«....Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги...»
Бесконечное сплетение её имени на бумаге спасало от того же самого бесконечного сплетения в мыслях. Дотти ненавидела это имя. Ненавидела эти исписанные ею же листы. Ненавидела этот отель. Ненавидела этот чёртов город. А больше всего она ненавидела собственные мысли, которые упрямо твердили об одном и том же образе. Которые не давали думать о чём угодно: как ей выбраться из этой страны? Что делать дальше? Как существовать, стараясь не попасться? О чём угодно, лишь бы не о ней. Всё это раньше казалось просто весёлой игрой, сейчас же её сознание не выдерживало. Не выдерживала сама Дотти. Каждый день она думала о том, что скоро не выдержит и явится прямиком в здании СНР или прямо в квартиру Пегги. Не важно, где, когда. Она не вынесет и вернётся. Вот так: без причины, без логики, без здравого рассудка.Двадцать седьмой лист.
Ей была невыносима мысль, что Пегги сейчас спокойно спит, работает или просто существует, живёт дальше. Неужели она не думает о Дотти? Неужели не пытается её найти, не ищет встречи? Как она может просто жить дальше? Вот так просто? Это невозможно. Этого просто не может быть. Это несправедливо. Чертовски несправедливо. Почему разум Дотти так страдает от въевшегося в его недры образа, а Пегги сейчас спокойно живёт дальше, давно позабыв любое упоминание о Дотти?! Неужели это действительно так...?Двадцать восьмой лист.
«...Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги...»
Дотти ненавидела это имя, забыть которое она не сможет, наверное, никогда. Ненавидела этот город, уехать из которого была просто не в силах. Ненавидела собственные мысли, чей настойчивый шёпот срывался на отчаянный крик. Ненавидела эти неправильные, пугающие чувства, которых не должно было быть, которые делали её слабой, уязвимой, одержимой. О да, чертовский одержимой. Резкие, отрывистые движения повторялись раз за разом. Гул в голове не соглашался утихать, сколько бы Дотти ни старалась подписать их соглашение на тишину этим проклятым именем. Но она не прекращала писать. Если остановится, то её снова настигнет непреодолимое желание притянуть к себе брюнетку. Крепко прижаться к ярко-красным губам и терзать их до припухшего от поцелуев состояния, ощущая ту незабываемую мягкость ее уст, жар, что исходит от кипящего жизнью тела, вдыхать её запах, и чувствовать её под своими пальцами. Её одежду, тепло под ней. Она ведь так и не прикоснулась к её волосам в прошлый раз... Дотти поморщилась: отвратительное упущение. Она была готова вернуть смертельно скучные дни в Гриффите, когда ей приходилось в очередной раз притворяться кем-то, кем она не являлась, кем-то совершенно отвратительным лично для неё. Глупой, наивной девчонкой. Неужели образ недалёкой балерины из Айовы нравился Пегги больше, чем настоящая она? Неужели она такое чудовище, так отвратительна..? Сейчас это было уже не важно. Дотти была готова на всё, даже вернуть тот ненавистный образ, лишь бы снова находиться рядом с Пегги. Сейчас ей казалось чем-то остро невообразимым то, что раньше было абсолютно не значимым. Находиться с Пегги в одном здании, засыпать с мыслью, что она буквально за стеной, завтракать с ней, разговаривать и улыбаться. Да, она не была собой в те моменты. Пегги разговаривала не с ней, улыбалась тоже не ей, а лишь очередному лживому образу. Но, черт, Дотти согласна даже на такие условия. Если это что-то вернёт, она может быть кем угодно. А ведь она даже не Дотти Андервуд. Она не помнила своего настоящего имени. Того самого, которым наверняка называли её мама и папа. Любили ли они её? Снова не важно. Важно только то, что для Пегги она Дотти. Для неё она может быть кем угодно. Глупенькой и приторной балериной из Айовы, русской наёмной убийцей, коммунисткой или ещё чёрт знает кем. Кем угодно, просто чтобы быть рядом...Двадцать девятая страница.
«...Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги...»
