Я оставлю тебе записку.
Под твоей дверью, под поющей луной.
***
Её тело — его храм. Они все приходили сюда. Мужчины-путешественники. Безверные паломники. Душа и тело — то единственное, что принадлежало Лу, что было её домом. Она впускала их к себе: иногда только на пару часов, а порой — на целые дни. Они приходили в её дом и не снимали обувь. Оставляли бесчисленные, пропитанные мраком и похотью следы на коврах, сотканных из её наивных мечтаний и слепого доверия, — из всего того, что таилось где-то глубоко в душе. Они брали своими сальными руками её любимые кофейные чашки и выпивали до дна чистоту, достоинство и гордость. Они все приходили, чтобы «погостить» в чужом доме, но после себя оставляли лишь одно. Хаос. И однажды Лу научилась мириться с ним. (или хотя бы создавать видимость) Рид никогда не стремилась к «великим» целям: обвешаться драгоценностями и красивыми шмотками, потратить месячную зарплату на услуги стилиста из Центра или закрутить отношения с богатым «масиком». Она хотела, чтобы в её доме был порядок. Лу по кусочкам строила свой внутренний мир, заключённый в маленькой душе девчонки из Ле Лож. Мир, который не искажался бы через призму горечи от потери близких людей и от времени, проведённого с такими людьми, как Тайлер. Душа и тело — то единственное, что принадлежало Лу, что было её домом. Она научилась любить их такими, какие они есть. Даже если никто не любит. Позволяя случайным встречным переступать порог своей души, Рид не уважала себя. А потом вдруг случился Иво. Лу честно старалась держать свою дверь под замком, но Приор из ниоткуда, словно по волшебству, достал ключ и вошёл без разрешения. Он стал ухаживать за домом Лу. Укрыл от цунами и стал убежищем от землетрясения. Принялся взращивать внутри неё неизведанные до ныне цветы. Вся душа Лу, весь созданный хрупкий мир, потянулись к исцеляющим рукам Мартена. Так, словно он — недостающее звено. Фундамент. Опора. Лу — разнообразие красок для человека с чёрным и белым. Теперь, если вдруг Рид не дарит Иво свою смущённую улыбку, он просто не знает, как дальше быть. Вот и всё. Его не заботит, что такой кроткой она становится только в опасной близости к нему. Его чёрные глаза прожигают Лу насквозь. Внутри Мартена что-то обрывается каждый раз, стоит ей задержать ответный пылающий взгляд. Очередной приём у Сарду оказался мучительно затяжным, и Лу устала как никогда. Каблуки всё ещё воспринимаются, как изощрённое орудие пыток, но с недавних пор (читать как: ежедневные занятия по модельному искусству) она могла справиться с болью из-за тонких шпилек без неловкого переваливания с ноги на ногу. Луна расстилает свои безбрежные серебристые полотна, сотканные из тончайшего струящегося света, по всему Нью-Пари. Прохладный ночной ветер окутывает оголённые плечи Рид совсем не ласковым прикосновением. Между пальцев дотлевает сигарета из натурального табака. В потёмках взгляд цепляется за блики в обсидиановых глазах напротив. Пылающих. Иво снова самостоятельно выбрал её наряд. Лу абсолютно уверена. Это настоящее произведение искусства: гипюр, шёлк, жемчуг. Всё абсолютно натуральное. Головокружительно дорогое. И заставляет чувствовать себя непревзойденной. Но быть таковой только для него. Чёрное корсетное платье с изгибающейся линией декольте оставляет слишком мало простора для полёта фантазии. Драпировка на тугом корсете, начинающимся по выступающим точках груди, привлекает внимание к обольстительной ложбинке. Вырез, взявший начало практически у самой бедренной кости, обнажает вид на стройные ноги, обтянутые чёрными чулками. Чёрный гипюр на руках — длинные изящные перчатки. Убийственные шпильки на ногах — чёрный зеркальный лак. И лишь белый жемчуг, опоясывающий горло плотными кольцами холода. Чёрное и белое в воплощении её разноцветного мира. Вот так просто — его глазами Приора Инквизиции. Наверное, так и выглядит безумие: пьянеть лишь от одного вида её обнажённых бёдер, стройных коленей и хрупких щиколоток; не видеть в ней живой щит, но хотеть спрятать её в своих объятиях, даже если это станет последним, что посчастливится совершить перед смертью; быть тихим и надёжным домом. Жаркая необъятная бездна, разливающаяся в чёрных глазах Иво, стремительно поглощает Лу. Окурок она тушит