Никогда

— Ты сильно изменился. Это первое, что говорит ему Цзин Юань, когда Блэйд входит в его покои, словно тень. Тихо, совсем неслышно, лишь шорох одежд выдаёт его присутствие в этой огромной темной комнате. Цзин Юань поднимает взгляд, мягко, но устало улыбается, и смотрит своими золотыми глазами прямо в чернеющую душу. Блэйд закрывает за собой тяжелую дверь, подавляя порыв прислониться к ней же спиной. — Может быть. Ты прекрасно знаешь, из-за кого это все происходит. — Блэйд хмурится, стискивая ладонь в кулак. Туго натянутые бинты грозятся треснуть, открывая ранения, — Зачем ты позвал меня, Цзин Юань? Нам нечего обсуждать. Ты должен это понимать. Всегда понимал. Он делает шаг вперед, наконец, показываясь из темноты. В лунном свете он кажется ненастоящим. Словно личный кошмар генерала, заставляющий все его безразличие схлынуть, словно снег по весне, и обнажить давно забытые чувства. Цзин Юань не отрывает от него взгляд, словно изучает заново до боли знакомое лицо. В груди отдает слабым импульсом, и он тихо вздыхает. — Хотел увидеть тебя снова. Не в тюрьме Лофу Сянчжоу, а здесь. И без посторонних лиц, — Цзин Юань морщится на этом слове, и Блэйд усмехается. И кого он имел ввиду под посторонними? Кафку, Дань Фэна? Дань Хэна. Теперь он зовёт себя так, напоминает себе Блэйд. Память стала его подводить даже в такие моменты, какая жалость. — я рад, что ты пришел. Даже несмотря на то, что нас больше ничто не связывает, кроме моих воспоминаний. Раньше, возможно— — Никаких раньше. Угрожающий рык эхом разносится по комнате. Блэйд приближается так, словно собирается напасть: алые глаза впиваются в него, и это обычно то, что видят его враги последним в своей жизни. Но Цзин Юань на это лишь опускает уголки губ, улыбаясь теперь больше болезненно, чем устало. Кажется, ему и правда сейчас будет очень больно. — Ты слышишь меня? — Блэйд подцепляет пальцами за подбородок, сжимает их слишком сильно, и Цзин Юань обреченно думает, что не хотел бы синяков на своем лице. И в какой момент он оказался так близко? — Не смей вспоминать об этом так, будто это было всего пару лет назад. Я, — он задыхается от собственной накатившей злости, — никогда не буду прежним. — И никогда не будешь нежным, — Цзин Юань берет его за запястье, усилием отнимая чужую руку от своего лица, — я знаю. Не нужно так злиться из-за моих слов. — Я не злюсь, — впрочем, он возвращает ладонь, но уже ниже, слегка сжав её прямо на шее, — но в какой-то мере я понимаю Дань Хэна: я ненавижу, когда кто-то пытается напомнить мне о прошлом. Его больше нет, и ты это знаешь, черт возьми. — Но кое-что ведь от него осталось, — его голос опускается до шепота. Цзин Юань смотрит почти ласково, хотя его слова и прозвучали до ужаса самонадеянно, — именно поэтому ты сейчас здесь. Блэйд не находит, что ответить. Цзин Юань всегда оказывается на шаг впереди их словесных перепалок. Всегда был. Даже если он молчал. Ему можно было ничего не делать, ничего не говорить, и Блэйд все равно не мог ничего поставить в противовес. Под этим обманчивым нежным взглядом он должен был и впрямь успокоиться, однако что-то темное внутри него только больше распаляется. Рука тянется к проклятой алой ленте, требовательно тянет вниз, и длинные волосы серебряным каскадом ложатся на плечи. У него стойкое ощущение дежавю и желание пропустить мягкие пряди сквозь пальцы. В желании он себе не отказывает. — Никогда не будешь вежлив, — с тихой усмешкой произносит Цзин Юань, ластясь к его ладони. Он никогда не позволяет кому-то касаться себя, в особенности своих волос. Блэйд же разом перешёл