потом он набросился на меня и чуть было не лишил глаза. А потом трусливо сбежал куда-то, мы с мамой не могли его найти два дня, да и, честно говоря, я не искал… Но мать постоянно плакала, просила прощение и все равно переживала за этого урода. Я никогда не смогу понять, что их удерживало вместе… Им было хорошо жить в этих страданиях, но они никогда не думали обо мне. Это несправедливо…- тон Грома стал тверже и агрессивнее. Сильные руки сжали спину друга, чьи дрожащие руки водили по его голове. Эш был явно напуган, но ничего не предпринимал. — Потом нашли его в каком-то подвале, уже гниющим. Помер в ту же ночь, что и порезал меня, медик сказал, что от таблеток каких-то. Отец правда оказал нам огромную услугу тем, что исчез из жизни. А затем наркотический бум. Ты, наверно, не знаешь, что это такое, но в девяностые каждый второй подросток принимал разные таблетки и нюхали что попало, порой даже клей. Мне очень повезло: я постоянно заботился о матушке и если выходил из дома, то только на уроки или в магазин. Ох, точно, магазины были все пустые, представляешь? Есть было нечего — голос только сильнее дрожал. — Все мои друзья со двора оказались на игле, продавали все, что только можно продать, выносили мебель из квартир их родителей. А потом, спустя пару лет были похороны. Каждый божий день были похороны, в каждом подъезде домов, иногда хоронили по нескольких людей в день, в частности закапывали в лесу, чтобы не платить за место на кладбище… Я помогал копать и закапывать своих, уже бывших друзей… — Гром зашмыгал, глотая сопли вперемешку со слезами. Эш продолжал вслушиваться, а на лице был нескрытный ужас от откровений. — Как только закончил школу, еле поступил в педагогический институт, для матери было очень важно высшее образование. Получив вышку, почти сразу устроился в местную школу учителем английского и.… это было жутким решением, которое перевернуло всю мою жизнь… — хватка расслабилась. Мокрые ладони Грома лежали на спине друга, слегка подергиваясь от испытуемого стресса. — Дети… Эш, дети отвратительны, ужасны и чудовищно безжалостны. Меня никто из них не воспринимал, не слушал, постоянные издевательства с их стороны. Меня тошнило от собственной работы, тошнило от детей, тошнило от других учителей… А затем матушка умерла. Здоровье совсем подкосилось за время брака с отцом. В свои шестьдесят она выглядела на все восемьдесят лет… Как только похоронил ее, купил билеты и уехал на первом утреннем рейсе… — со стороны это было слишком неловко, слишком… открыто для Грома. Но именно в этом Гром нуждался все свое детство: объятья, ласка, а главное, чтобы его слышали. Не просто выслушали, а услышали его боль, прочувствовали это с ним. Да и не только в детстве, он нуждался в этом всегда. — Ну а теперь я здесь. Сначала мне казалось, что я все в своей жизни делаю не так: я снова устроился работать с детьми, это место слишком далеко от моего дома. Я боялся, что стану как отец — начну спиваться и закончу точно так же. Но мне так повезло с тобой, Эш. Мне действительно сложно быть таким же сильным, мне тяжело сдерживать свою печаль и возможно мне правда нужна помощь… Но знаешь, я просто рад тому, что я нашел такого приятеля как ты. Что бы не случилось, Эш, я умоляю тебя, не оставляй меня. Это так наивно, но прошу, просто будь рядом. — сильные руки только сильнее обхватили спину рядом лежащего парня. — Ты жертва обстоятельств, Гром. Но сейчас все позади, ты далеко от своего прошлого. Как бы ни было тяжело, не беги от проблем — рука Эша стала водить по коротким волосам русского, дыхание было сбитым от смущения, но он был определенно счастлив. Счастлив, что Гром ему доверяет. — Спасибо, правда спасибо, что поделился со мной. И я не собираюсь тебя оставлять. Как бы ни было тяжело, мы все вытерпим. Гром запомни, теперь это место — твой дом… — Эш зарылся рукой в волосы и с улыбкой вздохнул. Дом… это слово еще долго будет тепло отдаваться в ушах русского. — Володя… Владимир Громов, это мое настоящее имя — наконец-то, уже Владимир, отстранился от друга и лег лицом к лицу. Это было настолько интимно для Грома, что он отвел взгляд в сторону от стыда. — В… Владмир… Ну и кошмар — возмутимо сказал Эш, чем рассмешил товарища. — Знаешь, меня звали Грант… это имя означало «большой» — не успел рыжий договорить, как Гром рассмеялся еще больше. Эш и большой это как две абсолютно разные вещи и Гром никак не мог перестать смеяться, чем сильно разозлив товарища. Достигнув точки кипения, Эш резко встал и начал чуть ли не всерьез драться с соседом, схватившись за сильную шею и сжав ее руками, а товарищ воспринимал это как шутку, ибо не чувствовал никакого дискомфорта, и принялся в ответ душить друга. Все дошло до того, что Гром снова чуть не поднял на уши все общежитие, в этот раз из-за шуточной драки. В какой-то момент драки Эш без почти сознания упал на товарища, перестав дышать и реагировать на голос. В какой-то момент Эш очнулся, но сильно закашливался, как будто он вот-вот снова задохнется. Стражник чуть было не сошел с ума, пока пытался привести друга в чувства, кричал мольбы о прощении, но резко вспомнил о самом кромешном воспоминании в далеком уголке разума: урок ОБЖ в девятом классе, а именно занятие об удушье. Учитель был бывшим военным, поэтому каждый урок сопровождался не только теорией, но и практикой. В тот день практика была особенно своеобразна: учитель пригласил двух парней-бездарей с последней парты и заставил из при всем классе демонстрировать прием Геймлиха 13. Сначала парни посмеялись, а затем после парочки ласковых слов от учителя все же принялись при всем классе демонстративно показывать, как правильно приводить в чувства пострадавшего от удушья. Сначала один из парней встал со спины и обхватил другого за грудь, чем сразу разозлили ОБЖшника «Не за грудь хватай, а за живот, ты только хуже сделаешь» — в миг закричал учитель, а мальчишка сзади сразу исправил ошибку, обхватив друга за живот. А затем учитель сказал, что надо резко давить на живот, сгибая локти и повторять действие до тех пор, пока пострадавший не задышит. Бездельники тут же стали повторять это при всем классе, вызывая только смех и веселье. А вот Владимке было невесело: именно в тот момент случился его каминг аут. Всю перемену он пробыл в кабинке туалета, пытаясь унять ноющее возбуждение от одного вида парней, прижимающихся друг к другу. Но об этом позже, Эш рискует помереть. Не теряя ни секунды, Гром стал повторять то же самое, молясь православному богу, чтобы все получилось. Пока Эш громко закашливался, задыхаясь и чуть ли вновь не теряя сознание, его друг обхватил его со спины и стал раз за разом давить на живот. Проделав так какое-то время, его товарищ, громко и сильно заглотив воздух и тихонько откашливался, пока Гром со слезами на глазах читал Отче Наш и перекрещивался. Рыжий без сил упал на диван, еле восстанавливая дыхалку и держась за шею. Лицо Эша неестественно посинело, а на шее проявлялись синяки. Наверное, это была самая незабываемая ночь в их жизни. — Вла…мир… я чувствовал твой член, пока ты меня… спасал… У тебя встает на трупы?.. Или встает именно на мой труп?.. — Эш посмотрел в сторону Грома, но взгляд настолько помутнел, что он видел только свет, исходящий от светильника. — Эш, ради бога, заткнись… — прошептал русский, смотря на товарища с ужасным стыдом за все произошедшее. Эш в ответ слегка улыбнулся, все так же жадно хватая воздух и прикрывая шею руками. Зато теперь будет, что вспомнить. Глава 2. Стена. С того самого дня прошло полгода. Со знакомства — уже семь месяцев. Семь месяцев совместного сожительства, разделения одного дивана, холодильника и самого драгоценного — душевой кабины. Сегодня уже как месяц Гром не чесал себя во сне, вы даже представить не можете, каким праздником это было для обоих. Месяц спокойного сна. Полгода бессонниц, сильных панических атак у русского и криков с царапаньем по ночам. Рыжий почти сразу предложил спать Грому в рабочих перчатках, чтобы не расцарапывать себя. Стражник поддержал эту идею и, даже несмотря на неудобства, не спал без них. Перед сном Эш всегда одевал на Грома перчатки, ложился рядом, а утром снимал. А Гром послушно все делал, принимал успокоительные, которые ему выписал психотерапевт еще полгода назад. Самое ироничное, что сам уборщик потащил своего товарища к мозгоправу, хотя сам их до мурашек ненавидит. И только спустя месяца три таблетки начали работать — Гром действительно спокойнее спал, лишь иногда мыча и хныкая через сон. И вот месяц спокойного сна, Эш и Гром ужасно похудели за эти полгода. Но все это их сблизило, сблизило настолько, что уже все считали их парой и ждали, когда они объявят о помолвке. Но вот проблема: о том, что они встречались знали все, кроме самой пары… За эти полгода Эш ужасно похудел. Со 110 килограммов шотландец еле добрал до 80. Волосы он не стриг, наоборот — заплетал в небольшой хвостик, а побрился лишь тогда, когда впервые выдалась спокойная ночь. У Грома так вообще были черные круги под глазами, а тремор не унимался ни на секунду — эти полгода были адом. И вот эти полгода закончились. Ну, может почти. Последствия недосыпа и нервов Грома так же отразились на Эше. Сначала было тяжело, тяжело настолько, что даже у Эша появлялись флешбэки, связанные с семьей. В груди не унималось ощущение, будто ему семнадцать, он заканчивает школу, и старший брат только-только вернулся с армии. Радостная семья устраивает праздник, наш будущий уборщик готовится к экзаменам и почти не появляется на застолье. Ему было важно нормально сдать вступительные экзамены в вуз в Ковентри по специальности топографа — это была идеальная должность для совсем молодого Эша, который только-только начинал страдать от своего же перфекционизма. Да и шотландец прекрасно ориентировался в пространстве, ему ничего не мешало составить карту в диапазоне своего поселка. В тот вечер брат выглядел безумно уставшим, поэтому Эш лишь немного сказал о том, что готовится к экзаменам, а его брат лишь грустно кивнул, закрыв за собой дверь. — Черт бы тебя побрал! — злобно выкрикнул Эш, кинув тряпку на плитку, смотря как та размазывалась по стене и упала на кафельный пол. Вспоминать о брате было тяжело и