Вафли

      Ганке уже третий день подряд шлялся в соседний корпус к девчонкам. Да, порой меня выбешивало то, что он может все выходные потратить на комп, а не на домашку, мешая мне сосредоточиться и матеря тимейтов, но это был Ганке. Тот самый Ганке, который не привык общаться, хоть и пытался клеить баб как умел… Да что уж там, возвращался он таким весёлым (хорошо, что не слишком, а то спасу бы не было от рассказов кого он там подцепил), что приходилось пялиться на него такой загадочной рожей, от непонимания происходящего, которую он потом отражал и на меня, из-за личной неприязни к моим непоходам к новеньким.       – Ты бы поменьше пялился на меня так, Моралез.       – Всё ещё не могу поверить, что тебя купили. И не просто обещанием бурной ночи или каткой в мортал комбат с неумелыми девушками, которые просили бы тебя, как беспомощные неженки, научить их играть, а вафлями.       – Ты ведь даже их не пробовал. Ешь свою китайскую бурду – не надоело ли тебе? Неужели ты не скучаешь по нормальной стряпне, питаясь практически одним и тем же за четыре бакса в день? Особенно, когда смотришь как эту стряпню готовит притягательная блондинка. И притяжение от неё… – Ох и не люблю я, когда он так вздыхает, как будто бабочек из желудка выплюнет… – В прямом смысле как от чёрной дыры.       Это заставило меня поморщиться. Он начал ворошить барахло в тумбочке.       – А если намечается катка с девушками, то намечается и кое-что другое. Но Майлз, как ты мог подумать обо мне такое? В Вижнс запрещено так проводить время, – я уже говорил, что он меня иногда бесит?       – По идее, китайская бурда этнически присуща тебе. И лучше ничего не придумал для сравнения? Я про сверхмассивный объект, – поднятая бровь и руки, заключившие самого себя в объятья, иногда срабатывают и Ганке начинает сдавать назад, отшучиваясь. – И мне нравится тратить не больше пяти баксов в день.       – Пф, да ладно тебе. Расиста не строй из себя. А про сравнение сам потом поймёшь. Если, конечно, тебя каким-то образом перестанет возбуждать алгебра, – он забрал мою недопитую банку пепси и указал пальцем на тетрадь на столе, делая глоток и поспешно закрывая дверь нашей шарашки. И чем ему не нравятся интегралы?       – Астроном хренов, – он снова открыл дверь и плюнул мне это в лицо.

***

      Однажды утром мы встретились на общем балконе. Утро воскресенья сопровождалось туманом Бруклина и хриплыми смешками из-за терпких сигарет, которые дымились из карманов, чтобы наши студенческие авантюры не спалило строгое руководство Вижнс. Я так и не понял откуда она появилась, но когда обернулся, меня встретила пара голубых глаз, смотрящих прямо в душу, истерзанную «космическими» историями Ганке. Приятная девушка, как ни в чем не бывало, улыбнулась, обнажив свою щербинку, и протянула руку.       – Майлз Моралез?       А нет, кажется понял.       – Вот он, тот самый зануда, которому подвластна сама вселенная формул, – я уверен, что он ещё хотел поддакнуть «да, извращенец, у которого плейбой с обложкой дифференциала?»       Хоть я и не был готов к такому вызову Ганке Ли, одобрительно скривил радость на заспанном лице, пожав тёплую руку Гвен Стейси.       – Он самый, – мне лучше не стоит никак шутить… Даже рот открывать иногда не стоит.       А ей, кажется, все равно на то, что я рассматриваю её с ног до головы. От неё пахло далеко не вафлями, которые так боготворил чуть ли не весь соседний корпус. От неё пахло краской для волос, такой сводящей с ума химией, которая щекочет рецепторы, позволяя закатить глаза, если вдохнуть поглубже, будто дорожку аммиака и резорцина. Я старался выглядеть как можно менее странно, глазея на ее бровь, вспоротую пирсингом, выбритый висок и на блонд, кончики которого были выкрашены в розовый.       – А ты… Гвен.       – Она самая, – она хмыкнула? Скорее, повторила мой тупой ответ. Неплохое начало. – Ганке говорил, что ты хочешь попасть к нам на вафли, – и снова эта улыбка.       И что Ганке там уже наплел?       – Ах да… – убить бы его на месте, вот что мне думалось. – О них ходит много разговоров.       А что ещё я мог выдавить из себя вместе с нервным смешком?       – В таком случае, приходи в следующее воскресенье, умник.       Умник?! Что она имеет в виду?       Она снова одарила меня улыбкой, не стыдясь своих зубных черт, медленными шажками удаляясь на девчачью сторону, не поворачиваясь к нам спиной несколько метров.