все границы дозволенного. — Никогда не будешь честным, — Блэйд наклоняется, делает шаг вперед, прижавшись совсем близко. Ещё немного, и услышит стук чужого сердца, — ты лжец, Цзин Юань. Лжешь самому себе всю жизнь. Ищешь мертвые образы там, где не стоило бы этого делать. Не можешь отпустить. Тебе самому не надоело? — Хоть кто-то же здесь должен помнить о хорошем. Разве я причинил этим боль кому-то, кроме себя? Блэйд кривит губы, сдержав порыв закатить глаза. Не то чтобы Цзин Юань должен был причинять кому-то боль, особенно самому себе. С этого упрямца станется. Рука разжимает светлые пряди, шелк струится меж пальцев. "Я с ума сошел" — думает Цзин Юань, дурея от ощущения нежных прикосновений к своим волосам и горячего дыхания на ухо. Безвольно висевшие руки ложатся на его плечи, и младший тянет Блэйда на себя, забыв к черту о своей гордости. "Я с ума сошел" — думает Блэйд, вжимая крепкое тело в стену, соприкасаясь с ним бедрами. В кончиках пальцев чувствуется дрожь, и Блэйд вцепляется в него, властно сжимает за талию. Плохо затянутый пояс почти развязался, обнажив покрытую повязкой грудь, и он не может перестать смотреть. Цзин Юань выглядит отчаянно слабо и беспомощно. Голод становится сильнее. Магия облачных гимнов была бы здесь очень полезной, однако... Цзин Юань тихо стонет от боли, когда Блэйд кусает его в шею, зажмурившись от нахлынувших обрывков воспоминаний. Раньше Цзин Юань был другим. Раньше он много смеялся, чаще улыбался своей самой искренней улыбкой, громко разговаривал и любил его. Блэйд зализывает наливающийся кровью укус, целует совсем рядом и нагло распахивает ханьфу на нем — он не понимает, почему действия ощущаются знакомо. Это Цзин Юань имел ввиду, когда сказал, что именно поэтому Блэйд принял его приглашение? Блэйд продолжает держать глаза крепко зажмуренными, в голове сменяется испорченная кинопленка. Раньше Цзин Юань, сверкая хитрыми глазами, брал его за руки, тянул к водопадам или прятался в его кузнице от разъяренной наставницы, подталкивал к глупостям и верил только в лучшее. Он почти мог услышать его тихий мурлычущий голос над ухом, обещавший всегда быть рядом. Лжец. Он не замечает, как говорит это вслух, но чувствует, что его тянут за волосы, отрывая от истерзанной в забвении шеи. Взгляд напротив давно ничем не горит. Раньше Цзин Юань был живым. — Я никогда не буду рядом, — шепчет он, и печаль в его голосе прикрыта все тем же ласковым взглядом. Блэйд прав, похоже, он тот ещё лжец. Цзин Юань ведь тоже помнит то обещание — помнит и тот момент, когда понял, что не смог его сдержать, — никогда не буду в сердце. Просто знай. И мягко прижимается к его губам в чувственном поцелуе. Блэйд теряет голову. То, что проснулось ещё давно, разгорается в чертов пожар, и он отчаянно цепляется за это. Он напирает, кусает его нижнюю губу до крови, тут же заглушая его сбивчивый скулеж еще одним влажным поцелуем. Он должен заплатить за это. Чертов Цзин Юань, это он виноват, что все ещё имеет такое влияние на него, что способен сводить его с ума, и он должен заплатить за это. Блэйд отрывается от него, и меж их губ тянется тонкая нить слюны. Цзин Юань облизывает губы, морщится от привкуса крови во рту и поднимает на него мутный взгляд, словно спрашивает: и что теперь? — Ты сказал, я изменился. Что ж, я могу сказать тоже самое в ответ: ты никогда не будешь прежним. Никогда не будешь. — Никогда не буду, — вторит ему Цзин Юань, и Блэйд тонет. Жадно целует его снова, вторгаясь языком в рот, и это темное внутри сыто урчит, подсказывает: он хочет ещё. Он хочет сделать так много, сколько