стыдно, тем более Эш только начал высыпаться, лучше вспомнить об этом в пьяном угаре в какую-нибудь пятницу. Ох, точно, пятница ведь сегодня… Надо бы сбегать в супермаркет и купить чего-нибудь. Услышав быстрые шаги и тяжелое дыхание, уборщик обернулся, а тряпка все так же валялась на полу. — Что-то произошло? — растерянно спросил Гром, встав в проеме со шваброй в руке. Швабра в руках потряхивалась — очевидно, тремор. Может снова сводить дружбана к психо… псих… мозгоправу короче. — Ничего особенного, просто настигают ненужные мысли — строго ответил Эш, подняв тряпку и продолжая оттирать грязь с плитки на стене. — Ты полы на второй раз помыл? — добавил сожитель, не оборачиваясь. — Ага — коротко добавил Гром, уже хотел было уйти в зал, но резко остановился. Его осенило — он ведь ничего не знал о своем друге. Только день рождения и предпочтения в еде, но не более. Он не знал его любимый цвет, о его прошлых отношениях, не знал ни грамма о его семье и прошлом. Ни капли о прошлом, только настоящий Эш. А вот о Громе Эш знал все: его прошлое, родителей, знал всех его друзей и каждую родинку на теле! Даже о родимом пятне на ягодице знал. Это нечестно. — Слушай, Эш. Эм, как бы сказать… Знаешь, мы уже семь месяцев живем вместе. Даже спим вместе… и я ничего не знаю о тебе — Гром робко подошел к своему другу и взял его за руку, которая натирала стену тряпкой. Эш даже вздрогнул, снова уронив тряпку. А может ему сходить к мозгоправу? Бред, столько денег придется тратить. — И не надо знать. Меньше знаешь — крепче спишь — грубо ответил рыжий, снова наклонившись за тряпкой и, не отвлекаясь на вопрос, продолжил излюбленную уборку. — Крыша скоро начнет протекать от ливня, лучше готовь ведра. — Эш повернулся к Грому, посмотрев в его яркие голубые глаза, слегка прикрытые светлыми ресницами. В отличие от рыжего, у стражника была очень бледная кожа, а фиолетовые круги под глазами становились только больше. Впалые скулы, усталые глаза, светлые ресницы… брат с армии вернулся таким же. Эш положил ладонь ему на щеку, вглядываясь в грустные глаза, а лицо Грома сильно побагровело. Это касание было явно лишним, и уборщик тут же убрал руку, не задумываясь продолжая уборку. — Гром, для меня это больная тема, ты знаешь. — блондин еще отходил от касания, а Эш уже успел отчистить пару плиток и вылить ведро из воды. Все-таки это было гиблое дело — оттирать эту старую и побитую плитку. Куда полезнее было бы перемыть душевую кабину. — Эш, ты… — спустя минуту Гром заговорил. Уборщику было немного стыдно, что он перестал контролировать ситуацию и дал свободу чувствам. От злости Эш прикусил губу, отмывая ведро в маленькой раковине и слегка посматривая в зеркало на собственное отражение и Грома, что стоял позади. — Я вижу, что тебе плохо… Мы можем об этом поговорить, ведь я твой друг и всегда пойму тебя. — Гром подошел и встал напротив зеркала, смотря на то, как сожитель поставил на пол чистое ведро рядом со шваброй и метлой. В ответ молчание. Эш встал напротив друга и поднял глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. Он доверял Грому наверно даже больше, чем кому-либо до этого. Гром стал первым, кто узнал его настоящую дату рождения, а не рандомную, о которой быстро забудет. Он доверил ему готовку, часть уборки и даже покупки. Что еще нужно было? Воспоминания о семье стали табу, как только он уехал из родного города. Нет, это было слишком. Нужно жить здесь и сейчас, а не в прошлом. Поэтому рыжий молча вышел из ванны, направившись с комнату. Как и ожидалось, потолок становился сырым от ливня. Господи, ну, зато не нужно было идти на работу. Старр Парк всегда был закрыт в ливни, исключением был только сувенирный магазин, который, казалось, работал всегда, будь это извержение вулкана или метеоритный дождь. — Гром! Неси ведро, потолок протекает.

***

Этот день был полностью посвящен быту. Ливень был настолько сильным, что пока Эш и Гром шли до магазина, зонт попросту помялся и оба парня практически насквозь промокли. В магазине ни души, только усталый продавец, который почти уснул на своем рабочем месте и тихо голосящее радио. Несчастные кроссовки рыжего насквозь промокли, поэтому каждый шаг по супермаркету сопровождался неприятным хлюпаньем, которое постепенно выводило того из себя. Гром же побежал к аптечному ларьку, который находился по соседству с супермаркетом. Огромная часть их заработка, который за семь месяцев стал общим, уходила именно на успокоительные и обезболы. Лекарства стоили бешеные деньги и только с возрастом начинаешь осознавать, насколько это нечестно, что здоровье стоит безумных денег. Стараясь ходить как можно тише, Эш стоял у полок с макаронами и складывал в тележку спагетти и лапшу быстрого приготовления, которая была либо острой, либо со вкусом грибов. В том же отделе он взял овсянку и гречку. Гречу Эш терпеть не мог — ее ел Гром, а вот овсянка была тем блюдом, без которого желудок мусорщика просто бы ссохся — с детства родители приучали к жареной и варенной овсянке. Как-никак национальное блюдо Англии. Затем банка тушенного мяса и рыбы, затем тетрапак молока, сливки, кетчуп и обязательно сметана к борщу. И майонез. Для Эша борщ с майонезом был самым лучшим блюдом за всю жизнь. Отдел овощей был на совести Грома — рыжий вообще не ел ни фрукты, ни овощи, только с недавних пор они стали приучаться к картошке, помидорам и даже авокадо. Затем отдел морозильников. Тут было много всякой дряни, которую раньше Эш уплетал за обе щеки, но сейчас единственное, что он брал отсюда — пачку пельменей по самой приемлемой цене. Отдел выпечки тоже прошел — не было никакого желания есть сладкое, и наконец отдел спиртного и снеков. Вот соленое было б в самый раз. — Эш, не переборщи. Выбери мне светлое. — Гром подошел к тележке и стал складывать туда то, что выбрал. Среди выбранного был сыр, о котором шотландец, как всегда, забыл, докторская колбаса, сливочное масло, килограмм картошки, чеснок, буханку хлеба и конечно овсяное печенье. Затем Гром снова ушел и вернулся уже с пачкой слоенного теста, пакетом свеклы и приправами в пакетиках. Эш же сидел на корточках и принимал самое сложно решение за последние месяцы: Lays с беконом или все-таки сметала и зелень? А может шикнуть и взять Pringles? А может психануть и взять большой пакет сырного попкорна? Тяжело. — Возьми уже что-нибудь, но я настаиваю на том, чтобы не брать эту пакость — Гром подошел к нему, тоже присев на корточки напротив полок со снеками. Даже в таком положении русский был очень большим, а Эш выглядел как ребенок. — Ты уже сам определись: брать мне или нет. — Эш встал с корточек, слегка придерживаясь за ноющее колено. Надо запомнить, что в таком возрасте уже не стоит подолгу сидеть в таком положении. Недолго думая, рыжий взял четыре разные пачки чипсов и положил их в тележку, на мгновение посмотрев в недовольные глаза Грома. Хмыкнув, Эш подошёл к отделу спиртного, складывая баночное пиво в неплохо заполненную тележку. Как только уборщик потянулся за пятой банкой, Гром тут же взял его за руку, остановив. — Эш, достаточно. Ты потом будешь жалеть, если сильно опьянеешь — Эш не был алкоголиком, исключением была только пятница и редкие дни, когда шел сильный ливень. В состоянии опьянения шотландец был куда раскрепощённей и веселее, но затем приходила стадия апатии — он просто сидел и мог часами молча смотреть в стену, пока Гром пытался привести его в чувства. И все заканчивалось тем, что Эш засыпал в сидячем положении, а его друг укладывал того спать, так и не понимая, почему приятель так себя вел. Рыжий в ответ закатил глаза и направил тележку к кассе. Продавец долго и лениво пробивал товары, пока Гром с Эшем оперативно складывали продукты в пакеты. В этот раз расплатился Эш, так как его сожитель купил лекарств, которые стоили тоже недешево. В любом случае Гром на свои кровные приобрел новый диван и рыжий еще долго будет у него в долгу, хотя очевидно, что русский сделал это без всякой корысти: все же Эш не спал нормально несколько месяцев из-за его паничек. Расплатившись, Эш специально взял самый тяжелый пакет, чтобы не казаться слабым на фоне друга. На улице лило как из ведра, ливень ни на секунду не унимался, поэтому ускорив шаг, оба быстро пошли до общежития. Краем глаза Эш заметил что-то цветное и повернул голову к стене дома. Ему не показалось — на стене соседнего общежития был яркий рисунок водорослей и пузырей прямо на куске стены, которую от дождя прикрывал козырек. — Отис объявился? — громко спросил Эш, обращаясь к Гриффу, что стоял под зонтиком и Гэйл — разнорабочий из Сноутеля по соседству со Старр Парком. Очевидно, Гэйл будет все это стирать, хотя рисунок был очень ярким и приятным глазу. Гром тоже остановился рядом, вопросительно смотря на друга и начальника. — Ага, говорят его неподалеку видели, думаю скоро найдут и сам будет все это отмывать! — Грифф был чуть ли не в ярости, ведь стены этого дома совсем недавно покрасили. И вообще, где комендант и администратор общежития? Почему всем занимается Грифф? Эш наигранно разозлился, чтобы не показать усмешки и, сказав что-то вроде «Нечего, пусть сам отмывает свою писанину», так же быстро направился к своему общежитию вместе с Громом. — Слушай, а этот Отис… Кто это? — они вместе зашли в общагу и Гром собрал зонт, отряхнув его от воды. Затем они устало поплелись по лестнице до своего четвертого этажа. — Сейчас все узнаешь, только постарайся не закричать — рыжий слегка улыбнулся и, поднявшись на свой этаж, пошел по коридору к их комнатке. Благо коридор был пустой, а около их комнаты еще до заселения Грома был небольшой склад всех нужных и ненужных вещей Подойдя к двери сразу было видно, что дверь неаккуратно взломана, поэтому Эш поставил пакет на пол и, еще раз предупредил, чтобы Гром держал себя в руках, слегка постучал в кладовку, сказав тихое «Выходи давай, тебя уже ищут». Из двери тут же показался полностью промокший подросток в худи и штанах, которые были покрыты пятнами краски. Даже блондинистые волосы были в краске. Одежда пацана полностью промокла, поэтому он дрожал и сильно шмыгал носом. Взглянув на Грома, Отис тут же встал за Эша, с которым они были примерно одного роста. Гром же стоял в