Красным по белому

— Боже, да ты можешь не дышать? — Если я не буду дышать, я умру. Мариус устало прикрывает глаза и делает глубокий вздох. Под насмешки Даниэля он делает повторную попытку растушевать краску на левом веке. Получается откровенно плохо, но мысленно Линдвик ставит себе галочку — что ж, он действительно старается, да и, по правде говоря, лицо Танде не испортит даже макияж панды. Быть может, последнего даже не будут посещать такие спонтанно-странные идеи, в которых ему, Мариусу, придется принимать непосредственное участие. Маловероятно, конечно, но чем черт не шутит. Более того, он не хочет думать о реакции Камиллы на такое варварское использование ее брендовой косметики. Да еще и в каких целях, Боже… У него спина ноет от такого положения, а из-за страха попасть кистью в глаз, немного дрожит рука. Когда он в очередной раз мажет бежевым оттенком по краю переносицы, невольно высовывая кончик языка наружу, Даниэль плывет в улыбке. — Знаешь, даже если получится ужасно, мне достаточно твоего старательного сосредоточенного вида. — Правда? — прячет смущение в усмешке Мариус. — Не утешает. Он неосознанно сводит колени друг к другу, чувствуя ими мягкий рельеф кофты. Распластанный под ним Даниэль чуть жмурится, образуя на лице морщинки под глазами. У него такое открытое лицо, вот же, бери и делай все, что хочешь, потому что я доверяю твоим рукам и твоим глазам. Мариус не может подобрать слово чувству, которое сопровождает теплом все его внутренности всегда, когда он смотрит в это ясное чистой гладью лицо или прикасается к светлым мягким волосам, перебирая их подушечками пальцев. Он может отнекиваться, когда трогает мягкие ладони, проходится по костяшкам пальцев губами, может отрицать это махровое ощущение дома и спокойствия, просто потому что ему хочется отрицать и хотя бы просто делать вид, что у него всегда все под контролем. Он чувствует тяжесть собственного тела, словно то наспех было слеплено из пластилина всякий раз, когда Даниэль улыбается. Стоит рядом. Когда его нос обдает запах молочного шоколада, смешанного со сладким парфюмом. У него, черт возьми, все под контролем. Пальцы Танде длинные, фарфорово бледные, но при этом теплые, выдающие в нем не искусственную статую, или терпким запахом ванили сон, а настоящего живого человека. Невесомыми движениями они обрисовывают невидимыми линиями силуэт нависающего тела и вырисовывают мелкие круги на бедрах Мариуса. У последнего сыпется с кисти набранные тени и падают на переносицу Даниэля, образуя красные разведенные пятна. Тот улыбается, сильнее стискивая в руках бока парня. — Это плохая идея, — хмурится Линдвик, но попыток изменить положение дел не предпринимает. — В любую минуту сюда может кто-то зайти. — Ну и что я делаю не так? — улыбаются ему снизу и смаргивают несколько песчинок красного с ресниц. Мариус тянется смести лишнее с лица, но только размазывает, оставляя прямые пигментированные полосы, ярко контрастирующие с белой кожей. — Все, — бубнит под нос парень, игнорируя огонь на щеках. — Зачем тебе это вообще было нужно? Ты и так красивый. — Ох, ты считаешь меня красивым? — Я этого никогда не отрицал. Даниэль мягко смеется, жмурясь как от яркого солнца и легко откидывает голову назад, вжимаясь в подушку. Пальцы поддевают кофту, проезжая по горячей коже, делают небольшие массажные круги в утешающем жесте. Мариус не может не признать, насколько приятно чувствовать тепло рук своего молодого человека без тканевых барьеров. Он делает глубокий вздох, сильно, до цветных кругов сжимая глаза, но не видит ни капли вины на лице Даниэля. Ничего, кроме дразнящей улыбки и уверенного взгляда, раздевающего и, может быть, легонько насмехающегося. — Отвлекаешь, — бурчит под нос Мариус, сжимая кисть сильнее, чем нужно. Где-то в глубине души он любит их негласные соревнования на выносливость, где играет лишь одна сторона, а вторая беспощадно попадается в ловкие сети любви и заботы. — Правда? — в своем притворстве Даниэль, нагло и