***
Банчан приоткрыл дверь в комнату и пропустил Феликса вперёд, заходя следом. Полумрак из-за почти никогда не открываемых штор поглотил обоих, но при этом совершенно не помешал их передвижениям. Как и всегда. Кровать была застелена, но не идеально — в ином случае, комната потеряла бы свой уют и дух жизни. Край одеяла с одного края был слегка поднят, с другого — значительно помят. Подушки лежали сверху, а покрывало всё же было ровно заправлено. Прикроватные столики же были почти антиподами друг друга: на одном царил идеальный минимализм и чёрный цвет, а другой собрал предметы всех возможных цветов радуги с несколькими оттенками, половина которых почти валилась на пол от вечного, живого хаоса. Они единственные из всей группы, кто жил вдвоём — остальные разделились по тройкам, честно уступив лидеру и его возлюбленному более уединённое пространство. (Конечно, исключительно из уважения к их личному пространству. Ни в коем случае не из-за отсутствия желания лицезреть что-то лишнее…) Ну и, что немало важно, только у этих двоих была двухместная, большая кровать, вместо нескольких отдельных. Младший подошёл к своей половине кровати, потянулся с лёгким стоном удовольствия от растягивания затёкших мышц и лениво стянул домашнюю футболку. За ней последовали и хлопковые штаны, тут же оказываясь оставленными от ненадобности на стуле. — Ликси, скажи, ты правда уверен в том, что у нас всё получится, или это было просто словами для хоть какой-то поддержки, даже если она безосновательная? Старший последовал примеру Ли, оставаясь без домашней одежды, и тут же скользнул под общее пуховое одеяло (которое им было так трудно ночью поделить поровну) чтобы не успеть потерять столько тепла, сколько нужно для ощущения неприятного, сковывающего холодка, проходящегося по коже. — Крис-хён, ты слишком много думаешь. — И всё же? Феликс залез к любимому, прижимаясь и обвивая его сзади руками, при этом перекрещивая ладони на чужой груди. Младшему нравилось прикасаться любым образом к ничем не прикрытой коже Чана, мягкой и гладкой, как самый дорогой шёлк. — И всё же я могу сказать, что ты мой самый любимый глупыш, если серьёзно веришь в большую возможность неудачи. Младший легонько поцеловал Чана в лоб, заставляя последнего буквально светиться от удовольствия. Всё же, эти милые жесты как ничто другое заставляли поверить в себя и свернуть горы ради любых целей. — Что бы я без тебя делал… — Милый, тебе нужно быть уверенней. Мысли материальны, ты же знаешь. У нас самая лучшая команда в истории, потому вера в наш успех должна быть фактом, а никак не выбором, — Ликс переплёл их с Банчаном ноги под одеялом. — Честно, у меня сердце сжимается при воспоминаниях о том, как ты вместо сна работал ночами, доводя каждую секунду вокала, каждый бит, каждое движение танцев до идеала. Но сейчас, смотря на всё, на что ты пошёл ради результата, я лишь горжусь тобой, Крис-хён. И ещё я горжусь всеми нами, потому что каждый из нас — незаменимая шестерёнка сложного механизма. Бана всегда успокаивал голос Феликса. Низкий и глубокий, немного урчащий, такой родной. Но ощущение тепла его тела, мягкий монолог и почти ночное время делали нечто ещё более невероятное, приближая ко сну любого, попадающего под их действие. И Чан не был исключением. Несмотря на его значительную разницу в режиме с остальными людьми, когда день с ночью почти полностью менялись местами, чувство бодрости, приходящее ближе к вечеру, почему-то не появилось. Вероятно, это и правда чистой воды заслуга Ликса и созданной им в воздухе атмосферы комфорта и духовной близости. — Знаешь, Крис-хён, я не могу быть уверен в том, что произойдёт в будущем. Но, пожалуйста, обещай, что ничто нас не сможет разлучить. Я не смогу жить дальше без тебя, понимаешь… остаться одному, это как потерять крылья, будучи птицей. Ли знал, что старший уже уснул. Он чувствовал ладонями мерные движения грудной клетки и тихий звук дыхания человека, погрузившегося в безмятежный, ничем не прерываемый сон. Но он всё равно просил, даже требовал, хотя бы немое обещание спокойствием, что Чан не оставит его.***