машинально, черкнув несколько раз тлеющими угольками по бетону балконного ограждения. На долю секунды, перед тем как погаснуть навсегда, искры вспыхивают чуть ярче. Гипюр перчаток сохраняет одурманивающий запах сигарет. — Будешь виски? — подаёт голос Лу, отталкиваясь от холодного бетона. Движения неторопливые. Немного уставшие. Иво внешне кажется абсолютно спокойным. Но напряжённый голос его выдаёт: — Нет. Приор ощущает, как каждый оголённый нерв пульсирует от жадной потребности прикоснуться к Рид. Это настолько сладостное чувство, что прервать его сейчас — настоящее преступление. Он успеет накормить голодного зверя внутри, и даже если в процессе ему окончательно сорвёт крышу, он будет знать, что оно того стоило. И, кажется, Лу абсолютно с ним солидарна. Она приближается неторопливо. — А меня? Не думает рядом с ним, не притворяется кем-то другим, не анализирует свои чувства, пытаясь выглядеть лучше, чем есть. Лу только пытается осознать, что случайно задела что-то важное внутри Иво. Его желание проникает в кровь Рид, разгоняясь потоком в каждый уголок её тела, отзеркаливая её собственные желания. Гипюр из натурального шёлка скользит по рукам и беззвучно опадает на пол. Рид ждёт ответа. И она не задаётся вопросом о том, как далеко они смогут зайти в своих желаниях. Она видит ответ в тёмных грешных глазах. Поменять полюса местами, стать причиной тысячи катаклизмов, превратить весь мир в пепел. Потом — создать новый. Лу наклоняется над Иво, расслабленно раскинувшимся на диване. Их лица неумолимо приближаются друг к другу, но Рид не может поднять взгляд на Приора. Она трепещет рядом с ним, словно девчонка. Это так странно. — Дрожишь, Лу, — смешливо произносит Мартен и смело опускает руку ей на талию. Его голос гладкий, как шёлк, что опоясывает гибкое тело Рид. Её имя перекатывается на его языке шелестом этой изящной ткани, мажет по оголённым участкам её тела ласковым прикосновением. До души тоже дотягивается. Облокотившись руками на спинку дивана, Лу с показной смелостью поднимает взгляд. У неё бегут мурашки. Их вселенные соприкасаются. — Ты не ответил на мой вопрос, — произносит почему-то практически беззвучно. Не хочется нарушать идиллию тишины этой ночи и безмолвный разговор глазами. Вместо ответа Иво прижимает Рид к себе одним уверенным движением. Проникает рукой в разрез её платья, одаривая жарким поглаживанием по бедру. Кожа на лице Лу пылает неистовым пламенем. Она чувствует. — Зато получил ответ на множество своих, — он опаливает ухо своим дыханием, на что Рид крепко зажмуривается. Она касается губами холодной кожи на его щеке, следом вдыхая источаемый Приором аромат. Оставляет поцелуи в уголках его губ, на остром подбородке, на линии челюсти. Неторопливо — спешить совсем некуда. Лу делает это снова и снова, позволяя себе быть собой. Чувствуя стойкое желание, трепещущее внутри крыльями бабочки, она вдыхает его, вдыхает, вдыхает... — Лу, ты позволишь поцеловать тебя? «Что за глупый вопрос?» Но вместо возмущений она быстро кивает. Понимает, что доверие между ними всё ещё слишком хрупкое. Такие сильные чувства не возникают по щелчку пальцев: важно научиться ощущать партнёра, слышать его желания, даже если в глазах читаются ответы на все интересующие вопросы. Иво касается её губ, прерывая шумный вдох. Его пальцы путаются в её коротких волосах, уложенных по случаю элегантными локонами. По шее от этих прикосновений бегут мурашки. Лу тянет шнурок, стягивающий волосы Мартена, и тёмные пряди рассыпаются под её пальцами. Держит его лицо в своих руках и гладит бледную в свете луны кожу. Натуральный жемчуг перекатывается вниз по открытому декольте, сдавшись под натиском утончённых пальцев Иво. Светлая кожа практически сливается с этим жемчужным сиянием, нанизанным на шёлковые нити. Лу дышит глубоко: её грудь вздымается, а сердце колотится. Ей кажется, что места в тугом корсете платья слишком мало для такого количества испытываемых эмоций. Словно читая её мысли, Иво стремительно справляется со шнуровкой на задней части корсета. Воздуха разом становится больше, он ощущается таким свежим, что кружится голова. — Почему ты дрожишь, Лу? — интересуется Приор, расстягивая края плотно облегающего платья. — Просто ты очень близко. Он все понимает. Ловит