***
_
Запись _ Квиринус Квиррелл _ Томас Д _ 001
[КК: Тебе удобно? __ Почему спрашиваю? На прошлом сеансе мальчик жаловался, что здесь очень жёсткое кресло_ разбалованный ребёнок, не думаешь? _]
[ТД: _ да_ И мне удобно. Да_]
[Квиринус улыбнулся.]
[КК: Ты знаешь, почему ты здесь? _]
[Дин не поднимал взгляд выше собственных коленей. Мальчик не был настроен на диалог, но спокойно отвечал на вопросы.]
[ТД: Я не знаю_ Я что-то натворил? _]
[КК: Это ты мне скажи. Все же знают, что хороших деток к психологам не отправляют_] [Тёмные брови мальчика свелись к переносице. Его рот резко открылся, но говорить свои мысли на слова мистера Квиррелла не стал.] [КК: Не стоит волноваться рядом со мной. Я могу помочь тебе с любой проблемой_ Раз тебе трудно понять причину, то я подведу тебя к сути. Не против? _]
[Дин качнул головой.]
[КК: Мне известно о твоих ночных кошмарах и про очень необычную восприимчивость к шуму_ М-м, любопытно. Расскажешь об этом? _] [Мальчик приоткрыл рот, собираясь с духом.]
[ТД: Я просто_ не люблю, когда_ кричат на меня__ И шум. От шума очень голова болит_]
[КК: Тебе непросто говорить об этом? _] [Дин кивнул, сглатывая.]
[КК: Но говорить надо, иначе нам придётся терпеть друг друга намного дольше, чем нам бы с тобой хотелось_ Твоя__ чувствительность к громким звукам действительно приносит проблемы. Твой сосед тоже так считает_] [Дин вжался в кресло, сглатывая комок в горле. Его губы начинали чаще подрагивать. Мальчик изо всех сил сдерживал плач. Ладони рефлекторно хотели подняться к голове, чтобы закрыть уши, но Дин вовремя остановил этот порыв.]
[КК: Мои слова как-то задели тебя? __ Мне очень жаль. Но мы почти подошли к причине твоего нахождения здесь_] [Мальчик набрал в грудь воздуха и на секунды это действительно помогло успокоиться. Голос ребёнка звучал хрипло.] [ТД: Я понял. Не надо больше говорить об этом__ пожалуйста_]
[Дин не выглядел расслабленным, как бы ни старался таковым казаться. Психолог молчаливо наблюдал за ним, понимая, что сегодня из мальчика он ничего не выжмет. Но у них была ещё другая тема разговора.]
[КК: Воспитатели часто хвалят тебя. Ты дружелюбный мальчик и очень хорошо рисуешь. Ты же знаешь, что здесь есть ребёнок, который, как и ты, обожает рисовать? _]
[Прежняя паника сменилась тревогой в глазах Дина. От напряжения он не мог даже сомкнуть челюсти из-за чего его щёки казались более вытянутыми.]
[ТД: __да_] [КК: Вы бы нашли общий язык_] [ТД: Нет_] [КК: Почему? _]
[Ребёнок нервничал больше. Он вытер вспотевшие ладони об штаны. На лице Дина отражалась гамма сильных эмоций, но его спокойный голос резался с тем ворохом чувств, кипящих внутри.] [ТД: __ Он_ не плохой_ Но он очень шумный__ Он так_ плачет. Он так ноет. Так кричит__ Однажды, когда был обед, он устроил истерику из-за запеканки с рыбой_ У меня болела голова от его плача_ его крика__ Воспитательница накормила его_ накормила довольно_ жестоко___ Его стошнило и он отключился_]
[КК: Тебе жаль его? _]
[ТД: _ да, но_ Потом стало тихо. Лучше тишина, потому что его слушать_ невозможно_]
[Мужчина понимал, что поспешил с выводами. Он подталкивал Дина снова к прошлому разговору.]
[КК: Очень раздражает, когда люди плачут, да? _] [Дин поджал губы.] [ТД: _ да. Но у него же фобия? Ну, поэтому он странный_]
[КК: Но жить с таким под одной крышей та ещё морока. Ваши комнаты же рядом расположены? Сколько раз тебе приходилось просыпаться по ночам от его криков? Тебе же очень тяжело от громкого шума, а постоянно плачущий ребёнок любого выведет из себя_]
[Дину показалось, что у него начал болеть живот. В глазах скапливались слёзы.] [КК: Ты хороший мальчик, я вижу это. Никто не обвинит тебя, не беспокойся. Я никому не расскажу твой секрет__ То, что ты сделал прошлой ночью_] [ТД: Вы знаете?! _]
[Голос Дина сорвался, и он впервые посмотрел на психолога. Мальчик тяжело дышал, его воспалённая голова болела.]
[Мистер Квиррелл мягко улыбнулся.] [КК: Ты ведь просто хотел поспать в тишине, верно? Я понимаю тебя_] [Дин закрыл лицо вспотевшими ладонями и тяжело задышал. Он глухо плакал.]
[ТД: __ он снова кричал_ Я_ У меня голова болела_ Я пошёл, чтобы_ чтобы__ сдеʇɐๅ поᴉʇше/0/? __ Он был в комнате один. Там было много_ разных штук. И я взял какую-то. Я__ только чтобы он не кричал_ только__ Я просто закрыл ему рот этой штукой___]
[КК: Дин_ Ты винишь себя? _ Тебе страшно? _] [Мальчик оттянул волосы на своей голове, в его ушах снова шумела кровь и снова кто-то смеялся.] [ТД: __ я не хотел__ Я_ б-боюсь__ Я боюсь, что его друг об этом узнает_] [КК: Его сосед? Думаешь, он может тебе навредить? _] [ТД: Нет, не он___ Другой друг, который _ гуляет по ночам__] [Квиринус впервые за последние месяцы работы здесь не понимал о чём идёт речь.]
_
***
Коридор удлинялся от каждого шага, стены росли, скрывая на самой высоте очертания потолка. Мальчик не переставал шагать вперёд, идя попятам выложенных конфет. Он сегодня был расстроен, что не удалось своровать сладости с кухни, а посреди ночи увидел такой сюрприз и настроение моментально поднялось! Ребёнок поправил маску на лице, приподнимая её, чтобы съесть новую конфету. На мальчике была простая голубая пижама, босые ножки немного замерзали, но на такой мелкий дискомфорт не обращалось никакого внимания. Он пошёл дальше, уже видя недалеко другую конфету, но, приблизившись к ней, заметил на полу тёмные полосы. Ночью в приюте свет строго гасили, поэтому ему никак не удастся увидеть, что же это такое. Может, только совсем рано утром, когда начнёт светать. Но тогда он будет спать, а он всё увидит. Это мальчик считал несправедливым, поэтому решил сейчас разобраться в чём был испачкан пол. Несмотря на то, что конфета была испачкана, ребёнок всё равно её подобрал, развернул фантик и съел. Он не любил приют, чтобы бережно относиться к нему, поэтому небрежно оставлял за собой обёртки. Кто на него подумает? Никто. Мальчик шёл за тёмными полосами. К счастью, конфеты лежали на этих самых линиях. Вокруг него плыли маленькие воздушные облака, воздух был наполнен розовой пылью, а повсюду доносились ребячьи голоса и крики… или плач. Да. Здесь все часто плакали по ночам. Он заметил, что его ноги испачкались. Ребёнок поднял ногу, чтобы осмотреть свою потемневшую стопу. Даже потрогав эту странную краску или грязь у мальчика не было никаких представлений, что это может быть. Если это краска, значит, здесь хотят что-то обновить? Он был бы не против ярких цветов, с блёстками и звёздами вдобавок. Но, а если грязь, то воспитатели будут очень злиться. Впрочем, это были не его проблемы. Приют был небольшим, имел три этажа. Мальчик поднимался по лестнице, попутно собирая новые испачканные конфеты с тёмных пятен, съедая их. Наверху кто-то был, он слышал тихое напевание, такое глубокое и задумчивое. Мальчику от него становилось спокойно. Но нужную дверь на третьем этаже перекрывали собой облака, будто не желая, чтобы ребёнок заходил внутрь. Но тот был очень любопытен. Мальчик легко их преодолел, нашёл на ощупь ручку и отворил дверь. Пение теперь слышалось лучше. Под беззвучную открытую дверь разнёсся, как от сквозняка, ворох розовой пыли, мальчик разглядел в ней блёстки. Он захихикал, видел в этом веселье. — А, это ты. Ребёнок поднял голову и под тусклый розовый свет напольной лампы в тени блестел острый крюк. Мальчик не смог сдержать восторга и смело сделал пару шагов вперёд, приближаясь к не сильно высокой фигуре. Это не взрослый. Ребёнок поднял руки вверх, желая коснуться красивого красного меха на лице. — Фокси. Ему в ответ сверкнул сияющий золотой глаз.***
Горящие экраны, холодные комнаты с металлическими дверями, длинные пустующие коридоры и постоянное эхо чьих-то шагов. Все чем-то заняты, все на чём-то сосредоточены. Все ходят с напряжёнными масляными взглядами и никогда не заговорят с вами честно. Навряд ли здесь кто-то помнит каково это жить простую, но счастливую жизнь, не быть постоянно функционирующей машиной и не рисковать стать ещё одним образцом из-за какой-то ошибки. Том помнил это место с самого своего рождения, но воспринимал здешнюю обстановку и людей, как нечто поразительное. Когда его жизнь стала действительно жизнью он впитывал в себя любые её подначки, не понимая грани правильного и неправильного. Но у него было тело. У него были воспоминания. У него была мама. Её прикосновения отчётливо отложились в его памяти, и он мог прочувствовать фантомное тепло её рук или услышать голос. Мама погрузилась во всего него. Она первый человек, проявивший свою доброту к нему. Её лицо было первым, которое Том никогда не забудет. Мама была первой, кто у него умер. Со временем мораль Риддла не стала лучше. Порой он не мог не думать, что мама над ним недостаточно поработала, не привила понятий ни о раскаянии, ни о добре и зле, ни о том, что такое любовь. Мама вложила в него объятия, маленькую квартиру со старым телевизором и что с любимыми людьми могут поступать плохо. Он взрослый. Но незаконченный. В главном здании «Fazbear Entertainment», которое, в грубом смысле, Риддл мог бы назвать своим вторым домом, у него был собственный кабинет. Не на верхних этажах среди администраторов, инженеров, IT-специалистов и бета-тестировщиков. А в самом низу, в подвальных помещениях, о которых знали лишь единицы, куда директор компании не пропускал ни одного сомнительного лица. Но будучи знакомым со системой охраны «Fazbear Entertainment» Риддл никогда не гадал, что происходит со всеми провинившимися. Они даже не вернутся домой. И про это знали все в этой компании, и никогда не боролись с безумными мерами директора. Том считал раньше, что это могла быть лишь его проблема. Он был исключением из общей массы и имел право знать намного больше деталей, скрывающихся под дорогим выглаженным костюмом директора. Он мог понимать больше в обаятельной улыбке и что означали сцепленные в замок руки за спиной. Риддл знал чересчур многое и за это директор никогда не питал к нему тёплых чувств. И Том верил, что это нормально. Мама не успела показать и научить его другой картинке отношений, и новый взрослый человек в жизни Риддла, который восхищался его одарённостью и талантом, некоторое время казался настоящим великим изваянием. Пока маски не начали трескаться, а декорации шататься, Том ни разу не подумал — а настоящий ли мир вокруг него на самом деле? К сожалению, в его случае бесполезно было что-то менять, когда каждый шаг и действие были просчитаны. Но его сознание, самое ценное и ясное сознание он никому не собирался отдавать. В этом крыле практически никого не водилось. Том работал на этой территории в одиночестве, но порой пробирался в информационную, в которую по счастливой случайности удалось получить код доступа. Его самоволие было рискованным, но пока что ему везло. Том знал, давно понял, что просчитался, но тогда, девять лет назад он не мог поступить иначе. Самое важное решение, тяжёлое, спасло жизнь его последнему дорогому человеку, но принесла за собой и проблемы. И директор знал об этом. Долго думая о том дне, Риддл осознал, что зачатки ремнанта появились давно, но… не предполагал, что ремнант способен слажено развиваться внутри живого организма. Человека. Но Том по сей день не мог понять, как и когда ремнант мог оказаться внутри Гарри? Том никогда не занимался особыми проектами в приюте, всё его имевшееся тогда оборудование было до безобразия чистым, потому что он знал с каким веществом приходилось работать. Знал всю его опасность и последствия, и не мог рисковать жизнью Гарри. Польза от иллюзорных чипов проявлялась лишь в моменты смерти объектов, в миг невыносимой агонии. До этого живые дети не могли быть заражены. Но в Гарри была агония. Риддл скрипнул челюстью, неприятный звук ударил по барабанным перепонкам. Он ненавидел, когда не мог найти ответ. Не в первый раз просматривая архивные записи у Тома не пропадало чувство, что кто-то давно намеренно изъял важные файлы из базы хранения.***
_
