Доверь мне свои чувства

Холодный воздух заполнял лёгкие. Щекотливо проникал под одежду и задувал в неприкрытые уши, от чего те приобретали бордоватый оттенок. Девушка невольно ёжилась, когда тот усиливался и мило морщила немного онемевший носик в попытке как-то согреть его. В пальцах немного покалывало, а мелкий снег твёрдыми песчинками ударялся в лицо и тут же таял, оставляя его немного мокрым. Пушистая пелена аккуратно покрывала тёмные, ничем не прикрытые волосы. Она, совсем нерешительная, стояла за углом дома, тщётно пытаясь унять громкий стук сердца, что даже не пыталось её как-то слушать и отбивало в своём непривычно быстром и резком темпе. Грудная клетка всё чаще вздымалась под тёплой накидкой, а в голове нескончаемым потоком кружились самые разные мысли, и почти все они твердили ей как можно скорее развернуться и пойти домой, даже не пытаясь воплотить ту смелую, но уже много раз заставившую её испугаться и передумать, идею. Дрожащими то ли от холода, то ли от волнения руками, Хината прижимала к груди небольшой бумажный пакет. Сомкнув верхние края так, чтобы туда не попадал снег, она аккуратно выглянула из-за стены и остановила взгляд на уличном ресторанчике. Мягкий жёлтый свет пятнистыми узорами падал на промёрзшую землю. Оттуда доносились еле слышимый смех, суетливые разговоры и стук деревянных палочек об фарфоровые тарелки. Знакомые голоса заполняли это небольшое тёплое пространство. Время пришло. Больше оттягивать было нельзя. Она и так слишком долго планировала это сделать. Девушка зажмурила глаза, глубоко вдохнула, от чего в носу кольнуло, и медленно, повторяя про себя подбадривающие слова, сделала несколько шагов вперёд. Она уже более уверенно стала идти, шаг за шагом приближаясь к своей цели. Разговоры становились всё громче и Хината, наконец, подняла глаза. В эту же секунду, почти неуловимую, чтобы успеть о чём-то подумать, в груди внезапно кольнуло. На мгновение ей показалось, что она всё-таки врезалась в кого-то, хотя это и было больше похоже на удар. Такой сильный, невыносимо болезненный и заставляющий остановиться. Наруто был уже не один. Только что прибывшая компания девушек-шиноби окружила его со всех сторон, словно и вовсе отрезая от внешнего мира. Он вдруг просто исчез в этой толпе. А его последние слова, что успели донестись до неё, увязли в звонком женском смехе и нескрываемых, так противно и сладко звучащих, комплиментах. Жгучая, густая и тяжёлая боль, словно только расплавленный свинец, растеклась по её груди, венам, наполнила каждый сосуд, наконец, направляясь куда-то вверх и застревая болезненным комом в горле. Брови напряжённо сомкнулись на переносице, а глаза, напрочь отказываясь её слушать, покрылись тонкой мокрой плёнкой. В голову стали возвращаться мысли. Нахлынувшая дрожь постепенно прошла, а вместе с ней и перестали трястись руки. Внезапно подувший ветер, что заставил играть звонкие колокольчики на дверях соседнего магазина свою музыку, высушил ещё неостывшие, солёные дорожки на её щеках. Девушка посильнее прижала к себе пакет, о котором она и вовсе уже забыла, и как можно быстрее пошла в совсем другую сторону, сопровождаемая лишь лишь тихим завыванием ветра и жухлым светом редких фонарей. Сладкие речи с каждым шагом оказывались всё дальше от неё, и от этого становилось немного легче. На самом деле она уже давно привыкла, что блондин не замечает её чувств. И поначалу это конечно расстраивало. Ведь надежда на какую-то взаимность с каждым днём всё больше и больше угасала. Однако чем старше она становилась, тем на удивление в ней появлялось больше решимости. Всё-таки Наруто очень сильно повлиял на неё. И каждый раз, когда весь мир твердил ей сдаться и больше никогда не пробовать, именно он говорил обратное и искренне верил в неё. Именно этот громкий, порой неуклюжий, но такой добрый парень, оставался на стороне Хинаты. Но сейчас всё было иначе. Решимость в миг покинула девушку. Раньше ей казалось, что, если приложить как можно больше сил, двигаться вперёд и продолжать молча следовать по его пути, когда-нибудь он всё поймёт. Но, даже услышав признание Хинаты ещё в тот день, когда на деревню напали, Узумаки так ей ничего и не ответил. В своих мыслях она много раз успокаивала себя и связывала это с тем, что ситуация была слишком опасной, а он мог просто неправильно понять её слова. Теперь же она уверена — он просто не захотел её правильно понять. Ночь, совсем почувствовав себя