Свет, мигающий до ослепления, разбрасывал лучистые пятна по концертной арене, переполненной людьми, а музыка звучала так громко, что казалось, словно всё вокруг вибрирует в такт исполняемой песне. Кто-то кричал, подпевая, кто-то просто визжал от восторга, у кого-то не было сил выразить свой восторг вслух. Ноги подкашивались, голова гудела, и даже отсутствие крыши над головой не спасало от накалённого, нестерпимо душного воздуха, обволакивающего динамичную толпу. Всех объединяла музыка. Независимо ни от каких факторов, любой присутствующий ощущал себя частью семьи. Да, хоть площадка и с трудом вмещала такое количество танцующих, и эта семья была раз в сто больше привычных размеров, всплывающих, как первая ассоциация, проблема скорее была в её размерах. Молодая группа, новая музыка, далёкая от понятия классики — не лучшая формула для моментального сбора стадионов фанатов. И всё же, в этом и был весь шарм момента. Феликс снова плакал. Это уже стало концертной рутиной, которая, хоть и стабильно его бесит внутри, но всё же постепенно приводит к привыканию, если не принятию. Может, не так уж и плохо, что он показывает свои эмоции публично. Ведь это тоже своеобразное проявление уровня доверия. Сейчас слёзы стали предательски пробиваться ещё до конца выступления, делая глаза блестящими и слегка покрасневшими от попыток сдержаться. Голос младшего Ли не сбивался, упорно держался, выдавая низкие, глубокие ноты, ощущение которых пробирало удовольствием каждого слушателя до костей. Параллельно зазвучал вокал Сынмина, а затем и Чонина, погружавшие в одну волну находящихся здесь и сейчас на одной арене с ними людей. Да, это было определённо что-то большее, чем просто выступление. Чем просто песни, просто музыка, просто эмоции. Они уже прекратили петь. Больше не за чем было прятаться, нечем отодвигать эмоции, и Феликс расплакался. Сначала просто опустил голову, надеясь отсрочить тот момент, когда остальные заметят. Одной рукой закрыл лицо, промакивая тканью влажные следы, и чуть заметно содрогнулся, всхлипывая мимо микрофона. Надеюсь, что в этот раз косметика действительно самая водостойкая из всех водостойких. Парень почувствовал, как его мягко обхватил сзади кто-то другой из участников. Чуть повернув голову, Ли уловил запах знакомого парфюма: сначала нотки мандарина и мяты, мягко защекотавшие нос, а затем приятнейший аромат ванили у самой кожи, разгоряченной и ещё не остывшей после выступления. Да, это точно он, никаких сомнений. В этот момент он почувствовал нежное прикосновение чужих губ к своей шее, мгновенно вызвавшее бесконтрольный вздох попавшей в сети жертвы и оставившее чуть влажный след, мгновенно отдавший прохладой. — Тебе не стоит плакать. Всё же хорошо, Ликси. И его шёпот… на выдохе обдававший чувствительную кожу горячим потоком воздуха. Это было чертовски сексуально. Настолько, что дыхание замирало, сердце пропускало удар, а всё тело бросало то в жар, то в холод. — Хэй, если что, вы всё ещё не одни. В этот момент к парням сзади подскочил Минхо, тут же с размаху приложив ладонь на ягодицы Банчана, при этом явно жалея, что он взял удар за двоих, и до младшего добраться не получится. По крайней мере пока. Это действие второго по старшинству участника группы вызвало восторженные визги поклонников, сходивших с ума в десять раз больше в тот момент, когда на сцене начинались дружеские межличностные разборки, а айдолы превращались в простых