Умница

— Может попробуем втроем? — при вечернем телефонном звонке говорит Бакуго. Киришима слегка опешил. По телу вдруг разлился свинец, он нахмурился и шумно выдохнул в трубку. — Втроем? — повторил он как-то неуверенно. — Да, — ответил Бакуго. Молчание тянулось бесконечно долго. Киришима пытался унять тот ворох мыслей, что расползлись по его мозгу бесконечными червями. Он лежал на своей кровати и даже представить не мог. Как Бакуго может о таком просить? Они ведь условились. — Втроем, — вновь повторяет Киришима. — Угу, втроем, Эйджиро, — его улыбку было слышно через микрофон. — Есть же причуды клонирования… — О господи… — Киришима зажмурился. — Кацуки, я не хочу… Чтобы мой клон… Боже! — Тогда давай найдём кого-то, — слышится голос. И у Киришимы сердце в пятки уходит. Он никогда себя не подозревал в собственничестве. Но тут он был готов даже злиться. Ревность уже ползла по дрожащим рукам к голове. — А если я не хочу, чтобы кто-то еще тебя трахал? — вырывается у Эйджиро. — Тебе за столько лет не надоело? — Кацуки начинал раздражаться. — Надоело что? — Трахать только меня? — вздохнув, проговорил он. — Я же люблю тебя. Конечно, нет, не надоело. — Не всегда же любил, — цыкает он. — Всегда. С Юэй. Любил. У Бакуго перехватило дыхание на пару секунд. Ему вдруг захотелось сбросить трубку, кинуть телефон в стену и пищать от умиления. Но он просто выдыхает. — Хорошо, это была плохая идея, — Бакуго учиться уступать и вкладываться в отношения. Ему надоело, что он в них от Киришимы только берет. — У тебя уже было когда-то втроем? — внезапный вопрос поддых. Бакуго вот-вот кажется, что какая-то хрупкая стена между ними рухнет и огромная волна накроет его с головой. Но он обещал себе быть честным. — Да, — отвечает он безропотно и очень тихо. — В какой позиции ты был? — Мхм, — Бакуго смотрит в окно. В голове мыслей просто тьма, по щекам пополз румянец, хотя геройская маска почти его скрыла. — Нижним. — Самым? Кацуки утвердительно мыкает, и Эйджиро долго молчит. — Сегодня? — будто это и не вопрос вовсе. — Мы же еще не нашли… — Кацуки стучит ручкой по столу. — Не беспокойся. Приезжай сегодня вечером, я все устрою, — Киришима знал, что Бакуго слышит, как улыбка ползет по его губам. От этого «я все устрою», у Бакуго разливается не то противный, не то приятный холодок в желудке. Он, вроде, и рад, что все, что он хотел, вот так и сразу получилось. Но остаток вечера на работе он проводит тревожно, почти до невозможности. Кого Киришима позовет? Что будет происходить? Почему он ни о чем ему не сказал? У Бакуго голова кипела от одной мысли о том, что сейчас необходимо написать матери и сказать, что он останется у Киришимы. Конечно, его родители уже давно догадались, что Эйджиро для Кацуки не просто друг. Просто друзей не бывает. Ну, и Бакуго совершенно случайно спалил перед родителями переписку с ним. Не то, что бы он скрывал собственные интересы от родителей, но после этого Масару нуждался в срочной таблетке от сердца, а Мицуки просто хмуро глянула на сына, но ничего не сказала. Да и какая им разница, с кем спит их сын. Киришима же хороший парень. Отправив сообщение матери, он прыгает в свою машину, переодевается там, скидывает костюм на заднее сиденье и не верит своим мыслям. Сколько же ему нужно будет себя растягивать и готовить? Он об этом не подумал. Бакуго едет и даже не подозревает, что его ждет. Он даже музыку по дороге не включает, настолько он погружен в себя и свои мысли. Когда он подъезжает, он звонит Киришиме на телефон. — Все в силе? — Я из окна вижу твою машину. Зачем спрашиваешь? — Блять… Иду. Кацуки выходит из машины, хлопает дверью и низко рычит. Его бесило, что Киришима уже в роли. И теперь его умоляй — не умоляй — он уже не остановится. Бакуго бесила эта упрямость и твердолобость. Принципы, которые были взяты из