Сон в летнюю ночь

      В полумраке комнаты танцевали лунные блики, проникающие сквозь плотные шторы и создающие мрачный вид. Тени, исполинские и непостижимые, плясали по стенам, словно живые существа из воплощения неведомых ужасов. В этой безмолвной обители, где даже воздух замер, она погружена в глубокий сон, из которого нет спасения.       Её сердце бешено колотилось в предвкушении, когда она пробиралась через лабиринт своего сознания.       И тогда он появился. Силуэт, сокрытый во тьме, а его лицо окутано поволокой тайны. Он явился как призрак из самых страшных сказок. Она не дышала и не двигалась, как обессиленная в воде. Когда он приблизился, его голос, наполненный странным волнением, ласкал ее ухо и вызывал дрожь по всему телу. Он уже здесь. Он рядом.       Когда неведомый наклонился, потерянная Рей почувствовала, как его горячее дыхание струилось по её шее, судорога темной негой скрутило сжатый узел в глубине её живота. Как же ей хотелось ещё! Его пальцы, украшенные заостренными когтями, осторожно и нежно скользили от кипучей шеи до чувственных, как шёлк, ключиц, оставляя за собой легкие следы возбуждения. Она, не в силах более терпеть, подала слабый стон, отдаваясь этой сладкой пытке.       Скользящие пальцы становились более когтистыми, прикасаясь к ее телу с небольшим давлением, вызывая теплые импульсы удовольствия. Она чувствовала, как ее тело реагировало на его прикосновения, наполняясь желанием и тёмной жаждой, прежде неизведанной ей. Рей еще никогда не желала мужчину, ни в мыслях, ни во снах. Никогда. Но сейчас она нуждалась в этом, ощущая всем телом острую животную потребность. Но, когда же она успела возжелать кого-то?..       В этой момент, как только язык незнакомца коснулся её шеи, она отчаянно попыталась отстраниться, произнося слово «нет», но его страсть и желание владеть ею, оказались сильнее Рей.       Он сжал её горло, передавая своё доминирование и контроль над её телом. Он захватил её полностью. Поглотил целиком, жадно и исступленно. И словно в ответ на её протест, его когтистые руки нажали сильнее на шею, а длинный нечеловеческий язык прочертил влажную полосу до грудей.       — Милая, — шептал он, — я собираюсь сломать тебя. — Поцелуи стали более страстными и жадными, и Рей окончательно потеряла крохи контроля. — Собираюсь наполнить только хорошими мыслями, — прорычал незнакомец, начиная сладко похныкивать и стонать.       Его руки, словно стальные клещи, сжали её хрупкую шею, лишая возможности дышать.       — Да, это так, и ты ничего не можешь с этим поделать, — промурлыкал он, выражая своё безумие. — Твоё тело хочет сдаться. — Его стоны переходили в сладкие звуки, словно он умирал от удовольствия. Но вместо того, чтобы дальше продолжить сладостную пытку, он наклонился ближе. — Сдавайся. — грубо рыкнул он.       Рей сжалась и выгнулась телом под ним, не сдержав громкого вскрика. Руки мужчины скользнули под ночную рубашку, медленно пробираюсь к кружевам её нижнего белья.       — Сдавайся, — повторял он снова и снова. Его голос становился всё слаще. Где-то внизу ее утробы образовался тугой комочек жара, об который он нежно скользил своим пальцем, словно играя с её ожиданиями.       — Я знаю, ты хочешь этого. Ты такая же мокрая, как и я. Ах, я умру от ожидания... пока ты не сдашься в объятия своего прекрасного сна.       Его губы, чересчур бледные, прижались к её рту. Сознание Рей начало терять последнюю опору, опускаясь на дно ужаса и безумия. Целуя мягкие губы, он оставлял на них следы своих клыков. Кровь, кровоточащая из глубоких ран на нежных губах, образовала макабрическую палитру. Жгучая боль. Её рот наполнился железным привкусом, отражаясь в каждом рваном вздохе. Больно. Как же больно!       