***

      Это звучало как приглашение на вписку. Но только на вафли. Она пригласила меня к себе на завтрак, убеждая, что вафли получаются просто отменные. Об этом можно было и не упоминать, мои уши уже в трубочку сворачивались, когда я слышал немудреное слово.       – Ну что, Моралез, сегодня ты станешь настоящим мужчиной.       – Что ты имеешь в виду? – Я был готов распилить его своим взглядом и он это знал, сволочь. Ну, это я любя, как вы понимаете.       – Как это что, мой испорченный сосед? Ах, тебе наверное сегодня парабола не дала…       – Заткнись! – И тут я уже запустил в него кроссовком под заливистый смех этого идиота.       Когда он упомянул вафельную девственность, я ничуть не удивился – он к Гвен круги наматывает теперь каждые выходные, но в этот раз передал эстафету мне насладиться этим шедевром кулинарии.        Дверь открыла Гвен. Она стояла передо мной прямо в своей пижаме, в футболке как у того неудачника-паука из фильма.       – Ты тоже «выживаешь, путешествуя по Нью-Йорку»? – Тупой, наитупейший вариант сказать «доброе утро».       В ответ на это она поморгала, а потом, не выдержав, рассмеялась. Её розовые волосы закрывали лицо, пока она облокачивалась на дверной косяк.       – Доброе утро, любитель отсылок, – и она впустила меня на кухню общаги.       Здесь пахло уже не краской для волос, а чем-то приторно сладким. На кухне никого не было. Удивительно. Большие окна позволяли свету разрезать помещение, показывая песчинки пыли в воздухе. Гвен подбирала посуду, которая приятно потрескивала о другие тарелки.       – Так и… Что конкретно рассказывал обо мне Ганке?       Она развернулась ко мне, заставляя невольно взглянуть на её бедра. Ганке сейчас сказал бы: «ведь это же лучше, чем какая-то непонятная лапша под сопливый фильм?»       Она начала смешивать ингредиенты вилкой, повернувшись ко мне уже всем торсом, опираясь ногой о столешницу.       – Скажем так, он нахваливал твой технический потенциал, – почему она так пристально на меня смотрит?       –А-хах, ну… – Ненавижу, когда першит в горле в такие моменты. – А про тебя он почему-то говорил как о чёрной дыре.       Сначала я посмеялся. Но потом до меня дошёл весь ужас сказанного и я зажмурился, чувствуя, как пот накатывает со скоростью света. Конец? Нет. Полный придурок, который не умеет нормально разговаривать и которого терпит только Ганке? Да.       Лицо Гвен, кажется, сначала вытянулось, а потом она выкашляла остатки иронии и почему-то ей стало ещё веселее.       – Это потому что я только и делаю, что говорю о вспышке сверхновой в последнее время, – она уже заливала тесто в формы. – Ты знал, что, например, материал остатка сверхновой Кеплера, выброшенный взрывом, все еще расширяется со скоростью 37 миллионов километров в час, даже спустя 400 лет?       Я пялился на неё, как дурак, ведь в космосе полный ноль, но у нее у самой в глазах вспыхивала сверхновая, когда она говорила об этом. Это было невозможно проморгать.       – А что насчёт вычислений? Я не эксперт, разумеется, но с каких пор…       Я перечислял ей по пальцам свои познания в физике, в истории, в алгебре, в конце концов, во всей этой фигне. Я буквально сам вспыхнул, не сумев сдержать свои возмущения как и на уроках (от меня стонали многие профессора из-за вечной войны за оценку), а она просто подошла и медленно наклонилась, при этом что-то взяв с окна. Хрупкая, но не беззащитная, уверенная и расслабленная. Вот, что значит Гвен Стейси.       – Ганке упоминал о твои пошлых математических журнальчиках.       Они точно спелись… Это была опасная зона. Она приблизилась слишком близко, что я в момент замолчал, проклиная длинный язык этого паршивца. В нос сразу ударил запах бананового джема.       – Я… Вчера заказал новый…       Меня как будто связало, начало что-то собираться под языком, когда уголки её губ сформировали ямочки на щеках. И кто же такая на самом деле Гвен Стейси? Я чувствовал как вжался в стул, желая вмять свой позвоночник, как губку, еще сильнее, рассчитывая на шею, которую тоже повело в сторону из-за внезапной атаки безобидной Гвен, с вовсе не розовой душой. Ганке точно будет надо мной смеяться.       Теперь она разглядывала меня. Ещё бы, Гвен Стейси имеет право изучить теперь и меня. Немного помолчав, она вернулась в исходное положение, все ещё полосуя зрачками мое ничтожное выражение лица.       – Как и на лекции, – она снова усмехнулась, будто ничего и не произошло, подходя к вафельнице и откладывая то, что взяла, на стол.       Лекция. И тут меня скрутило ещё больше…       – Ты знаешь о той лекции?!       Я не отрывал от нее взгляд. Паника да и только. Прекрати, Майлз.       – Я там была.       Челюсть готова была сломаться прямо сейчас и улететь на другую планету, ну или в худшем случае к сверхновой. Гвен Стейси видела, да что там, слышала, как я спорил с деканом о калькуляции дистанций между планетами, притом что я полный ноль в космосе. Естественно, меня там оставили с носом, еще и хорошенько выпороли доказательствами моей неправоты. Я почувствовал, как что-то немеет уже в третий раз за время разговора с ней.       – Ты, наверное, хочешь спросить и я отвечу: да, мне нравится твой стиль, – она выложила вафли на тарелку. – Бананы любишь?       Мне хватило сил просто дать знак своим пунцовым видом и она полила вафли банановым джемом, запах которого уже оккупировал кухню на долгие месяцы.       – И я бы узнала о ней все равно, об этом говорит весь Вижнс. Но не пригласила бы тебя на вафли.       – Не совсем вижу связь.       А вафли и правда были вкусные. Легенды не лгут.       Она понаблюдала за мной немного, а потом потянулась к другому концу стола, протягивая мне книгу с астрономическими законами.       – Буду рада узнать потом твоё мнение о калькуляции, не эксперт.       Я беру справочник без замедлений. Все еще пережевывая сладкие вафли, моя рука встречается с твёрдой обложкой и изображением красочной галактики.       – Это сверхновая.       И я снова пялился как дурак, но уже на книгу. Я ошибся во второй раз в теме, которая так чужда мне, но в которую я полез как болван. Наивный умник. Книга выглядит больше моих возможностей, однако я прочитаю её до конца.       – И я пригласила Ганке не просто так, умник. Почитаем потом твой новый журнал, а?

***

      – Ну что, все ещё нравится тратить четыре доллара в день?       На пороге меня встретил Ганке, желающий разузнать что да как. А я просто упал на кровать, раскрывая книгу и посмеиваясь над собой.       – Да, за космос она шарит.       Я, безусловно, слышал, что эта новенькая успела всех очаровать. И не только своими вафлями. И у неё получилось. Возможно, позже, я буду смотреть на неё и думать, что у нее лучшие бедра во всем Вижнс, а может и не только в Вижнс, или подбирать синонимы к чёрной дыре.       Ганке был прав. Вафли с банановым джемом действительно потрясные; прямо как девушка, которая живёт в соседнем корпусе.       Теперь разговоры о космосе скручивают мои внутренности в узел.