владычицей, наконец, опустилась тёмным туманом на землю. Она заползала во все пустые и безлюдные углы, расщелины между домами и заброшенные дворы. Небо было чистым, в эту ночь почти ни одно облако не обрамляло яркую луну, в полной мере позволяя ей вместе со звёздами освещать путь тем, кто в этом нуждался. Хьюга шла медленно, с каждым шагом почти по самые щиколотки утопая в нерасчищенных сугробах. Снег здесь был ещё белым, совсем нетронутым чужими следами и, тихо похрустывая под тяжестью её сапог, блестел тысячами крошечных кристаллов. Они отливали голубыми, розовыми, зелёными и золотистыми цветами, потухая и вновь загораясь, когда она делала новый шаг. Во многих окнах горел свет. Кто-то ещё только поднимался по лестнице или стоял на балконе, а затем в новой квартире, прямо на её глазах, загорались тусклые лампы. Некоторые тут же закрывали шторы, а кто-то, не торопясь, продолжал заниматься своими делами, передвигаясь по комнате тёмными силуэтами, обрамлёнными тёплым мягким светом за спиной. Откуда-то сзади внезапно послышался тихий, почти незаметный, скрип снега, хотя Хината точно была уверена, что сзади неё никто не шёл. Однако, тут же успокоив себя тем, что она могла не заметить или кто-то просто вышел из дома, благополучно оставила мысли об этом, лишь на первый взгляд, странном звуке. Но буквально через несколько секунд он снова повторился. Вот только в этот раз гораздо ближе. Мурашки маленькими иголочками пробежались по спине. Хьюга, уже не пытаясь найти этому какое-то простое и вполне логичное объяснение, резко обернулась назад — никого не было. Всё это стало казаться очень странным и, решив не терять бдительности, она уже быстрее продолжила идти. Но ещё не успев даже развернуться, девушка быстро увернулась от снежка, летевшего в её сторону откуда-то из-за деревьев. — Я уж было подумал, что смогу попасть, — послышался из темноты глубокий, наигранно раздосадованный, голос. Из тени леса показался знакомый силуэт: крупная мужская фигура, тёмная, почти сливающаяся с ночным небом маска, и повязка с символом деревни, придерживающая собой густые светлые волосы. Хината с облегчением вздохнула. И на место страха пришло лёгкое удивление, вызванное неожиданной встречей и довольно несвойственным поведением для бывшего хокаге и учителя седьмой команды. — Вы меня немного напугали, — честно призналась Хината, не скрывая, как сильно сейчас бьётся ее сердце. — Было довольно неожиданно встретить Вас здесь в такое время, Какаши-сенсей. — Да, пожалуй, — он улыбнулся, хотя она и увидела только его прикрытые, напоминающие полумесяцы, глаза. — Прости, Хината, я не хотел напугать. Она лишь молча улыбнулась, не зная как продолжить диалог в такой довольно странной ситуации. Светлые глаза опустились именно в тот момент, как мужчина аккуратно осмотрел пакет, что все ещё находился в ее руках. Но тонкие пальчики так крепко сжимали его стенки, что угадать содержимое было практически невозможно. Совсем недавно он видел, как она стояла посреди улицы с широко распахнутыми глазами. Серебристые радужки в них блестели ярче обычного. И почему-то он так долго рассматривал их, заворожённый таким красивым и необычным зрелищем, когда проплывающая в небе луна отразилась там, словно в озёрной глади. А потом она внезапно заплакала. И только тогда он пришел в себя. Так же, как и она, стоящий посреди улицы, заставляющий людей кривится от раздражения и обходить его. Он мог бы снова сделать вид, что ничего не видел и просто развернуться. Уйти по своим делам и не вспоминать об этом. Как обычно раньше и делал. Но делать вид, что он ничего не видит в последнее время становилось сложнее, а заглушать чувство жалости и желание как-то помочь этой девушке и вовсе невозможно. Поэтому он здесь. Такое долгое молчание показалось Хатаке невыносимо долгим. И с каждой секундой, как он просто рассматривал ее, в нём росло напряжение. Внутри груди зажёгся жар. Даже морозный воздух уже не помогал охладить сознание. И, так и не придумав, что можно было бы сказать в качестве поддержки, мужчина вдруг присел и быстро, так что Хината почти не успела ничего рассмотреть, оказался на ветке дерева. Снег под его ногами блестящими под светом фонаря крупинками приземлился Хьюге прямо на волосы. Она непонимающе посмотрела на шиноби, в чьих руках задорно красовался новый шар из снега. И на мгновение показалось, что он улыбнулся. Но подольше рассмотреть его, чтобы точно убедиться в этом, девушка не успела. Сильная