смертных, точно так же подверженных бытовым ситуациям. — Ну держись, Лино! Чан быстро отреагировал, тут же оборачиваясь и начиная догонять смывающегося как можно быстрее друга. Хохот поднялся не только на сцене, но и среди зрителей. Кто-то искренне надеялся, что Минхо сможет сбежать, а кто-то ждал настоящей расправы щекоткой или ещё чем-то в этом роде, ведь от Банчана сбежать — задача не с одной, а с двумя звёздочками. — Так нечестно! Когда лидер группы стал настигать наглеца, тот обернулся, отвлекаясь от разбора пути впереди, и со всей скорости врезался в Феликса, чудом устоявшего после столкновения, но, справедливости ради, всё же опасно пошатнувшегося. За секунду осознав произошедшее, Ли младший довольно усмехнулся и схватил старшего настолько крепко, насколько это было для него возможно, не позволяя тому снова удрать до того, как его настигнет карма. — Попался. Банчан потёр руки и стал медленно, но верно приближаться, чуть нагнувшись к земле, чтобы сымитировать поступь кошки и схватить виновника переполоха до того, как его настигнет несдержанный смех. — Двое против одного! Это уже жульничество, требую суда! — Вот кому-кому, а тебе требовать суда не стоит. Старший уже начал смеяться, и сразу накинулся на пойманную жертву, тут же начиная нещадно щекотать Минхо, пока тот вертелся в руках Феликса и всячески пытался если не избежать, то хотя бы минимизировать наказание за совершенные проделки. Они снова отвлеклись. Сотни, если не тысячи пар глаз наблюдали за происходящим, сопровождая каждое действие айдолов соответствующей реакцией. Другие участники группы либо уже катались по полу от сразившего их смеха, либо предпочитали глубоко вдыхать и выдыхать, всячески сдерживая эмоциональную реакцию, чтобы хоть кто-то оставался в трезвом уме и светлом разуме, ненавязчиво контролируя ситуацию (иначе их команда под страхом уменьшения: первый на очереди будет Лино, у которого напрочь отсутствует инстинкт самосохранения). Несмотря на внезапное отвлечение от концерта, произошедшее действие давало ощущение близости, существования особой связи между всеми присутствующими, поэтому никто не имел ничего против внезапных догонялок с угрозами защекотать до боли в животе. — Отлично сработали. Достаточно наказав негодника, Банчан кивнул Феликсу, давая знак, чтобы тот отпустил мученика на свободу. Подойдя ближе, Чан улыбнулся и подставил руку подельнику, требуя ответного хлопка. Несмотря на понимание ожидаемого действи, Ли лишь мягко приложил свою ладонь к чужой, а затем переплёл их пальцы и рывком притянул к себе старшего. Фанаты, будучи шокированными настолько открытыми действиями, завизжали так, что Сынмин, стоящий ближе всего к зрителям и самый чувствительный к невыносимым звукам, страдальчески закрыл уши. Минхо только ехидно посмеивался в углу, но не решался съязвить, так как ещё не до конца отошёл от «догонялок» с Банчаном. Остальные же скорее застыли, чем пытались что-то сделать. Лица парней оказываются в критически малом расстоянии друг от друга. Их носы почти касаются, а тёплое, взаимно сбившееся дыхание обдаёт нежную кожу приятными волнами. Младший инициативно ещё больше путает пальцы их рук, скрепляя в замок и опуская вниз, при этом не сводя горящего взгляда с лидера. — Мы все видим, как вы друг на друга смотрите. Но давайте в другом месте. Возможно, это было лишь шуточным замечанием Бина, а может, и серьёзным побуждением, потому что они всё ещё находились на публике, которая кайфовала от происходящего. Но при этом она явно стала свидетелем чуть большего, чем было нужно. Никаких запретов насчёт подобных действий никто не припоминал, но в воздухе витало общее предчувствие, что такого рода взаимодействия просто так не сойдут. И это пугало. Феликс и Чан резко отпрянули друг от друга.