не позволял себе несколько сотен лет. Руки нетерпеливо блуждают по телу, подрагивающие пальцы без труда расправляются с поясом, и Блэйд едва не рвет тонкую ткань. Цзин Юань останавливает его всего одним жестом — накрывает его руки своими — и хрипло шепчет: — Не торопись. Я никуда не денусь сейчас. — Однажды ты уже это говорил. Он дергает его, такого послушного, до одури хорошего Цзин Юаня на себя, и не пройдя и метра, толкает его на кровать. Кажется, когда-то он и это уже делал. Не помнит. Не помнит, и все равно чувствует, как это все ему знакомо. Он заходится в темном грудном смехе, наблюдает за тем, как Цзин Юань пытается приподняться на локтях — Блэйд не даёт ему это сделать, хватая за руки и заводя их у него над головой. Его грудь тяжело вздымается, и Блэйд, смотря на литые натренированные мышцы, чувствует желание. Цзин Юань слабо дергает руками, и это даже не похоже на попытку вырваться — скорее на проверку, насколько сильная у старшего хватка. Как будто бы он не знает. Они вновь мокро целуются, и Цзин Юань тихо скулит, когда Блэйд упирается коленом прямо между ног и давит, вызывая мучительную дрожь по телу. Он не нежная девица, его подобным не взять, но Блэйд доказывает ему обратное, продолжает разрушать стены из самообмана одними лишь движениями языка по его губам, и Цзин Юань теряется, не зная, куда себя деть. Раньше Инсин был гораздо нежнее, гораздо сдержаннее: его руки гладили гибкое стройное тело так бережно и аккуратно, как будто Цзин Юань мог сломаться. Он никогда не применял силу, и всегда знал, как ему нравится больше всего. Любил дразнить и доводить до сумасшествия, а затем нежно сцеловывал его слезы с мокрых щек под задушенное пожалуйста, гэгэ. Раньше Инсин действительно любил его. Может быть, любит и сейчас, отравленной и озлобленной любовью, которой он позволяет прямо сейчас завладеть его мыслями и чувствами. Зубы вновь смыкаются на шее, и Цзин Юань вздрагивает, обронив громкий стон. Он тяжело дышит, царапает широкую спину от удовольствия, и его выгибает. Блэйд не оставит на нем живого места. Он словно дорвался; Цзин Юань прямо в его руках, стонет своим низким красивым голосом и тихо просит еще, мечется по кровати и нуждается в нем. Блэйд целует все его тело, оставляет свои укусы повсюду, чередуя их с нежными ласками — отголоски прошлого, как это назвал Цзин Юань в своих мыслях. Он распахивает халат на груди и облизывает губы, жадно рассматривая немигающим взглядом. Он хочет больше, ещё больше, он хочет увидеть Цзин Юаня полностью. Полы одежд отброшены с его бедер, задержав на них короткий взгляд, но Блэйду и этого мало: ханьфу вместе с бельём он срывает без всяких сожалений, не обращая внимания на подозрительный треск ткани. Плевать. Цзин Юаню принадлежит весь Лофу Сянчжоу, вряд ли он станет переживать о паре испорченных тряпок. Обхватив его за бедра, Блэйд вжимается в него своим возбуждением и низко рычит, стискивая нежную кожу до синяков. Он хочет его, черт возьми, и он возьмёт своё по праву. Цзин Юань, тихо прошипев, убирает с лица мешающие пряди волос и дергается, попытавшись свести ноги от внезапно нахлынувшего смущения, но лишь сильнее прижал Блэйда к себе. Жёсткая ткань брюк приносит не так много удовольствия, но Цзин Юань жадно берет все, что ему дают, изголодавшись по прикосновениям, не смея возразить. Впрочем, долго Блэйд играться не стал: в несколько движений он избавляет себя от пиджака, обнажая грудь, покрытую бинтами. Цзин Юань засматривается, тянется ладонью вперёд, желая прикоснуться, но старший настойчиво давит ему на плечо рукой, жестом