рука повисла в воздухе и, почти в последний момент, Хината отпрыгнула от места, где тут же рассыпался снежок. — Неплохо. Но недостаточно быстро, — с немного наигранным самолюбием донеслось уже сзади. Куноичи мгновенно обернулась и только тогда заметила, что снежки теперь летели на неё почти со всех сторон, где находились высокие деревья. Бросив пакет на землю, она ловко уворачивалась от всех атак, что летели в ее сторону с довольно большой скоростью и азартом. Пальцы сомкнулись рядом с лицом и она, наконец, смогла разглядеть всех клонов, что довольно хорошо прятались в густых заснеженных ветвях. — Ну так не интересно, — Какаши приземлился прямо перед ней. — Думаю, что использовать бьякуган в таких играх не честно. — Тогда теневых клонов тоже. — Ладно, может быть и так. Но у меня же должно было быть какое-то преимущество перед бывшей наследницей клана Хьюга, — он тихо засмеялся сквозь плотную ткань маски. И этот смех показался ей таким приятным и теплым, что ненадолго она забыла, что сейчас зима и она легко одета, и это чувство почти ощутимым теплом разлилось в груди и кончиках пальцев, которыми она придерживала мокрую от снега накидку. Но это тепло не могло долго сохраняться. И уже совсем скоро ночной воздух гулял с ее волосами, вздымая и колыша тёмные пряди в разные стороны, раздувал почти ничем не помогающую накидку и проходился внутри совсем не зимней обуви — высоких, почти до самых колен сандалиях. И Хината тут же опускала голову, немного пряча подбородок в белом вороте. Тело снова начало содрогаться, заставляя каждый новый шаг делаться медленнее и старательнее. А Хатаке Какаши никогда не отличался болтливостью и прямолинейностью. Напротив, делиться своими мыслями и тем более чувствами было для него непозволительной роскошью. Вряд ли он боялся быть неуслышанным или высмеянным. Пожалуй, он просто привык так жить. Но наверное именно это качество делало его довольно внимательным человеком. И не только как шиноби на миссиях, где он первым замечал ловушки и врагов, что так старательно прятались в западне, он прекрасно видел чувства. Маленькие мелочи, которые некоторым было просто некогда замечать: взгляды, посвященные кому-то тайно, так и несказанные слова и улыбающиеся глаза, которые трудно с чем-то перепутать. Но Наруто путал, не видел, не замечал. А Хината ждала, тренировалась, совершенствовалась, шла к нему. А потом эти слезы. Такие горячие, крупные и, если разобрать на состав, наполненные ядовитой ревностью и холодным, леденящим с каждой секундой разочарованием. А ещё почему-то отдающиеся такой горечью в его груди. Заполняющие все мысли. Какаши бы и тогда ушел, но эта картинка плачущей Хьюги, совсем одной, такой маленькой по сравнению с широкой улицей и толпой людей за ее спиной, все никак не выходила у него из головы. И даже, когда он, наконец, приходил в себя, эти мысли с какой-то колючей и резкой болью глубоко в рёбрах возвращались, острыми кунаями надолго впечатываясь в его сознание. И сейчас он видел, как ее узкие, почему-то такие хрупкие на вид плечи, содрогались. Падающие снежинки скатывались вниз от этих мелких движений и медленно, подхваченные ветром ложились на землю. — Замёрзла? — почти без эмоций, старательно отводя взгляд на небо, пряча теплые глаза в другой стороне и аккуратно убирая так быстро падающий снег с воротника ее накидки. — Нет, — немного смущённая и непривыкшая к такому вниманию, она сильнее укуталась в почти негреющую одежду и постаралась больше не выдавать себя. — Мой дом совсем рядом и… может ты бы зашла? — Ч-что? Уже ведь… уже ведь совсем поздно, да и… Боже… как это, наверное нелепо прозвучало… Собственные слова снова и снова стали прокручиваться в голове, с каждым разом звуча хуже, чем, когда он только произнёс их. — Ох, я хотел сказать, что ты, наверное, очень замёрзла, а… я мог бы дать тебе сухую и теплую одежду. Всё-таки ты живёшь довольно далеко отсюда… — слова бесконечным потоком лились, постепенно превращаясь в странную смесь оправданий, чего-то отдаленно напоминающего заботу и бесконечно долгий и глупый монолог, — И, знаешь, было довольно неожиданно увидеть тебя здесь так поздно, так ещё и… одну… Хьюга немного непонимающе, но в тоже время с лёгким и неожиданным для себя умилением наблюдала за обычно невозмутимым и иногда даже самодовольным сенсеем. Ведь сейчас он выглядел совершенно по-другому. По-новому для нее. — В общем я имел в виду, что мне бы совсем не хотелось, чтобы ты