ступоре. Господи, он ожидал даже грязного бомжа, но ребенок. Внутри происходила мощнейная борьба — с одной стороны сам мальчик боялся его, с другой… Это все еще ребенок. Жестокий, хитрый ребенок с баллончиком краски в руках, который только что разрисовал стену. Стук сердца отдавалось в ушах, руки снова предательски задрожали. Эш что-то говорил, но русского словно оглушили или поставили на паузу. Дальше все как в тумане: пришел в себя Гром только на кухне за столом от звука закипающего чайника и болтовни друга. Напротив, у стены, сидел тот самый мальчуган с чистыми волосами и в сухой одежде Эша. Отис молча смотрел то на одного, то на другого, иногда кивая. Снова паника, но уже не такая сильная, потому что они дома и рядом Эш. Стоп, почему он пустил мальчика домой? — Эш, почему он тут? — враждебно спросил Гром, нахмурившись, чем снова напугал парня. Мальчуган в ответ закрыл лицо руками, лишь бы не видеть злого лица неизвестного дядьки. Затем по голове русского прилетел нехилый подзатыльник. — Гром, перестань пугать его. Это Отис. Отис, это Гром, не бойся его, он большой дурак, который до чертиков боится детей — Эш дал мальчишке пачку лапши быстрого приготовления, на что тот радостно промычал и стал заливать лапшу кипятком, добавляя приправу. — Погоди, он не говорит? Или просто испугался? — Грому стало слегка неловко, но он все же отодвинулся подальше от ребенка, который стал дуть на лапшу, держа пластиковую вилку в левой руке. Хм, левша, прям, как и Эш. — Ага, в принципе не говорит, иногда мычит и шипит, но чаще общается жестами и рисунками — шотландец облокотился на Грома и смотрел на пацана, которому на вид еле лет десять, ел лапшу и показывал палец вверх. — Он раньше мне гадил — замок разрисовывал и доставлял мне кучу проблем. Но год назад мы договорились, чтобы он пакостил в зонах администрации или просто в местах, где другие уборщики, а взамен я буду его покрывать. Вроде он на арене сильно повредил горло и перестал говорить, но зато отлично все слышит. — Вот как… — Гром сглотнул и тяжело выдохнул. Стресс постепенно унимался, когда друг был рядом. Да и ребенок был вполне безобидным, поэтому пока Эш рядом можно было не волноваться. — Он тут останется? За окном ливень будет до ночи… — русский взглянул на настенные часы, время на которых только перевалило четыре часа дня, на улице пока светло, но этого пацанчика ищет весь персонал и оставить его тут было самым безопасным решением. — Только… а как его на улицу вынести без посторонних глаз? — мальчик отвлекся от еды и показал пальцем на мусорку. — В мусорном пакете, уже промышляли такое пару раз — Эш повернулся к холодильнику и вытащил из него баночку пива. — Гром, будешь? — спросил тот, держа в руке две слегка холодные банки пива. — При ребенке? Конечно нет! — как бы не было страшно рядом с этими чертятами, Гром никогда бы не позволил себе напиваться спиртного при детях. Повернув голову на 180 градусов, тот неодобрительно взглянул на друга. — Ты тоже положи — густые темные брови в миг нахмурились, а Эш, закатив глаза, положил банки обратно. — Да что тут такого… — отец из Эша вышел бы такой себе, но точно лучше среднестатистического русского отца, который был далеко не в каждой семье. А Эш и помыл, и одежду дал, и даже накормил чужого беспризорника. Отис уже доедал лапшу, мотая ногами и ударяясь кончиком стоп об довольно высокий комод с едой, который служил столом на кухне. Доев лапшу быстрого приготовления, мальчишка тут же выбросил пластиковую тарелку вместе с вилкой от лапши, взял первый попавшийся стакан, но его тут же остановил Эш. — Отис, это мой стакан. Возьми этот — Гром прекрасно знал, насколько его сосед брезгливый. Мало того, что пить из его кружки и лежать на его подушке было категорически запрещено, не дай бог выпил молоко или пиво из бутылки, а не своей кружки — Эш больше не притронется к этой бутылке за все деньги мира. Ну ладно, над деньгами он еще подумает. Тем более после каждого мытья приходилось отмывать душ. А футболка и килт, что были на мальчике, Эш вряд ли когда-нибудь еще наденет. — А семья у него есть? — мальчик тут же посмотрел на Грома и сделал руки крест-накрест, помотав головой в знак отрицания, все еще держа какой-то прозрачный стакан в руке. — Не знаю, говорит, что нет. Он вообще далеко от Старр Парка живет, поэтому ничего о себе не говорит. — пацан налил себе воды и залпом выпил, издав шипение — это означало, что об этом он говорить вообще не хотел. — Ладно, мы не будем об этом говорить.

***

Спустя пару часов, когда небо уже стало темнее, все трое находились в зале перед телевизором. И если мальчуган спокойно сидел на полу и рисовал на бумаге, которую стащил из кладовки, Гром был не в себе от стресса — еще никогда он не был так долго рядом с ребенком, не считая работы в школе. Его буквально парализовало настолько, что лишь пальцы рук подрагивали. Здоровяк судорожно лежал на диване и лежал прямо на груди друга, иногда враждебным взглядом поглядывал на ребенка, который был настолько увлечен, что не видел ничего, кроме бумаги и карандашей. Эш устало смотрел какой-то канал, по которому шли ненавистные новости. Ну неужели в вечер пятницы, в самый прайм тайм не может идти ни одной интересной передачи? Рыжий устало выдохнул, положив руку блондинистые волосы друга. — Почему именно в единственный выходной по телевизору нечего смотреть? — Эш опять закипал, поэтому убрав руку с волос, продолжил яростно переключать по каналам, пока не наткнулся на какой-то развлекательный канал, где ведущий с кривым переводом рассказывал о путешествиях. Все же лучше, чем новости. — Ладно, будем смотреть это. Гром, как себя чувствуешь? Пил успокоительные? — Эш отвел взгляд от старого экрана и посмотрел на Грома, который обнимал крепкими руками тело рыжего. И конечно Эш не покажет, что ему очень приятно. — Выпил, когда пил чай с пряниками. Следующая таблетка перед сном… — голос был куда тише обычного, а руки, что обхватили грудь рыжего, слегка дрожали. Конечно, успокоительные все-таки работали — без Эша и дозы таблеток, Гром бы уже прогнал ребенка, выкрикивая все маты на своем родном языке либо его вовсе парализовало от страха, как при первой встрече с Отисом. Кстати, они с товарищем выучили почти все маты русского языка, которые знал Гром. — Гром, я все понимаю, но ты так крепко меня держишь, что аж больно. Расслабь хватку, а — Эш снова дал ему легкий подзатыльник, а хватка действительно расслабилась. Отис, наконец отвлекшись от рисования, схватил рисунок и забрался на диван к парням, показывая листок. — Отис! Я только поменял постельное белье, не испачкай ради бога! — Эш тут же привстал, а Гром сел за другом, сжимая его плечи дрожащими руками. Отис, громче обычного промычав, стал показывать рисунок рыжеволосому, поглядывая на испугавшегося Грома, вопросительно хлопая глазами. Обычно ему приходилось бояться взрослых, а не наоборот. На рисунке было много чего — рыбки, разрисованные цветными карандашами, осьминог, зубастая Колетт, криво нарисованный злой Грифф и мистер Пи, которые ловили его, и конечно Эш с Громом, над которыми было нарисовано сердечко. Даже сквозь загар и огромного количества веснушек, было видно, что рыжему очень приятно и он был смущен с надписи «Я разрисую весь Парк Старр, кроме замка» рядом с рисунками. — Очень красиво, но зачем над нами с Громом сердечко? Или это сердечко дружбы? — Эш слегка улыбался, держа в руках рисунок и смотря на цветные картинки. Этот мальчуган явно покрыт тайной — откуда он так неплохо рисует? Особенно хорошо у него получались морские обитатели и растения, а также всякие непонятные теги. Люди получались чуть хуже, но все такие же милые и забавные. Отис неодобрительно промычал, резко замотав головой. Выхватив листок, он быстро написал над нарисованными ЭшГромами «Любят друг друга», чем поставил Эша в неловкое положение. — Умоляю, Отис, ты еще маленький для этого. А мы с Громом лучшие друзья, это же понятно — шотландец устало вздохнул, смотря как мальчик снова неодобрительно мотает головой и слезает с кровати, снова ложась на пол и рисуя уже на новом листочке. Русский дрожащими руками обнял друга за плечи, сгорбившись и положив голову тому на плечо. Все это время Гром очень смущался и прятал свое розовое лицо за спиной товарища. После той ночи откровений полгода назад стражник очень сильно привязался к своему соседу и старался быть всегда рядом, будь-то обед, или поход за продуктами, или психолог в их выходные дни. Они были очень хорошими друзьями, нет — лучшими. Эш для Грома был лучшим другом, собеседником или напарником. Конечно, между ними еще была стена, и эту стену Гром был пока что не в силах разломать. — Отис, прекращай этот балаган и слезай с дивана — говор Эша тут же отвлек от мыслей. Похоже ребенок и его друг нашли общий язык, ведь блондин слез с дивана и положил рисунок на полку под телевизором. На полке находился дезодорант «Москва», которым пользовалась матушка Грома, матрешка, которую Гром подарил шотландцу, перчатки, которые Гром надевал перед сном, сборник русских матов, лекарства, купленные в аптеке, и рация. Стоп, но ни одной личной вещи Эша. Ни одной вещи, которая бы напоминала дом. Надо бы спросить у него про это. Но тут ко всем этим вещам присоединился рисунок Отиса. Напарник, наигранно закатив глаза тоже встал и пошел на кухню с мальчишкой, шурша пакетами. Как только ребенок исчез из поля зрения, здоровяк тут же с облегчением выдохнул, услышав, как входная дверь закрывается, а по лестнице раздавались тяжелые шаги. Неужели этот ребенок наконец-то ушел? Хотя Отис действительно был не таким навязчивым и жестоким, как другие дети, это никак не меняло того, что он — ребенок. Шаги на лестничной площадке постепенно стихли и Гром встал с дивана и подошел к полке с рисунком, рассматривая его под тусклым светом. Кем для него был Эш? Во-первых другом, очень хорошим и надежным другом. Затем коллегой по работе, с которым работа была не такой муторной. И соседом по комнате. А еще собутыльником, психологом, мамой и папой. Но в общем Эш оставался для Грома рыцарем. Их отношения были далеко не дружескими, потому что между парнями с первого дня не было личных границ. За семь месяцев совместного