приказывая лежать. — Терпение, Цзин Юань. Ты ждал меня столько лет, не говори мне, что не сможешь подождать ещё несколько мгновений. — он нависает над ним, гладит большим пальцем по щеке. Совсем скоро он заставит это красивое лицо плакать от удовольствия, и эта мысль садистским удовольствием оседает внутри. Как много ран и шрамов Блэйд скрывает под своими бинтами? Как много ран и шрамов Цзин Юань скрывает в своей душе? Никто не сможет дать друг другу правдивый ответ — Блэйд попросту не откроется, Цзин Юань же промолчит, устремив тяжёлый взгляд в пустоту. Похоже, это их личное наказание на двоих: быть заложниками старой влюблённости, вспыхнувшей внезапным желанием после такого короткого разговора. И Цзин Юань с сожалением думает, что он не в силах сейчас это остановить, даже если Блэйд будет с ним самым жестоким человеком на свете. Он бросает на него взгляд, с удивлением замечая небольшой флакон с маслом в его руках, и тут же понимает, чьих это рук дело. Кафка, похоже, хорошо заботится о своём щенке, гораздо больше, чем следовало бы. Цзин Юань вновь чувствует слабый импульс в груди, отдалённо напоминающий тревогу, но не обращает на это внимание. У него есть заботы поважнее, чем собственные глупые чувства. И тихо шипит, позволяя сразу двум смазанным пальцам проникнуть внутрь. Младший кусает свои губы и пытается расслабиться, избавиться от давно забытых ощущений, но выходит откровенно плохо — и Блэйд не делает ситуацию лучше ни на сколько. Тот наваливается на него всем телом, с упоением целует в искусанные губы, больше удовлетворяя собственные желания, чем пытаясь отвлечь его от легкой боли, и Цзин Юань позволяет, ничего, абсолютно ничего не делая против. Ему страшно, он не знаком с таким Инсином — теперь он зовет себя исключительно другим именем — и все, что от него осталось, лишь внешность и этот странный голод, возникающий всякий раз, стоит им остаться наедине. Цзин Юань отстраняется первым, стискивает его плечи сильнее, и Блэйд добавляет третий, словно завороженный наблюдает за младшим. Он всегда был таким красивым, таким потрясающим только для него, шептал мольбы ему на ухо и не смел не слушаться, когда он действительно этого хотел. Сейчас все по-другому. Сейчас Цзин Юань пытается быть тихим и незаметным, практически безынициативным, словно... хочет угодить? Чего он хочет? Блэйд злится, не понимает, но очень хочет понять. — Хватит, — Блэйд вынимает пальцы, небрежно стирая масло о простынь, — Хватит притворяться. Ты, — он словно задыхается, хотя и держат здесь за шею совсем не его, — Я ненавижу тебя за это. Ты так хорошо научился притворяться, Цзин Юань, что не забываешь делать это даже сейчас. Прекрати, блять, сдерживаться и покажи мне себя, — он практически шипит это ему в лицо, и Цзин Юань горько усмехается. Кажется, в каких-то своих доводах он мог ошибаться. Даже спустя столько лет он может видеть его насквозь. Выдохнув, он зарывается пальцами в темные волосы и целует, словно в знак примирения. Согласия, может быть. Он уверен, что пожалеет об этом, что был слишком искренним с ним, слишком много обнажил, показывая слабые места, но он не может ему отказать — никогда не мог. Это его личная зависимость, наказание, напоминает он себе, — но Блэйду нравится: — Я хочу видеть каждую твою эмоцию. Слышать каждый твой вздох и стон, — он шепчет куда-то в шею, пуская мурашки по чужому телу, — не смей отказывать мне. Ты никогда этого не делал. Так почему сейчас, Цзин Юань? — он хочет сильнее сжать руки на зацелованной шее, но вместо этого кусает ключицу, оставляя алую отметину, зализывает и вновь