простудилась. Ведь это будет такая проблема для нашей деревни… Кого Цунаде-сама будет отправлять вместо тебя на более сложные миссии, где больше всего подходят именно твои способности? Он в ожидании ответа внезапно уставился на Хинату. Идиот. И что же она должна ответить на такое? Вот бы и самому правильно понять, что он сейчас пролепетал. Проблема для нашей деревни… Она всего лишь замёрзла. Не перебарщиваешь ли ты? Но девушка ничего не ответила. И словно это была какая-то длинная, понятная только ей шутка, она просто рассмеялась. И то ли темноволосая сейчас считала его каким-то незрелым глупцом, что именно так и выглядело, то ли странным шиноби, которого на ее месте он бы после такого наверняка стал избегать и поскорее ушел, пока тот не сказал чего похуже. Собственная маска превратилась в вакуум, из которого, казалось, за секунду выкачали весь воздух. Грудь все чаще вздымалась в попытках ухватить последние крупицы кислорода и окончательно не задохнуться от этого жара, прошедшего по всему телу и остановившегося на лице. Заставляющего уши краснеть, а глаза невольно бегать во все стороны, так старательно не встречаясь взглядом с Хинатой. А она по-прежнему улыбалась, как будто специально добивая его своей непринуждённостью. Как будто ему одному сейчас было так неловко, что голова опустела, превратилась в сосуд, не наполненный ничем кроме стыда и желания оказаться в другом месте. — Тогда я бы зашла. Если все на столько серьезно, — в этот раз вид ее улыбающейся вызвал совсем не смущение. Она не смеялась над ним, а шутила. И кажется даже не считала его странным. Мысли понемногу вернулись в привычный поток. И с этой свободой он уже и сам рассмеялся, наконец смотря ей в глаза. И, чтобы окончательно развеять неловкость, он осмелился спросить: — Так что ты делала так поздно одна посреди улицы? — он аккуратно произносил каждое слово, делая его как можно мягче. Но практически сразу же пожалел, когда увидел моментально потухший взгляд Хьюги. — Я хотела увидеться с На… — Нет, не продолжай, — он видел с какой тяжестью ей давалось каждое слово, каждый слог. Слышал, как на этом имени ее голос становился тише и начинал дрожать, и не мог это слушать дальше. — Прости. Можешь не говорить до конца. Я всё понял. Девушка лишь опустила голову и хмыкнула, давая понять, что услышала его. Ей действительно не хотелось говорить об этом. Она чувствовала себя униженно, и если бы ещё стала посвящать в это Хатаке, наверное, не смогла бы даже дойти до его дома, не опозорившись из-за собственных слёз или слов, которые бы не стоило говорить. — Я не должен был спрашивать об этом. — Нет, все в порядке, правда… — Нет, прости меня, Хината… Но было так тяжело видеть тебя там, пока этот дурак сидел и не замечал, как ты… — Так Вы видели? Поэтому устроили это все? — ее глаза вдруг наполнились такой болью и злостью. И адресована она уже была явно не Узумаки. Почему она вдруг обиделась? — Я не мог пройти мимо, по крайней мере не в этот раз. Я не знаю почему… но… мне жаль, мне очень жаль, что этот невежда-Наруто снова так сильно расстроил тебя… — Но сейчас не он расстраивает меня, не он заставляет меня чувствовать себя так… глупо, — она старалась держаться, не показывать этих ненужных чувств и говорила тихо, медленно, пряча за этим нарастающую боль в голосе. Почему она просто не может раскрыться мне? Сильные руки внезапно прижимают девушку к себе. Кончики пальцев неуверенно дотрагиваются до светлой ткани. Какое-то время Хьюга стоит молча, словно пытается придти в себя и полностью осознать происходящее. Но картинка полностью не складывается в голове, а мысли быстро затихают, и она чувствует лишь как сильно бьётся его сердце даже под толстым жилетом, почти неуловимый аромат зелёного чая и собственное сбивчивое дыхание. Она не заметила, как слезы сами стали литься из ее глаз. И она больше не хотела контролировать это. Его тепло и терпеливое молчание так успокаивающе действовали на неё, что она, наконец, расслабилась и почувствовала себя уютно в его крепких объятиях. — Просто доверь мне свои чувства, — он медленно поднял ладонь, на несколько секунд неуверенно остановившись перед ее головой, а затем стал гладить мягкие волосы, усыпанные маленькими снежинками. Где-то рядом с его грудью послышались тихие всхлипы, но он больше ничего не говорил. Лучшее, что он мог для нее сейчас сделать — это молча обнимать ее и не отпускать до тех пор, пока она сама не захочет этого. Казалось, что