бессовестно, проникает под кофту выше, обвивая талию и мягко царапая короткими ногтями выступающие позвонки. Жар кожи Мариуса обдает его прохладные руки и Танде довольно мурчит, изучая каждый миллиметр красной кожи на лице своего парня. Он же буквально наслаждается своей властью над ним, будучи прижатым к поверхности кровати. Мариус более чем на сто процентов уверен, что этот мужчина больше своей жизни обожает мягко подстегивать и дергать за эмоциональные струны, наблюдая за проявившейся реакцией, которую он сам, Мариус, готов давать ему постоянно. Теперь, прижатый еще ближе, он глухо цокает и мажет над верхней губой красно-золотыми тенями, смешанными на кончике единственной выхваченной из косметички кисти. Даниэль весело скалится и подмигивает, упиваясь властью. — Правда, — выдыхает ему в ответ парень. С каждой секундой думать о макияже становится сложнее, а кофта начинает казаться слишком плотной. Палетка в его руках пачкает ему руки, а блестки уже повсюду. Недовольно цокая, Мариус отставляет на прикроватную тумбу то, что осталось от теней Камиллы, мысленно в очередной раз прося у нее прощение за это. Даниэль под ним как полотно, на которое разлили ведра краски и намешали во что-то очень абстрактное, на что можно любоваться часами. Несмотря на все недовольства результатом, финальный вариант его очень даже устраивает. Возможно, дело в том, что даже тонна дегтя на лице Танде не испортит его, а, вероятно, даже подчеркнет всю его красоту. Даниэль молчит, кажется, что даже не дышит, лишь бы не спугнуть очаровательное наваждение на лице Мариуса. Его руки, все еще прижатые к талии парня, немного скользят по изгибу выгнутой спины, нащупывая лопатки и растирая стекающие капли пота. Пронзительный взгляд Линдвика проходится по выступающей линии скул и он не может отказать себе в желании мягко прижаться к ней губами. Это действует как разряд тока для них обоих, несмотря на то, что назвать то получившееся в итоге смазанное касание к коже поцелуем нельзя. Сладковатый запах теней для век въедается в кожу мгновенно и застывает на тех участках губ, куда попал неаккуратно раскрошившийся пигмент. Мариус отстраняется и скромно улыбается, когда видит неожиданный румянец на щеках Даниэля. — Мы еще не закончили, — мягко добавляет он, когда чувствует движение под собой и тянущуюся вперед макушку парня. Не без удовольствия отмечает, что, судя по надутому выражению лица, впервые за весь вечер контроль над ситуацией находится именно в его руках. Танде мягко падает обратно на подушку, не скрывая интереса к тому, что будет дальше. Заботливое “Еще не закончили” из уст Мариуса дает небезосновательную надежду на то, что позже он все-таки сможет получить свою порцию нежности. — Ты же поцелуешь меня потом? — он заранее знает ответ, но не может не насладиться подтверждением. Мариус кивает, поглощенный переливающейся консистенцией в небольшом футляре. Одолженная у сестры помада блестит в руках и стекает по стенкам бордовым красным. Линдвик думает, что она похожа на кровь и идея стекающей красной жидкости с губ Даниэля будоражит внизу живота, заставляя делать глубокий вдох-выдох. Он немного ерзает под пристальным взглядом, словно пытается устроиться удобнее на груди своего парня, на что получает вселяющую твердость улыбку. Словно чувствуя чужую неуверенность, Даниэль скользит короткими ногтями по спине вниз, осознанно провоцируя мурашки, находит тонкое запястье, легонько его сжимая. Ворсинки на кисточке утопают в поглощенной густой консистенции и Мариус в замедленной съемке наблюдает, как сухая поверхность губ окрашивается в более темные оттенки. Густая жидкость фиксируется на нежной коже и Даниэль невольно проводит кончиком языка слизывая блеск. — Она сладкая, — удивление в его голосе вытаскивает Мариуса из раздумий. Словно специально, парень еще раз обводит по краю нижней губы языком, пробуя на вкус помаду. — И пахнет ягодами. Я, кажется, начинаю понимать, почему девчонки носятся со всем этим. — Да, — выдыхает