Ничего уже не вернуть, не исправить, не повернуть вспять. Всё упущено. Буря неизвестных, необузданных эмоций разрывала её изнутри. Казалось, она была слишком переполненным сосудом, который вот-вот разорвётся, разлетиться на мелкие кусочки. И каждый кусочек будет ненавидеть это имя. Но так же, каждый кусочек будет одержим им. Воспоминания плыли перед её глазами и обжигали разум: первая встреча, тёплое прикосновение ладони Пегги к её собственной ладони во время рукопожатия, немного спешная улыбка и, О, Господи, неужели Пегги была тогда в халате? Совместный завтрак в кафе, когда Дотти выкрала ключ от номера Пегги, и, наконец, бархатистая кожа, пылающие губы. К этому моменту её жизни разум будет возвращаться, вероятно, всегда. Как точка невозврата. Её личная адская петля. Её собственная, уникальная пытка.Тридцатая страница.
«...Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги...»
Нет, она не ненавидела это имя. Но она совершенно точно ненавидела этот город, ненавидела эту страну, ненавидела эти политические игры, лишавшие её так многого. Ещё тогда, в самом начале: детства, семьи. Потом возможности на нормальную жизнь, а теперь ещё и человека, чьё имя она бессчётное количество раз выводит в отдельной тетради, дабы как-то испустить всё, что накоплено в ней. Хотя она толком и не понимает, что это. Она ненавидит то, что каждая их встреча с Пегги - это борьба, сопротивление, как бесконечная игра в кошки-мышки. И Дотти была то кошкой, то мышкой. Вот только они всегда неизменно оказывались по разные стороны баррикад. Этого не изменить. Как не изменить того, что каждая их встреча будет заканчиваться либо её побегом, либо решёткой. И сейчас, сидя на подоконнике в этом вшивом отеле, бездумно, даже скорее безумно терзая бумагу одним и тем же именем, Дотти уже не знала, что из этих двух вариантов было бы лучше... Ничего. Ей просто необходимо ощутить прикосновение Пегги, её тепло. Или хотя бы лёгкое касание её взгляда, что всегда становился суровым и ледяным при одном виде Дотти. Если бы это было возможно, то она бы... Нет, она лишь обманывает себя. Она бы всё равно сбежала. По-другому быть просто не может. Они обречены сбегать друг от друга, а затем догонять. И снова сбегать. И снова, и снова... По кругу. Когда же Дотти оставалась одна, то Пегги не покидала её даже тогда. Её преследовал образ Картер. Как ужасно несправедливо. Как не похоже на неё. Ах, да. Ещё раз. Больше всего Дотти ненавидела свои мысли. Чувства отрицать было глупо, они есть. Но что с ними делать? Как их изнечтодить? Как их убить в себе раз и навсегда? Раньше с этим проблем не возникало: по щелчку пальцев она могла отключить свой разум, а сейчас этот фокус не работал. Её разум окончательно сломался на Пегги.«...Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги...»
Снова выводить её имя раз за разом. А когда те чувства, что вытесняли всё её существо, ополяли и сжигали её изнутри, вылились на пол и остались незамеченным следом под ногами, Дотти почувствовала привычное опустошение. С одним существенным отличием: оно доставляло ужасный дискомфорт, было болезненное. Мучительное. Как были мучительны мягкость и тепло Пегги. Как был сладок стон, невольно слетевший с её уст перед тем, как она потеряла сознание. Как было прекрасно её тело, лежащее на полу совершенно безвольно, изящно раскинутые кисти и сомкнутые веки, опушённые ресницы... Было жаль не видеть её глаз цвета крепкого, терпкого виски, что столь пьянили, но это зрелище было прекраснее всего, что когда-либо представало взору и восприятию Дотти. И хоть тогда СНР помешал ей, она совершенно точно знала, что в тот момент всё равно нашла бы миллиард причин, чтобы не убивать Пегги Картер. Пальцы расслабились, отпустив ручку на пол. Дотти тупо уставилась на исписанные страницы, где было безумное, бесконечное сплетение самого ненавистного и самого дорогого ей имени.«...Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги Пегги...»
В её голове, в её снах, в её желаниях, в её долбанной тетради и навсегда в её мыслях. Навсегда в её губах. Застрявшее в них, утонувшее. Бесконечное и безумное своей жгучей одержимость "Пегги".