они стояли так очень долго. Снег медленными, аккуратными шажками спускался на землю, покрывая всё тонкой хрупкой пеленой. Серебряные волосы немного намокли и стали казаться ещё светлее за счёт множества блестящих небесных кристалликов, приземлившихся на макушку и застрявших между пушистыми ресницами. Темные глаза изучали звёзды, часто прикрываясь от летящего в разные стороны снега и холодного ветра. Было так страшно хотя бы немного шелохнуться, словно стоит ему пошевелить рукой или сказать что-то вслух — и Хината исчезнет. Этот теплый лучик в его руках растворится, улетит вместе с ветром, и он останется здесь один. Внезапно девушка немного отстранилась, и Хатаке тут же отпустил ее. Аккуратные пальчики потерли красные глаза. Он продолжил стоять так же близко и внимательно рассматривал ее. Хината подняла голову, чтобы заглянуть в его лицо, ведь мужчина был намного выше ее. И он снова увидел то, что заставило его тогда остаться, так глупо стоять посреди улицы, а затем пойти за ней. Большие, блестящие от влаги глаза цвета луны, что сейчас светила над ними, смотрели на него немного смущённо, недоверчиво, словно в ожидании чего-то плохого, когда она стояла перед ним такая открытая, вывернутая наизнанку со всеми своими чувствами. Как маленький ребёнок, который принес маме рисунок на оценку и ждёт критики. Такая же беззащитная, такая же уязвимая. И это осознание почему-то разрасталось внутри такой нежностью и теплом. — Хочешь чая? Извини, у меня дома только зелёный, — он улыбнулся и начал идти, взглядом зовя за собой Хинату, что ещё несколько секунд продолжала стоять на том месте, где он только что обнимал ее. Мысли снова начали так быстро бегать в разные стороны, не позволяя до конца осознать, что сейчас произошло. И собирать их сейчас во что-то связное и целое совсем не хотелось. Только стоять вот так вот, чувствуя как его его сердце бьётся так близко с ней, как можно дольше. Она сделала несколько быстрых шагов и сровнялась с Какаши, что шел немного впереди, не оборачиваясь. Очень скоро они оказались рядом с высоким домом, где в ночной темноте светились лишь окна, наполненные приглушённым теплым светом и редкие уличные фонари. За всю дорогу они не обронили ни слова. И сейчас, поднимаясь по узкой лестнице, украдкой заглядывая в чужие окна и иногда наклоняя головы, чтобы пройти под перекладинами и веревками с развешенным бельем, они тоже шли молча. Щелчок. Он открыл дверь и пропустил девушку вперёд. Хатаке снял сандалии, подошва от которых уже успела оставить мокрые разводы на полу и поставил их сохнуть рядом с батареей, а затем коснулся выключателя, наконец, заливая комнату неярким светом. Квартира была небольшой, но достаточно уютной. И чистой. Почти нигде не было лишних вещей и даже в его комнате, наполненной книгами и различными свитками, все лежало так аккуратно, словно Какаши наводил в ней порядки каждый день. И почему-то именно таким Хината и представляла его: аккуратным, внимательным к деталям и любящим чистоту. Но вспоминая о том, как давно он живёт один, в груди что-то больно сжалось и она быстро переставала об этом думать. Наверное, поэтому он такой. — Можешь присесть за столом, — он указал на табуреты с мягкой обивкой и ушел вглубь кухни, — а я пока заварю нам чай. Хьюга неуверенно прошла за мужчиной в комнату и села там, где он показал. В помещении пахло травами и чаем с каким-то неизвестным ей, но приятным вкусом. И она улыбнулась внезапной мысли, где представила, как по вечерам он, как сейчас, так же стоит там, рядом с множеством полочек, становится на цыпочки и пытается достать коробочку с заваркой, освещаемый закатными лучами солнца. Яркий рыжий свет падает на его волосы, играет причудливыми узорами на коже и отражается в глубоких, угольных глазах. — Вот, — он поставил две большие кружки рядом с ней и случайно коснулся ее пальцев, когда Хината хотела ухватиться за ручку. — Такие холодные, — он произнес это задумчиво, смотря куда-то в стену. — Что? — Твои руки такие холодные… Тебе все ещё холодно? Можешь выпить чай, а потом принять горячую ванну, — в голосе читалась искренняя забота, и он сам не понимал, почему его это так беспокоит. — Ох, нет… Это лишнее, — девушка неловко улыбнулась и немного отпила из кружки. — Но так правда будет лучше, да и твоя накидка как раз высохнет за это время. Не идти же тебе в мокром. Внутри нее вдруг стало разливаться тепло, такое сладкое и мягкое, заполняющее каждую частичку