в ответ Линдвик. — Я, кажется, тоже. Он заканчивает финальный мазок на губах, предательски соскальзывая за границы. Даниэль красивый, он чертовски красивый и без всех этих косметических махинаций, но сейчас… У него как будто в голове что-то замыкает и он не может подобрать и пары слов тому, что чувствует. В голове слышатся отзвуки частого сердцебиения, губы пересыхают и Мариус смачивает их снова и снова, глядя сверху вниз на открывшийся вид. — Нравится? — чувство удовлетворения мелькает в голосе Танде. Он любуется на меняющие оттенки розового щеки, не желая отрывать своего взгляда от красивого лица. — Ты как будто с картины сошел, — подушечками пальцев он старается стереть лишний цвет, но лишь размазывает въедливый пигмент в светлую кожу. Тогда Даниэль, поблескивая глазами, смеется над ним, немного хрипловато и тихо. Ему хочется сделать что-то еще более выбивающее из колеи не только Мариуса, но и его самого, и мозг не дает никакой команды остановиться в тот момент, когда он мягко прикусывает и оттягивает указательный палец. Мариус давится воздухом, стеклянный взгляд замирает над перфомансом, пока голос в голове решает, что хочет сделать за такие выходки. Ему правда тяжело дышать, сердце бьется как не в себя и руки потеют, пока щеки сгорают наплывом обжигающего огня. Делая глубокие до головокружения вдохи, он и слова сказать не может, пока Даниэль, потеряв последний стыд, высовывает язык и проводит им по всей длине. И как же все-таки прекрасно контрастирует белая кожа Танде с этими невероятными красными губами. Мариус не понимает, когда успевает сжать язык между указательным и средним пальцем, намеренно размазать большим еще больше красного за границами, не понимает, когда прижимается губами к золотисто-красному веку, пачкается тенями, вдыхая их сладкий запах. Он чувствует ладони на своей талии и сильную хватку, приятную тяжесть рук и не хочет, чтоб этот момент когда-либо заканчивался. Его кончик языка дотрагивается до чужого в тот момент, когда Даниэль издает тихий довольный стон. Он тянется вперед, желая почувствовать большего тепла, руки тянут кофту вверх, желая избавиться от лишней вещи. В животе Мариуса взрываются вулканы, жар обжигает шею, ему душно и он очень хочет поблагодарить Танде за попытку снять с него одежду. Но явно не сейчас, когда они оба заняты более интересным делом. Пальцы соскальзывают с языка и Мариус прижимается губами, втягивая его в свой рот, чувствуя вибрацию по телу от довольного урчания парня. В нос бьет смесь сладких косметических запахов и он скорее чувствует влажными губами, как пигмент помады размазывается куда больше, чем просто за границы, оседает на его собственной коже и превращается в помесь неаккуратных пятен и блесток. Он упирается локтями по обе стороны от головы, аккуратно откидывая подальше на постель тюбик помады. Взгляд у Даниэля расфокусирован, приоткрытый рот отрывисто хватает воздух. Красные мазки отпечатываются вокруг рта, очерчивая силуэт над верхней губой, золотые полосы рассыпаны по щекам. Он выглядит до отвратительного разобранным, довольным и запыхавшимся лишь от одного поцелуя, что затягивает узлы возбуждения еще сильнее. — Если бы я знал, что это так подействует, то попросил накрасить меня еще раньше, — вряд ли Танде контролирует ситуацию настолько же сильно, насколько пытается это показать и скрыть за тем, что говорит своим хриплым голосом. Мариус мысленно для себя делает пометку посоветоваться с Камиллой на тему хорошей брендовой косметики на ближайшее будущее. — Если бы я знал, что это так подействует, я бы ни за что в жизни не согласился на эту аферу, — он поддевает подбородок Даниэля, вскидывая его вверх, любуясь получившимся образом на лице. Он прекрасен, он так прекрасен, что все люди мира должны завидовать тому, что этот мужчина принадлежит ему. — Врешь, — смеется в ответ Даниэль, смачивая губы языком. — Помоги мне уже снять эту кофту, я хочу продолжить. Мариус с улыбкой кивает. Он не может отказать ему ни в чем.