ниоткуда. Он заходит в квартиру. И видит еще одну пару кроссовок. У Эйджиро никогда таких пестрых не было. Это были черно-зеленые Джорданы. Бакуго поднимает взгляд, когда поставил свои ботинки рядом. Он раскрывает рот, чтобы начать кричать, но Киришима кладет указательный палец себе на губы и подпирает дверной косяк собой. И Бакуго не смеет ему перечить. Рядом с Киришимой, на половину головы выше стоял Сэро и смотрел на него, слегка улыбаясь. Этот субъект его как чемодан в аэропорту замотает в скотч и что? Что он будет делать? Бакуго сразу идет в ванную и запирается. — Он злится, — ангельски улыбнулся Ханта. — Это нормально. Я не помню дней, когда он не злился бы, — захихикал Киришима. — Я за вами понаблюдаю со стороны, ладно? — У тебя проблемы? — Сэро загадочно двигает бровями, и Эйджиро качает головой. — У меня все в порядке, я к вам присоединюсь, но не сразу. Они проходят на кухню. — Могу ли я применять причуду? — Ханта обводит взглядом кухонный гарнитур. — Мой скотч если что не сдирает волосы, кожу, с кожи человека он соскальзывает как ленты, если его ослабить. — Да… Ты здорово прокачал причуду, — заулыбался Эйджиро. — Ага, спасибо, но популярности мне это не добавило, — Ханта зачесал голову. — Я слышал, что у ты стал удерживать «Несокрушимого» больше 45 минут? — Угу, но потом у меня судороги, — Киришима отвел взгляд. — Обращался к врачу? — Ага… Но думаю, он тут не помощник, — пожал он плечами. — И часто вы с Бакуго приглашаете «гостей»? — Ханта спрашивал, было видно, лишь из любопытства. — Я бы сказал, что мы сами друг другу гости, по большому счету, — Эйджиро подпер рукой голову. — О вас в агенстве много слухов ходит… Несмотря на то, что вы работаете в разные смены, никогда не попадаете в совместные патрули и практически не пересекаетесь, — Сэро глянул в окно. — Правда? Плевать, — Киришима провел по волосам ладонью, приглаживая неуложенные пряди. — Я его люблю, он меня тоже, и мне ничего не нужно больше. — Когда ты пропадал на миссиях на Хоккайдо, он себе места не находил, знаешь? Весь главный штаб на уши поставил, — Сэро заулыбался и стал ломать руки. — Ага… Мне пришлось писать объяснительную, почему я не выходил с близкими на связь. Со своей семьей я не общаюсь, а Бакуго… Не положено было. Я ему еще не говорил, что я там делал. — Но ведь ничего секретного в этом нет, — Сэро пожал плечами. — Он перестанет воспринимать меня нормально, — нахмурился он. — Хорошо, Кирибро, — сдался Ханта, разводя руки в стороны. — Мне стоит в следующий раз быть осмотрительным. — Мм? — Эйджиро посмотрел ему в глаза. — Ничего, забудь, — улыбнулся он. Прошло еще минут десять, как Бакуго выходит из ванной. Киришима тут же наклоняется к Сэро и целует его. Кацуки обомлевши смотрит, как они увлеченно целуются, как играются языками и прикусывают губы. Такое ощущение, будто они делают это далеко не впервые. Ханта подается вперед, упираясь ладонями в стол, а Киришима оседает в стуле и отдается порыву. Кацуки смотрит, его злость берет, но он смотрит и смотрит, как они жрут друг друга. Как Эйджиро мякнет от этого поцелуя. Ханта отрывается первым. — Какой ты сладкий, — улыбается Сэро, облизывая губы. Эйджиро расслабленно улыбается. Бакуго смотрит на них и охреневает. Ханта встает, проходит до Бакуго, завлекает его в такой же влажный и властный поцелуй, и Кацуки молится, чтобы не сорваться и не укусить его за губу. Бакуго цепляется за Сэро, потому что он напирает, делает шаг вперед, и Кацуки делает два маленьких назад, он рычит. Когда это он кому-то уступал? Он перехватывает инициативу, языком двигает уверенно, двигается быстро, сам напирает на него, рукой зарывается в волосы и кусает его губу, оттягивает, отпускает, втягивает ее и кончиком языка проводит. Ханта улыбается, мычит в поцелуй и хватает его за руку. Кацуки пытается ее