Последовала яркая вспышка искр, и мириады звёзд распадались в тёмном пространстве её собственного сознания. Комната исчезла, и демон, соблазняющий её, тоже. Тьма, непроницаемая и густая, окружала Рей со всех сторон. Мысли настоящей, не одурманенной Рей, бились в тревоге, заставляя тело содрогнуться. Она оказалась в воде. Водяные тени липко облегали тело, дыхание становилось затрудненным и оборванным.       Она рвалась, как обезумевшая, наружу, но чем сильнее Рей пыталась освободиться от объятий тёмной субстанции, тем крепче они сжимали.       Внезапно она почувствовала, как что-то липкое обволакивало её ноги. Ужас пронзил сердце, сковав льдом, когда девушка увидела, что это не просто вода, а нечто живое. Сгусток тени проникал в её рот, пытаясь поглотить её целиком. Рей закричала от ужаса, но её голос потонул в бездонной тьме, не находя отклика.       Её глаза, большие и испуганные, резко распахнулись. Сердце бешено молотило в груди, словно пытаясь выбиться наружу.       — Это всего лишь сон, — шепнула она себе, но сказанное не принесло облегчения.       Девушка огляделась по сторонам. Утреннее солнце проникало сквозь бирюзовые норэн. Привычная обстановка комнаты встретило её своей обыденностью. Деревянные седзи были слегка приоткрыты, шелестел ветер, тревожа деревья. Воздух был насыщен запахом сосновых деревьев и сакуры, растущей в саду.       Вздохнув глубоко, Рей медленно приподнялась, опираясь на локти, замечая, что всё вокруг было в беспорядке. Футон, на котором она спала выглядел так, словно его только что прокатили через бурю. Её длинные черные волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь были липкими и в беспорядке разбросаны по лицу, как перья развеянные по ветру.       Всё в ней требовало успокоения.       Сны, от которых Рей дрожала и содрогалась, стали сущем повторяющимся кошмаром. Это началось несколько недель назад, когда Рей согласилась составить компанию своей кузине по сбору пряного аралия и свежего белокопытника. Сочную и мясистую зелень, что собирали, когда луга зеленели, знаменуя приход весны. Вкусные дикоросы, по вкусу напоминающие обваренный корень лотоса в бамбуке, что любила стряпать покойная матушка Рей.       Вдвоём с Ханако, они второпя пересекали густые чащобы, остерегаясь лиственных кипарисов, что росли у нежных азалий. По легендам и рассказам седых мудрецов, хитрые Кавасабуру, меньшие боги, поджидали там невинных жертв, чтобы заговорить и утащить бедолаг на самое дно адского ущелья. Как только солнце плавно опускалось за горизонт, исчезая в дубовых кронах, они управлялись с работой, набив до полна бамбуковые корзины. Деревня была недалеко, а значит добраться обратно не составляло никакого риска. Удовлетворённые урожаем, они навьючивали на спину жатву и неспешно следовали обратно по узким тропам.       Наверно, именно там я укололась об шипы дикой аралии. Тогда, я отравлена?       Эта догадка была её единственным утешением.       Внезапно она услышала легкое постукивание по сёдзи. Сердце Рей замерло на мгновение, а потом начало биться ещё сильнее. Она вскочила с постели, нервно задерживая дыхание.       — Дорогая, ты в порядке? — раздался мягкий голос на другой стороне двери. Это был её муж, Макото Ватанабэ.       Рей открыла дверь и встретила его растерянным взглядом.       — Макото, я... я видела сон. Сон, который показал мне будущее. И оно было таким ужасным, что я не могу перестать дрожать, — открылась Рей, не решив сказать ему более подробностей.       Макото нахмурился, глубоко задумавшись. Его глаза приобрели странный оттенок.       — Рей, ты опять начинаешь с этими глупостями? — произнес Макото с недоверием. — Ты же знаешь, что это всего лишь сон, ничего больше.       Рей испытала разочарование от его реакции. Разумеется, на что я рассчитывала? С досадой подумала она, опустив голову вниз.       — Но, Макото, я чувствую, что это не просто сон... — попыталась объяснить Рей, но ее слова прозвучали как-то неубедительно и слабо. Не так, как в ее голове.       