проживания, в Громе безумно многое изменилось: объятья, разговоры на кухне, готовка с Эшем стало чем-то очень интимным и необходимым в его жизни. Гром любил их очень редкие, но долгие объятья, особенно когда руки уборщика были на пояснице русского, любил моменты, когда Эш находился в хорошем настроении и в пьяном угаре, учил Грома традиционным шотландским танцам. Было стыдно признать, но сильнее всего он любил лежать рядом с Эшем после плохого сна, особенно приятно, когда руки рыжего успокаивающе гладили спину и макушку. Гром любил разговоры, даже пустые обсуждения работников парка и список покупок. На бледном лице появился бледно-красный румянец, а тело начало сильно потеть. Стало ясно, что все это уже переставало быть дружбой и даже чертов ребенок все это понимал. На руках снова появился тремор, вспотевшие ладони неспециально сминали рисунок по краям, а в ушах отдавался быстрый пульс. Половина проблемы — принять проблему, но дальше что? Эш даже слова не сказал о своих прошлых отношениях, ни слова об ориентации… а вдруг у него были отношения по переписке? Не хотелось обижать друга, но уж вряд ли у него были отношения, а зная характер можно смело сделать вывод, что ему никто не нравился. Гром тревожно поставил слегка помятый по краям рисунок и тяжело дышал. Семь месяцев он боролся с этим чувством, и позорно проиграл. Другая половина проблемы — нужно как можно скорее решить проблемы. Тут послышалось, как входная скважина открывается ключом. В комнату зашел Эш, снимая с себя легкую куртку и немного тяжело дыша от подъема по лестнице. — Он ушел? — Гром быстрым шагом подошел к Эшу, осматривая его и нигде не видя пацана. — Ага, сказал, что ему надо идти, а он за себя постоять сможет если что. Вот и вынес его в пакете — Эш снял с себя куртку и направился со стражником в комнату. — С тобой все нормально? Ты весь красный и вспотевший, тебя так Отис напугал? Ты извиняй, он тоже не хотел тебя тревожить, наверно поэтому и ушел — Эш закрыл дверь, отделяющую коридор с кухней от зала, а в зале все еще тихо проигрывал телевизор. Русский, поправив простынь, молча кивнул тому и сел на свою половину дивана. Буквально минуту назад Гром сам себе сказал, что нужно решать проблему, но как только Эш оказался рядом, уровень неловкости и стыда зашкаливал. Буквально только что блондин принял, что больше не может молчать о своих бушующих чувствах, но сейчас он сидит молчит и смотрит на уборщика, который переодевался в свою домашнюю одежду: килт и бледно-синюю футболку, которую выдавало начальство. Кстати, Грому ужасно нравилось то, что Эш остается верным своим традициям и килт ему очень шел. Закатив глаза в ответ на молчание Грома, Эш быстро переоделся, не заметив пристального взгляда друга и взял перчатки с полки — Будем сегодня надевать? — рыжий присел рядом, подняв взгляд на соседа. Стражник кивнул, и его товарищ принялся надевать перчатки на руки, пока очень тускло-желтый свет ночника освещал комнату. Смотря на серьезное и спокойное лицо друга, на его густые рыжие волосы и крепкие руки, рождалось ощущение защищенности. На бледной коже снова проявлялся румянец, а в животе бушевали бабочки, которые бились изнутри. Грому было стыдно признать, но даже ему — двухметровому здоровому парню, который вполне может физически постоять за себя и за других, ему необходим такой человек, который сможет постоять за него. Защитить от детей, которые вечно хотят покататься на спине Грома, защитить его от плохих снов и панических атак. Эш защищал Грома и от собственных проблем, не рассказывая ни слова о себе. Эш действительно рыцарь. И Гром стыдливо признался себе, что влюбился. За эти семь месяцев, он так глупо влюбился в парня. Даже не в ту завораживающую девушку, с которой он порой болтал на работе. Как ее звали? Какая разница, если Эш сидел напротив. Это губительно. И это прекрасно. — Я не хочу, чтобы между нами была стена недоверия — руки уборщика тут же остановились, а глаза испуганно смотрели в сторону. Вот что-что, а такого он сейчас точно не ожидал. Но Гром продолжил, но уже шепотом, взяв обеими ладонями за не такие как раньше мягкие щеки друга, чтобы их глаза установили контакт: — Эш, у меня не находятся слова, чтобы передать то, с чем я борюсь уже семь месяцев. Я не могу больше держать все это в себе, мы давно перестали быть друзьями… — как только Гром все это сказал, руки предательски задрожали, что конечно ощущал его друг. Зрачки Эша сначала стали расширяться, предположительно из-за недопонимания, но затем темно голубые глаза вовсе стали избегать зрительный контакт, дабы Гром ни в коем случае не увидел наступающих слез. Похоже шотландец все неправильно понял и абсолютно не понимал, почему они больше не могут быть друзьями. — Гром, какого черта? С чего это мы перестали быть друзьями?! Это все из-за Отиса? Или ты съезжаешь к той девушке? Даже если съезжаешь, зачем обрывать наше общение?.. — губы Эша задрожали, а глаза явно намокли. Загорелые руки крепко схватились за сильные руки стражника, пытаясь их убрать от лица, но Гром даже не думал отпускать. Грому было ужасно стыдно, что сосед все не так понял. Черт, черт, черт! Эш чуть ли не плачет, было ужасно стыдно. Но, с другой стороны, было ясно, что пусть уборщик не испытывал таких же сильных ощущений, что Гром, но его сердце было точно неравнодушным. Пока голубые глаза стремили взор на потолок, не давая слезам вытечь из глаз, а губы друга нервно двигались, предположительно что-то нервно произнося на родном, Гром решился. Ох черт, он решился! Гром действительно многого боялся и был порой нерешительным, но он не был трусом. Русский не был мастером признаний, так пусть за него все скажет поцелуй. Ведь будь он трусом, он не защитил бы мать, не копал бы могилы для погибших друзей, не отслужил бы в армии и не совершил великую глупость. Сухие и искусанные губы русского резко накрыли горячие губы товарища. Губы Эша были тоже искусанными, но язвы были свежее, поэтому Гром бесстыдно провел языком по губам, ощущая специфичный, но приятный для русского вкус крови. У Эша были приятные, достаточно пухлые губы, которые было одним удовольствием целовать. Щетина почти не чувствовалась — рыжий буквально вчера перед сном побрился. Как только уборщик почувствовал язык на своих губах, синие глаза тут же широко распахнулись, а горячие слезы все же вытекли из глаз. Он никогда не целовался, поэтому впал в ступор, сжимая сильные кисти рук стражника и ничего не понимая. Гром же сам сказал, что они больше не друзья, так какого черта сейчас… Воу. До рыжего дошло. Эш никогда в жизни не чувствовал себя таким идиотом. Чувствуя чужой язык у себя на губах, уборщик зажмурил глаза, приоткрыв рот и позволяя Грому целовать себя. Вспотевшие, загорелые руки нервно сжали шотландскую юбку, натягивая ее на колени в тот момент, когда горячий язык Грома втиснулся в рот и стал бесстыдно его целовать, особенно перебивая своим языком неумелый язык Эша. Рыжий чуть было не сходил с ума, по подбородку текла струйка слюны, а в голове произносились мольбы, чтобы все это не было сном. Как только становилось тяжелее дышать, Эша тихо промычал в поцелуй, вслепую схватившись за грудь стражника и сжав ее, чувствуя большие набухшие соски. Для Эша, который был воспитан в строго традиционной католической семье, где секс и поцелуи были разрешены только после помолвки, все это было таким развратным и грязным. Самым стыдливым стало то, что у рыжего встал, встал от этого грязного поцелуя и мягкой на ощупь груди русского. Гром нехотя оторвался от другого, не отпуская лицо из рук и смотря в глаза шотландца. На лице читалось возбуждение и сильнейший стыд, темно-голубые глаза возлюбленного зажмурились и рыжий стыдливо прижался лицом прямо в грудь Грома, чтобы не показывать свою уязвимость. — Feumaidh tu mo phòsadh — промычал в грудь Грому Эш. Было стыдно, стыдно настолько, что покраснели уши, а глаза слезились от смущения. Вспотевшие и подрагивающие руки сжимали клетчатую юбку, а колени Эш свел вместе, постепенно унимая сильное возбуждение без помощи рук. Гром же был растерян, но, к своему стыду, был счастлив, что уборщик не убежал, а находился рядом. Облизнув мокрые губы, русский обхватил руками умирающего от стыда Эша. — Пожалуйста, переведи мне… — Гром попытался поднять лицо возлюбленного, но рыжий вовсю отказывался показывать красное и мокрое от стыда лицо, закрыв его руками на всякий пожарный. — Гром, я никогда не прощу тебе, если все это — шутка. Это был мой первый поцелуй, а в моей семье первый поцелуй был всегда на свадьбе… Ты огромный идиот… — Эш слегка стукнул кулаком по груди уже недруга, всхлипывая и кусая губы от злости. Хотелось снова попросить еще один поцелуй или целоваться до того момента, пока рыжий сам не научится целоваться, но гордость и старая закалка не позволяла даже намекнуть на это. Сильные руки русского крепко обнимали Эша за плечи, успокаивающе водя по спине. Наверно это первый случай, когда Гром успокаивал, а не Эш. — Погоди, это правда твой первый поцелуй? — уборщик стыдливо кивнул, прижимая собственные ладони к лицу. — Боже, Эш прости меня. Я так напугал тебя и украл твой первый поцелуй… Но я готов хоть завтра с утра идти в загс! Ты можешь мне доверять! Только скажи свой ответ… — Гром убрал руки от лица Эша, как можно аккуратнее вытирая слезы с его лица. Рыжий стыдливо отворачивал лицо, слушая, по его мнению, бред, который говорил блондин, чуть ли не запинаясь. — Владмир, или как там тебя… Сперва думай, прежде чем говорить, да и целовать тоже — глубоко вздохнув и выдохнув, Эш наконец-то поднял на него взгляд и серьезно нахмурил губы. — Я рос в строгой католическо-шотландской, многодетной семье. И даже не сомневайся, что в ближайшую пятницу или субботу я поведу тебя в загс. Не смей допускать мысли, что я распутный шотландец, который оставит этот поцелуй просто так — голос рыжего был куда спокойнее и серьезнее, а сердцебиение отдавалось где-то в шее. Лицо Грома сначала исказилось от ужаса, но как только Эш сказал про загс, русский заметно смутился и снова потянулся за поцелуем, услышав не совсем, но все же взаимные слова. — Стой, стой! Это слишком — Эш тут же оттолкнул Грома от своего лица, и недовольно скрестил