Запись _ Квиринус Квиррелл _ Уизли Б _ 038 [КК: Нам всем порой хочется уйти от реальности и предаться фантазиям__ мечтам__ Чего бы тебе хотелось? _] [Билл уже понимал, что ему следовало привыкнуть, что здесь часто меняются психологи. Встретив сегодня мистера Квиррелла вместо мисс Бербидж, мальчик даже не удивился. Ему казалось, что он, наоборот, ждал, когда в этом кресле напротив будет сидеть кто-то другой.] [Билл посмотрел на часы.] [КК: Ты куда-то спешишь? _] [Мальчик неожиданно осознал, что не помнит, как давно он в этом кабинете. Заторможенность, вызванная частой сонливостью, случайная дремота в разных местах делали его постоянно напряжённым и рассеянным.] [И злоба. Неутолимая злость по поводу и без делали его каким-то… странным. Однако Билл не ощущал, что его беспокоит это.] [Его предплечья будто пульсировали. Шрамы охотно напоминали о себе, покалывали и зудели. Билл всерьёз думал, если он с ними ничего не сделает, то не сможет успокоиться. Но мальчик держался. Он не собирался срываться при психологе, но рукава кофты натянул ниже кистей.] [УБ: Просто голоден_] [Мужчина понимающе кивнул.] [КК: Мы с тобой закончим ровно за 20 минут до начала обеда_ Но, если тебе совсем невмоготу, могу предложить овсяное печенье. Ничего другого у меня, к сожалению, нет_] [Билл обратил внимание на бронзовую миску с печеньем, скромно стоявшую на письменном столе. На самом деле он не был голоден. У него было только это странное чувство, напоминающее голод…нужда.] [УБ: Вы с кем-то уже делились печеньем? _] [Мальчик не различал изменений в собственном тоне.] [КК: Да_ Одной девочке__ Кто бы мог подумать, что ребёнку может понравиться такое печенье. Оно совсем несладкое и не выглядит аппетитно_] [Билл видел перед глазами, как эта девчонка доставала сухое печенье из своих карманов и делилась с сестрой.] [В его желудке что-то перевернулось.] [КК: Печенье ещё такое твёрдое, без молока и кофе не перекусить совсем. Молока у меня нет, а давать вам кофе ещё рано. Мы с ней посудили, что лучше отломать или разрезать, чтобы можно было удобно кушать_ Только от поломанного разлетелись бы крошки. Аккуратно разрезать на кусочки намного лучше_] [Мальчик не припоминал, когда мог видеть ту девчонку, входящую или выходящую из этого кабинета. Ничего не приходило в голову.] [КК: Мне тоже разрезать тебе печенье? _] [Билл перевёл взгляд на мистера Квиррелла. Он с удивлением заметил, что всё это время мужчина над блокнотом крутил между пальцев не ручку, а лезвие из канцелярского ножа.] [КК: Или ты сам себе разрежешь? ___] _
Запись _ Квиринус Квиррелл _ Поттер Г _044 [КК: Моя коллега была чересчур резка. Я пересмотрел её записи и мне очень жаль, что тебе пришлось это всё услышать. Она не должна была тебе такое говорить. Ты этого не заслуживаешь_] [Ребёнок с виду чуть ли не тонул в кресле, вжимаясь в самую спинку жёсткой обивки. Но слова мистера Квиррела расслабили его. Гарри даже посмотрел на него.] [ПГ: Я не вру_] [Эти слова звучали, как отчаянный звон.] [КК: Конечно, ты не врёшь. Я верю тебе_] [Мальчик снова был готов заплакать, но в этот раз от радости, что ему верит взрослый.] [КК: Я бы хотел узнать тебя получше. Ты не против, если мы поговорим о том дне? __ Ты сможешь о нём рассказать? _] [Гарри не было трудно догадаться, что от него хотят услышать. Он не хотел говорить. Но этот человек казался намного добрее мисс Кэрроу и мисс Бербидж, и Гарри захотелось с ним поделиться.] [ПГ: _ Был м-мой день рождения_ Мы пошли в новый торговый центр____0? а потом_? 00? __0_] [___] [___]
_
***
Поправив кепку с нашивкой «security», он чувствовал себя весьма глупо, видя собственное отражение в зеркале. Его личные брюки сидели хорошо, а вот предоставленная рабочая белая рубашка была немного велика. Чёрные наплечники не очень аккуратно смотрелись, а эмблема «security», красовавшаяся на левой стороне груди, выглядела не слишком официально. Гарри, как положено, заправил рубашку в брюки и поправил значок охраны на ремне. — И как? — Он обернулся, неловко топчась. Гарри не сильно интересовало чьё-то мнение, потому что было очевидно, как на нём эта униформа смотрелась несуразно. Крауч, без задних ног лежавший на красной скамейке, поднял голову и устремил на него свои заспанные глаза. Мужчина не был дома больше трёх суток, пропадая на складе с запчастями и в технических зонах. Гарри знал, что здесь было достаточно инженеров, особенно в области робототехники, но почему-то группа Тома работала безвылазно почти всю неделю. Сегодня они все идут на ночь домой, а завтра снова на смену. Гарри было их по-человечески жаль. Риддл уехал сегодня днём, так что его встретили Белла и Барти. — Снять с тебя значки с кепкой и вперёд на школьный бал. Держу пари, что и спутница продинамит, — прокомментировала Лестрейндж с лёгкой ухмылкой. Он закатил глаза. В принципе, подобного высказывания Гарри и ожидал. Поттер впервые был в раздевалке для персонала. Он подозревал, что они существовали в комплексе, но не думал, что они могут быть настолько большими, а также то, что здесь были вдобавок душевые и прачечные. Мужская раздевалка была выполнена в главных расцветках Фредди и казалась из-за этого немного игрушечной. Гарри не понимал, что здесь делала Беллатрикс, но судя по равнодушно переодевающимся двум сотрудникам в другом конце комнаты, она, кажется, не в первый раз оказывалась в мужской раздевалке. Гарри это, на самом деле, напрягало. У него были периоды, когда ему хотелось попробовать начать в своей жизни какие-то отношения, но в подобные моменты ему мешали либо страхи и фобия, либо нежелание оставлять Тома окончательно. Естественно, у него никогда не доходило даже до обычного держания за ручку, что уж говорить до поцелуев, и тем-более секса. И быть оголённым перед кем-то, особенно перед женщинами, ему было тяжело. Но опять же, он вырос в довольно бесхребетного мужчину, чтобы даже попросить Беллу уйти или отвернуться. Лестрейндж иногда хихикала, когда Гарри пытался скрыться от неё за дверцей шкафчика. Поттер тем временем не мог откинуть навязчивые мысли, что она увидела в нём что-то неправильное. — По мне, ты уже выглядишь как тот, кто отработал десять смен подряд, — сказал Крауч, расслабляя голову и закрывая глаза. — Но всё равно на охранника совсем не тянешь, хотя… на этой работе никакие борцы ММА не нужны. Здесь высок уровень защиты и боты-охранники кишат вокруг. Зачем они вообще нанимают охранников из людей? — Барти начал массировать уставшие веки. Он открыл покрасневшие глаза и щурился на потолочную лампу. Гарри подозревал, что Барти будет недостаточно одной ночи, чтобы выспаться. — Мало ли, что случится со системой охраны, и им надо, чтобы кто-то был постоянно на месте, — ответила Белла. Она выглядела посвежее Крауча, но мало двигалась и тоже частенько щурилась. Женщина подошла к Гарри, сняла кепку с его головы и зачем-то начала поправлять вечно взлохмаченные волосы. Он сжал сильно челюсти. Если не брать во внимание похлопывания или рукопожатия, то сейчас был самый долгий момент, когда к нему прикасалась женщина. — Ага. И он должен справиться? Восстановит доступ и вернёт в строй глюкнувших аниматроников? Без обид, Поттер, но меня просто бесит, как эти чокнутые набирают обычный рабочий персонал. И Гарри был с ним согласен. Кроме скудных знаний инженерии, которые он приобрёл сам в детстве, до среднестатистического мастера ему было как до луны, даже солнца. Ему становилось стыдно, что он согласился на эту работу, не имея совершенно никакого опыта и хотя бы малейшего понятия, что необходимо делать. Гарри хотел работу, чтобы не чувствовать себя обузой для друга, а Том предложил эту работу… почему-то Поттер не посчитал нужным подумать о возможных последствиях. Однако он быстро переключился на другое. — Глюкнувших? — Даже слепой поймёт, какие кнопки жать и что покрутить, если объяснить, так что прекращай возмущаться, — ответила Белла на высказывания Крауча. Она вернула кепку на голову Гарри и ободряюще улыбнулась, что заставило сердце Поттера сжаться. — А ты у нас почти слепой, так что вникнешь намного быстрее. Получать поддержку от Беллатрикс было странно, учитывая, что это казалось совсем неестественным для неё. Но Гарри постарался улыбнуться в ответ и немного покивал, при этом тревога от предстоящей смены никуда не исчезла. Лестрейндж секунду рассматривала его лицо, прежде чем развернуться в сторону двери. — Не знаю, что у тебя с гормонами, что ты всё ещё лё бебе, но я даже завидую. — Он просто сделал правильный выбор и не связал свою жизнь с Fazbear Entertainment, — послышался голос Крауча ей вслед. Бэлла цокнула языком и закатила взгляд. Она помахала Гарри на прощание и ушла. Барти начал подниматься, тоже собираясь уходить. — А чем занимается здесь Белла? — вдруг поинтересовался Гарри, не припоминая, чтобы он видел её за конкретной работой. Лицо Крауча нахмурилось, из-за утомлённости он думал медленнее, но Гарри терпеливо ждал. — … Я на самом деле не знаю.***
Гарри остался в «Мега пиццерия Фредди Фазбера» совершенно один. Действительно один. Весь рабочий персонал из людей отправился по домам, а Поттер напряжённо сидел в комнате охраны. Здесь были мониторы камер, какие-то кнопки, какие-то папки с документами, какой-то хлам в коробке и чей-то забытый пластиковый стакан от кофе. Мужчина его, как положено, выкинул. Гарри выдохнул, стараясь унять внезапную дрожь. Его руки напряжённо сжались. — Так, — он посмотрел на маленькие фигурки Рокси и Фредди возле мониторов, и сразу перевёл взгляд на постеры с тем же Фредди и с Чикой. Это не особо поднимает настроение, хоть персонажи были яркими и придуманные самим Поттером. Гарри не разбирал, что сейчас его беспокоило больше: уже начавшаяся рабочая смена или то, что он в первую же ночь испортит рубашку от нервного пота. — Поттер, не ссы, ты всего лишь охранник в одном из самых охраняемых комплексов в… в мире? Чёрт, я даже для самого себя не звучу уверенно, — он приложил ладони к лицу и часто, глубоко задышал. Гарри резко дёрнулся от звонка мобильника и практически свалился вниз, но успел ухватиться за стол. Что-ж, ему уже можно было вручать медаль «охранник года». О чём Риддл думал, предлагая ему работу? Гарри ещё не встречал настолько дёрганного от всего человека, как он сам. Гарри постарался успокоиться, когда надевал беспроводной наушник на одно ухо. — Привет, привет, новый охранник. Что-ж, хотя бы бодрый голос Тома грел душу. — У кого-то хорошее настроение… — буркнул Поттер, но не сдержал лёгкой улыбки. — Не слышу в твоём голосе радости. Раньше ты горел намного большим энтузиазмом на своих стажировках. — Ну, раньше мне не приходилось оставаться совершенно одному в огромном комплексе с кучей аниматроников. Разве мне не должен один из ваших охранников проводить инструктаж? — Гарри поднял взгляд на мониторы, старался оставаться на чём-то сосредоточенным, отстранённым от прежней паники, чтобы его голос звучал спокойнее. Ботов-охранников было действительно много. — М, да. Но с ним случилась некоторая проблема. И я ведь обещал, что буду тебе помогать. Помнишь? — Я только рад. Но меня беспокоит, что ты не будешь спать, — Гарри интуитивно искал взглядом кнопку, отвечающую за камеры… или кнопки. — Не стоит переживать, я любую бессонницу могу выдержать. — Я снова слышу этот тон? Кто там потешил твоё эго, что ты такой довольный? — Гарри начал необдуманно крутить фигурку Фредди в руках. — Никто. Они бы не сказали мне ничего, что я уже знаю. Гарри фыркнул. — Я рассмешил тебя? — Нет… Да! Иногда ты невыносим. Поттер тоже услышал смешок. Ему так нравилось разговаривать с Риддлом просто так, непринуждённо. Гарри не знал, как назвать эти ощущения, когда только от одного дорогого голоса исчезают вся лишняя дрожь и тревога, но ему стало намного легче. Предстоящая ночь теперь не казалась такой ужасной. — Как тебе всё? Мужчина отвлёкся от лёгкой эйфории и вернулся в настоящее. — Ну, — Гарри снова осмотрел кабинет, — нормально? Но я не знаю, как переключать камеры. Я ничего не знаю. Том что-то задумчиво мычал. — Камеры ты и не переключишь. Через эту комнату можно следить лишь за одной зоной. В пиццаплексе имеются несколько комнат охраны, отвечающих за определённые области, так практичнее для системы безопасности и проще выслеживать передвижения аниматроников, нежели тратить время и просматривать сотни камер, ища определённую площадку или робота. Более тщательной слежкой занимаются дневные охранники. Ночью они не нужны, так как основную задачу выполняют роботы-боты. Одного охранника вполне хватает. Гарри вновь осмотрел небольшое помещение. Конечно, иметь только эту комнатушку для контроля безопасности такого огромного комплекса было бы странно. — Ага. И что мне делать? — Эта комната охраны прилегает к области «Рок Звёзд». Для начала неплохо. Проверить аниматроников нужно обязательно. — Том, я не… — Гарри, тебе не нужно их разбирать и заново чинить. Это будет обычный осмотр в прямом смысле этого слова. Итак, тебе нужны планшет, рация и фонарик. Посмотри в ящиках. Поттер достал из стола то, что перечислил Риддл. Рация и фонарик он ещё мог представить для чего, но планшет? — Сиреневый? Мило. — Ты разбираешься в цветах? — Я же в прошлом рисовал. Он коснулся пару раз экрана и тот загорелся. — Тебе надо ввести пароль. Сейчас скажу… Гарри только собирался это сделать под диктовку Риддла, но остановился. Взгляд сам по себе с подозрением прищурился. — Том, ты меня видишь? — и в подтверждение он услышал тихий смех. — Как?! — он снова озирался по сторонам, но ничего в комнате не выглядело похожим на камеру. — У сотрудников именно «Fazbear Entertainment» есть доступ ко всем камерам их учреждений в особенности тех, которые никто не видит. — С ума сойти. И, получается, за всеми здесь дополнительно наблюдают? — Да. Но никому этого знать не стоит. — Скажи, а за мной следишь лишь ты сейчас? — Поттеру уже было плохо от мысли, что его видел ещё кто-то, особенно из-за того, что до звонка Тома он здесь из кожи вон лез. И… Том тоже наверняка видел его состояние… Гарри захотелось провалиться сквозь землю. — Да, за тобой слежу только я. Казалось, что в этот миг с его головы сняли что-то тяжёлое. Гарри с облегчением вздохнул. Он вновь смотрел на мониторы камер и с ужасом осознавал, что это не единственная комната охраны, что ему одному нужно будет следить за каждой территорией, каждым аниматроником и ботом. Знаний и опыта у Гарри не имелось совершенно. Понимание, что весь «Мега пиццерия Фредди Фазбера» полностью на его ответственности корежило его тревогу. Ему так не хотелось и одновременно так страшно было не справиться. — Всё будет хорошо, — послышался мягкий голос Риддла. Сегодня очень сильно хотелось в это верить.***