отдернуть, но его уже тащат в спальню, и Бакуго боится сопротивляться. Лучше сдаться сейчас, чем если его подавят и пристыдят. — Эйджиро? Что ты задумал? — успевает только произнести он, как перед ним захлопывается дверь, и Кацуки снова засасывает Ханта, валит его на кровать и ахает. — Наверное, стоило ему оставить щелочку? — улыбается Сэро, и Бакуго ползет к середине кровати, но его хватают за лодыжки. — Что вы задумали? — спрашивает он. Он видит собственный страх в огромном зеркале. — Ничего. Он придет. Не бойся, — Ханта тянет его к себе, откидывает полы халата, улыбается и сразу же подключает рот. Кацуки думает, что Киришима вряд ли хотел ему навредить или хотел, чтобы он страдал или ему действительно не нравилось. Он ощущал себя слабым, но чувствовал, как сила в нем копится. Ему казалось, что сейчас войдет Киришима и все будет по-другому. А пока ему стоит насладиться тем, что он так долго хотел. Бакуго рычит, когда Ханта берет весь ствол в рот, давит рукой на его затылок. Ему до одури нравится, как Сэро терпит, как и он ради Киришимы, безотказен, и Кацуки чувствует свою над ним власть. У Ханты темперамент мягче киришиминого, но характером они чем-то схожи. Если бы Сэро тусовался с ним, не исключено, что Бакуго не смотрел бы на Эйджиро вот так, как сейчас. Бакуго даже не знал, что Ханта спит с парнями. И делает ахуительный минет. — М-м, — Ханта поднимается, смотрит в глаза Бакуго. — Сладко. Кацуки вмиг вспыхивает румянцем. Сэро тут же тянется его поцеловать, и Бакуго заводится от этого еще сильнее. Еще немного и будет взрыв. Ханта ползет пальцами, обнажая торс от мягкого шелка халата, развязывает пояс и откидывает его, тут же ставя парочку засосов на его торсе. Если бы Кацуки сказал, что ему не нравится, он бы соврал. Но рычать, огрызаться и лязгать зубами ему никто не запрещал. Около носа Сэро смыкаются белые зубы, и Ханта целует его оскал, Кацуки млеет, и у него снова испаряются силы бороться. Ханта стягивает с себя футболку. Бакуго смотрит. У него закрытый костюм, посему это казалось интимнее поцелуя. У Киришимы же вся планета видела его топлес. Кацуки садится на кровати и губами касается соска, недолго играет с ним и захватывает губами мягкую кожу на торсе, втягивает ее и прикусывает. Движется дальше, как зверь втягивая чужой аромат. — Давай, Кацуки, — разрядом бьет это «Кацуки», но Бакуго смотрит на чужой стояк через его спортивные штаны, облизывает чужие губы и не решается. — Я не буду сосать, — рычит Бакуго. — Кто ж тебя спрашивает, птичка моя? — Ханта улыбается, наклоняется и целует его мягко и нежно. — Кто ж тебя спрашивает, зайчик? Целует еще раз, нарочито играя с языком. Бакуго закрывает глаза и выдыхает, стягивает штаны с Сэро, он сразу выпутывается из штанин. Они полностью обнажены, и Кацуки разглядывает его член. Длиннее киришиминого, но тоньше. Вот черт. Он киришимин еле берет весь, а тут… Хуй его знает, в самом прямом смысле. Бакуго смотрит, как он покачивается при каждом биении сердца, размашисто лижет головку и напрягает язык на уздечке. Ему кажется, что он сам вот-вот кончит, обсасывает головку и чувствует руку на затылке. — Возьми его весь, Бласти, — от этой фразы Бакуго весь дрожит. Кто бы мог подумать, что его будет такое возбуждать… Кацуки берет насколько может, но это не весь. — Ах… Вот так. Бласти хороший мальчик. Кацуки елозит, сосет, подключает руки, но Ханта неумолимо давит на затылок, и Бакуго расслабляет глотку, чувствует слезы на щеках и жмурится, он сам до невозможности возбудился, ему тяжело себя сдерживать. Кацуки обожает, когда ему вот так указывают. Ханта двигается назад, у Кацуки во рту только головка и потом входит в чужой рот снова до конца. Бакуго вздрагивает всем телом и кашляет, но Ханта его крепко держит за волосы, отодвигает, дает вытереть слюну и промычать «уебок». Кацуки обтирает об халат слезы и снова открывает рот, высовывает язык и дает Сэро снова погрузить свой член в себя. Кацуки опускает руку к своему члену, он еще влажный от слюны Ханты, проводит по нему пару раз. В тишине слышно хлюпанье гортани, руки Кацуки на своем члене, тяжелое дыхание Сэро и мягкое «умница». Бакуго отстраняется, и Ханта толкает его плечи на кровать снова. В дверь стучат. Сэро разрешает войти. В дверь, словно ничего и не происходит, вошел Киришима. И сел на подготовленный стул прямо напротив кровати, у окна. У Эйджиро открывался вид на зеркало, кровать, и Кацуки встрепенулся. Он поднялся на локтях и обернулся к Эйджиро. Ханта одним движением укладывает его назад. Бакуго тут же начинает драться и материться. Киришима молча смотрит на этот мини поединок. Что Бакуго хочет ему доказать? Что он так легко не отдастся? — Сука, отпусти меня, блять! — Бакуго пытается вырваться, его руки держат по обе стороны от головы, а колени зажаты коленями. — Что случилось? — рычит уже Ханта. — Мы все знаем, что тебе все по нраву, что сейчас происходит. Что ты начинаешь? Сэро общается с ним, как с малолеткой, и у Кацуки еще сильнее крышу рвет от этого. — Я взорву тебя нахуй! — он выгибается и запрокидывает голову. На него смотрят винные глаза из полумрака и выжидают. — Что ты устраиваешь? Укрощение строптивого? — полушепотом говорит Эйджиро. — Успокойся. Все было хорошо, пока я не пришел? Ханта кивает. Кацуки шумно дышит через нос и смотрит в глаза Киришимы. Эйджиро подходит, целует Кацуки настолько нежно, что он жмурится до мелких звездочек, а после шепчет на ухо: — Будешь хорошим мальчиком, и я тебя возьму. Кацуки смотрит в чужие глаза и не видит лжи. Ханта ловит смазку и презервативы от Эйджиро, и Киришима садится назад. Немного смазки на Кацуки, на свои пальцы. Ханта без церемоний толкает палец, и Бакуго тянет его к себе. Теперь пора злить Киришиму. Они целуются долго, и Кацуки тихо стонет ему в губы, что позволял себе делать только с Эйджиро. Ханта снова зовет его Бласти, добавляет палец и точно знает, куда нужно давить. Кацуки подрывается и хочет выгнуться, но Ханта ложится на него грудью, и Бакуго чувствует его настоящий вес. Кацуки становится тяжело дышать, он закрывает глаза и стонет. — Давай, Кацу, прими с двумя пальцами, — шепчет Эйджиро, и Бакуго как будто током прошибает. Ханта вынимает пальцы и берет декоративную подушку. — Блять, он не войдет! — Бакуго мечется. Сэро приподнимает его и кладет под бедра подушечку. — Войдет, — настаивает Киришима. Ханта раскатывает презерватив, пододвигается, выливает смазку на пальцы, растирает по члену и входу Бакуго. Сэро берет в руку член Кацуки, пока сам пытается войти. Туго, но идет, и Бакуго стонет громко, почти кричит, он закрывает рот и закусывает губу. — Хороший мальчик, хороший, — Сэро входит до упора и ласкает Кацуки, но он весь дрожит и шумно дышит. Ханта начинает двигаться, а Бакуго постепенно расслабляется и начинает подмахивать. Эта боль отрезвляет, удивляет Кацуки, ему нравится, как Киришима смотрит на него, когда он не с ним, когда его трахает кто-то другой. Как ревность плещется в глазах-гранатах, как злость залегает складкой между бровей, как ярость лежит в его сжатых губах, как он сжимает кулаки, изредка поправляя стояк в штанах. Кацуки наслаждается. Его целует Ханта, вжимая в кровать, и Бакуго обхватывает его ногами, плотно прижимая к себе, как он всегда делал с Эйджиро. Киришима кладет ладонь на лоб Кацуки, убирает его челку, целует между бровей, когда Сэро отрывается от него, целует его по-своему, грубо, с напором, с тихим рычанием, с нежностью, не подвластной ни одному человеку на земле. Члена Бакуго что-то касается. Эректильное кольцо. Пошла жара — думает он. Киришима обводит пальцем уретру, ногтем чуть ее задевает, в то время как Сэро