пространства. И было не ясно: то ли это происходило из-за теплого помещения и горячего чая, которым она прямо сейчас согревала руки, то ли слова сенсея так странно влияли на неё. — Спасибо. — Да не за что, просто не хотел, чтобы ты шла вот так домой. По ночам ведь ещё холоднее. Но она все продолжала пристально смотреть на него, казалось, вкладывая всю свою нежность в этот необычный взгляд. — Нет, не за это. А за то, что было сегодня… За то, что не ушли тогда, за то, что попытались развеселить, за то, что тогда… были рядом, когда я плакала, и ничего не говорили, а сейчас налили мне чай и предложили ванну, только чтобы я не замёрзла, пока шла домой… — голос стал выше и громче, а ее глаза снова намокли. Но эти слезы не были такими горькими и болезненными. Это были слёзы благодарности и нежности. — Хината… Какаши сел рядом и не знал, что сказать или сделать. Было так стыдно, приятно и одновременно грустно, что она снова плачет. А в этот раз ещё и из-за него. Но Хината вдруг улыбнулась, как бы говоря, что все в порядке и ему не нужно так себя чувствовать, он не сделал ничего плохого. — Я правда Вам очень благодарна за сегодня, Какаши-сенсей… Вы не должны были ничего из этого делать, ведь Вас это совсем не касалось… — Я бы мог сказать, что это касалось моего ученика, а я всегда буду ответственен за него… Но тогда я совру, — он не надолго замолчал, в нерешительности сказать что-то дальше, и девушка непонимающе посмотрела на него. — Я правда до сих пор не понимаю, что именно тогда заставило меня остаться, не проигнорировать это, но это точно был не Наруто. Хьюга напряжённо свела брови у переносицы от упоминания этого имени, а потом отстранённо посмотрела в окно. — Кстати, этот чай я собирал сам. Не хочу конечно хвастаться, но именно поэтому он такой вкусный, — мужчина поднял кружку и самодовольно улыбнулся, рассматривая ее содержимое. И Хината улыбнулась, так быстро откинув мрачные мысли, что уже успели начать скапливаться в ее голове, превращаясь в ком из сожалений и старых воспоминаний. В который раз ему удавалось так просто отвлечь ее от плохого. — Я тогда пойду наберу ванную. Он оставил кружку с недопитым чаем и исчез в темноте коридора. — Спасибо… — Хината произнесла это так тихо, что услышала наверное только сама. Но она просто снова хотела это сказать, с той же благодарностью, что и в первый раз. В соседней комнате послышался шум воды. На секунду девушка задумалась о том, как дошло до того, что сейчас она будет принимать ванну в доме сенсея. И от этих мыслей стало даже как-то смешно. Кто бы мог подумать? Уж точно не она. Внезапно в проёме показался сам хозяин дома, извещая о том, что все готово и прерывая странные размышления. И хоть ей действительно становилось неловко с каждой минутой, проведенной здесь при таких необычных для них обстоятельствах, отказываться уже было, пожалуй, поздно. Пройдя за мужчиной по небольшому коридору, она оказалась в ванной. Дверь за спиной закрылась, и теперь можно было более детально рассмотреть помещение. В нем, как и в других комнатах было очень мало вещей. А из средств гигиены, один только шампунь и мыло, не считая зубной пасты и щетки на полочке рядом с зеркалом. Из-за горячей воды и отсутствия окон, было довольно душно и жарко, что очень расслабляло и избавляло от ненужных назойливых мыслей. И девушка хотела уже начать раздеваться, но внезапно в дверь послышался стук. — Извини, я совсем забыл про полотенце. Можно войти? Или я могу оставить на ручке двери снаружи. — Вы можете зайти, Какаши-сенсей, я ещё не разделась, — она потянулась за ручку, чтобы открыть дверь, встретилась со смущенным взглядом Хатаке, и только потом поняла, что сказала лишнюю подробность. К лицу и ушам вдруг прилила кровь и девушка, теперь тоже смущённая собственными слова, отошла в сторону, позволяя ему зайти в небольшую комнатку. Мужчина аккуратно прошел мимо Хинаты, старательно избегающей с ним зрительного контакта, и подошёл к ванне, нагнувшись. — Вода не слишком горячая? — он коснулся поверхности, оставляя на ней расплывающиеся круги. Девушка стала рядом с ним, неловко принимая из его рук полотенце. Такая близость в тесной, наполненной горячим паром комнате, заставляла пульс обоих учащаться, а воздух становится всё гуще, с трудом проникая в лёгкие. Она неподвижно стояла, в ожидании его ухода, чтобы, наконец, расслабиться и с облегчением выдохнуть. — А вот здесь стоят все шампуни и гель для душа, — он подошёл ещё