руки на груди. — С тебя хватит на сегодня — рыжий выключил ночник и завалился на свою сторону дивана, смущенно утыкаясь в перьевую подушку и слыша, как уже возлюбленный шуршал одеялом, а затем обнял Эша со спины, обхватывая того за живот. Пару минут они молча лежали, осознавая всю серьезность происходящего. — Эш? — Ммм?.. — Я тебе действительно нравлюсь или это все жалость? — голос Грома заметно дрожал, от чего шотландцу стало не по себе. Если Грому было тяжело говорить о чувствах, то для Эша это было невозможно-тяжелой задачей. — Гром, не смей так говорить. Наша дружба действительно стало передружбой. Знаешь… мне всегда было тяжело признать для себя, что мне нравятся мужчины, даже не так, родители не давали принять того, что я бисексуал. Как только мой старший брат вернулся с армии, отец познакомил меня с моей невестой. Ну, сам понимаешь, отец чистокровный шотландец, мама ирландка и оба убежденные католики, даже старшего брата женили не по воле… О господи, я так много говорю — Эш рефлекторно закрыл рот рукой, но Гром тут же взялся за его руку, аккуратно убирая ее от рта. — Продолжай, мне это важно — шепот Грома около уха рыжеволосого был таким успокаивающим, что Эш, шумно вздохнув и выдохнув, продолжил: — Моя невеста была приятной девушкой, представляешь, она была даже ниже меня! Но… мы не любили друг друга. Но никого это не волновало, никого, кроме брата. Мой брат вернулся инвалидом, ему не повезло, и он попал в горячую точку, где лишился обеих ног и глаза. Он и его жена были несчастны, поэтому, как только я сдал все экзамены, брат сказал, что поможет мне избежать свадьбы: отдал все свои военные, соврал родителям про «самый последний экзамен» в то время, как я искал университет с общежитием с Англии. Как бы я ненавидел Англию и англичан, у меня не было другого пути. Затем купил самые ранние билеты, уехал в Эдинбург и оттуда уже в Ковентри. Не успел я сесть в самолет, уже вдова моего брата, написала, что он застрелил себя прямо при отце, который заставил его пойти в армию… — голос становился тише, шмыганье громче, а объятья Громе крепче. — Брат мог прожить долгую и счастливую жизнь, но мои родители никогда и никому не давали быть счастливыми. И если с женой они более-менее сжились, отец насильно отдал его в армию. Именно из-за него он вернулся таким! — Эш кулаком ударил по кровати, громко вдыхая воздух от порыва злобы. — Он вернулся без ног, полуслепым, каждый день страдал паническими атаками и мозгоправы поставили ему ПТСР. И он боялся, что меня ждет та же участь, либо я бы просто погиб в какой-нибудь горячей точке. Всю оставшуюся жизнь я жил с чувством вины. Я не смог стать успешным картографом, не смог построить отношения, я оставил своих братьев и сестер с моими безумными родителями. И Гром, я счастлив, что в моей жизни появился ты. Только из-за тебя я не чувствую себя виноватым. Я не могу с уверенностью сказать, что то, что я испытываю к тебе является любовью, ведь я никогда в жизни не испытывал любви и не знаю какого это… но я могу сказать одно — Эш повернулся к нему лицом. — Я готов остаток жизни прожить с тобой, даже в этом общежитии, даже в этом ужасном Старр Парке, всю жизнь спать на этом диване, но только с тобой. Потому что эти семь месяцев были самыми счастливыми. Я никогда так не был счастлив и открыт с кем-то. И я бы отдал все из своей жизни, лишь бы время, что мы проводим с тобой, не заканчивалось. Эти слова дались Эшу очень тяжело. Но все, что он сказал — чистая правда и Гром был самым близким для него человеком. Как только рыжий перестал говорить, его горячие щеки стали покрывать нежные поцелуи. Если это то, ради чего пришлось перетерпеть все побои отца, все истерики матери, все несчастные случаи в Старр Парке — Боже прости, но Эш перетерпел бы все снова, лишь бы снова оказаться в объятьях Грома, чувствовать поцелуи на мокрых щеках, шотландец действительно бы все перетерпел. Гром долго говорил успокаивающие слова, а Эш лежал практически на груди Грома, не скрывая своего удовольствия происходящим. — Эш? А почему именно пятница или суббота? — разбавил тишину русский, водя рукой по густым волосам любимого мужчины. — Мм? А, про это. Истинные шотландцы женятся в пятницу или субботу. Сейчас традицию изменили, так что женятся в любой другой день, кроме воскресения. До сих пор не знаю, почему так… — Эш поудобнее устроился на его груди, слыша глухое сердцебиение. — Но, а как же та девушка? Пайпер, ты иногда флиртуешь с ней, я думал у вас роман — шепотом произнес рыжий, чем сильно возмутил Грома. — Эш, мы просто общались, большую часть времени я все равно проводил с тобой. Хочешь я перестану с ней общаться? — Нет, это будет глупо. — естественно Эш был ревнивцем, даже до признания он ревновал, но все же знал свое место. Да и сейчас все же понимал, что Гром — это тот человек, которому можно доверять и не сомневаться ни на секунду. — Лучше ложись спать, даже если завтра ливень, меня вызовут на работу откачивать воду, которая скопилась в замке… — шотландец тихо зевнул и закрыл глаза, чувствуя, как рука успокаивающе водила по макушке, перебирая волосы. Похоже, начинается новая глава в их жизни.

***

Восемь месяцев прошло со дня знакомства. И чуть более месяца со дня начала отношений. На часах еще не перевалило и шести утра, а общежитие уже было на ногах: одни выходили на утренний перекур, другие будто застыли на общей кухне с кружкой кофе в руках, еще не совсем проснувшись, а некоторые счастливчики до сих пор пролеживали время в кровати. Эш и Гром были одними из ранних пташек, для них раннее пробуждение было обычным делом, но сегодня рыжий проснулся раньше будильника на сорок минут и, тем самым, разбудил своего партнера. На кухне шумно кипел чайник, а на плите шипела старая сковорода, на которой Гром готовил им двоим завтрак. Сегодня с утра он поджаривал тосты и планировал сделать бутерброды, а рядом с тостами румянились сосиски. С их начала отношений Эш снова стал набирать вес, а Гром, хоть и был не против, но пусть его, уже любимый, набирал вес нормальной едой, а не быстрыми углеводами. Чайник закипел и русский принялся наливать травянной чай в их общий термос, интересно, понравится ли Эшу чай с ежевикой? Рыжий же в это время стоял перед зеркалом, а подбородок и щеки были в пене для бритья. Раньше Эш практически не пытался бороться с растительностью на лице и в других частях тела, но сейчас, когда Гром целовал его щеки и, с разрешением Эша, губы, не хотелось, чтобы грубая щетина покалывала лицо избранника. Глаза смотрели на отражение, наблюдая, как левая рука, вооружившись бритвой, водила по щеке и убирала пену вместе с отросшими волосками. Левая рука иногда подрагивала, пока водила по шее, а шотландец внутри паниковал, лишь бы ненароком не перерезать сонную артерию. Как только с шеей было покончено, рыжий облегченно выдохнул и снова принялся за щеки и подбородок. Левая рука не предугаданно дернулась и лезвие прошлось прямо по подбородку, оставив сначала незаметную полоску, которая за доли секунд начала окрашиваться в ярко-алый цвет. Ну черт бы побрал этот тремор, что не бритье — либо порез, либо несколько. Рыжие брови нахмурились, и Эш стал быстро сбривать оставшуюся щетину, пока кровь капала на мутно-серую раковину. — «Черт, глубокая. Гром будет переживать» — это была первая мысль, которая пришла Эшу в голову. Положив бритву на место, шотландец стал быстро промывать царапину, вспоминая, есть ли у них в комнате хотя бы один пластырь. Выключив напор воды, Эш быстрым шагом пошел в комнату, придерживая царапину дрожащей, левой ладонью. Гром продолжал шуметь на кухне и это слегка успокоило шотландца. В их апечке было все: куча обезболов в порошках и таблетках, гель от отравления, капли в глаза, крем от раздражений, спирт, зеленка и куча-куча других, непонятных Эшу таблеток. Было все, кроме пластырей. И, как назло, Гром стал суетиться, спросив из кухни, все ли в порядке. — Все нормально! Просто поцарапался, ничего страшного — выкрикнул Эш, капая на ватку капли медицинского спирта, а Гром утих, видимо снова уделяя внимание излюбленной сковороде. Запах спирта неприятно ударял прямо в нос, но рыжий никогда не признается, что в свое время попробовал спирт на вкус. От такого неожиданного воспоминания к горлу поступил позыв рвоты и Эш рефлекторно, прикрыл рот рукой и стал прижимать мокрую ватку к щеке. Сначала это адская боль, царапина больно щипала, но спустя секунд двадцать все вышеперечисленное стихало. Жмуря синие глаза и обрабатывая царапину, Эш открыл глаза и посмотрел на часы. 6:14, до восьми утра еще достаточно времени, чтобы перекусить и дойти до ворот замка. Услышав голос напарника, рыжий резко направился на кухню, где его уже ждал готовый завтрак, сидящий на стуле Гром и ароматный запах чая. Улыбка сама появилась на лице Эша, в то время как блондин, наоборот, перестал улыбаться. — Покажи царапину — резко попросил русский, пока Эш садился за стол и принюхивался к ягодному аромату. Откуда Гром берет такие вкусные чаи? Хотя если шотландцу не изменяла память, его коллега покупал все по отдельности и сам смешивал травы с ягодами. Из мысли его выбила повторная просьба Грома. Нехотя, Эш убрал слегка бардовую ватку от подбородка, отведя взгляд куда подальше, лишь бы не смотреть в глаза возлюбленного. В ту же секунду крепкие пальцы схватили его за подбородок, слегка его приподняв и как бы рассматривая состояние пореза. — Елки-палки, Эш! Снова тремор? В следующий раз я тебя брить буду, это не дело, а если бы шею порезал? — рыжий тут же закатил глаза, одёрнув лицо и принявшись уплетать бутерброд, лишь бы не сгореть со стыда. Гром же серьезно нахмурил брови, не сводя взгляд с соседа и молча дожидаясь оправданий. — Ну что ты заладил, как нянька ей богу. — наконец отозвался Эш, быстро жуя завтрак и все еще смотря на тарелку, даже не вздумывая поднимать взгляда на злого русского. Вообще Грома редко когда можно было увидеть злым и враждебным, исключением могли быть только донимающие дети, которые так и хотели покачаться на шее большого стражника. — Ты меня уже душишь этой заботой, мы взрослые люди, а не подростки — пробубнил уборщик. — Надо бы к неврологу сходить нам, но я поставил тебя перед