Макото в то время скучающе подпирал полураскрытые узорные седзи, пристально осматривая комнату, его лицо выразило явное неодобрение. Взгляд скользнул по беспорядочно разбросанным медицинским бумагам, отчёты сплошь и рядом лежали вразнобой, словно здесь недавно торпедировала печатная машина.       — Почему твоя комната находится в таком беспорядке? — прозвучал он сурово. — Чем ты занималась этой ночью? — добавил он, требуя немедленного ответа.       Сердце Рей сжалось от горечи. А ты чем занимался этой ночью, Макото? Эти слова хотели вырваться из неё. В ней бушевали эмоции, и Рей четко ощущала, как слова хотели вырваться из её груди в ответ на его вопрос. Однако, она сдержала свои эмоции.       Собрав всю свою силу воли, Рей ответила дерзко, но сдержанно:       — Я взрослая женщина, муж мой. Я занимаюсь своими делами, которые не требуют объяснений.       Лицо Макото побагровело, и он сузил опасно глаза от такого неожиданного удара со стороны жены. Пронизывающим шипением он произнес:       — Вот как значит, замечательно, — сверкнул глазами и рявкнул на последок: — Мей сообщила, что привезли роженицу в отделении, поторапливайся!       Теперь придется спешить, если уже Мей трубит во все трубы, эта роженица с осложнениями. В её сердце зародилась решимость, и она направилась сложить как можно быстрее футон в осиирэ, игнорируя пронзительный звук хлопка за спиной.       Открыв дверцу осиирэ, скрипнувшую на петлях, Рей прытко сложила смятый футон на узкой полке, который с трудом туда поместился. Она аккуратно вытащила белые одеяния, любовно разглаживая каждую складку, приводя их в порядок после долгого покоя.       Рей была той еще неряхой, но к белому халату всегда относилась трепетно, как к священной реликвии.       Но был самый удушающий пункт, от которого зубы Рей скрежетали от недовольства. Маски. В Японии после эпидемии испанки не было возможности ходить без маски. Это было обязательным условием для работы в больнице, иначе её бы не допустили к больным. Так что она неуверенно потянула за лямки своей марлевой маски и осторожно надела ее на свое лицо.       За дело, не время придаваться пустым фантазиям!

***

      — Я не могу, вытащите его из меня! Больно!       У родового зала раздавались пронзительные крики и стоны роженицы, сражающей с болезненными схватками. Её лицо с бисеринками пота исказилось от боли. Врач и медсестра, облачённые в белые халаты, стояли в центре операционной с бледно-зелеными стенами.       — Если ты не прекратишь орать, ты раздавишь его! — хладнокровно повысила тон Рей, — Дышите! Вы слышите меня, Каору? — она сжала её руку, продолжая манипуляции внизу. Девушка, слишком молодая для этих стен, резко побледнела. Рей обратилась к медсестре: — Пульс падает! Нужно доставать ребенка!       От лица Мей отлила кровь. Она быстро ринулась измерять пульс и сердцебиение ребенка стетоскопом, и громко произнесла:       — Доктор, у роженицы слабый пульс, низкий процент выживаемости.       — Я знаю, но мы должны попытаться спасти их обоих. Подготовьте операционную! — рявкнула она Мей. Медсестра кивнула и быстро ринулась к медицинской тумбе. Тем временем, роженица не переставала кричать:       — Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Я не могу больше терпеть эту боль! — визжала она, корча и сжимая белые ситцевые пеленки под собой.       И в этот момент Рей осознала, что никогда в жизни ей не захочется забеременеть. Сколько боли приходилось терпеть маленькой одинокой девушке, которой Рей не давала больше четырнадцати лет.       Этот мир так жесток.       — Вы справитесь, мы здесь, чтобы помочь вам, — успокаивающе говорила ей Рей, ласково поглаживая по голове подрагивающую Каору. — Мы вытащим его безболезненно, вы ничего не почувствуете. Просто уснёте.       — Доктор, все готово для операции, — проинформировала Мей, входя в операционную, волоча за собой громоздкую тележку.       — Спасибо, Мей, — благодарно ответила Рей. — Пожалуйста, подготовьте анестезию и убедитесь, что всё оборудование на месте.       Медсестра кивнула, её тихий голос звучал уверенно:       — Конечно, доктор Ватанабэ. Я позабочусь об этом.       Всё живое Рей сжалось внутри от благодарности к этой женщине. Так болели лодыжки с самого утра. Это не к добру, точно не к добру..       Медсестра передала анестезию, и Рей сделала точный и быстрый укол, удостоверившись, что роженица не почувствовала боли во время операции. Затем она развернулась и произнесла с глубоким внутренним трепетом:       — Приготовься, Мей. Наша задача нелегка.       Ширма была установлена. Звук и скрежет металла на металлических подложках проникал в каждый уголок.       Часы тикали медленно, словно судьба сама колебалась перед принятием решения. И вот, в тот миг, когда время замедлило свой ход, когда их сердца замирали в предвкушении чуда новой жизни, неожиданно наступила тьма.       Операционный зал заполнился молчанием, а в глазах Рей и медсестры отразилась боль и непонимание. В руках Мей младенец, у которого маленькая грудь поднималась и опускалось, он ещё не знал, что потерял мать.       Сердце Каору, трепетное, наполненное молодостью, всего лишь мгновение назад перестало биться.       Горечь потери захлестнуло Рей. Горечь проникла в каждую жилку, а мозг отчётливо, металлическим набатом посылал ей те самые слова:              Мы вытащим его безболезненно, вы ничего не почувствуете. Просто уснёте.       — Мей, у этого дитя... остался кто-то? — прохрипела Рей, приняв отрешённое выражение лица. Она не имела времени для слёз.       — Каору Сугияма пришла сюда одна, — ответила Мей, c огромными и пустыми глазами. Новорождённый кряхтел с закрытыми глазами в пелёнках, на ее руках.       — Одна? — переспросила Рей, удивившись, озадаченно взглянув на ребенка. — Здесь вокруг леса и густые заросли, как женщина, с раскрытием в два куриных яйца, смогла пересечь столь трудную дорогу?       Где это видано... беременная девушка пересекала несколько ри через лес, чтобы родить в соседней деревне?       Деревня Хакуба, окруженная столбом леса, имела одну единственную больницу с должным оборудованием. В других уездах и деревушках, как: Тамакава, Идзумидзаки и Такаги имелись обычные медицинские блок-посты, где полагалось: один знахарь и одна повивальная бабка.       — Младенца помести на второй этаж, в отделении временного пребывания, — прозвучал жесткий голос, отталкиваясь эхом. Рей не оставила место сомнениям и добавила:       — Без моего ведома и разрешения никому его не отдавать.       Её голос звучал так твёрдо и непреклонно, что Мей поняла насколько ситуация оказалось серьезной. Она кивнула, демонстрируя свое понимание. Но Рей было недостаточно. Ей нужно было не только подчинение, но и умение прикусить язык.       — Ясно? — прозвучал последний вопрос Рей, и поникшая медсестра ответила ей с решимостью:       — Да, Рей. Я все поняла. Никому не отдам младенца без вашего разрешения.       Так и закончился их короткий, но важный диалог.       Печальная Мей вышла из операционной, неся с собой нежное создание — новорожденного ребенка. Когда они покинули зал, Рей пренебрежительно стянула белый кусок ткани на лице, устремив усталый взгляд к безжизненному телу Каору. Её белый бледный лоб, по-детски пухлявые губы и тонкая шея на век остались безмолвными. На нежной коже её руки виднелись следы царапин, а ноги, поднимаясь выше к голени были исцарапаны, словно она не шла по лесу, а ползла ничком.       Мей подошла к Каору и ласково опустила ее веки, словно прикрывая ее от мира боли и страданий.       — Теперь, моя дорогая, ты больше не почувствуешь боли.       