припадает губами к месту, которое только что терзал языком. — Ты сам это сказал, — он давится всхлипом, и в уголках его глаз начинают блестеть выступившие слезы, — что я не буду честным. Разве ты не хочешь подтверждение своих слов? — Не таким способом, — он и правда думал, что его устроит такой расклад? — и я заставлю тебя вернуться. — Как будто я куда-то уходил. Блейд целует его в щеку, вкус его слез оседает горечью на языке, когда он думает: именно это и случилось, Цзин Юань, когда он увидел его впервые за долгое время, окруженного толпой людей. Блеск золотых глаз казался неестественно холодным, улыбка была натянутой, и никто этого не замечал, даже этот мелкий щенок, наверняка мечтающий звать себя его сыном, и во всей его величественной позе сквозило лишь напряжение и усталость. Как называют его жители? "Дремлющий генерал"? К черту этот бред. Цзин Юань никогда не спал так много, он всегда был полон энергии, эти люди, эти лицемерные твари не знают его настоящего. Никто, кроме него. Блэйд никогда не звал себя собственником, но похоже, теперь он мог им стать. Очередной властный поцелуй, и он выбивает из него стон прямо в губы одним лишь толчком между ног, вынуждая Цзин Юаня выгнуться, податься навстречу. Заставить забыть эту часть себя. Брюки отброшены в сторону, и Блэйд нетерпеливо подтаскивает его за бедра к себе, ближе, еще ближе, соприкасаясь возбужденной плотью с чужой. Он обхватывает их члены ладонью, крепко сжав у основания, и их синхронный стон разносится эхом по комнате. Цзин Юаня потряхивает от неожиданной ласки, и он несдержанно толкается в медленно двигающуюся по стволам руку. — Ублюдок, — шипит младший, и Блэйд усмехается, давит ему на низ живота, припечатывая обратно к кровати, — сделай уже что-нибудь. — Как пожелаешь, — звучит с хриплым смехом, и он отпускает себя. Еще немного масла, на пробу вставленные три пальца, больше поддразнить, чем расслабить, и разочарованный вздох подстегивает к большему. Разрушить его, уничтожить, заставить показать ему все. Блэйд прижимает влажную головку к сжатому кольцу мышц, и, бросив взгляд на напряженного Цзин Юаня, толкается внутрь. Тугие мышцы плотно обхватывают его, и Блэйд несдержанно ведет бедрами, толкаясь глубже, сильнее, крепко сжимая его в своих руках. С губ срывается низкий стон, удовольствие заполняет каждую клеточку его тела, заставляет терять голову. Чертовски хорошо, так, блять, потрясающе. — Цзин Юань, — он наклоняется к нему, забрасывает сильные ноги на свои плечи. Почти сгибая его пополам, — черт возьми, смотри на меня. Не отворачивайся. И отнимает его руку от лица, которой Цзин Юань так старательно прикрывал свои слезы и сильно раскрасневшиеся щеки от стыда за собственные звуки. Он всхлипывает и обнимает его за шею, тихо просит еще, войти дальше, несмотря на всю боль, что его сейчас распирает изнутри. Он заслуживает этой боли, без нее не бывает того мучительного удовольствия, что совсем скоро настигнет его. Цзин Юань дрожит, член внутри него ощущается так правильно, и он не помнит, когда в последний раз ему было с кем-то настолько хорошо. Движения внутри него нарочито медленные, словно Блэйд тоже заново пробует его на вкус, вспоминает, как это ощущалось когда-то, и сравнивая, как он чувствует себя теперь. Взмокшие пряди прилипают ко лбу, чужие длинные волосы ниспадают, смешиваясь с его собственными, и он приоткрывает глаза, наблюдая за таким же напряженным Блэйдом. Их помутневшие взгляды встречаются. Всего мгновение, и они вгрызаются друг в друга, словно два хищника, дорвавшиеся до своей добычи. Цзин Юань скулит сквозь