Тошнота

– Куда же вы идёте? – чужая рука с силой вцепилась в плечо Ри. Русский с отвращением дёрнулся, разворачиваясь лицом к оппоненту. Ему было неприятно даже находиться в одной комнате с ним. – Германия, оставь меня, – с нажимом произнёс царь. – Я не настроен на разговор с тобой. Не после того, что ты сделал. – А что я сделал? – немец с притворным удивлением похлопал глазами, но растянувшиеся в оскале губы выдавали его неискренность. – Не понимаю, о чём вы. Российскую Империю выворачивало от одной мысли о нём. Он хотел поскорее покинуть ставший таким душным зал собраний, где они и остались с Германской Империей наедине. Мерзко. – Ты убил его. Россия бросил на противника тяжёлый взгляд и поспешил снова направиться к выходу, но вновь оказался остановлен его хваткой. На этот раз за запястье. – Кого? Вы про моего отца? – весело вопрошал тот. – Я его не убивал. Вы что-то путаете. Русский начинал терять терпение. – Я собственными глазами вчера видел, как ты перерезал ему горло. – Ах, вы про это! Позвольте объяснить! Это всё - сплошное недоразумение! – Германия с приторной улыбкой всплеснул руками. – И как же вы собираетесь оправдать убийство, которое я имел честь лицезреть сам? – хотелось поскорее уйти. Уйти и больше вовек не видеть этого человека монстра. – Мне и не нужно оправдываться, любовь моя! Его смерть - не моих рук дело! – Ги продолжал улыбаться. А тон его был таким снисходительным, будто говорил с ребёнком. – Это ведь вы и положили конец его судьбе! Ри отшатнулся от него на пару шагов, округлив глаза. – Вы смеете обвинять меня в его убийстве?! – гневно-возмущённо воскликнул он. – Но ведь именно ваши действия привели к этому. – Каким образом?! Я люблю его и ни за что намеренно не поставил бы под угрозу, что уж говорить об убийстве! – В том-то и дело. Вы любили его. Любили больше всех на свете, и я прекрасно знал это. Знал, что из-за него вы никогда не полюбите другого. Даже меня. Я же признавался вам в чувствах, но вы их отвергли, потому что любили только его! Именно поэтому мне и пришлось убрать отца! Понимаете? Если бы не ваше упрямство, он мог остаться в живых. Но вы слишком любите всё усложнять! Ги сделал стремительный выпад вперёд, захватывая царя в свои гадкие крепкие объятия. – Однако теперь всё будет иначе. Больше никто нам не помешает. Я буду любить вас больше всего на этой Земле. Буду заботиться и впредь оберегать от всех несчастий... – в бреду шептал немец, всё сильнее сжимая любимого в своих руках. Лишь резкая и нестерпимая колющая боль в боку и груди заставила его отпрянуть прочь от Российской Империи. Мундир Германии мгновенно залило тёмно-красной жидкостью. Россия покрепче сжал в руке отравленный и окровавленный кинжал, пару секунд холодно наблюдая за мучениями немца. Тёплая кровь мерно капала с кончика лезвия на пол. Лишь когда Германская Империя свалился на пол в агонии, Ри наконец-то смог выдохнуть с облегчением, оставляя немца мучиться в полном одиночестве и дожидаться своей смерти от яда. *** Свежий букет васильков был просто прекрасен. Империя с любовью оглянул цветы. Невольно подумалось, о том, как заулыбается Пру при их виде. Российская Империя любил неожиданно приезжать к возлюбленному и задаривать его разными подарками. Исключением не стал и этот раз. С весёлыми мыслями он поспешил к кабинету прусса. Но уже стоя под знакомой тяжёлой дверью, русский услышал какие-то странные звуки, доносящиеся прямиком оттуда. Болезненный хрип и раздирающий кашель. Царь тихонько приоткрыл дверь, заглядывая внутрь кабинета. Картина, представшая перед ним, ужасала и бросала в дрожь одновременно. – Чш-ш-ш... Отец, ну чего же ты? Это ведь был всего лишь слабенький яд, а ты так терзаешься... Ри выронил из рук букет, сам того не заметив. Страх и шок полностью сковали его тело. Пруссия сидел на полу, отчаянно кашляя и захлёбываясь собственной кровью. Его сын с гордой ухмылкой возвышался рядом, поигрывая серебряной саблей в руках. – Позволь я милосердно оборву твои страдания, – Ги присел подле Королевства. Он приставил лезвие сабли к его горлу. Только тогда русский опомнился и хотел было ворваться в кабинет, но уже стало слишком поздно. Букет васильков ныне покоится на сырой могиле.