продолжает двигаться. Нарочито по простате, нарочито медленно, так, что стоит только одной волне удовольствия откатить, как медленно надвигалась следующая. Он уже не мог терпеть все это издевательство, но во всем этом хаусе он находил глаза Эйджиро такими спокойными, рассудительными. Будто не любовь всей его жизни сейчас стонет и извивается под другим. Разве он не должен злиться? — Ах, Эйджиро, ах, — шепчет он. — Поцелуй меня, пожалуйста… Поцелуй… — Попроси получше, сладкий, — вмешивается Сэро. — Сэр… Сэр… Поцелуйте меня, умоляю, — говорит он. — Сэр, пожалуйста… Поцелуйте… Киришима мягко касается чужих губ, в то время как Бакуго страстно впивается в него, весь напрягается, его бедра подрагивают, и Сэро ускоряется. — Молодец, — шепчет Ханта. Самому Сэро невыносимо было наблюдать за тем, как они так страстно целуются. Как между ними вспыхивают гектары лесов красным пламенем каждый раз, когда они друг на друга смотрят. Он ощущал себя правильно, будто это его призвание — долбить парня своего друга. Киришима еле сдерживался, но терпел, пока Бакуго сам не попросит в него войти. Киришима гладит его грудь и намеренно трогает соски, в тишине Бакуго матерится, пока Сэро ускоряется. Эйджиро расстегивает рубашку, и Бакуго тянет руки, чтобы освободить его грудь и живот, гладит твердые мышцы и не перестает матерится. Он на ощупь расстегивает брюки Киришимы, он какого-то хера сегодня одет официально, лезет ему в трусы и сжимает член, пока сам Эйджиро выкручивает ему соски. Сэро выходит, и поднимается, вслед за собой зовет Бакуго, он покорно поднимается, встает между ними. Эйджиро смотрит на Ханту, без понятия, что он задумал. Кацуки тут же начинает липнуть к нему, мычит и умоляет о чём-то, чего сам уже не понимает. Ханта приподнимает одну ногу Бакуго, которую он тут же закидывает на ничего непонимающего Киришиму. Эйджиро подхватывает его под бедро. Ханта снова входит, а Кацуки все продолжает раздевать Киришиму. — Вы не ахуели? — вдруг зарычал Эйджиро. — Присоединяйся… — улыбается Ханта. — Я сейчас тебе устрою сладкую жизнь, — кажется, что Эйджиро разозлился не на шутку. И это было скорее фактом, чем фантазией. — Сэро… Он прошептал ему что-то на ухо, и Ханта кивнул. Кацуки отчаянно жался к Эйджиро, пока его бесцеременно трахал Ханта. Рука Эйджиро скользит по торсу Кацуки, потом пару раз проводит по члену, следует дальше к яичкам, и к анусу, без труда проталкивает еще палец, на что Бакуго яростно матерится и кусает плечо Киришимы. Пару минут и второй палец уже в нем. — Вы что… Блять?! — Кацуки быстро очутился навесу, когда его подхватил под бедра Эйджиро. Сначала вошел Киришима, с размаху загоняя по самое не хочу. Сзади, подхватывая Бакуго под ягодицы, пристроился Ханта. Войти получилось не сразу, но как только член был протолкнут, они втроем синхронно застонали, Бакуго так сильно вцепился в Эйджиро, ритмично сжимаясь вокруг них обоих, сам для себя отмечая, что слишком уж легко он их принял в себя. Его накрыло таким шквалом удовольствия, что он уже не понимал, кого ему целовать, кого ему умолять и кому кричать. Они двигались асинхронно, и Бакуго сходил с ума от каждого толчка. Он укусил Киришиму еще раз, когда он снял кольцо. И оргазм Кацуки получил наконец-то не сухой. Они оба кончили почти одновременно, Ханта был быстрее. Из Бакуго вязкими каплями на пол падало семя Киришимы. Он настолько увлекся, что забыл про защиту. Эйджиро держал его, пока он не рявкнул «поставь меня нахуй». Но его ноги не держали. Они втроем пошли в душ, терпеливо обмывали Бакуго, пока он сидел и засыпал, терпеливо мыли друг друга. Киришима ни на кого, кроме Ханты никогда бы не согласился. Они раньше были секс-партнерами. Уже после Юэй. И Эйджиро был рад повторить такой опыт. — В следующий раз давай я его свяжу… — Ханта улыбнулся. И Киришима кивнул.