её дыхание губами, мурашки — кончиками пальцев. Что-то случилось с ними ещё в момент первой встречи. Презирая страхи и сомнения, Лу позволяет Иво не просто завладеть своими мыслями, а забраться ещё глубже. И это больше, чем секс или похоть, и каким-то шестым чувством Приор понимает, что однажды придётся платить по счетам. Но, наверное, каждому хоть раз в жизни приходится рисковать ради того, чтобы попробовать неповторимый вкус своего собственного коктейля под названием «сумасшествие». Возможно, именно сейчас Мартен рискует её сердцем, но есть что-то беспринципное внутри него, и это что-то вынуждает его продолжать. Брать даже больше, чем Лу может ему предложить. Приподнимаясь, он до лёгкой боли сжимает упругие бёдра в своих руках. Пока несёт Рид в комнату, она цепляется за него, словно боится упасть. Хотя знает, что Иво ни за что и никогда не уронит её, просто не сможет отпустить. Вновь этот шелест ткани — платье воздушным облаком падает на пол. Нагая. Перед Приором. Кусочки ткани, именуемые нижним бельём, практически ничего не прикрывают: совсем крошечные трусы и самый обычный пояс с подтяжками. И, честно говоря, это не совсем то, к чему привыкла Лу, но сегодняшний вечер обязывает её выглядеть достойно. (на самом деле, Мартен желает её в любом виде) — Посмотри на себя, — наклоняясь к желанным губам, шепчет Иво, пока его ладони медленно скользят по женской груди, задевая твёрдый сосок и заставляя болезненно вздрогнуть, двигаются вдоль талии и живота, спускаясь ниже. Приор помогает Рид опуститься на край кровати. Лу даже рада, что может ощущать под собой надёжную опору, поскольку ноги, кажется, ещё пару минут и подвели бы её окончательно. Тёмное постельное бельё приятно холодит кожу. Оно немного скользкое и такое чудное на ощупь. К нему хочется прикасаться. Иво опускается на колени перед Лу. Её тело — его храм. Целует совершенные бёдра через тонкую ткань чулок. Отстёгивает подтяжки. Касаться, касаться, касаться... Водит подушечками пальцев по кромке кружева. Рисует круги, спирали, знаки бесконечности. И Рид снова дрожит, выгибаясь навстречу ласке, закусывает губы. Он целует её колени, обхватывая щиколотки изящными длинными пальцами. Наблюдает за реакцией Лу из-под тёмных ресниц. Гладкие пряди чёрных волос падают на его лицо. Он выглядит совершенно. Отстраняясь, Приор скидывает с плеч форменный китель и расстёгивает рубашку. Почему-то у Лу пылают щёки, становится невыносимо жарко. На тихий смешок Иво она отвечает возмущённым взглядом. Откидывается назад, опираясь руками за спиной. — Перестань! — бормочет Рид и дрожит, чувствуя очередные прикосновения, ползущие вверх по бёдрам. Мартен не отводит взгляд графитовых глаз, поглощающих своей чернотой. Позволяет проникнуть неприемлемо близко. Разрушает пространство между ними. Лу чувствует, как материя между ними вибрирует. Ощущает этот испытывающий взгляд: он наблюдает и улавливает её эмоции. Следит, точно хищник перед тем, как заманить жертву в смертельную ловушку. Последние элементы одежды летят куда-то в сторону, за спину. В её мире не обходятся так с дорогими тканями и натуральными драгоценностями. Нити жемчужин, кажется... кажется, рвутся. Лу отчётливо слышит, как камни, сорвавшись вниз, отбивают свой собственный, ей непонятный, ритм. Приор оставляет эти потрясающие чулки на её ногах. У него голова кружится от вида обнажённой Рид под собой. Она же забывает, как дышать. Хочется так много всего и сразу, что начинает кружиться голова. — Иво... — Лу? — Ты же понимаешь, что сейчас... это всё, что происходит между нами... даёт мне повод думать, что я имею право с тобой... что я могу с тобой... Точно задыхается. Слова упрямо не складываются в связное предложение, а сердце выскакивает из груди. — Можешь, Лу, — кивает Мартен. — Ты можешь всё со мной. Она застывает, чувствуя, как Приор ведёт руками вниз по её телу и останавливается на коленях. Он разводит их в стороны. Она может с ним. Прикасаться, ластиться, желать, чувствовать, дышать, пылать, наслаждаться, мечтать, увлекаться, быть без ума. Она может. Обожествлять и молить, жаждать его и вкушать, попадаться в его ловушки и расставлять свои, привыкать, восхищаться, влюбляться. Однажды она может полюбить. Его губы обрушаются на её, а пальцы