Запись_ УБ_|Ремнант|_Фокси_
Это было, как второе дыхание. Подобное с ним случалось только на школьных марафонах по бегу, резко подскакивали силы, когда казалось, что бежать быстро уже не получится. Но он всегда занимал первые места. Отличная ловкость на физкультуре и природная гибкость, но связывать свою жизнь со спортом он не планировал. Ему нравилось этим заниматься лишь для самого себя, наслаждаться процессом и внутренне отдыхать от прочих забот, которые обычно волнуют четырнадцатилетних мальчиков: учёба, друзья, новая часть майнкрафта, на которую не знаешь, как попросить денег у родителей, или неожиданно ставшая симпатичной одноклассница. А Билл был вдобавок из многодетной семьи, поэтому разгрузки ему требовалось больше, чем для его одноклассников. Билл обожал бегать до сильного пота и жжения в лёгких, добегать до самого побережья и с облегчением выдыхать, а в тёплые или жаркие дни резвился в воде. Теперь до побережья он больше не побежит и не выиграет никаких марафонов, но это не значило, что он не может бегать внутри приютских стен. Мальчик снял бинты на левой руке, ковыряя грубые корочки ран, отрывая их, не давая порезам затянуться. Ему хотелось боли, пусть и такой лёгкой, но боли. Она приносила щекочущее облегчение, а после пульсирующее покалывание открытых ран. Билл отбросил оторванную корочку на пол. За ней упала другая. Мальчик с лёгким упоением наслаждался ноющим чувством на коже. Его сосед по комнате спал, но сам Билл отчего-то не мог уснуть. Эта была его вторая бодрствующая ночь и на ней ему особенно не хотелось безвылазно сидеть на месте. Правый глаз больше не болел, вернее то место, где он раньше был. Билл уже не помнил, было ли ему больно в тот момент. Однако не мог не обратить внимание на необычное ощущение — с одним глазом он стал видеть лучше. Он посмотрел в сторону своего рабочего стола, на котором лежала маска лисы. Тот странный мальчик принёс её практически под утро и Уизли до сих пор не знал, что с ней делать. Ясно было, что носить. Но зачем? Однако, чем чаще Билл старался её игнорировать, тем сильнее росло искушение просто её примерить. Понимая, что уснуть ему всё равно не удастся, а коротать время как-то нужно, он решил попробовать. Фред и Джордж наверняка бы его как-то смешно обозвали, увидя, что он делает. При мыслях о братьях ему сделалось больно. Нет. Билл совсем не хочет, чтобы у него болело где-то в душе. Мальчик осмотрел маску, она имела небольшой вес, была сделана вручную и выглядела слишком по-детски. Но ничего другого от того ребёнка и не стоило ожидать. Билл примерил её на своё лицо и в это же мгновение резкая боль пронзила его голову, как если бы кто-то намеренно ткнул ему иголкой в лоб. Билл снял маску и потёр больное место. Что это? Сказывались бессонные ночи? Но боль исчезла также быстро, как и появилась. Мальчик подошёл к окну, из которого шёл свет уличного фонаря, чтобы рассмотреть маску лучше. Как и было замечено в темноте, внешняя сторона не была сделала особо аккуратно, но старательно. Билл бы сам не смог сделать маску, он даже не представлял как, а тот фиолетовый ребёнок смог слепить форму лисьей морды. Но внутренняя часть выглядела странно. Она была обделана гладкой металлической пластиной, в пространстве вокруг носа и рта немного торчали тонкие провода, а в области лба и бровей были приделаны тёмные подушечки, видимо, для удобства носки. Правая часть глаза была полностью заделана, но и левая почему-то тоже. В отличие от правого, левый разрез был перекрыт каким-то жёлтым пластиком. Тот мальчик учёл, что у Билла теперь был один глаз, но зачем он закрыл на маске оба отверстия? Лисья маска была странной, после внимательного осмотра уже не казалось, что её сделала ребёнок. Но Уизли решился снова надеть маску из-за банальной скуки. До утра было ещё пять часов, а лежать в кровати дальше ему совершенно не хотелось. Маска удобно легла на лицо и… он всё видел. Билл снова снял её, не веря, и дальше осторожно вернул на лицо. Он уверенно полагал, что жёлтая пластина будет мешать обзору, особенно в темноте, но нет! Всё казалось таким чётким, ярким и… свежим, словно каждый предмет в этой комнате имел особый воздух вокруг себя. Билл тихо засмеялся. Он ходил по комнате и с любопытством осматривал каждую вещь, трогал её и изучал. Но и его собственные руки и ноги больше не были перебинтованы, мальчик не ощущал никаких повязок, даже на голове. Но если сосредоточиться и потрогать правую сторону головы, то… да, что-то напоминало бинты. Мальчик снова засмеялся. Всё вокруг было таким же странным, как в его снах, но чувствовал он себя невероятно лучше! Что-то тяжёлое упало на пол и привлекло внимание ребёнка в маске. Он подошёл к стороне изголовья кровати и с любопытством наклонил морду. На полу лежал и поблёскивал металлический острый крюк. У Билла перевернулось что-то в желудке, побуждая тревогу и вожделение. Не успел мальчик подумать, как давно этот крюк лежал у него под подушкой, как правая рука сама дёрнулась вперёд, поднимая холодный металл. Билл завороженно смотрел, как крюк и его кисть сливаются в одну единую часть тела. В сорвавшемся хихиканье мальчик не различил ноток беспокойства. Билл снова ходил по комнате. Под стать его новому образу изменилась и походка, он быстро шагал, прыгал, кружился и размахивал крюком во все стороны, пока его не отвлёк чужой стон. Его сосед лишь перевернулся на спину и продолжал спать. Единственный глаз лисьей маски сверкнул золотом. Их кровати стояли напротив друг друга на противоположных концах комнаты. Биллу ничего не препятствовало на пути, когда он с ломанной грацией подходил к чужой постели. Он склонил голову вниз. С нижнего ракурса лисья морда перекрыла собой шею мальчишке. Что-то продолжало бурлить в желудке Билла, при взгляде на такого мирно спящего соседа. Уизли одолела сильная неправильность сложившейся собственной жизни, несправедливость к самому старшему ребёнку, к которому младшие обращались всегда в первую очередь, особенно если нашалили или провинились в чём-то. Они полагались на него, верили, что он их не подведёт и поможет. Так всегда и было. Билл любил их. Всё было хорошо. Пока родители не погибли и его не отрезали от братьев и сестры. Чем он отличился? Что было с ним не так? Почему именно его отправили в другой приют и не дали им быть всем вместе? Чарли немного глуповат для заботы о ком-то, Перси зажатый, Фред и Джордж не могли пока поддерживать серьёзные разговоры, а Рон и Джинни ещё такие маленькие. Близнецы же не станут никого слушать, Чарли и Перси не смогут их утихомирить. А кто же позаботится о Роне и Джинни? Родители мертвы, Билл в другом приюте. Люди предпочитают забирать маленьких, никому не захочется усыновлять целую ораву детей, лишь бы не разлучать семью. Так и будет дальше? Рона или Джинни кто-то да заберёт, и вся их семья будет дальше и дальше ломаться? Плечи Билла подрагивали. Из обтянутого жаром горла доносилось мычания. Мальчишка даже сейчас старался сдерживать рыдания. Но на глаз неожиданно вернулась сухость. Челюсти плотно сжались и казалось, что самые настоящие клыки сейчас трутся друг об друга. Эта несправедливость к их любящей семье выворачивалась в тошнотворный ком. Как они смели? Почему он здесь? Он должен страдать изо дня в день, мучаться от кошмаров, а его сосед безмятежно спать? А они смеяться? Они!.. Челюсть стучала. Дерьмовые сёстры. Тупые девчонки. Их не должно быть здесь вдвоём. Когда ему не дают сделать даже одного звонка и не разрешают написать письма, эти мелкие вечно ходят вместе и хихикают. Хихи- хихи! Хихи-хихи! Хихи-хихи! Биллу тоже смешно! Ха-ха! Как же смешно! Мальчик часто задышал. Глубоко. Прерывисто. Это было удивительно, но Билл испытывал особенную… весёлую злость! Он не мог этого выносить. Он устал. Ему нужна справедливость. Необходимо, чтобы всё было на своих местах, а эти девочки нарушали порядок. Его смех из маски напоминал фырканье. Билл поправил одеяло на спящем соседе. Его ломанные телодвижения направлялись к двери и с тихим её скрипом по всему коридору разнёсся голос: — Парва-ати…***
Она достала из-под кровати найденный не так давно фонарик. Местный сторож случайно обронил его, но девочка не стала возвращать. У них здесь было мало интересных вещей, а по ночам порой было так страшно… Парвати встала и посветила фонариком в сторону сестры — она спала. Девочка выключила фонарик и опустилась обратно в постель. Вздохнула и потёрла сонные глаза. Ей плохо спалось в приюте, но выбирать не приходилось. Домой они больше не вернутся. Парвати уже смутно помнила лица родителей и как выглядел их дом. Но она помнила обои в их комнате — розовые в белый цветочек. Помнила, что у мамы был жёлтый фартук, когда она готовила, а папа завтракал кофе и булочкой. Это всё было так давно, что ей уже не хотелось плакать. Но осадок глубокой печали давал о себе знать и в подобные моменты девочке не хотелось особо ни с кем говорить. Однако сегодня была особенная ночь, потому что ей неожиданно захотелось снова подойти к папе и попросить кусочек булочки для себя и Падмы. Папа был таким добрым. От мамы так вкусно пахло. Парвати вытерла выступившие слёзы рукавом пижамы. Ей на самом деле хочется плакать. Не желая побеспокоить Падму, она тихо покинула их комнату, чтобы найти укромное место только для себя самой. Искала осторожно и бесшумно, ей бы не хотелось встретить воспитателей и некоторых детей. Может, попробовать пойти к Лаванде? Парвати было сейчас сложно определиться, нужно ли ей поплакать в одиночестве или ей хочется, чтобы кто-то утешил её. Девочка не выпускала фонарик из рук, но не включала его. В приюте не было сложных поворотов и лишних вещей, дорогу ко многим местам она хорошо помнила. Зрение привыкло к темноте и любые силуэты в потёмках нетрудно было различить. Но для ложного чувства уверенности Парвати прижимала фонарик к самой груди. Ей совсем не нравился приют, но она не знала, были ли другие такими же. Здесь были очень строгие и странные воспитатели, они ненавидели некоторых детей, других игнорировали, а к третьим были чересчур ласковы. Девочка с сестрой относились ко второму варианту и, здраво рассудив, он был самым удачным. Потому что дети из первого и третьего вариантов были ненормальными. Парвати припоминала, что самый странный и… страшный случай произошёл с мальчиком. Он жил один в комнате, а когда выходил, то постоянно трогал свою голову и что-то смахивал с неё, хотя ничего такого на ней не было. Мальчик то чесался, то тряс головой, то лил на себя воду. Парвати с Падмой думали, что у него могли быть вши и старались его избегать. Однажды, во время ужина, мальчик пришёл самым последним. На его лице сияла улыбка, взгляд отражал полное облегчение, но и в это же время по его лицу непрерывно стекала кровь. Мальчик как-то смог срезать с себя волосы вместе с кожей. Его голова напоминала сваренный помидор без кожуры, но темнее. Кто-то тогда закричал, кто-то проигнорировал, кто-то плакал. Когда к мальчику подошла воспитательница, он ей сказал: — Больше не мешается. Она ему ласково ответила: — Ты молодец. Парвати сильнее прижала фонарик к груди и остановилась. Нет, зачем он вспомнила это! Теперь стало очень страшно. Вся её недавняя печаль смешалась с нахлынувшим ужасом и девочке хотелось рыдать. Она вновь вытирала подступившие слёзы. Ей здесь совсем не нравилось. Им нужно было бежать отсюда. Парвати было страшно, что с Падмой или Лавандой может случиться что-то такое же ненормальное, а затем они исчезнут, как тот мальчик, как и другие дети. Тихий свист отвлёк ребёнка. Она обернулась назад, но никого не увидела. Если включить сейчас фонарик, то Парвати рисковала быть замеченной. Хоть все должны были спать, но девочке казалось, что это было далеко не так. Она долго вглядывалась в темноту, но ничего не разглядела. Патил уже жалела, что ушла из комнаты, ей теперь хотелось быть рядом с сестрой. Подумав, Парвати решила вернуться. Может, если