этот мокрый поцелуй, и его кроет, так сильно прошивает вспышкой удовольствия — Блэйд, похоже, все-таки нашел эту точку внутри, и его довольную ухмылку трудно не заметить. Он ударяет по ней снова и снова, медленно и с оттяжкой, желая выбить из него еще больше звуков. — Быстрее, — Цзин Юань хмурится, сжимает его волосы на затылке, требовательно тянет для нового поцелуя, — сильнее, Блэйд. Я не могу больше ждать— О, эоны, просто заткнись и расслабься. Блэйд накрывает его губы своими, сцеловывая каждый стон, становящийся все громче, пока старший наращивает темп, раз за разом попадая в нужное место, и жар растекается по всему телу. Кровать надсадно скрипит, содрогаясь от сильных толчков, и Цзин Юаня проносит по всей ее поверхности к изголовью. Его голос охрип от стонов, он словно в бреду шепчет давно забытое имя, уже не заботясь о том, услышит ли его старший, и Блэйд трахает короткими жесткими движениями, с силой удерживая на месте. Он практически на пределе, и отчаянно цепляющийся за него Цзин Юань добивает его — сорвавшись в пропасть, из нее уже не вернуться. Он пропускает руку меж их тел и обхватывает его член, быстро надрачивая в такт своим быстрым толчкам, и Цзин Юаня ломает на части. Он царапает его спину практически до крови, и вдруг сжимается на его члене так сильно, что Блэйд видит звезды перед глазами. Сперма липкими каплями покрывает его живот, и Цзин Юань весь обмякает в его руках, закатив глаза в экстазе. Блэйд догоняет свой оргазм спустя всего несколько мгновений, вбившись глубоко внутрь в последний раз, кончая так сильно и долго, ни на секунду не отпустив его из своих рук. И падает прямо на него, наплевав, что они оба уставшие, мокрые и покрытые семенем. Цзин Юань никак не может отдышаться: его грудь все еще тяжело вздымается, пусть и не так часто, жар со щек никак не желает уходить, и он не знает, в чем причина — была ли всему виной та искренность, с которой он скулил, словно умолял брать его сильнее, или же то, что Блэйд до сих пор из него не вышел? Заворочавшись, он слабо пихает его в бок, но старший даже не пошевелился — кожей он чувствует, как тот улыбается ему в шею. Похоже, оргазм вышиб из него все мозги, превращая в довольное нечто, и Цзин Юань фыркает, но больше ничего не говорит, только позволяя обнимать себя и себе слабо обнимать в ответ.

***

— Я удивлен, — Цзин Юань все-таки сталкивает его с себя, отворачиваясь, но его все равно обнимают за талию, крепко прижимаясь сзади. Что ж, если он этого хочет, младший не станет возражать. — И чему же? — доносится приглушенно, и Цзин Юань чувствует, что его волосы перекидывают в сторону, и целуют в перекат плеча. Он наверняка сейчас выглядел как полный беспорядок. Цзин Юань медлит с ответом, и Блэйд в нетерпении слабо кусает в плечо, привлекая к себе внимание. Опять он за свое. Опять молчит, собираясь залезть обратно в свою скорлупу из фальши. — Тому, что ты не ушел сразу же. Что позволил всему случиться. Но я не понимаю, — он коротко вздрагивает, когда Блэйд приподнялся на локте, желая заглянуть в его глаза. Неужели? Но Цзин Юань упорно их не поднимает, — ты сказал, что забыл большую часть своей жизни. Я не понимаю, почему ты решил остаться. То, что я сказал, было просто попыткой пробудить в тебе что-то, и я... Чего ты вообще хочешь от меня теперь? И этот вопрос Цзин Юань словно задает сам себе. А он от Блэйда чего хочет? Он не знает. Как и не знает, зачем он затеял весь этот разговор. Лучшим вариантом было бы промолчать, ничего не говорить и просто понаблюдать, но вместо этого он несёт чушь, от которой самому смешно. Только