ближе, касаясь рукой верхней тумбочки, почти вплотную прижимаясь к низкой Хинате, позволяя ей вдохнуть запах трав, оставшийся на его одежде и чего-то ещё, чем пах только он. Чего-то такого дурманящего, пленяющего и успокаивающего, что девушка невольно приблизилась к нему, чтобы вдохнуть глубже, почувствовать сильнее, пропустить этот аромат через все тело. Хатаке вдруг отвлекся от рассматривания различным баночек с шампунями и заметил девушку, почти вплотную прижатую им к бортику ванной. Её задумчивые, направленные на него или куда-то сквозь, глаза, остановили, попросили ненадолго остаться в том же положении. — Все хорошо?.. — он произнес это так тихо и медленно, что последние буквы почти превратились в шепот. Рука потянулась, чтобы закрыть шкафчик, но из-за Хьюги, что стояла так близко, на секунду он потерял равновесие. Нога проскользила по голому полу, и тяжёлое тело обрушилось вниз. О, нет… Нет… Нет… Хината, не успев ни за что схватиться, оказалась в ванной. Прямо под Хатаке. Сильное тело лежало прямо на ней, прижимаясь, окончательно стирая границы между ними. Одежда промокла насквозь и прилипала к телу. Мужчина поднял голову, чуть привставая на локтях. Немного напуганное и одновременно смущённое до покраснения лицо Хьюги пристально смотрело на него. Он же не мог ничего сказать, лишь также долго и напряжённо смотрел в ее глаза, так превосходяще возвышаясь над ней. Сердце, с каждой секундой набирая обороты в своём бешеном, хаотичном ритме, выдавало и так подставляло его. Он попытался встать, при этом случайно касаясь и проходясь своей грудью по её, что была скрыта лишь тонкой, плотно прилегающей одеждой. Она немного просвечивала и передавала округлые рельефы с маленькими, выступающими бугорочками. В голове словно исчезли все мысли, перемешались в огромный комок и растворились в этой горячей воде. Она смотрела на него немного испуганно, но не спешила что-то говорить или просить встать, словно ждала, что же будет дальше. Что он сделает дальше. И эти мысли немного пугали, предостерегали и, наконец, просто кричали ей уходить отсюда как можно скорее, не ждать чего-то того опасного, что могло бы случиться. Но что-то все же удерживало ее. Что-то, кроме его тяжелого, плотно накрывающего ее, накаченного тела, чьи мышцы и широкие плечи так услужливо облегала чёрная майка. Она старалась смотреть ему в глаза, усиленно сопротивляясь с желанием отвести их, чтобы поближе рассмотреть выступающие вены на руках, что теперь так выделялись от напряжения и жаркого душного воздуха в закрытой комнате. Задержать взгляд на растрёпанных, немного намокших, светлых волосах. И не замечать капель, что так медленно стекали с них, спускались по щекам и исчезали где-то на шее. Боже… как же ей хотелось прикоснуться к ним, провести пальчиком там, где они только что были и вывести аккуратную линию по их пути. Какаши пытался понять, что она чувствует, о чём сейчас думает. Боится ли его. Но он не мог просто спросить об этом. Любые слова сейчас казались такими лишними. Он вынул руку из воды, внимательно следя за ее взглядом, что пристально изучал его, почти не пытаясь останавливать себя. Ладонь коснулась её влажной щеки, медленно, словно проверяя ее реакцию, поглаживая пальчиком мягкую кожу. Вторая рука расслабилась, позволяя ему немного опуститься, прижаться ещё плотнее. Хината смотрела нежно, с любопытством. Почти весь страх исчез, уступая место чему-то другому, новому для нее. И он считал эту эмоцию, мгновенно сокращая расстояние между их лицами до непозволительно близкого. Когда-то. Руки неожиданно стянули маску. Она ещё никогда не видела его лицо без нее. Такое красивое и так близко. Губы приоткрылись. Но он не спешил. Её тёплое дыхание опаляло, делало комнату ещё жарче, заставляло кожу плавиться, а его терять какой-либо рассудок, здравые мысли. И все о чём он мог сейчас думать, был её привлекательный, такой желанный, рот. И он, наконец, прильнул к нему, сначала нежно прижимаясь губами, почти ничего не делая, лишь чувствуя его вкус. Такой сладкий, не похожий ни на что другое в этом мире. Сводящий с ума. Его вкуса было так мало. И Хатаке стал целовать, сминать ее губы своими, немного приоткрывая. А она не сопротивлялась, так податливо и верно повторяла его движения, заставляла разгораться тело так сильно. Мало… Этого так недостаточно… Какаши обхватил ее лицо обеими руками, чуть сжимая его, гладил пальцами щеки, шею, случайно касался ушей. И девушке это так