она тихо поплачет под одеялом, то не разбудит Падму? Только закрыв дверь их комнаты Парвати смогла успокоиться. У неё даже вспотели ладошки и фонарик в руке немного выскальзывал. Она посмотрела на сестру, которая всё также спала, и от этого Парвати стало получше. Она улыбнулась. Забравшись на кровать, девочка не стала прятать фонарик, она положила его рядом с подушкой, особо не думая зачем. В ночи потолок казался слишком тёмным и… тяжёлым. Парвати не было уютно. Она перевернулась на бок и теперь видела дверь. Чем-то эта ночь отличалась от прочих, всё начиналось с её бессонницы и воспоминаниями о родителях до прогулки в коридоре. Хотя ничего вокруг не изменилось. Карие глаза девочки в темноте были совсем тёмными, в них остались заметны проблески так и не пролитых слёз. Взгляд не отрывался от закрытой двери. Слышалось дуновение. Сквозняк шумел откуда-то из коридора, но Парвати не припоминала, что видела окно открытым. Воедино со сквозняком смешивалось мычание, такое знакомое. Парвати вспоминала, как мама обычно что-то напевала, когда гладила или готовила. Девочке могло просто казаться, но мелодия была практически идентичной маминой. Может, ей всё снится? Она не заметила, как уснула? У неё немного заболела голова, когда она старалась вслушиваться, но всё внезапно прекратилось. Парвати стало не особо хорошо, даже ножки под одеялом замёрзли. Она взяла фонарик и включила его, просто чтобы осмотреть комнату лучше и убедиться, что всё нормально. Если она включит общий свет, то разбудит Падму. Всё же хорошо, что она не спрятала фонарик обратно под кровать. Ничего необычного не было. Выключив фонарик, девочка почти в обнимку с ним легла и повернулась спиной к двери. Вид на стену не успокаивал. Парвати понимала, что сегодня не заснёт. К сожалению, ей придётся потревожить сестру, иначе она никак не успокоится. Сев и, собираясь слезть с постели, девочка снова посмотрела на дверь. Снова это мычание, точно такое же, как мамино. Казалось, нужно лишь открыть дверь и вот она, стоит, живая. Дверь начала открываться сама без постороннего вмешательства. Дыхание Парвати замерло. Она прижала фонарик к груди и не замечала, как отползала к стене, пока не ощутила спиной твёрдость. Это было странно, как всё происходило. Плавно открывшаяся дверь, мамина мелодия и мальчик, стоявший на пороге их комнаты. Он был высоким и с маской на лице, может, волка или лисы. Одного глаза не было или он был чем-то закрыт, но другой глаз светился настоящим золотым светом — единственный источник освещения в ночных потёмках. Какие-то секунды Патил не видела ничего вокруг, кроме этого глаза. Наверное, это мог быть один из этих странных детей, которых либо очень опекали, либо не любили. Но мысль о том, что это всего лишь какой-то мальчишка, вернула девочке смелость. — Тебе чего? — её шёпот звучал твёрдо. Парвати не нравилось, что мальчик появился здесь и если это какая-то глупая шутка, то она ему преподаст тот ещё урок! — Иди в свою комнату, мальчишкам тут делать нечего. Раздавшееся фырканье и затем рыканье заставили девочку вздрогнуть, но напугало то, что мальчик начал напевать именно ту самую мамину мелодию. Её сердце пропускало удары. Как он мог узнать о ней? Это было тоже самое незамысловатое напевание, тот же тон, те же паузы. Фонарик снова начал скользить вспотевших ладонях. — Пар-рвати… Девочка ощутила, как вся кровь покинула её лицо. — Мерзкая девчонка… Мальчик начал двигаться к ней и стоило ему переступить порог, как от испуга Парвати включила фонарик. Вспыхнувший свет направился прямо на мальчика. Парвати напряжённо смотрела на него какие-то минуты, но мальчишка не двигался. Она видела, как чёрный зрачок большого золотого глаза сузился, но больше ничего не произошло. Патил видела его теперь лучше. Обычная приютская голубая пижама для мальчиков. Маска в виде красной лисы с чёрной пиратской повязкой на правом глазу полностью закрывали лицо ребёнка и было не узнать, кто перед ней. На кистях рук и щиколотках можно было заметить бинты, но с левой стороны бинты свисали и рукав пижамы украшали тёмные пятна крови. Однако потревожило девочку не вид крови, а то, что в правой руке того был зажат острый крюк. Этот мальчик был не просто странным, он был ненормален. В нём было что-то не так, особенно это подтверждал чересчур живой глаз у маски. Что он всё… что это всё такое?.. Парвати посмотрела в сторону другой кровати. Ей одновременно и не хотелось, чтобы Падма проснулась, и было огромное желание, чтобы сестра проснулась и побежала звать на помощь, потому что сама Парвати не могла сейчас пошевелиться. Но и этот ребёнок тоже не шевелился. Немного успокоившись и поразмыслив, девочка поняла, что дело в свете. Это была лишь догадка. Может, если она сейчас сдвинется с места, то он набросится на неё, откуда ей было знать? Лишь ненадолго. Быстро. Она проверит и всё. Парвати выключила фонарик и сразу же включила. К шоку и ужасу девочки этот мальчик оказался практически рядом с её кроватью. Пасть маски была угрожающе раскрыта, руки вытянуты вперёд, а глаз лисы неотрывно смотрел на неё. Прошло точно меньше секунды, она делала всё максимально быстро, как он смог успеть переместиться?! По её щеке скатилась одинокая слеза, затем другая. Она не могла разбудить сестру, теперь это было рискованно. Парвати не знала, что было перед ней, чтобы просить помощи у Падмы. Но преимущество у Парвати всё же было — фонарик. Почему-то мальчик не двигался, когда свет был на него направлен, что нельзя было сказать о его — его ли? — глазе. Девочка только немного двинулась в сторону, надеясь скрыться от его поля зрения, как тёмный зрачок сразу же проследил за ней. Патил снова замерла. Какое-то время они так и смотрели друг на друга. Парвати думала, что она сможет так продержаться всю ночь, а утром, когда их придут будить, этого ненормального уведёт кто-то из воспитателей. Всё казалось уже не так плохо. От страха ей особенно не хотелось спать, поэтому план казался выполнимым. Но этот смех, тихий и хриплый, вернул Парвати всё напряжение и ужас. Она слышала хихиканье, видела веселье в золотом глазу и не могла понять неожиданную чужую радость. Но мамино пение доносилось прямо из маски, оно сильнее давило на перепуганную девочку. — Хватит, — прошептали её губы. Лис продолжал петь маминым голосом. — Не надо, пожалуйста… Её голова опустилась, слёзы падали на розовую пижаму. Руки, державшие фонарик, дрожали. Сейчас, именно сейчас, когда ей было страшно, а перед ней стояло непонятно что и никто ей не поможет, Парвати очень сильно хотелось к родителям. К маме, маме… её мамочке. — Не пой… прошу… Так хотелось снова оказаться рядом с ней и почувствовать её объятия, запах, услышать голос… — Ма-а-ма, — тихо заскулила Парвати, не сдержав жгучие слёзы. Жар заполонял лицо, девочка старалась не шуметь и плакать от этого было сложнее. Она дышала через рот, глубоко, сбивчиво. Голова вжалась в дрожащие руки, тело вместе с ними непрерывно содрогалось, за всем этим из вспотевших ладоней выскользнул фонарик. Реакция Парвати запоздала на секунду, но для лиса это целая уйма времени. Фонарик упал на пол, свет теперь направлялся в другую сторону. Девочка спохватилась за ним, однако… — Ай-яй-яй. Её потянули назад, ворот пижамы задавил тонкую шею и на мгновения девочка не могла дышать. Мальчишка нависал над ней, золотой глаз сверлил в её лице дыру. Парвати боялась пошевелиться из-за прижатого к её щеке крюка. Девочка дрожала под лисом, она не прекращала плакать. Холодный металл разглаживал на щеке ребёнка слёзы и от этого жеста Парвати почти задыхалась. — Плакала бы ты чаще, может, спала бы спокойно. Парвати голос мальчика казался знакомым, но сейчас у неё никак не получалось сосредоточиться. — Я… ненавижу тебя. То, как ты горделиво ходишь с Падмой под ручку, как шушукаешься с ней и ваше хихиканье. Не могу… я не могу на вас смотреть. Ваши улыбочки, ваши прогулочки. Вы мерзкие пиявки всосались в друг дружку, хвастаясь на весь приют, что вы вместе. Вместе… постоянно. Будто так и должно быть. Но нет! — лис ниже навис над плачущей девочкой. — Никому не положено, не здесь. Крюк давил на щёку и Парвати было больно, но сказать хоть какое-то слово не хватало духу. Колени мальчика давили на руки ребёнка, лишали возможности двигаться, а его левая рука сжимала маленькую челюсть, пока крюк в ласковой угрозе гладил зарёванное лицо. Мальчику было весело наблюдать за этим, и внутренняя злоба становилась свежее. — Такой горделивой дряни не положено быть счастливой. От паники она не могла дышать и рот сам по себе открывался, прерывисто хватая воздух. От лиса пахло кровью и девочку почти тошнило. Мальчишка смеялся с неё. Его тёмный зрачок светлел и казался почти единым с золотым цветом глаза. Именно в этот момент девочке хотелось, чтобы всё происходящее было кошмаром, обыкновенным плохим сном. Она не могла сбросить с себя ненормального мальчика, её пугали безумный и жуткий взгляд и то, как часто мелькал перед её взглядом отстрой наконечник. — Чего ты так воешь? Страшно? Эй, девочка, будь тише. Ты ведь не хочешь разбудить сестру. Парвати постаралась сделать дыхание тише. Она не понимала, чем так разозлила мальчика, но ей не хотелось злить его ещё больше. Девочка буквально проглатывала рыдания и порой казалось, что из-за этого у неё может случиться отрыжка. Лис хихикал над ней. Парвати, только подумав о том, что Падма проснётся и увидит это всё, уже понимала, что она не успеет ей помочь. Этот мальчишка мог ужасно быстро передвигаться и способен с лёгкостью навредить её сестре. Она не сможет ей помочь… она не сможет. — Знаешь, что это?.. Это крюк. Видишь его? — мальчик плавно и медленно размахивал им перед глазами Парвати, крутил им, а потом неожиданно прижал закруглённый изгиб к сомкнутым губам девочки. — Тебе лучше открыть рот, иначе я выбью тебе все зубы. Его пальцы предупреждающе сжали девичью челюсть и Парвати послушно открыла рот. Крюк ударился об её зубы, пока она не открыла рот шире. Холодный металл касался горячего языка, который девочка рефлекторно старался держать от крюка как можно дальше. Парвати боялась сомкнуть зубы, но когда это случайно происходило из-за сильной дрожи, то становилось больно. Лис хихикал. — Какая смешная. Знаешь, как выглядят рыбы на крючках? Парвати не понимала, что с ней происходило, но когда она невольно подумала о пойманных рыбках, то плакать совсем расхотелось. Пропали слёзы, исчезла дрожь. Она слышала лишь тяжёлое дыхание лиса, его смех и голос. Ощущала чужой вес на себе, холодный гладкий металл во рту и запах крови, исходивший от левой руки мальчишки. Себя девочка больше не чувствовала, перед ней существовал только ненормальный ребёнок с лисьей маской на лице. И его большой золотой глаз. — Я тебе сейчас покажу. Парвати не осознавала, чем она подавилась первые мгновения, толи резко проглоченным воздухом, толи толкнувшимся в её рот крюком. Эти секунды заставили зрение помутиться, размыть и без того тёмные очертания ночи в большие неясные пятна, а золотой свет плыть: то наверх, то вправо, то влево, то вниз, то в неё. Из-за того, что Парвати не видела, она не поняла происходящего. Но очень скоро секунды шока развеялись и из-за перекрытого крюком рта ребёнка послышался тонкий шипящий крик. Мальчик протолкнул в рот девочки крюк под иным углом, погрузив в полость острый конец и протыкая им мягкую щёку. Рот Парвати наполнялся густой неприятной жидкостью, которую от боли и ужаса девочка не могла рефлекторно проглотить. Она копилась постепенно во рту и стекала с красных губ. — Барахтаешься теперь, как рыба. А если так? Он поднял правую руку выше, ведя за собой подцепленный рот. Кожа щеки натягивалась и разрывалась. Парвати рыдала и выла, она пыталась, на самом деле пыталась оттолкнуть от себя мальчишку, но его свободная рука перехватила её дрожащие кисти. Золотой глаз сиял от восторга, но взгляд вскоре потемнел. Мальчик начал специально дёргать рукой, чтобы голова девочки болталась. Но от резкого рывка Парвати рухнула обратно вниз. Лис смотрел на свой окровавленный крюк, пока захлёбывающийся вой не отвлёк его. Глаза девочки были выпучены и поражённо смотрели куда-то вперёд. Рот был всё ещё открыт, кровь со слюнями продолжала медленно стекать, украшая тонкую шею, пачкая ткани подушки и пижамы. Линия прокола и до самых губ была разорвана. — Я думал, будет больше крови. Мальчик звучал расстроенно. Он смотрел не на лицо застывшей в страхе и агонии девочки, сколько на её шею. Крюк коснулся окровавленной, но целой кожи. Дыхание Парвати прекратилось, но она не смотрела на мальчишку. — Когда мне было больно, у меня было много крови, — лис скользил гладкой стороной по шее, размазывая по ней кровь. — Это успокаивало. Она течёт, моё тело пульсирует… Это лучше, чем постоянно мучиться. Но тебе этого не понять, ты здесь никогда не была одна, поэтому сейчас тебе очень больно. Парвати не понимала о чём он говорит. Она чувствовала, что с её лицом было что-то не так, но не могла понять резких изменений. Её тошнило от собственной крови, рот ужасно болел, а этот странный оседающий запах заставлял её голову кружиться. Мальчишка резко подпрыгнул, чем напугал Патил. Она сквозь пелену слёз видела его худобу и высокий рост и то, как лисья маска чуть ли не утыкалась носом ей в лицо. Но всё внимание Парвати было сосредоточенно на золотом глазу и прикосновению крюка к её шее. — Я сделаю тебе ещё больнее, чтобы ты наконец поняла, каково мне… мне одному. Без них. Эти слова побудили новые дорожки слёз. — Пойдём погуляем. В этот раз Парвати понимала, что произошло, но она могла сосредоточиться только на вонзившей её шею боли. Лис проткнул шею ребёнка, он вертел крюком настойчиво и сильно, чтобы полностью подцепить горло. Он слышал хрипы и бульканье, срывающиеся тонкие октавы, которые за сегодня не сольются в единый крик. Фокси спрыгнул с кровати, таща за шею, нанизанную на свой крюк, девочку прочь из комнаты. Парвати то выла, то издавала другие звуки, может, даже шевелилась. Ночь ещё не была закончена и Фокси постарается, чтобы Парвати с ним осталась подольше, а затем прервёт её вечное хихиканье.***