вот улыбаться уже не хочется. Затянувшееся молчание Блэйда не настораживает, он и не ожидает от него ответа. Это был логичный исход событий, и им не следует больше встречаться, если Цзин Юань не хочет закончить свою долгую жизнь намного раньше. Но чего ждёт сам Блэйд? Он тоже не знает. Не находит ответа, почему же он решил прийти, почему они оказались в одной постели. Почему он словно ослеп от злости, когда увидел все напускное безразличие Цзин Юаня, с которым он смотрел на него в Доме Кандалов. Он ведь почти ничего не помнит, ведомый лишь призрачными чувствами. Но если он скажет об этом вслух, младший будет вправе разбить ему лицо прямо сейчас. Но эти обрывки воспоминаний, это наваждение... Что-то же ведь было. Чего-то же Цзин Юань ждал от него. Он касается его плеча, но реакции никакой не следует, и Блэйд хмурится. Он был прав — Цзин Юань уже начал закрываться от него. — Повернись ко мне. — Нет. — Цзин Юань. — Сначала ответь на мой вопрос. С моей стороны было уже достаточно откровенности. И Блэйд, смотря на упрямо поджатые губы, тихо усмехается. — А-Юань. Пожалуйста. И Цзин Юань бледнеет от шока, чувствуя, как его сердце совершает кульбит. Он не слышал этого обращения уже несколько сотен лет... И Блэйд так жестоко, так безжалостно рвет его на куски одними лишь словами. Он поворачивается, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, такие глупые, такие неуместные и ненужные, но Цзин Юань даже не пытается их сдержать. Он так сильно устал. Блэйд говорил ему, что он единственный не может отпустить. Но разве он может? Разве он в силах, когда с ним так поступают? Цзин Юань хочет оттолкнуть его руки, когда Блэйд тянет его на себя в подобие ласковых объятий, но не может — его пальцы держатся за его плечи, когда он садится, уткнувшись лбом в ключицу. В груди у него болит, а разум наполнен мнимой жалостью к себе. Блэйд не имеет права пользоваться этим, утверждая, что он ничего не помнит. Это слишком нечестно, но разве он может отказаться, подпитываясь маленькой надеждой? Он всегда был слишком слаб перед ним. Кем бы этот человек ни был: Инсином или Блэйдом, это все еще был тот, кого Цзин Юань любил, храня чувства под семью замками в своей душе. — Я ненавижу тебя, — Цзин Юань тихо всхлипывает, пытаясь подавить подступающую истерику, и Блэйд целует его в макушку, почувствовав укол вины, — Ты знаешь, это слишком жестоко по отношению ко мне. Давать и отбирать у меня это снова и снова. Я ненавижу тебя за это, — его голос дрожит, ком в горле мешает ему говорить. — Прости, — наверно, Блэйд и правда тот еще мудак, но он не хочет, чтобы Цзин Юань забывал о нем. Отпускал эту влюбленность. Его эгоистичное желание подсказывает: он все еще хочет быть частью его жизни. Если не центром, то чем-то очень важным. И теперь, смотря на рассыпающегося в его руках Цзин Юаня, он понятия не имел, был ли у него на это шанс. Цзин Юань хочет сказать: уходи. Исчезни, отпусти меня, хватит делать вид, что я тебе важен. Но он ничего не говорит. В комнате тихо, когда его беззвучные рыдания сошли на нет, а руки с его тела так и не исчезли. Цзин Юань устало думает, что Фантилия могла бы любезно избавить от этой драмы под названием его жизнь, и ему бы не пришлось переживать столько боли. Он поднимает на него взгляд, чувствует, как Блэйд стирает с его щек слезы. Что-то говорит ему, но он почти не слышит — кровь стучала в ушах так громко. Будь что будет. Доломает ли его Блэйд или соберет по кускам — вопрос времени, но Цзин Юань добровольно отдает ему ключ от тех самых семи замков, когда отвечает на мягкий поцелуй.