фактом — после упрека Эша, Гром выглядел еще более хмурым и серьезным. Завтракали они практически в полной тишине, пока Эш все же не начал очередной пустой разговор, лишь бы разбавить такую нагнетающую атмосферу. Из-за волнения рыжий достаточно быстро съел свою порцию и остаток времени смотрел, как его партнер ел и поддерживал беседу. Чем больше Эш разглядывал все еще сурового Грома, тем больше осознавал, как сильно им дорожит. Но вот что, так излишнюю заботу рыжий абсолютно не переносил — «не бабой же его воспитывали». Но спорить с таким здоровяком бесполезно, мало того, что он физически больше, конфликтовать было не по душе Эша, им вполне хватало конфликтов в плане — кто из них будет пассивным. — Сегодня у Сноутеля будет открытия кафе-мороженого, думаю, все посетители туда пойдут. В кои то веке в замке спокойно будет — невзначай сказал Эш, подпирая левой рукой голову и смотря, как Гром пьет ягодный чай. — Чай, кстати, хороший. Лучше английского — добавил тот. — Ну слава богу… — произнес Гром, отпивая чай собственного приготовление. Мышцы лица уже расслабились и спорить совсем не хотелось, только в голове все еще крутилась мысль «а если бы шея». По жмурившись от негативной мысли, Гром оборванно услышал про чай и улыбнулся, делая вид, будто все услышал. Эш же в свою очередь облегченно выдохнул, понимая, что Гром больше не в обиде и принялся за мытье посуды. Вообще мытье посуды он не доверял никому даже в своей родной семье, и пока рыжий тщательно отмывал сковороду, блондин бегом собирался на работу. Затем все как в их обычной повседневной жизни: Эш, вместе с русскими и скотскими матами, еле отмывает проклятую сковороду, потом утренний перекур Грома и ворчание Эша, мол «еще будешь курить гадость, о поцелуях вообще забудь» или «я тебя выселю, достал уже вонять своими дешманскими сигарами» и естественно сразу после того, как выкуренный бычок был выкинут в мусорку, щека Эша была зацелована, а тошнотворный запах дешевых Milano еще полчаса витали у носа уборщика. — Почему ты разводишь химию без перчаток? У тебя же потом раздражение появится — на часах без двадцати восемь, ворота Старр Парка совсем скоро откроются и во дворе замка снова начнется хаос. Эш же действительно разводил химикат без резиновых перчаток и даже глазом не повел от покалывания. — Начальство вчера вечером обещало перчатки принести, мои-то совсем разорвались. Как видишь, перчаток нет, а у меня уже нет сил тратить нервы — уборщик встал с колен и взяв в руки швабру-рапиру, посмотрел на Грома, чье лицо уже было прикрыто капюшоном. — Только не ходи тут в своем капюшоне, в последний раз ты устроил здесь погром. — проворчал рыжий. — Вот уроды. Гриффа же сократили? — спросил стражник шепотом, боясь, что их кто-то может подслушать. Эш же осмотрелся и подошел к возлюбленному, притянув его за кофту поближе к своему лицу. — Ему же на пользу руководить только магазином, только не поднимай эту тему с другими… — прошептал рыжий, бегая глазами по кладовке и оглядываясь через спину Грома. Но в нос снова ударил неприятный аромат сигарет. — Tha thu mac de bitch! У тебя даже борода провоняла этими сигаретами, отойди от меня! — Эш оттолкнул Грома, чем вызвал тихую усмешку и непонятное ему ворчание. А потом рабочий день, но в этот раз куда более спокойный. В Сноутеле действительно был бум детей и взрослых, скорее всего Мистер Пи уже насчитывал в голове тысячи баксов выручки, а бедные рабочие: новенький работник Лу и ветеран Сноутеля Гейл, еле справлялись с наплывом, но на выручку прибежала Колетт. Как только девчонка узнала от Эдгара, что скорее всего Сноутель посетит ее излюбленный Спайк, которого трудно увидеть где-то, кроме арены «Столкновения», она тут же рванула прочь из магазина «на помощь новичкам». Эдгар же немного тревожно сидел на своем рабочем месте, ведь он просто пошутил, а неусидчивая подруга, как всегда, приняла все за чистую монету. Но тишина в магазине была тоже редким, но очень приятным для Эдгара явлением, главное позже не стать жертвой ее заостренных зубов. В «Велоцираптопляже» тоже был наплыв бравлеров и туристов из-за открытия лавки с хот-догами, в общем именно сегодня толпы детей, подростков, родителей и туристов были где угодно, но только не в замке, что ужасно радовало Эша. В замке было всего пару подростков, которые уже получили от уборщика шваброй и буквально находились где угодно, только не рядом с низкорослым уборщиком. И от этого работалось куда легче: немногочисленные теги стирались почти сразу, а дети не разводили балаган. В кои-то веке стало легче дышать и меньше махать шваброй. И, как ни странно, сегодня пустовала даже столовая. «Чертово начальство, так ведь все новички поувольняются» — раздраженно думал Эш все время, пока шел к столовой. Сняв с себя раздражающий головной убор, смекающий на рыцарский шлем, уборщик быстро взял свою порцию и занял «свой столик», за которым он сидел последние шесть лет работы. И только когда Эш поставил поднос на стол и сел у окна, он наконец заметил, что Грома рядом нет. Сначала его это удивило, а потом сработала интуиция и, подперев голову об руку, уборщик стал смотреть в окно. Естественно, его напарник столкнулся с Пайпер и у них завязалась беседа. Поначалу Эш до ужаса ревновал, но даже виду старался не показывать, ведь «я же не баба себя так вести», а теперь это превратилось в игру «буду все так же ревновать, но уже читать по губам, чего они там языками чешут». В этот раз на Пайпер было платье больше похожее на купальник, видимо с пляжа топала, а до сюда. Прищурившись, шотландец стал применять все свои дедуктивные навыки. Следя взглядом за движением губ, для Эша было нетрудно понять, что они говорят об отличающемся количестве посетителей, прохладном утре, «что это у вас висит на спине?» и, как всегда, о погоде. Потом с губ Грома слетел вежливый комплимент вроде «этот наряд на вас прекрасно сидит», заставив шотландца закатить глаза и приняться за пищу, уж больно надоела эта игра. Не успел Эш откусить хлеб, на улице раздался уж больно знакомый визг, который тут же привлек к себе внимание всех обедающих и мимо проходящих на улице людей. — УВАААААААААААА! МИСС ПАЙПЕР, МИСС ПАЙПЕР! — раздавался девичий крик и топот ног по асфальтированной дорожке. Девушке явно не повезло, раз она попалась на глаза Колетт. Крик явно ужасно напугал обоих, но беловолосая ракета и не думала затыкаться даже тогда, когда побежала к Пайпер и Грому. — Мисс Пайпер, чудесно выглядите, вам очень идет оттенок сакуры! Пожалуйста, дайте мне автограф! — звонко говорила подросток, протягивая дневник напуганной и смущенной снейперше, которая тихо произнесла что-то вроде «Колетт, милая, я уже тебе оставляла не меньше десяти автографов», но девушка без отказов стала расписываться. Тут же взгляд девочки упал на Грома. — Гром?! Ах ты, болтаешь с прекраснейшей Пайпер за спиной Эша! Я все расскажу, будь уверен!!! — с ненаигранной агрессией говорила продавщица, чем вызвала недовольство Пайпер. — А что, вы не знали? Они уже месяц встречаютссс — не успела она договорить, как снайперша жестом показала, чтобы девушка тут же закрыла рот. В то время, пока Пайпер отчитывала Колетт на всю улицу, за то, что обсуждать личное людей в таком громком тоне, так еще и на весь парк — это плохо, стражник незаметно ушел, и уже сидел рядом с Эшем, прикрывая лицо капюшоном от стыда. — Все правильно, люди должны знать о том, что мы вместе. Раз не ты об этом заявил, заявила Колетт. Хоть кто-то меня уважает — язвительно говорил уборщик, прожевывая еду и смотря на горевшего от стыда любимого. Из России-то уехать сложно, а вот Россия из тебя не уедет никогда, и это факт, в котором Эш все больше убеждается. Они живут во время, когда всем все равно на нетрадиционные отношения, некоторые даже это поощряют, Гром все так же продолжал стыдиться даже держаться за руки на людях, не говоря уже о том, чтобы заявить о том, что они геи, живут вместе и любят друг друга. Рыжего это не сильно волновало, он тоже не был сторонником того, чтобы все вокруг знали о его личной жизни, но черт возьми, словами не передать той злобы, которую он испытывал сейчас. «Я тоже воспитывался в строгой, очень религиозной семье, но я хотя бы не стыжусь тебя, Гром» — думал уборщик, специально давя ногтем на еще незажившую царапину. — Тебе стыдно за меня, так? — полушепотом спросил Эш, а на грудь что-то больно давило. Люди уже расходились, до конца обеда оставалось всего минут пятнадцать, даже лекция Пайпер все никак не заканчивалась. Гром же, услышав это, снял капюшон и уже готов был ответить, но его перебил уборщик: — Знаешь, если бы было нужно, я бы приехал с тобой в свой дом, познакомил тебя с родителями и мне совсем неважно, как они отреагируют. Потому что мне не стыдно с тобой на людях, мне не стыдно даже родителям сказать о том, что я гей и встречаюсь с тобой. — закончил Эш, смотря в окно на двух светловолосых девушек. Надо бы поблагодарить Колетт, главное не забыть. — Эш, прости меня, ты прав во всем, но мне не стыдно за тебя… — начал было Гром, но рыжий его тут же прервал, встав из-за стола, держа в руках поднос. — Гром, я просто хочу, чтобы ты еще раз все обдумал. Я буду ждать столько, сколько нужно — сказал Эш и направился к выходу, оставив коллегу в раздумьях. Благо улица опустела и можно было спокойно идти обратно в рабочую зону. Весь оставшийся день они молчали. Гром походу утонул в раздумьях и даже не заметил, как его за руку дергает какая-то девочка, которую потом Эшу пришлось отводить от «странного дяденьки в капюшоне». День так быстро пролетел и впервые в жизни не хотелось идти домой. Как только на часах стукнуло шесть вечера, уборщик собирал пакеты и относил их на свалку, пытаясь скоротать время на работе. Время уже близилось к восьми, парк опустел, небо окрашивал нежный апельсиново-голубой цвет, а солнце потихоньку опускалось к горизонту. Эш в гордом одиночестве, как в старые добрые времена, сортировал мусор, убирал пакеты и в принципе убивал свободное время. В комнату не хотелось, Гром наверно весь вечер будет молчать и витать в своих мыслях, а Эшу от этого не легче, уж лучше тут возиться с мусором. Выпить тоже было не лучшей идеей, мало что ему в голову взбредет — а