Воспоминание было остановлено. Записи о Билле Уизли не имели чёткой последовательности, хотя мальчик был в основном списке наблюдаемых детей. И одним из первых, на кого иллюзорные чипы подействовали… вот так. Иллюзорные чипы вызывали у детей галлюцинации и ночные кошмары. В их приюте не было детей, брошенных с младенчества. У всех детей были семьи, которых они потеряли в сознательном возрасте и иллюзорные чипы постоянно напоминали об их утрате. Они вызывали боль, страхи, видения — все негативные эмоции для усиления агонии, которую у них забирали в тот особый миг после смерти. Их остаток. Иногда иллюзорные чипы доводили детей до пассивной апатии, в крайнем случае до активной апатии. Зачастую этих детей выслеживали быстро и «убирали», за неспособностью их душ образовать остаток. Душа без чувств к жизни — плохой образец. Очень редко воспитатели выносили трупы, покончивших с собой детей. Том таких случаев не видел из-за своего тесного сотрудничества с «Fazbear Entertainment» в те годы, но ему всё рассказывал Гарри. Том плохо помнил Билла. В приют редко принимали таких взрослых детей. «Fazbear Entertainment» предпочитали переселять маленьких, но уже соображающих детей, понимающих «плохо» и «хорошо», имеющих уже привитые родителями моральные корни. Детская агония самая сильная, а от маленьких тел легче избавляться. Билл стал одним из исключений, и эта самая исключительность была с ним до самого конца. Рыжий, четырнадцать лет, худой и высокий. Отдыхал с семьёй в Египте, но родители погибли из-за собственной безответственности, решившись покататься по сафари в одиночестве, где затерялись и умерли под палящим солнцем. Билл потерял не только родителей, но и при срочном возвращении в Англию лишился любой возможности на связь со своими младшими братьями и сестрой. Ничего более Риддл о нём не знал. Но… разве что его дружбы с Гарри. Вернее, дружбы именно Фокси и Гарри. Иллюзорные чипы могли доводить детей до радикальных действий, но они никогда не побуждали их на создание новой личности. Однако Риддл очень хорошо понимал, что сам приложил к этому руку, но… Уизли был заражён ремнантом, а Том не имел к этому никакого отношения. Чипы, его маска и ремнант создали нечто… непонятное, и опасное. По сей день Риддл не мог найти в архивах никакой информации, как Билл познакомился с Гарри, потому что именно Гарри придумал Фокси, красного лиса-пирата, и Уизли ему полностью соответствовал. Том вспоминал, как делал маску лисы и слушал рассказы Гарри о своём «друге», анализировал каждое воспоминание, но ничего. Мужчина не исключал того, что встреча мальчиков произошла, когда его не было в приюте. Так, вероятнее всего, и случилось. Они встретились, как-то пересеклись, и Гарри начал твердить Риддлу, что «одному мальчику надо помочь». А Том просто не мог отказать тогда Поттеру, которого он постоянно жалел. С Гарри не общались другие дети из-за его фобии, некоторые специально шутили над ним, а воспитатели намеренно изводили. Вкупе с иллюзорными чипами, установленными по всему приюту, Том был удивлён, как у Гарри ничего не дошло до намеренного и нет суицида. Но, к счастью, в критичные моменты Том был рядом. Риддл сначала не поверил про «того мальчика», не думая, что с Гарри мог неожиданно кто-то начать дружить. Он пришёл к выводу, что это могла быть галлюцинация, но про свои размышления никогда бы не обмолвился ни словом перед Гарри. Прежние суждения Тома строились на одном: «Если Гарри счастлив, значит, это что-то хорошее». Не был важен ни смысл каких-то просьб или их мотив, Риддл спокойно исполнял всё, если это делало Поттера счастливым. Риддл заботился о друге, как умел и понимал суть слова «забота». В нынешнее время Том отчётливо осознавал все свои ошибки. Больше он не собирался их допускать. Но мужчина не может найти корень проблем. От него ускользают те самые семена, превратившие Билла в Фокси и других детей в придуманных персонажей его друга. Момент знакомства Билла и Гарри может не только открыть старый вопрос с новой стороны, но и дать ответ, от кого из них пошло заражение ремнантом. Изначально Риддл думал о Гарри, но Том всё своё оборудование чистил до самого блеска и не привозил в приют ничего заражённого. Он бы никогда не позволил, чтобы Гарри стал одержим агонией. Но если источником заражение был Уизли, то каким образом? Халатность кого-то из воспитателей? Риддл сжал между пальцев переносицу. Нужно было найти ответ. Любую зацепку из архива или собственных воспоминаний. — В ночное время здесь жутковато. Том усмехнулся. Он посмотрел в экран своего ноутбука, сразу находя одинокую фигуру Поттера. Тот медленно ходил по «Алее Рок-Звёзд» и светил фонариком по сторонам. Несмотря на горящие неоновые лампы и комнаты аниматроников было достаточно темно. Гарри не выглядел напуганным, больше любопытным. Может, немного нервным. — Мне кажется, в пиццаплексе сейчас атмосферно. Даже акустика воспринимается иначе. Том ненадолго отвлёкся от своего занятия на Гарри. — Тебе действительно нравится здесь. — Это всё — моё детище. Оно не может мне не нравиться. — Говоря про атмосферу и акустику… здесь можно было бы снимать ужастик. Том закатил глаза. — Снова ты всё умрачняешь. Знаешь, каждый ребёнок мечтает оказаться в Мега-пиццаплексе один, чтобы без очередей посетить аттракционы, бесплатно поесть пиццы и побыть с аниматрониками. И не только ребёнок. Ты бы знал, сколько раз к нам пытались проникнуть взрослые, чтобы проделать всё тоже самое, что я перечислил. — Серьёзно? — Угу. Один раз хотели украсть Рокси. — Её?! Эту огромную!.. Сколько она весит? Это же невозможно, э-это… Риддл не сдержал смешка. — Между прочим, новые модели эндоскелетов, из которых сделаны все аниматроники пиццаплекса, достаточно лёгкие. Металлические костюмы особого веса не имеют, их улучшили специально для упрощённой замены запчастей при поломке или неисправности. Эти модели — самые лучшие. Они отличаются от конструкций в «Мир пиццы Цирковой Бейби». — Да, та Малышка была огромной… Я не могу успокоиться. Зачем хотели украсть Рокси? Все в этом городе знают, что она глэм-рок аниматроник из вашего комплекса, её не получилось бы ни продать, ни выдать за что-то, ну… как своё? Я правда не понимаю. Поттер останавливался возле витрин, рассматривая памятные вещи из истории «Fazbear Entertainment» или отвлекался на старые постеры компании «Fazbear». Для Тома сам процесс наблюдения за Гарри был почти умиротворённым, это было лучше, чем не знать, в порядке ли его друг сейчас или нет. Но Том старался не переходить в фанатизм. Риддл откашлялся, но Гарри мог услышать улыбку в его голосе. Том и не старался этого скрыть. — Понимаешь ли, мой невинный друг, иногда фантазии людей заводят их слишком далеко. На экране небольшая фигурка Поттера перестала двигаться. Том видел его со спины и могло показаться, будто Гарри рассматривает комнату Чики из-за направленного жёлтого света фонаря. — О чём ты?.. Том, прекрати смеяться! Риддл вытер несуществующие слёзы. Обдумывал, сказать ли Гарри прямо или заставить его ещё немного помучиться. — Взрослым людям тоже очень нравятся аниматроники. — Ну, да. Они выглядят классно. Но только из-за этого их воровать? Это глупо. — М-м… Не только из-за этого. Ох, Гарри, как бы мне не травмировать твою нежнейшую психику. — Риддл, прекращай и скажи уже. Я по твоему голосу слышу, что тебе так и хочется это сделать, не тяни резину. Том жалел, что камер не было на противоположной части того места, где стоял Гарри, чтобы он мог увидеть его лицо. Хотя… — Гарри, обернись назад. — Зачем? — тот это сделал и начал что-то высматривать за собой, подсвечивая фонариком. — Возвращаясь к нашему разговору, то да. Рокси хотели украсть, потому что она… чересчур понравилась той группе индивидуумов. — Это я понял. — Нет, ты не понял. Те парни хотели во всей красе показать, как она им нравится, они решились её украсть, увести куда-подальше и творить с ней разного рода вещи. — … подожди. Они… — Да, Гарри. Трахнуть её хотели. Риддл не жалел о сказанном ради такого ошеломлённого лица. — Это просто блядь свинство какое-то. — Ого, мы ругаемся. — Заткнись, Том. Чёрт… как же отвратительно. Это… э-это ненормально совсем. Совсем! Аниматроники не для этого сделаны! Они развлекают детей! Почему вообще… Как они… Не хочу об этом думать. Я блядь не хочу об этом думать! Прекрати смеяться, Риддл! Но Том, пусть и очень старался делать это тихо, не мог остановить смех. Он понимал, что Гарри, как создателя всех персонажей главной четвёрки, глубоко задело такое отношение к Рокси. Однако Риддл не мог удержаться. Он уже с открытой улыбкой смотрел в экран на то, как Поттер переводил весь свой праведный дух. — Неужели не знал? У таких сексуальных развлечений даже название есть. — Почему я должен это знать? Что ты несёшь? — Когда вернёшься домой, вбей в поиске… — Том! — Молчу, молчу. Для Риддла повисла приятная тишина. Гарри тоже пока молчал. Он продолжил обход, осветил фонариком в комнату Монти, замедлился перед комнатой Рокси, но потом быстро пошёл дальше. Гарри остановился. Том с любопытством прищурил взгляд. — Откуда ты знаешь название? Мужчина даже не мог сформулировать ответ. — Гарри, иди дальше. Нужно закончить обход. — Мы ещё дома об этом поговорим, — ворчал Поттер. Он подавил в себе усмешку. Взгляд сам по себе вернулся на компьютер к архивным записям. Могла ли встреча Билла и Гарри упоминаться другими детьми? «Fazbear Entertainment» тщательно вели свою документацию, директор приказал собрать всю информацию о Билле Уизли, чтобы детально изучить этот феномен — Фокси. Но было слишком многое скрыто. Если бы кто-то из детей говорил о Билле и Гарри, это бы хранилось в архиве «Уизли Б» или… Риддл нахмурился. Он не встречал отдельный архив с Гарри. — Э, Том? Здесь что-то с Фредди. — Что такое? — тут же отвлёкся Том. Может, он искал не в той категории? Включив обзор на комнату Фредди Риддл сразу начал рассматривать аниматроника и прислушиваться к подозрительным звукам. Ничего. Том подключил удалённый сигнал проверки. — На первый взгляд всё нормально. — Тогда почему он так смотрит на меня? — Как «так»? — Ну, он обычно очень приветлив со всеми, мне даже Монти пис показал, а Фредди лишь… смотрит. Риддл потёр переносицу.[_«Нарушений не обнаружено»_]
— Скорее всего сканирует тебя, чтобы отыскать твой профиль среди сотрудников. У него черта ответственности выше, чем у остальных. И, кстати, старайся не приближаться близко к ботам-охранникам. Тебя ещё нет в системе, ты стажёр, поэтому они могут среагировать на тебя, как на нарушителя. Он ожидал новых тревожных вопросов со стороны Поттера, но тот молчал. Даже с камеры его лицо казалось… потрясённым? — Гарри, всё в порядке? — … Да. Не приближаться к ботам- охранникам. Я не буду. Мне сейчас в главное фойе? — Да. Том сжал челюсти. Он знал, что что-то не так, но спрашивать об этом сейчас означало вырывать из Гарри новую вспышку паники. Риддл не лукавил, когда говорил Гарри, что тот справится с этой работой. Он действительно в это верил. Работа была лёгкой и Том надеялся, что Гарри вспомнит, что тоже достаточно хорош в инженерии, если появится необходимость чинить кого-то из аниматроников. Поттер легко позабыл, как они вместе проектировали первые эндоскелеты и то, что не каждому ребёнку под силу за короткое время изучить основы механики и инженерии — Том не брал в расчёт себя, с ним никто тягаться не мог. Гарри принижал свои таланты и забывал о них. Но в этом Том мог только обвинить приют и эксперименты «Fazbear Entertainment» по созданию сильного образца агонии для ремнанта.Но только ли их?