Тонкий голос звучал тихо и по-матерински нежно, и непонятная боль сковала её легкие. Она развернулась и тихо вышла из операционной, прихватив со стола сшитые листы.       Рей летела по больничным коридорам, сжимая папку с историей Каору. В ней горел непримиримый огонь. Не может быть. Она была абсолютно здоровой! Здоровой! Может... самой наведаться в эту чёртову деревню?       — Доктор Ватанабэ, постойте!       Её прервал знакомый голос, окликнувший Рей сзади. Как не вовремя... она остановилась и резко крутанулась на месте, придавая злому лицу каменное выражение.       — Тэкума. — Это был медбрат средних лет, c густыми черными усами и хмурым возмужалым выражением. — Так что же у нас тут? — спросила она, подняв бровь. — Чем я могу помочь?       Нелепые усы дернулись, Тэкума нервно откашлялся и вежливо поклонился перед ней.       — Простите, доктор Ватанабэ, что прерываю вас. Я хотел представить вам нового ученика.       Рей смутилась и нахмурилась, прижав папку к груди.       — Нового? Кто это?..       Мужчина неловко отодвинулся, указывая на молодого человека, стоящего рядом с ним. Бледная кожа, словно лунный свет, отражала его неестественную неподвижность. Светло-бирюзовые глаза, глубокие и мягкие. Темные волосы юнца были аккуратно зачёсаны, а косая челка, перекрывающая лоб, смотрелась утонченно. Правая сторона волос переходила в малиновый, создавая контраст с его светлой кожей. Прекрасен... как акролит. Мельком проскочила мысль. Но внезапно, как будто откликаясь на ее мысли, краешки его губ приподнялись в слабую улыбку, а тонкие брови резко взметнулись. В этот миг его выразительное лицо изменилось, сменяя странным удовлетворением.       — Позвольте представить вам Тамио Энму. Он наш новый ученик, который скоро присоединиться к нашему составу.       — Этот ребенок? Выглядит хилым. От вида крови не свалиться замертво?       Губы Тэкумы дернулись, а у юноши, к удовольствию Рей, стерлась странная улыбка с лица. Он с пустыми, нечитаемыми глазами смотрел на неё.       — Не судите по внешности, Рей. — храбро и дрожа, как осиновый лист, возразил Тэкума. — Между прочим он с рекомендательным письмом из самого дома Сугавара.       — Аристократишки? — хмыкнула она, и недовольно взглянула на Энму. — Такой прославившийся род, с чего им посылать врача в медвежий угол?       — Будда знает, а мы нет. Может наказали его, вот и сослали! — ответил Тэкума, активно пожимая широкими плечами.       — Я все равно не понимаю, как этот хилый юнец может быть полезен, — пробормотала Рей, скептически скривив губы. — Давайте посмотрим. Ты, кстати, разговаривать умеешь или предпочитаешь молчать как рыба?       Энму, словно выйдя из транса, мечтательно кивнул и поклонился пред ней.       — Да. — Его голос был нежен, как расцветающие фиалки. — Я прибыл по указанию дядюшки из Токио. Хочу служить вам.       Слу...служить?! Рей отшатнулась, уши внезапно прижгло высокой температурой.       В её голове вспыхнули образы, его образы, стонущего и плачущего над ней. Где он задыхался, приоткрывая аккуратные тонкие губы. Рей мотнула головой, отгоняя наваждение, сильно разозлившись, а затем недовольно швырнула папку с делом Каори в Энму. Она была ловко перехвачена его руками, как ни в чем не бывало.       — Вот и славно, хорошего вечера! — радостно попрощался Тэкума, не заметивший перемену и удалившись восвояси.       Рей сурово и насколько можно холодно надавила взглядом на Энму, пытаясь показать свой авторитет. Но, Энму малодушно приулыбнулся:       — Надеюсь, это устроит, — елейным голосом почти пропел он, смотря на неё с легкой усмешкой.       Она оскалилась и резко отвернулась, еле сдерживая гнев и ядовито бросила через плечо:       — Следуй за мной, — приказала она. Не нравится мне этот тип. — И сними этот... европейский флаг с себя, — с презрением выплюнула Рей. — Смотреть тошно.       Энму кивнул с согласием и последовал за Рей.