вдруг он вовсе расплачется? Ну уж нет, никогда и ни за что в жизни. Да и в барах как правило очень людно, а тут ни души, так еще и очень тихо. Тихо ровно до того момента, как на свалку забрела уставшая, растрепанная и очень-очень-очень грустная Колетт. Девушка без всяких раздумий упала в груду мусора и повернулась на бок лицом к мусорщику. — Дядя Эш, вы это, простите за сегодня, я не знала, что это секрет и… — не успела она договорить, как ее перебил уборщик, не отвлекаясь от работы. — Ничего страшного, ты все правильно сделала. — Что? Стоп, стоп, стоп! Почему это правильно?! Пайпер мне сказала, что так делать нельзя! — Колетт тут же встала на руки, но они провалились в мусор, и она только сильнее испачкалась. Но куда больше ее волновали слова Эша. — А что? Что плохого в том, что люди будут знать о наших с ним отношениях. — сухо отвечал Эш, забрасывая пакеты в мусорные баки. В горле и груди стоял болезненный ком обиды, который не давал нормально говорить и даже злиться. Все мысли были заполнены тревогой, ревностью и нарастающей апатией. — Аааа, вот как… — девушка неловко почесала затылок и уже села на мусор вместо того, чтобы на нем лежать. — То есть, Гром специально об этом не говорил? Но почему?! — подросток явно была заинтересована и мотала ногами, слегка грустно смотря уборщика, который остановился после последнего вопроса. — Я не знаю. Он из России и у них так не принято — устало сказал Эш, облокотившись на швабру и смотря в глаза коллеги. — Я правда не знаю, Колетт. Это нормально, что меня стесняются, это очевидно — только спустя секунды рыжему станет стыдно за свои сказанные слова, он буквально жаловался девочке-подростку, взрослый мужик жалуется подростку, где же это видано? — Забудь — резко сказал тот и продолжил работу. — Что?! Дядя Эш, не говорите так! Это ведь все случилось из-за меня, поэтому все так и случилось — но эти слова уборщика явно не успокоили, поэтому Колетт снова упала в мусор, смотря на темнеющее небо. — Мы с Эдгаром хоть и друзья, но ему явно всегда стыдно за меня, и иногда это оправданно ха-ха! Он сегодня сбагрил меня в Сноутель, сказав будто туда придет Спайк, а я как дура пошла! А он остался один и, скорее всего, был доволен собой, но я не обижаюсь! — Эш остановился, смотря на асфальт. — Мне было бы скучно без него, поэтому я не обижаюсь, если ему не нравится моя навязчивость и писклявость. Но в отношениях это действительно очень серьезно, и я даже не знаю, как бы поступила! — девочка задумалась, а мусорщик смотрел в ее сторону. — Скорее всего я бы приняла это, потому что за меня правда очень часто стыдно! Но за вас дядя Эш не за что стыдиться! Тем более у вас крутая юбка, я такую же хочу! Мне такая скоро с алиэкспресса придет, только красная, представляете! Искренность Колетт чуть ли не пробила Эша на слезы. Девочка звонко смеялась и еще что-то говорила, а уборщик с улыбкой на нее смотрел и думал, думал о том, что все люди разные. Конечно, рыжий имел полное право обижаться и злиться, но это не повод останавливать отношения или вовсе разрывать их. За что Грому может быть стыдно за Эша? Эшу не хватит пальцев руки и ног, чтобы посчитать причины. Обидно, безусловно, но, если русский хотел все хранить в секрете и держаться за руки только тогда, пока никто не видит — значит нужно переступить через себя и понять Грома. Крепче сжав метлу, он будто проглотил ком обиды и с улыбкой посмотрел на Колетт, которая явно ждала реакции. — Спасибо, ты права. Я поговорю с ним вечером — робко сказал шотландец, а девочка захлопала в ладоши, чуть не упав с мусорки. — Кстати, Эдгар тебя не обманул, Спайк был в парке. Я вон пакеты отложил, из них колючки торчат… Посмотри, вдруг чего найдешь — в ту же секунду девчонка радостно запищала и стала рыться в пакетах, не переставая пища «Спасибо, спасибо, спасибо!». Интересно, а про килт она сказала правду? Как только на часах перевалило за девять, Эш и Колетт покинули свалку. И если Эш хотя бы выглядел нормально, все белоснежные волосы девчонки были в мусоре и других отходах, а от нее исходил ужасный запах. Но зато она нашла целых семь колючек Спайка и даже заплакала от счастья. Неловко улыбнувшись на прощание девушке, Эш закрыл ворота свалки и направился в сторону общежития. Краем глаза рыжий заметил человека, который сначала просто стоял недалеко от свалки, а затем быстрыми шагами направился прямо к Эшу. К горлу снова подступил ком, а пальцы левой руки стали ощутимо дрожать. Нет сомнений, это был Гром, вот только уборщик сильно устал и не мог связать даже двух слов, не то, чтобы выяснять отношения. — Эш! Эш, пожалуйста, остановись! Я все понял! — Гром резко оказался прямо перед уставшим уборщиком, схватив его ладонями за щеки и встав на колени, устанавливая зрительный контакт. Даже несмотря на усталость, рыжий продолжал стоять на ногах и старался смотреть на Грома, хотя в глазах все плыло. — Я такой идиот, Эш, мне так жаль, что я причинял тебе столько обиды… послушай, с этого дня мы не будет ничего скрывать! Будем ходить за руки, правда, я еще билеты на Экстрим-шоу ухватил, сходим туда как настоящая пара! Эш, ты меня слышишь? — Эш тяжело выдохнул и, сняв тканевые перчатки для сортировки мусора, откинул их за спину и провел руками по волосам возлюбленного, а в глазах все плыло. — Прости меня, я думал только о себе… Я такой идиот… — Гром стал поглаживал щеки мужчины, от чего Эш лишь закатил глаза. — Гром, я люблю тебя таким, какой ты есть — еле связал уборщик, убрав руки с его волос и взявшись за больную голову. — Любимый, я хочу домой, пойдем домой — устало произнес Эш, чем вызвал приятный румянец на лице русского. Все же это впервые, когда рыжий назвал его «любимым», аж сердце трепетало. Без лишних комментариев Гром взял его и молча понес до общежития, пока сердце трепетало, а в животе летало сотни бабочек. Очнулся Эш уже в постели, с мокрой головой, обернутой в полотенце и укрытым одеялом. Когда черт возьми он успел помыться? Неужели Гром помыл? Ну и стыд. Стоп, как он вообще оказался на диване? В комнате работал тусклый ночник, в воздухе витала прохлада из-за приоткрытого окна, а Гром сидел и запивал успокоительные водой. Потерев глаза, шотландец повернулся на левый бок к соседу и дожидался, пока партнер примет лекарства и ляжет рядом. Русский несколько минут сидел и смотрел куда-то в стену, пока не услышал тихое шуршание одеяла. — Ты проснулся? Думал уже до утра дрыхнуть будешь — посмеялся блондин и выключил ночник. Немного потянувшись, Гром тоже залез под одеяло, завалившись на свою сторону дивана. Эш молча подполз к любимому, устроившись у его груди и слушая глухое, но быстрое сердцебиение. Как только Гром лег на спину, а руки уборщика оказались на мягкой и практически безволосой груди, глаза сами по себе стали закрываться, а на лице появилась блаженная улыбка. Все-таки ему повезло с ним. Очень повезло.

***

Со дня первого знакомства прошло уже не мало времени — год и два месяца, со дня начала их отношения — целых семь месяцев. Несмотря на такой небольшой срок отношений, оба работяг уже носили обручальные кольца и расписались прямо в тот день, в который год назад и познакомились — тринадцатого февраля. И вот уже два месяца как они официально муж и муж, для Эша это звучит довольно забавно. Причиной такой быстрой росписи стало: во-первых, настойчивость Эша, мол «никакой близости до свадьбы, я вас русских знаю, вы очень хитрые», а второе конечно же возраст. Эш и Гром уже были не в том возрасте долгих ухаживаний, кучи романтики и неистовой страсти. Нужно принять тот факт, что обоим под сорок и смерть может в любой момент постучаться в дверь. Документ о заключении брака не давал ничего, кроме спокойствия — теперь рыжий чувствовал себя абсолютно не одиноким, ровно так же, как и Гром. Серебряные широкие кольца крепко сидели на безымянных пальцах — рыжий, невзирая на то, что рос в убежденной католической семье, носил кольцо на правой руке, ровно так же, как и Гром. Менялось ли что-то в плане близости? Честно, нет. Из-за неопытности шотландца и сильной стеснительности русского дальше неумелых поцелуев ничего не заходило, даже совместный просмотр порно заканчивался тем, что Грому становилось ужасно стыдно и Эш его выключал, так ни разу не досмотрел ни одного гей-порно видео. Но это не мешало им нормально жить друг с другом, выполнять работу, пить баночное пиво по выходным и спать практически в обнимку. Даже сейчас, когда на часах перевалило за одиннадцать вечера, парни куда-то собирались. Сейчас конец апреля или точнее пасхальная ночь. И если шотландец почти не предавал пасхе никакого значения, Гром, как и в прошлом году, собирался на ночную службу вместе с возлюбленным, складывая в контейнер раскрашенные яйца и небольшой кулич, который они с Эшем еле приготовили вчера вечером. Рыжий впервые за долгое время был в штанах и ветровке, без всяких намеков на то, что он является шотландцем и стоял в коридоре, дожидаясь пока русский соберет вещи и они пойдут в ближайший православных храм. — Гром, а разве твой бог любит геев? Что-то я припоминаю, что у вас в России отношения к нам не самое лучшее — Эш уже несколько раз зевнул, прикрывая рот рукой и жмуря сонные глаза. Впереди их ждала долгая и бессонная ночь в душном храме, поэтому уборщик приоделся как можно полегче — темно зеленые штаны, любимая черная футболка, которую он купил в студенческие годы и легкая ветровка, все же на улице еще прохладно. Гром же оперативно сложил яйца с куличом в пакет, дабы в церкви их освятили, и подошел к мужу, мимолетно чмокнув того в снова искусанные губы. — Бог любит всех, Эш. — тихим и спокойным голосом произнес Гром, спускаясь с ним вниз по лестнице и посматривая на наручные часы, чтобы сильно не опоздать. Рыжий же как обычно закатил глаза и быстрыми шагами шел рядом с Громом, крепко держась с ним за руки. На улице стояла сильная влажность и морозность, которая пробирала даже через ветровки, а щеки румянились не хуже, чем от зимней мерзлоты. Эш еле успевал за любимым, шагая как можно шире и вдыхая холодный воздух как можно больше, выдыхая блеклый пар и ощущая себя заядлым курильщиком. — Ты же знаешь, что все это придумали священники. Бог ко всем милостив, если