Собственные ошибки признавать… было тяжело. Но он хотел как лучше. Гарри… сильно въелся в его жизнь, переплёлся с его собственным скелетом и Том ни за что не сможет его скрести. Их объединяла общая личная трагедия, как когда-то Тома и маму личная тайна. Мама была его объектом жизни. Его смыслом существования быть рядом. После её смерти этим объектом стал Гарри.***
— Это не будет больно? Мальчик переключил своё внимание с прототипа маски на друга. Гарри сидел на своём нижнем ярусе кровати, на его скрещенных тонких ногах был плюшевый медведь в фиолетовой шляпке, которого ребёнок крепко обнимал. Риддл лишь на секунду заострил внимание на игрушке. — Только мгновение, — ответил Том. Он вновь начал проверять внутреннюю часть лба маски, одно маленькое незаметное отверстие под подушечкой, — и… твой друг будет очень счастлив. Поттер задумчиво кивнул. Он погладил пальцами гладкий жёлтый мех медведя. Затем обернулся назад, чтобы показать Тому свою поделку. — А к твоей маске можно приделать мою? Риддл посмотрел на маску лисы с красным мехом. Он помнил, как Гарри старательно и долго лепил из бумаги и клея несколько масок своих любимых персонажей. Правда, откуда Гарри смог раздобыть искусственный мех, осталось для Тома неясно. Один глаз у лисы был закрыт чёрной пиратской повязкой, старательно вырезанной и приклеенной из материала, напоминающего кожу. Пасть животного была открыта не совсем дружелюбно. Том же мысленно сравнивал, подойдёт ли созданная им маска к Гарриной. — Можно, — кивнул мальчик, забирая поделку. Он на время примерил её к своей металлической маске, размышляя. — Только один глаз? Гарри жадно закивал. — У него он один! Изменить прототип было не проблемой, но Риддл думал, не расстроится ли Гарри, что ему придётся немного подкорректировать маску лисы. — Мне нужно изменить его глаз, самую малость, — и тут же добавил, — у него глаз будет жёлтым, как на твоих рисунках. От того, как у Гарри просияло лицо, у Тома одновременно с этим затрепетало под сер…***
Риддл настолько сильно закусил нижнюю губу, что даже не заметил этого. Он поднёс пальцы к губам и вскоре наблюдал на верхних подушечках тёмные пятна. — Когда соберёшься идти в детский сад, набери меня. Мне нужно отойти. — Всё в порядке? Мужчина ответил немного запоздало. — Да, — он посмотрел на камеры, замечая, что Гарри остановился. — Любые вопросы задавай Хелпи. В комплексе всё работает под контролем, так что можешь спокойно делать обход и не переживать. На мониторе Поттер посмотрел на сиреневый планшет и коснулся экрана пальцем. На планшете сразу высветился дружелюбный белый мишка. — Хорошо. Тогда… до связи? — До связи. Риддл вздохнул. Он запрокинул голову назад и смотрел на ничем непримечательный потолок. В западных и восточных коридорах, и в главном фойе осматривать было нечего, но у Гарри была сегодня первая смена и обход займёт у него значительное время. Том успеет просмотреть ещё несколько записей. Но для начала ему нужно было кое-что проверить. Он искал быстро, но внимательно. Несколько раз перепроверял — ничего. Ничего о Гарри Поттере не было внесено в общую базу данных. Это побуждало беспокойство. И подозрения. Записи сеансов и воспоминания из ремнанта Билла Уизли были урывочными, но они были. Однако ни в одних из них не было Гарри. Но Риддл помнил, очень отчётливо помнил, как делал маску и объединял её с маской лисы для «друга» Гарри. Уизли носил эту самую маску. Гарри звал своего друга «Фокси», также именовал себя Уизли. Разве воспитатели и психологи не должны были это учесть? Кто в то время был психологом? Кэрроу? Бербидж? Квиррелл? Уоррен?.. Квиррелл работал в приюте дольше остальных специалистов «Fazbear Entertainment». Том искал информацию по его фамилии, он вскрыл секретные файлы и нашёл уже известные ему имена главных на тот период образцов: Уизли Билл, Браун Лаванда, Диггори Седрик и… немые файлы. Мужчина нахмурился. Он пролистывал всё ниже и ниже — записей с немым образцом было много, они никак не подписаны, нумерация хаотичная.***
Запись_ _
— Так, меняем роли. Поттер, давай за Гермиону. Финниган, ты за Мамиллия. Гарри не хотелось читать женскую роль, он не хотел, чтобы у детей появился новый повод дразнить его. Но их учительница в приюте проигнорировала его умоляющий взгляд. Она смотрела на него требовательно, не желая никаких возражений. Мальчик уткнулся в книгу, его свисающие со стула ноги беспокойно прижались к деревянным ножкам. — М… О-о чем это вы шепчетесь? Мой мальчик, поди ко мне. С-садись… Мне стало лучше. Побудь со мной и расскажи мне сказку, — начал ребёнок взволнованно. Симус продолжил весьма небрежно. Никого подолгу не заставляли читать одну роль и Финниган уже надеялся, что вместо него скажут читать кому-то другому. — Веселую иль грустную? — Любую. Нет, с… самую веселую. — Зачем, зимеподходит грустная, я знаю одну, про ведьм идухов… — Финниган, куда ты дел интонацию? И не жуй слова! Не торопись! Поттер мог ненадолго расслабиться, пока Симус спорил с учительницей. Он уже устал от Шекспира. В литературе существовало множество других известных авторов, но их учительница каждый урок их заставляла читать «Зимнюю сказку». Снова и снова. Было заметно, что не только Гарри устал от «Зимней сказки». В их группе не было так много детей, всего ребят шесть, но смелости поспорить с учительницей хватало только у Финнигана. Опустив взгляд вниз, ожидая, когда учительница скажет продолжать, он задумчиво рассматривал какую-то грязь под ногтями. За окном шли дождь со снегом. В приюте было холодно. Том не посещал занятия, так как для него это не было необходимо. Гарри надеялся, что друг не мёрзнет сейчас. Последние дни проходили спокойно и сонливо. Мальчику хотелось лежать под одеялом и спать. Не учиться, не читать снова «Зимнюю сказку», ничего, а именно спать. Протерев сонные глаза под очками, мальчик посмотрел в окно, на серый город. Под ним одиноко за партой сидела Падма. Ей ни разу не говорили читать и Гарри немного завидовал этому. — … умеешь только возмущаться и кричать. Никакого от тебя нет толка! Ты не вырастешь хорошим человеком, а станешь таким же мусором, как бомжи на улицах. Симус уже не пререкался, лишь сдавленно плакал. Гарри упустил мимо ушей именно те слова, которые довели мальчика до слёз. Он и другие ребята не вмешивались. Поттер один раз ходил в нормальную школу и уже совсем не помнил, как там учителя относились к детям. Финниган держался за голову и глотал слёзы, из-за прерывистого дыхания казалось, что он задыхается. Мальчик, резко прекратив шуметь, ударился лбом об парту. Затем опять, и опять. Делал Симус это медленно, но удары были звонкими. — Дин, читай за Мамиллия.***
Запись_ _
— … Мой мальчик, поди ко мне… В пустующей в это время кухне шуршали обёртки от конфет. Мальчик всегда их ворует из буфета по ночам, когда днём ничего не ел. А когда он не ест, он очень голоден и этот голод могут утолить лишь сладости. Фиолетовая маска на лице была перекошена, чтобы ничего не препятствовало попаданию конфет в рот. В голове перебивались голоса. Ребёнок, прожевав, повторял заученные строчки наизусть. — Садись. Мне стало лучше… Мальчик удобно разместился под полками буфета. Иногда он просто вертел в руках конфеты в обёртках, потому что они красиво блестели вокруг розовой пыли. — Побудь со мной и расскажи мне сказку… Ребёнок расстроился, услышав смех в своей голове, выходящий за пределы черепной коробки и эхом отдающий от стен. Мальчик приподнял кроличью маску, чтобы вытереть слёзы. — Не рановато ли тебе знать «Зимнюю сказку»? К неожиданному, но очень знакомому голосу, ребёнок отнёсся спокойно. Он искал взглядом своего друга в темноте, но не видел никого. — Она говорит нам читать её каждый урок, — голос мальчика взволнованно повысился. Его сильно беспокоило, что он не может видеть лиса. — Фокси?.. — Наверх посмотри. И мальчик, слушаясь, поднял голову, сразу замечая горящий над ним золотой глаз. Фокси всё это время стоял рядом, а он его даже не увидел! Фокси сделал несколько шагов вперёд, проверяя, нет ли никого поблизости. Он посмотрел на мальчика самым ярким глазом из всех, который только мог существовать. Цвет мистического золота сиял в темноте, но не освещал вокруг себя ничего. Мальчик всегда им любовался, всегда хотел дотронуться до необычного глаза, но Фокси никогда не подпускал его руки близко к морде. — Из-за того, что ты ешь по ночам конфеты, могут быть проблемы у других. Ребёнок в фиолетовой маске расстроился на замечание. — Но это же не мои проблемы, — тихо пробубнил он. К конфетам теперь было неудобно притрагиваться под пытливый золотой взгляд. Маленький мальчик, опустив голову, виновато сложил руки на коленки. Фокси подошёл к нему, сначала поднимая правую руку, но быстро передумал. Левой рукой он погладил мальчика по лохматой голове. Фокси присел перед ним на корточки, руку с крюком он держал подальше. — Почему ты постоянно не спишь? Кроличья маска поднялась выше, но в её прорезях не горели глаза. Ребёнок с только понятным ему восторгом наблюдал за переливами красного меха и как розовая пыль с огоньками плавно оседала на шерсть. — Я сплю. — Нет. Ты ешь ворованные конфеты. — Да. Я ем. — Ты хоть понимаешь, как отвечаешь мне? — Нет. Морда Фокси опустилась вниз, он тяжело вздохнул. С этим кроликом было трудно поддерживать разговор. Фокси почувствовал, как ему почесали за ухом и мальчишке не удалось сдержать довольно урчания. Лис сразу отстранился под детское хихиканье. Фокси уже отвык от чего-то ласкового, ему было гораздо лучше принимать боль. После чего-то хорошего мальчик чувствовал себя разбитым и одиноким, а боль она… она очищала его голову. Фиолетовый кролик прикоснулся к правой руке Фокси и тот дёрнулся назад, вставая на ноги. — Не трогай! — Я хочу посмотреть крюк. Можно?.. — Он не для этого, — огрызнулся Фокси. Мальчик прижал правую руку к груди, с облегчением чувствуя холодный металл через ткань пижамы. Ребёнок осторожно спросил. — А для чего? — … чтобы делать правильные вещи. — А какие? — кролик подполз ближе и в этот раз лис не отстранялся. Этот мальчик в фиолетовой маске маленький, как его братья и сестра, а Фокси относился к ним всегда терпеливо. Но вопрос мальчика побудил у Фокси мрачную радость. Левой рукой он с любовью огладил металлический изгиб. — Это… наводить порядок, ставить всё на свои места… как и должно быть здесь. — А как? — маска кролика наклонилась в бок. Золотой глаз сверкнул в сторону мальчика. У ребёнка впервые под сердцем зародилась тревога. — Я бы тебе показал и объяснил, но ты уже на своём месте. Маленький мальчик не понял. Он подумал о буфете и съеденных конфетах. Здесь ему нравилось, но кролик не считал, что это именно его место. Фокси развернулся к нему всем корпусом и выглядел в этот момент слишком высоким. — Беги в свою кровать. Я на будущее оценю, насколько ты быстрый. Понимая, что Фокси сейчас очень серьёзен, мальчик кинулся прочь из кухни. С каждым мгновением смех в вокруг усиливался, становился громче, пока не стал ворохом бесконечных криков.***