нравилось, так будоражило, уничтожало все мысли, что когда-то умоляли ее бежать. Но сейчас, судорожно вдыхая, касаясь руками его волос на затылке, немного запутываясь в них, она боялась, что это все исчезнет, что окажется, что это был просто сон. И она, так жадно, словно умалишенная, вдыхала его, впитывала каждой частичкой своего тела. Губы скользили по его, лихорадочно выходя за пределы, оставляли влажные следы и заставляли кожу немного краснеть. Мало… Мало… Его губы не останавливались, бесконечно целовали ее, так сильно и жадно впивались в рот. Она немного касалась его языком, и в эти моменты мурашки проходили по его телу, а жар быстрыми и частыми ударами спускался вниз живота. Какаши приоткрыл ее губы, проходясь по ним языком, медленно проникая внутрь, хаотично, быстро вынимая его и вновь возвращая, заставляя ее тихо простонать, выдыхая горячий воздух и ненадолго прерывая поцелуй. Его сильные руки аккуратно поглаживали её шею, спускались к плечам и задерживались на талии, притягивая девушку к себе так, что она могла почувствовать твердое напряжение между его ног. То, как он немного болезненно упирался в ее бедро сквозь плотно натянутую ткань штанов. Это так сильно ударяло по сознанию, проникало в мысли, путало их и превращало в лишь одно желание. И дрожащие руки Хьюги вдруг потянулись ниже, к его спине. Она плавно водила по ней, медленно, немного неуверенно спускаясь вниз и хватаясь за конец майки, а затем, слегка приподнимая ее, касалась пальчиками голой спины. Проскользила к животу, вновь вызывая табун мурашек и чувствуя, как его бедра непроизвольно толкнулись к ней. — Что ты со мной делаешь?.. — его шепот прозвучал у самого ушка, легонько касаясь его горячими губами и девушка тяжело выдохнула, немного выгибая спину в его руках. Несколько секунд он просто громко дышал рядом с ней, прислушиваясь к собственному сердцу, что билось уже так сильно и быстро, что удары глухо отдавались в висках, пульсируя с той же силой. Дрожащей от напряжения рукой он немного приподнял майку, проскользил по животу, рёбрам и, наконец, сжал грудь, чувствуя, как маленькие вершинки твердеют под его ладонью. Хината сжала руками майку на его спине, не в силах сдержать глухой стон, что так сладко сорвался с ее губ и ещё сильнее завел Хатаке. И он уже двумя руками сминал ее мягкие и такие привлекательные груди, слыша, как громко она дышит прямо ему на ушко. И это так возбуждало. Он немного сжимал соски, сдавливал их пальцами и с упоением слушал приглушённые смущением стоны. Пожалуйста, останови меня… — Только скажи, и я остановлюсь… — и он начинал делать это сильнее, так страстно и приятно, как только мог, в ожидании, что она остановит его, оттолкнет и скажет прекратить. Но она не отталкивала, лишь громче стонала, без слов умоляя продолжать. И он продолжал. Так послушно и увлеченно, дразня горячую кожу и лишь сильнее вызывая в ней желание. — Можно я… сниму ее?.. — Какаши говорил почти шёпотом. — Да… — она отчего-то дрожала. — Не бойся, — он опустил руки на ее талию и медленно, следя за реакцией девушки, стал задирать мокрую одежду. Она смущённо отвернулась. — Я не сделаю больно. Лицо мужчины приблизилось к Хинате. Горячие нежные губы стали целовать шею, выводить языком круглые узоры и медленно спускаться вниз. Он касался немного выпирающих ключиц, а кончиками пальцев поглаживал грудь, от чего по телу девушки часто пробегали мурашки, а тоненькая ручка сильнее сжимала ткань на его спине. И когда его мягкие волосы щекотливо касались её шеи, а губы, на мгновение остановившись, впились в грудь, она резко выгнулась со звонким влажным вздохом, хватая так недостающий ей воздух. Хината как-то неосознанно запрокинула одну ногу на Хатаке, а вторую, согнув в колене, поставила рядом с его ногой, прижимаясь к его телу ещё ближе, чувствуя, как напряжённый твёрдый пах теперь упирается ей между бёдер, отчего внизу живота начинало сводить, а разум постепенно отключался, мутнел, исчезал в его прикосновениях. А губы мужчины все никак не останавливались, жадно, томно целуя ее мягкую кожу, вырисовывая на ней влажные узоры языком, легонько покусывая твердые соски, всасывая и снова прижимаясь к ним губами. Желание было почти невозможным, а болезненный жар внизу живота заставлял его громко выдыхать и сдерживаться, чтобы не сделать чего-то лишнего. Чтобы не напугать ее. — Больше не могу… Так хочу тебя… Хочу тебя невыносимо сильно… — Какаши-сен… — она осеклась, — не сдерживайся.