хочешь, можем тебя покрестить — дыхание Грома тоже сбивалось от быстрых шагов и влажного воздуха. — Что? Давай не сейчас об этом, но я подумаю — чуть ли не задыхаясь сказал рыжий, чуть ли не бегая при попытке идти в темп с русским. Дорога была не близкая, на улице совсем не было света, что достаточно тревожило даже такого здоровяка, как Гром. Избавиться от тревоги ему всегда помогали разговоры с Эшем, готовка и в редких случаях уборка. Пальцы рук русского ощутимо дрожали, поэтому, шумно вдохнув воздух, блондин начал «игру». — Церковь — неожиданно сказал Гром на своем родном языке, а Эш слегка приподнял бровь, но резко догадался. — Игра слов? — получив одобрительный кивок, рыжий стал думать, что могло бы означать это слово. Уже достаточно давно у них была одна общая игра, некая такая угадайка слов на их родных языках. И если Гром, как бывший учитель английского, иногда вполне отгадывал слова, то Эшу было куда тяжелее — до стражника он никогда в жизни не встречался с русскими и даже в геопространственном университете они никак не касались культуры этой страны. Особенно русского забавляли некоторые догадки мужа, а того в свою очередь это очень раздражало, и игра никогда не бывала долгой. — Мм… звучит как мебель. Не думаю, что это мат — задумчиво ответил шотландец, а Грому стало куда спокойнее. — Не вздумай смеяться или мы пойдем домой. — Эш нахмурил брови, видя, как на лице мужа появляется заметная ухмылка. — Церковь — произнес Гром по-русски: — Это то место, в которое мы идем. Немного угадал — блондина определенно успокаивали разговоры с коллегой и об этом свидетельствовали пальцы рук, которые спокойно держали того за руку. Неосвященная улица уже волновала не столь сильно. — Вот как… в моем языке церковь — kirk. Мм, ну моя очередь. Еejit — с легкой ухмылкой произнес шотландец, смотря вдаль, на мало освященную дорожку. — Ох, не слышал такого в английском… — Гром обратил внимание на улыбку возлюбленного. — Это ругательство? — добавил он, прищурившись. — Нет, это ты — с улыбкой сказал рыжий. Самой любимой частью в этой игре для Эша, конечно, были издевательства над Громом. — Не смотри на меня так! Какой идиот пойдет в церковь на целую ночь? Я вот только из-за иду, не надо меня таким же идиотом называть — Эш лишь фыркнул, не желая выслушать дилемму Грома о важности этого праздника. — Господи Эш, ради Господа бога, не будь таким вспыльчивым хотя бы сейчас, мы идем в святое место — умоляюще прошептал русский, иногда посматривая на наручные часы и постепенно ускоряя шаг, дабы не опоздать. На часах уже 23:57, около небольшого белоснежного храма с золотыми куполами собирались люди, в основном семья и бабушки в косынках. Эша достаточно удивило, что в их городе жили не только кучка детей и бравлеров, но вполне обычные люди, которые ходили по праздникам в церковь всей семьей, прямо как дома. Только переступив порог церкви, в нос ударил странный, но отдаленный аромат благовоний, в воздухе явно витала духота, хотя народу было довольно средне. Русский тут же пошел к лавке, закупаясь свечами и просфорами, а Эш, не дожидаясь того, пошел в притвор, рассматривая устройство храма и сравнивая его с католическим. Первое, что удивляло — не было лавочек. Если католики могли слушать молитвы сидя, то почему тут их нет? Им предстояло все шесть часов стоять на ногах? Бывшему католику стало не по себе, и он уже хотел было пойти к выходу, как его взял за руку Гром и повел к иконостасу. Второе, что удивило — это полностью расписанные стены храма. В отличие от католической церкви, все внутренние стены были расписаны библейскими мотивами, событиями и это вполне себе отвлекало от мысли, что тут придется стоять еще шесть чертовых часов. Тут на мобильник пришло сообщение и Эш, уже понимая от кого оно, как можно незаметнее достал мобилу и стал читать сообщение в толпе людей. — «Если устанешь, скажи. Мы уйдем» — и это сообщение явно вывело мужчину из себя. Теперь отстоять эту службу было необходимостью, иначе ему придется принять собственную слабость. Агрессивно убрав телефон обратно в карман штанин, Эш сильнее сжал руку Грома, прикрыв глаза и вслушиваясь в пение церковного хора. Еще одной странной особенностью был стол по центру с множеством раскрашенных яиц, куличей и каких-то других блюд, которые были характерны для православных. Сейчас же самым лучшим решением скоротать время — мысли, а лучше воспоминания. Воспоминания о старой католической церкви, в которую они всей семьей заявлялись на праздники, слушали хор и читали про себя молитвы за благополучие семьи и долгих лет. Поездка в такую церковь была праздником — церковь была безумно красивой и снаружи, и изнутри. Он хорошо помнит цветные ветрины с Богоматерью, помнит женский церковный хор и их красивейшее пение, помнит статуи, скамеечки и в голове до сих пор обрывками сохранилась часть молитв. После каждой такой службы дома ждал на редкость вкусный ужин, а затем снова начинались посты и приходилось отказывать себе в еде. Может из-за недоедания Эш не смог вырасти до нормального размера? Кто знает. Народу в храме становилось только больше, поэтому рыжий еще ближе подошел к мужу, не отпуская его руки и совсем немного облокотившись на того, слушая мужское и женское пение на каком-то непонятном языке, который отдаленно напоминал русский. Воздух становился тяжелее, хор пел громче и оба мужчины впали в свои мысли — Гром явно мысленно читал молитвы, думал о своей жизни и поступках, в то время как Эш прикрыл глаза и вспоминал. Ведь им предстоит тут стоять еще несколько часов. Эш уже не помнил, сколько времени он продремал и провел в своих мыслях. «Проснулся» он от того, что толпа людей шла куда-то за священником, а хор громко произносил одну и ту же повторяющуюся фразу, которая с болью отдавалась в ушах. Гром же, крепко держа партнера, тоже медленно пошел за толпой и вел за собой Эша, который явно никак не мог прийти в себя. Рыжий еле шел: ноги были как вата, в глазах мелькали цветные блики, голова и уши больно гудели и казалось, будто он вот-вот упадет. Но не здесь и тем более не при Громе, все же он сам решил выстоять всю службу и не показать себя слабым. Хотел бы шотландец переходить в православие? Теперь точно нет, он не вынесет еще одной такой ночи. Потерев глаза, парень вытащил побитый мобильник и, прищурившись, глянул на время. «И вправду шесть часов отстояли?» Эш поднял глаза на мужа: «А Гром как огурчик, вот же мазохист». Положив мобильник обратно, рыжий ускорил шаг, дабы успевать за всеми и стал наблюдать за происходящим: Толпа прихожан во главе со священником ходили вокруг храма и хором пели какую-то непонятную Эшу молитву, даже Гром напевал! Атмосфера была очень странной и напоминала какую-нибудь секту, которых на просторах Европы было немало. Не будь здесь любимого, Эш не задумываясь сбежал и никогда не приходил в этот храм. Хотя очень радовало, что они сейчас на улице, наконец-то нет этой духоты и навязчивого запаха благовоний. Как только обход закончился, а небо набирало розовые и оранжевые оттенки, толпа вернулась в храм, и священник стал освещать продукты, которые принесли прихожане. В этот момент уборщик стал потихоньку просыпаться, а боль в ногах и голове только усиливалась. В глазах плыло все и вся, даже когда многочисленные брызги освященной воды попали на него, Эшу легче не становилось, а вот русский действительно был бодрячком и подпевал молитву «Христос Воскрес». За все эти шесть часов литургии Гром ни разу не отпустил руку любимого, не постеснялся недоумевающих взглядов людей и всегда придерживал. Ясно дело Эшу было трындец как тяжело и русский пытался выйти, но крепкий шотландец, даже несмотря на полудрем, все равно уперто стоял, облокотившись на крепкое тело стража. На часах 6:43, люди то расходились по домам, то шли поговорить с батюшкой, либо ставили свечки. Гром подошел с мужем к подсвечнику, медленно зажигая свечку о другую свечу, при этом произнося шепотом некую молитву. Эш со страшной усталостью пустыми глазами смотрел на огонь свечки и размышлял о том, что если бы его сожгли заживо, то это никогда не сравнилось бы с тем шестичасовым адом, который он только что пережил. Дрожащей левой рукой, он тоже зажег темно-желтую свечку, обещая себе, что больше никогда не сунется сюда, даже если Гром сильно попросит… Ну ладно, если прям сильно попросит, уборщик подумает. Все так же держась за руки, оба парня вышли из храма, жадно вдыхая умеренно прохладный воздух и медленным шагом направляясь к своему общежитию. — Я больше никогда сюда не приду. — твердо заявил Эш, отпустив вспотевшую и горячую руку возлюбленного и вытирая свою ладонь об ветровку. — Вы русские — больные — подытожил шотландец, чем сильно рассмешил Грома, который в белом пакете нес освященные яйца с куличом. — Хорошо-хорошо, но ты сам отказывался выйти. Если честно, я тоже впервые отстоял все шесть часов. Обычно меня хватало на три-четыре часа, и я с матушкой уходил домой… — Гром тоже вытер сильно вспотевшую руку и ухватился за локоть уборщика, иногда поднимая глаза и рассматривая слегка голубоватое небо. — Я же кстати отпросился, сегодня у нас считай выходной. Мы могли бы… — не успел русский договорить, как я его перебил другой. — Мы могли бы поспать и больше никогда не вспоминать это место — грубо отрезал рыжий, слегка ускорив шаг и желая как можно раньше оказаться дома, на мягком диване в компании зимнего одеяла и перьевой подушки. — Гром, я буду спать, а ты хоть на голове стой — сказал Эш, чем слегка расстроил своего парня. Но справедливо сказать, что отстоять неподготовленному человеку все шесть, почти семь часов в душном помещении было реальным подвигом. Гром молча со всем согласился и тоже пошел быстрее. Хотя конечно он промолчит о том, насколько для него было это важно, что Эш столько всего перетерпел ради него и почти не жалуется. Хотя Гром готов поставить свой зуб на то, что, когда его муж выспится, обязательно выскажет тонну недовольства и выльет на бедного русского целый таз гнева. Но это будет потом, а пока можно насладиться тишиной, тяжелыми вздохами рыжего и утренней сыростью. «Пока он будет спать, попробую сварганить рыбный пирог» — мысленно произнес блондин, блаженно выдохнув.

***