Риддл неотрывно смотрел на застывшую картинку, размытая и рябящая, но прекрасно визуально отражающая, что видели вокруг себя заражённые ремнантом дети. Дивное, иллюзорное окружение, окутанное розовой пылью, туманными углами и хаотично расположенными объектами. В основном привычной мебели там, где её быть не должно. Важные воспоминания в буквальном смысле складывались в картинки, в крайнем случае они могли превратиться в настоящее кино, повторяющее один из самых лучших дней в жизни снова и снова. Либо исказить восприятие настолько, что даже кошмары кажутся благоговением. Том никогда не интересовался, как дети видят через его маски. Он создавал их специально для Гарри, чтобы тот мог их давать любому ребёнку, с которым ему захочется дружить. Один раз надев маску дети навсегда погружались в другую реальность, в которой не узнавали Гарри и могли с ним играть, не обижая его. Только как он мог забыть, что Гарри тоже носил маску? Его сон самый чуткий, чем у любого человека на земле, он бы не упустил момента, когда Гарри просыпался и покидал комнату. Но теперь Том понимал, что совершенно всё… не складывается. Его воспоминания, самый надёжный источник информации, обманывают его? Невозможно! — Что ты делаешь? Вся кровь будто покинула тело Риддла. Он не оборачивался, не подавал голоса, лишь продолжал смотреть на экран компьютера с застывшей картинкой бегущего Гарри в маске кролика. Риддл давно подозревал, что его дела не могли остаться незамеченными. У него не было никакого запрета на просмотр архивов, ведь он сам напрямую являлся тем, кто участвует во всех наработках. Однако директор обожал унижать и подозревать его во всех возможных грехах. И Том понимал почему. Он был нежелательным результатом, которому не стоило доверять. Риддл слышал за собой шаги. — Даже не знаю, стоит ли мне требовать с тебя объяснений или подождать, когда ты снова облажаешься. Над ним склонились, он слышал голос над своим ухом. Боковое зрение отчётливо подмечало очертания лица. — Что не так?.. Мысли не складываются и ничего не понимаешь? Ну-ну, мы давно это всё проходили, однако… да. Ты действительно не помнишь. Директор выпрямился, стоял совсем рядом. Том знал, что мужчина теперь смотрел прямо в ноутбук, но пока ничего не говорил про увиденное. — Я подозревал, что когда-то ты проберёшься сюда. В одну пору даже заскучал в ожидании, — директор усмехнулся. Тому не было смешно. Он ненавидел директора «Fazbear Entertainment». В моменты личных встреч Риддл ощущал ужасную безвольность, с которой не мог совладать. Она выработалась ещё в детстве и осталась с ним по сей день. Мужчина рядом с ним молчал. Он задумчиво переводил тёмный взгляд то в один экран, то в другой. Том не мог прочитать его настроение, оно всегда оставалось для него недосягаемым. В детские годы этот мужчина открыл для него мир, который потом жестоко разрушил, но на тот момент Риддл уже не мог ничего сделать. — Думаю, мы поговорим об этом потом. Не буду тебя сильно отвлекать, тебе же ещё мальчика курировать. Тот уходил бесшумно, как и появился. Смысл его визита угадывался совсем простой — лишь показать то, что тайное дело Тома далеко не тайна. Некоторое время Том сидел неподвижно, слепо смотрел вперёд. В голову не прокрадывалось ни единой мысли и глубоко в душе хотелось остаться в этом неведении намного дольше. Но Риддл не умел долго бездействовать. Он теперь знал, что с его памятью что-то сотворили и, скорее всего, это не был единичный случай. Том был особенным образцом, но лишь так, как хотел этого директор. Ему позволили смотреть записи дальше. Директор появился сразу, как Том нашёл архивы о нулевом образце. Он хотел, чтобы Том что-то нашёл? Здесь были особые записи или лишь одна? Риддл уже догадывался, что из архива могли быть извлечены важные записи самим директором, судя по хаотичной нумерации. Но среди них имелось что-то значимое, что-то, что директор хотел, чтобы он увидел. Тело покалывало от лёгкого мандража, и мужчина совсем не мог совладать с собой в эти секунды. Его доводило всё: директор, вмешательство в его разум и совершенное непонимание. Это был даже не страх, а ненависть о потере личного контроля. Безнадёжность, что даже над собственной головой он не властен. Рот открылся, но Том не мог глотнуть воздуха. Гарри так себя ощущает во время вспышек паники? Так… слабо. Настигшая его пелена страха иссякла быстро. Но кожей он продолжал ощущать липкий холод. За ним наверняка наблюдают. Риддл усмехнулся. Подобной беспомощности он не испытывал уже очень давно.***
Мальчик сидел на мягком ковре в гостиной и рассматривал разноцветные кубики. Том не понимал, что с ними делать. Он ведь не был настолько маленьким? В гостиной было чисто, стояли два шкафа с книгами, мягкий белый диван с бирюзовым пледом, кофейный столик и напольная лампа рядом. Перед мальчиком на комоде стоял телевизор. На стенах в основном висели картины ботанических растений и бабочек, красивые фотографии земли и луны. На Томе пока оставалась его белая одежда, но мама обещала, что сегодня они пойдут в магазин. Подумав, Риддл решил что-то построить из кубиков, другим ему нечем было себя занять. — Ты вообще слышишь, что ты говоришь? — сдавленный голос мужчины коснулся ушей мальчика. Он обернулся назад и заметил, что дверь кухни приоткрыта. — Я? Ты сам себя слышишь? Почему ты ведёшь себя так, будто обо всём узнал только сейчас! — это была мама. Том улыбнулся. Взрослые какое-то время молчали. Риддл хотел, чтобы они говорили, потому что это казалось ему намного интереснее кубиков. — Тебе двадцать семь лет, — мужчина говорил медленно, напряжённо. Ему что-то не нравилось, — в прошлом году ты закончила магистратуру и устроилась в эту свою компанию. Скажи мне, когда, за эти годы, что ты росла у меня под носом и зубрила свои книжки, ты заделала себе ребёнка? У тебя самой ничего в голове не перещёлкивает? И ладно бы за эти полгода, что ты живёшь сама, родила карапуза для полного счастья. Но ему семь. Семь, Меропа. Ты говоришь, что он твой сын, но где тогда он был все эти семь лет? — Он был со мной! — Где он был с тобой?! В каком шкафу ты его у нас дома прятала, что ни я, ни родителя его не видели? — Мне пришлось его растить самой… — Да ты… Господи, — голос мужчины казался подавленным, был слышен тяжёлый вздох. — Я звоню в полицию. — Что? — мама испугалась, — зачем? — Ты мне потом спасибо скажешь. — Нет! Не смей! — Отдай телефон. Меропа! Его нужно сейчас же вернуть родителям, пока у тебя не появились неприятности. — Его не надо возвращать. Он мой сын. Ясно? Мой! Мальчик замер, скованный таким необычным голосом матери, таким… несчастным. Том собирался пойти на кухню, чтобы утешить её, он чувствовал, что она плачет, но остановился в паре метров от двери. Мама говорила тише. В её голосе было столько боли, которая заставляла мальчика ощущать растерянность. В его руках был один из кубиков, который он напряжённо сжал. — … почему ты так поступаешь со мной?.. это же Том. Ты с ним играл и соглашался посидеть, пока я работаю… Почему ты… Почему… Ребёнок почти не дышал. Его руки тряслись, сердце замирало от каждого тяжёлого вздоха. Том дышал в унисон с мамой, ловил каждую интонацию её надломленного голоса, которая оседала внутри него неприятным, тяжким холодом. В глазах так и застыли непролитые слёзы, когда дверь кухни распахнулась. Мужчина вышел. Мальчик не мог понять его эмоцию. Но тот долго смотрел на Риддла, как на нечто странное и чужое, и Том перед ним чувствовал себя совершенно пустым. Совсем маленьким. Уязвимым. Мамин всхлип вывел его из помутнения. — Мама, — Том побежал к ней, кубик выпал из его рук с первым подступом в сторону кухни. Он сразу обнял её, разбитую и несчастную. Он глотал тяжело воздух и всю боль, наполнявшую её душу. За тихими рыданиями матери Том слышал, как закрылась входная дверь.***
_
Запись _ Квиринус Квиррелл _ _ 078 [КК: Какой приятный сюрприз! Не ожидал тебя уже увидеть__ Тебя что-то беспокоит? _ Или снова стало одиноко? __ Мне казалось, что у тебя появилось много друзей_] _ Запись _ Квиринус Квиррелл _ _ 042 [КК: Ты не устаёшь? _ Вижу, что ты у нас активный мальчик. В твои-то годы энергии через край_] [Мужчина рассмеялся.] [КК: Сегодня ты мне что-то покажешь? ___ Не сегодня, так в следующий раз_ М? _ За мной что-то есть? _] _ Запись _ Квиринус Квиррелл _ _ 054 [КК: Мы с тобой так давно знакомы, но я всё не знаю твоего имени_ Я не настаиваю, не волнуйся__ Мне очень приятно проводить с тобой время и, только для себя, хочется знать твоё имя. Я никому его не скажу__ Ты умеешь писать? _ Напишешь? __ Значит, не в этот раз_] _ Запись _ Квиринус Квиррелл _ _ 056 [КК: Мне очень жаль, что с тобой это случилось__ Сильно болит? _ Тебе вовремя оказали помощь, не стоит бояться за свою внешность_ Хочешь расскажу секрет? __ Девочкам очень нравятся мальчишки со шрамами. Так что не думай, что твоё лицо уродливое_ Всё будет хорошо_] [__] [__] [КК: Это неприятно__ Если тебя это утешит_ Я знаю того, кто так плохо поступил с тобой__] _ Запись _ Квиринус Квиррелл _ Браун Л_ 012 [БЛ: Мне__ не очень хорошо__] [КК: Твоя подруга_ Мне так жаль_] [Лаванда даже не плакала, но её покрасневшие глаза намекали о долгих и непрерывных рыданиях ещё до начала сеанса. Девочка смотрела в окно.] [БЛ: М-меня_ меня только Парвати утешала__ Она говорила_ говорила, что меня раньше удочерят, чем их___ Я_ у м-меня-меня нет п-подруги_ Н-никого нет_] [КК: Это действительно большое горе. Но, Лаванда, имеешь ли ты право сейчас грустить? _] [Девочка заторможенно повернулась к психологу, но взгляд выражал чистейшее непонимание. Мистер Квиррелл отметил, что девочка сильно схуднула.] [КК: Мы уже обсуждали твою безответственность_ Вот к чему она привела. Ты не смогла защитить свою подругу_] [Браун открыла рот, но так и не смогла ничего сказать. Мимика лица постоянно менялась с растерянного, шокированного и несчастного. Слёзы активно шли из воспалённых глаз. У девочки началось настолько тихое рыдание, что психолог ожидал в любой момент её громких всхлипов и завываний.] [КК: Ты бы видела, что случилось с бедной Парвати__ Пойдём, я покажу, что с ней сделала твоя безответственность. Если бы ты постаралась стать лучше, то Парвати была бы жива_] [БЛ: П_ П-парвати? __] [КК: Да, она всё ещё здесь_] _ Запись _ Квиринус Квиррелл _ Уизли Б _ 041 [КК: Как ты себя чувствуешь? _] [Мистер Квиррелл изучал его более внимательным взглядом, чем раньше. Билл понимал такой интерес. Его внешность сильно изменилась, но мальчик ещё никогда не чувствовал себя настолько комфортно в собственном теле. Мальчика беспокоило лишь одно, что он пока не придумал, как убрать правую руку. Она… мешала.] [УБ: Лучше, чем раньше_] [Уизли улыбнулся. Психолог подарил ответную улыбку.] [Бинты на голове держали повязку на правом глазу. Бинты на руках и ногах казались свежими.] [КК: Что-то произошло, что так осчастливило тебя? На этой неделе ты даже не пришёл на наш сеанс. Теперь я думаю, что ты пропустил его по уважительной причине_] [УБ: Так и есть, сэр__ Мне нужно было переосмыслить свою жизнь_] [КК: Понимаю. В твоём возрасте я часто обдумывал собственные ценности и как мне стоит жить дальше_ Я надеюсь, что тебе это действительно помогло_] [Билл кивнул, выражая благодарность. Однако Квиринус никогда не вёлся на такие резкие изменения. У мальчика продолжал бегать взгляд, теперь у одного глаза. Билл отвлекался на что-то лишь понятное ему одному.] [КК: Ты здесь уже достаточно долго. Смог с кем-то подружиться? _] [УБ: Нет_] [КК: Эх, я уже понадеялся на твоё полное улучшение_] [Мужчина рассмеялся.] [КК: Но, несмотря на твоё хорошее настроение, нам нужно обсудить твоё поведение_ Не сверли меня взглядом. Мне докладывают о твоих поступках, это необходимо_] [УБ: Я ничего не делал_] [КК: Нет__ Пока