зарываются в волосы. Лу хватает Иво за шею и тянет на себя, и он практически вдавливает её тело в мягкие одеяла. Его горячие, влажные, совершенные губы не спрашивают разрешения. Они жадно требуют и забирают. Забирают своё. Всё тело Рид гудит от переполняющего чувства восторга и возбуждения. Протесты между ними тают. Срываются стоны и остатки контроля, за которые пытались держаться оба, рассыпаясь в прах. От чувства наполненности, Лу окончательно теряет дыхание. Горит от макушки до пальцев ног. Лицо. Нервы. Единый, кажется, что даже её сердце пылает возбуждением. Приор никогда не ощущал ничего подобного. Такая опасная химия, когда не только тела звучат в унисон, но и души. Наверное, это называют гармонией. Остро ощущать, словно поцелуй, каждое прикосновение кожи к коже, и её пальцы в своих волосах, и тихое «Иво…». Срывающееся. Умоляющее. Лу сложно назвать «одной из», потому что она такая одна. Единственная. Останавливаясь на секунду, Иво приподнимается над Рид и задерживает искренний и восхищённый взгляд потемневших глаз на её наготе — совершенной, во всех смыслах. Он закидывает её правую ногу себе на плечо. Овладевает с новой силой. — Восхитительная, — удаётся прошептать, с вожделением прикрывая глаза. Держит её тело в своих руках, закидывает голову назад и почти рычит. В полутьме пряди тёмных волос похожи на переливы тонкого дорогого шёлка. Стараясь запомнить, как выглядит этот момент, Лу удаётся мазнуть взглядом по рельефному торсу, по всем напряжённым мышцам и вверх: по вытянутой шее, выступающему кадыку и прекрасному лицу. Хочется ощутить кончиками пальцев гладкость этой жемчужного оттенка кожи. Он действительно везде красивый. Даже очень. С силой и каким-то звериным рвением, Иво принимается двигаться в ней. Весь мир для Рид ощущается таким беспорядочным в этот момент, что она не может точно ответить, когда контроль над собственным телом ускользает, словно песок сквозь пальцы. Всё внутри немеет. Приор дотрагивается к Лу, как сам того хочет: сжимает, поглаживает и целует саднящими губами. Нежные прикосновение превращаются в сильные тиски. Каждый потерянный вдох Иво возвращает прикосновениями губ. Рид выдыхает короткое: «пожалуйста». И это похоже на маленькую смерть. Она готова умереть в руках Мартена, который в то же мгновение получает столько удовольствия, сколько принадлежит ему по праву. Их предел, такой быстрый и ошеломительный, сопровождается почти болезненными всхлипами, неконтролированными вспышками под прикрытыми веками. Ещё ярче. Сильнее. Острее. Лу трепещет и жаждет, она хочет его без остатка, даже когда их тела в головокружительном расслаблении утопают в мягкой постели. Приор вновь чувственно касается её коленей жалящими и важными поцелуями, опаливая душу короткой лаской. Это чувствуется даже жарче пережитого всего минуту назад. Это чувствуется, как натяжение невидимых уз. Это чувствуется так, словно они стремглав катятся в самое пекло. Лу думает, что нашла своё место. И ей так хочется остаться его частью. Необходимой и нужной. Быть защитой для Иво, его тихим берегом, его воздухом, его светом. Даже если света в ней осталось всего на один короткий миг, а воздуха — на скромный вдох. Это было так наполнено противоречиями. Её прошлое и её настоящее. Чувства, действия, слова и прикосновения. — Лу... — осипшим голосом шепчет её имя Иво и трогает висок поцелуем. Её тело задыхается, оно тянется к нему. — Ты бы позволила это другому? Она отвечает коротко и лаконично: — Нет. Он слабо усмехается, потому что понимает насколько это правильно звучит. Приор смотрит только на неё, видит. И для Рид это тоже кажется правильным: пустить его в свой дом, сделать Иво его частью. Потому что он не станет крушить хрупкую наполненность её сильной души своей наглостью и беспринципностью. Он не станет выбивать окна и ломать двери, поскольку уже давно отыскал ключи. И если ему хочется, пусть одевает её в дорогие ткани, а шею обвязывает тугими острыми нитями с увесистыми камнями на них. Пусть. Если хочет – раздевает её, молится ей. Она тоже станет. Пусть целует её колени — они сплошь в шрамах, которые уже не заживут. И на душе пусть тоже остаются рубцы — он ласково погладит их кончиками пальцев. Пусть остаётся подольше. Станет частью или новым домом.