нет_] [На отёкшем от недосыпа лице промелькнула чересчур жёсткая эмоция, которая могла бы заставить любого другого человека напрячься, но не Квиррелла. Взгляд Билла, как и в прошлый раз, приковался к открытому блокноту в руке психолога и тому, как тот ловко покручивал между пальцев тонкое лезвие.] [Билл снова испытывал то самое чувство.] [КК: Знаешь, есть люди, которым легче выражать свои мысли и чувства, когда они чем-то заняты. Им так проще собраться. Они чувствуют себя увереннее__ В нашей программе обязательно, чтобы каждый сирота не был обделён вниманием и имел хотя бы одного друга. Вместе намного проще переживать проблемы. Как думаешь? _] [УБ: Да__ Но я не хочу_] [Мальчик стойко держался, ни разу не дрогнув. Но в его воспалённом глазе читался слепой голод. Чтобы ни произошло на этой неделе, это не помогло Уизли полностью залечить свою проблему.] [КК: Но это надо. Тебе это надо_ Тебе тяжело. Я вижу это_] [УБ: Я привык все проблемы решать самостоятельно_] [КК: И это похвально. Мало кто в твоём возрасте настолько ответственный. Но тебе больше не нужно быть одному_ Я теперь с тобой. Я лишь хочу, чтобы ты чувствовал себя лучше_] [Не было понятно, задели ли мальчика слова психолога. Не пропадала догадка, что Билл о чём-то умалчивал, но Квиринус вытягивал необходимое постепенно. Длинное лезвие легко крутилось между мальцами. Мужчина умел держать любые опасные инструменты без вреда себе.] [КК: То, что ты скажешь или сделаешь не покинет стены этого кабинета. Ты можешь не считать меня другом, ты и не обязан. Но я тот, кто никогда не станет тебя за что-то осуждать_] [Бледное лицо ребёнка вытянулось, дыхание стало тяжёлым.] [КК: Я могу дать тебе что-то в руки, чтобы тебе было легче_ Не против? _] [Билл даже не ответил. Психолог после своего вопроса тут же протянул вперёд руку с соблазнительно блестящим тонким лезвием. Мистер Квиррелл не мог представить, что сейчас видел мальчик перед собой и что творилось в его голове, и не хотел. Он лишь дарил ребёнку самую обнадёживающую улыбку на целом свете.] [То, как Билл склонился вперёд, как его забинтованная рука поднялась и взяла лезвие, отчего-то побудило у Квиринуса тревогу. Но лишь на крупицу секунды.] [КК: Как ты обычно успокаиваешь себя? _ Расслабься, Билл, и мы сможем поговорить_] [Мальчик смотрел куда-то в сторону, держал лезвие обеими руками. Он снова ничего не понимал. Мысли перескакивали с друг друга, а в животе что-то переворачивалось. Билл поднял руку, но забыл, как он раньше снимал бинты.] [КК: Тебе нужна помощь? _] [Ответа мальчика не ждали. Билл не поднимал на психолога взгляд. Он всё смотрел на левую перемотанную руку, которую обычно изувечивал первой. Бинты обматывали конечность от локтя до ладони. Руки мистера Квиррелла с длинными пальцами осторожно взяли мальчишечье запястье и неспешно освобождали предплечье от бинтов.] [Взгляд Билла стекленел от показавшихся порезов. Становилось трудно дышать от возникшего пощипывания и желания почесать их, потрогать и расковырять. Правая рука крепче сжала лезвие и сразу дёрнулась, как только руки мужчины отпустили его.] [Квиррелл смотрел на израненную руку с подозрением. Мальчик себя не жалел, протыкал кожу медленно и глубоко, терзал старые раны с трепетной дрожью. Кровь текла вниз. То, как дыхание Билла участилась, а глаз начал закатываться, встревожило даже самого Квиринуса. У мальчика развились явные проблемы.] [Однако помимо реакции на самоувечивание психологу не давал покоя один вопрос: как с такими грубыми порезами Билл оставался жив?] _
***
Том смотрел в угол экрана на неожиданное сообщение. Оно не содержало никакого текста, лишь файлы. Не были ясны мотивы директора. Тот явно будет от него чего-то ждать, но Риддл не видел в подобном смысла. Том не хотел ещё глубже вникать в только понятную для директора игру, но всё внутри него кричало, что в этих файлах есть всё то, что ему так нужно. То, что поможет вывести Гарри из того состояния, в которое Том его ненамеренно ввёл. Было желание уже нажать на первый документ, но сообщение пропало. Появилось новое.[Не хочу тебя сильно баловать. Но это тебе понравится_]
***
Запись_ _
Сегодня была очередь Гарри собирать игрушки с площадки. Ему нравилось лето, в это время года не было сыро и дождливо, и он не чувствовал себя напряжённым. Корзина с игрушками была почти полной, когда он заметил, что игрушечная пожарная машина сама по себе куда-то едет. Это взволновало Поттера, но не казалось страшным. Стало, наоборот, любопытно: разве это управляемая машинка? Как она едет? Куда? Идя за ней попятам и замирая, когда пожарная машинка ударилась в стену. Гарри поднял её, осматривая, но взгляд зацепился за кое-что ещё. Не на игрушке, а внизу, нечто красное на земле с редкой травой. В этот момент он и увидел то, что его поразило, настолько, что в первое мгновение Гарри даже не понимал, что перед ним. Под стеной сидел мальчик. Он выглядел взрослее самого Гарри, был худым и рыжим. Взгляд мальчика был прикован к пожарной машине, но не казалось, будто она его действительно интересует. Его усыпанное веснушками лицо было бледным, губы искусаны, а карие глаза под светом солнечных лучей казались чуть ли не золотыми. Но несмотря на то, что творилось на теле мальчика, Гарри не мог сдержать своего необычного восторга, когда он поймал именно тот самый момент, заставляющий его верить, что фантазии реальны. — Фокси, — сказал Поттер, чуть не выронив пожарную машину из рук. Его Фокси был красным лисом, пиратом, одиноко плавающем на собственном судне. Фокси Гарри придумал давно, ещё до того, как у него появился страх к рыбам. Теперь он предпочитал думать, что после шторма ли́са выбросило на берег, а потом он встретил Фредди, Чику и Бонни. Фокси больше не плавал. Но Гарри всё равно был заворожен встречей с таким мальчиком. На руках Фокси по локоть стояли протезы и на одном был приделан крюк. У этого рыжего мальчика руки по локоть были так сильно изрезаны и кровоточили, что, казалось, их у него действительно не было, а вместо них он носил муляжи. В левой руке ребёнок сжимал что-то острое, почти как нож, это напомнило Поттеру крюк. У его Фокси не было ног, их ему заменяли два протеза, а ноги этого мальчика по колени были также сильно изранены кровавыми полосами, как и руки. Будто и правда не было ног, а что-то другое вместо них, почти протезы. И наконец — глаза, у Фокси они золотые, как сейчас у этого мальчика под светом солнца. Только у его Фокси нет одного глаза, в отличие от… — Тебе чего? — спросил рыжий мальчик. А Гарри не знал, что сказать. Он должен был испугаться, ведь мальчик перед ним очень ранен, но Гарри совершенно не мог отвести взгляд. — Фокси, — повторил ребёнок и сделал шаг вперёд. Он всё же осторожно поставил машинку на землю, но дальше не двигался с места. Опасение у Гарри присутствовало, ведь у мальчика было что-то острое и сверкающее в руке. Может, лезвие из канцелярского ножа? Такие у них свободно лежали в игровой комнате и Гарри никогда не понимал для чего. Кто-то да брал их из любопытства, а лезвия, ужасно остро заточенные, всегда резали нежную детскую кожу. — Ты почему здесь сидишь? — спросил Поттер, всё же он волновался от знакомства с Фокси (почти Фокси). А старший мальчик, не понимая, смотрел на него долгие минуты, пока в глазах не мелькнули проблески ясности. Его передёрнуло. Ребёнок осмотрелся, быстро мигая, пока наконец не увидел свои руки и ноги. Вырвавшийся вой был подпитан ужасом. Последующий беззвучный крик иногда срывался на прерывистый, тяжёлый шёпот. По лицу того стекал пот. — Н… нет… я?.. Веснушчатое лицо сморщилось и из золотых глаз вырвались слёзы. — Я н-не понимаю… больно. Больно!.. Было невыносимо это слышать. Гарри хотелось ему помочь, понимая, что от этих ран всё чувствуется совсем неприятно. Руки, ноги, одежда, обувь — всё в крови. Кровь была на земле, но не настолько много, как на теле мальчика. А ребёнок ревел, беспомощно дрожал от воспалённых ран, пульсирующих сильнее из-за палящего солнца. У Гарри разрывалось сердце. — В-всё хорошо! Всё будет хорошо! — попробовал Поттер говорить так, как его медведь. Мальчик посмотрел на него, как впервые. Он будто чего-то ждал, а что именно Гарри не знал. Гарри смотрел на дрожащие израненные руки, как рыжий мальчик не осмеливался ими лишний раз шевелить. Ноги же были изувечены более хаотично, на некоторых местах казалось, будто в них просто тыкали, из-за чего раны остались более глубокими и закруглёнными. Поттер не думал о том, что следует кого-то позвать. Старший мальчик этого тоже не просил. Но если от него действительно чего-то ждут, то что? Что он может? Жар от солнца лип к телу, оседал, как новая кожа. Двигаться приходилось иначе, чтобы привыкнуть к этим ощущениям. Его тело подступило ближе. Гарри опустился на колени и осторожно потянулся к той острой штуке, но этот мальчик сжал её в ладони настолько сильно, что начала капать кровь. — Что ты делаешь? — голос мальчишки звучал твёрже, несмотря на совсем недавний рёв. Гарри посмотрел ему в лицо. — Мне надо… — Что надо? Поттера не удивляло его недоверие. Этот приют был странным, и он понимал опасение рыжего ребёнка. Но, в отличие от других детей, у Гарри не было никакого злого умысла. — Ты… ты ведь хотел что-то сделать? Я могу доделать и… я знаю, что нужно, — он не понимал, откуда взялись эти слова, но знал, что не может оставить этого ребёнка вот так… незаконченным. — Я правда знаю. Его пробрали мурашки, когда холод коснулся его кожи, а такое тонкое и почти невесомое лезвие уместилось в ладошку. Холодно от металла и липко от крови. Это было… необъяснимо. Гарри не знал такого слова, которое бы могло описать одновременный ужас с вожделением. — Всё хорошо, — Гарри сглотнул, — я всё сделаю. Поттер потянулся вперёд, рыжий мальчик был высоким, но Гарри постарался устроиться так, чтобы не задевать лишний раз руки и ноги, и чтобы дотянуться до лица. Как это нужно было делать правильно? Гарри подумал, что это могло быть также, как ковырять ложкой в ведёрке с мороженным. — Ты такой же, как мой Фокси, только с двумя глазами, — Гарри не смог сдержать улыбки, — но ты ведь можешь быть им? Ты настоящая его копия. — Фокси?.. Я Билл, — в его голосе чувствовалась напряжённость. Он не отталкивал ребёнка, хоть начинал понимать, что с ним собирались сделать. Билл не мог двигать израненными руками, было ужасно больно. Он не понимал, нужно ли ему защищаться, не разбирая, спит он или уже проснулся. В его голове творилась сплошная каша. — У Фокси нет рук и ног, и он тоже весь красный, — Гарри пропустил его слова мимо ушей, — у моего друга есть много разных механических штук, я смогу тебе принести даже крюк. — Крюк? Руки, ноги, — и Билл действительно перестал их чувствовать. Голова становилась тяжёлой. Его веки на правом глазу придерживали детские пальцы. Карий зрачок сузился от застывшего перед ним острого конца. На этом куске метала оставалась его кровь, но теперь стекала другая, свежая, тёмная. — У тебя глаза, как у Фокси, — доносился до Билла взволнованный шёпот, — но у Фокси он один. Кровь застыла в жилах, заставила тело покрыться гусиной кожей. Озноб окатил его, несмотря на жаркий день, а появившиеся пузырьки, сияющие радугой под дневным светом, плавали вокруг по воздуху. Билл снова был в этой сказке, почти окунулся в неё, пока его спасал новый фиолетовый друг. В такой блаженной эйфории не чувствовалась никакая боль.***