Декада Джонс: Проклятие Падших

Декада Джонс — Вставай, солнышко! — прозвучало где–то далеко–далеко и так ласково. Я попыталась зацепиться за этот голос и проснуться, но мне было так мягко и тепло, что я поглубже закуталась в одеяло. — Соня, уже утро, ты все проспала. Меня нежно гладили по голове и целовали в лоб. Я счастливо улыбнулась и потянулась под мягким пуховым одеялом и наконец–то открыла глаза. Первое, что я увидела — это окно, прикрытое шторами, и из него лился яркий солнечный свет. А потом я увидела маму. Прекрасная женщина с рыжими волосами улыбалась мне ласковой улыбкой, она будто смотрела на самое красивое создание в ее жизни. — Доброе утро, мамочка… Я выговорила эти слова и осеклась. Что–то было не так. Только я еще до конца не понимала, почему эти слова показались мне странными и неестественными. — Доброе утро, солнышко. Мама погладила меня по волосам и встала с кровати, чтобы открыть шторы. Я протестующе зарылась с головой в одеяло, так не хотелось вставать! Мама рассмеялась, раскрыла шторы и стянула одеяло с меня, чтобы я все–таки встала. Я недовольно насупилась и села на кровати. А так хорошо было спать, блин! Но ничего не поделаешь. Пора было вставать и отправляться в школу, где меня ждали мои любимые друзья! При мысли о друзьях я улыбнулась, встала с кровати и пошла умываться. Моя комната как раз находилась на втором этаже рядом с ванной, так что далеко идти не пришлось. Посмотрела в зеркало на свое заспанное лицо и взъерошенные волосы и закатила глаза. Вечно я забываю заплести косичку на ночь! Пока я умывалась и одевалась, с кухни потянуло вкусным сладким запахом. Ура, мама готовит мои любимые вафли! Я надела любимую клетчатую красно–черную юбку, белую рубашку и, схватив рюкзак с нашивками музыкальных групп, побежала вниз, на кухню. — Садись, солнышко, завтрак готов, — мама поставила на барную стойку три тарелки с вафлями, а затем три кружки какао с маршмеллоу сверху. Боже, это лучший завтрак в моей жизни! Я успела сделать глоток какао и укусить вафлю, как из прихожей на меня налетел наш непослушный пес Ричи. Он попытался схватить у меня вафлю, но я подняла ее высоко, чтобы он не мог ее достать, и потрепала пса по голове. И хотя Ричи был овчаркой, но прыгать он не стал. Очень воспитанный и хороший мальчик. Следом за собакой в кухню вошел папа, улыбаясь и что–то напевая. — Доброе утро, мои любимые девочки! — Владимир поцеловал сначала маму, а затем меня в лоб. Я кивнула и продолжила жевать такую вкусную вафлю, пока родители садились за стол. Все было так чудесно и так уютно, что я почти забыла о странности, которая произошла совсем недавно. Смотрела на счастливых родителей, которые болтали о чем–то своем и смеялись, и слезы выступили на моих глазах. Их же нет! Это сон. В реальности мои родители погибли, когда я еще была совсем ребенком. Слезы покатились по моим щекам, кусок вафли выпал из моей руки, и я закрыла рот руками. Родители, услышав всхлипы, замолчали и удивленно посмотрели на меня. — Декада, солнышко, ты чего? — мама встала со стула и подошла ко мне, но я отшатнулась. — Совенок, что случилось? — встрял папа, отставляя чашку с какао. А я только плакала и не могла остановиться. Это был настолько прекрасный сон, что не хотелось просыпаться, но все же это была не реальность. Почему, зачем мне снятся такие прекрасные сны?! Ведь когда я проснусь, ничего этого не будет! Я всхлипнула, вытерла слезы рукавом и произнесла: — Это ведь все неправда? Родители переглянулись и резко погрустнели. Конечно, это не могло быть правдой. Даже они это знают. — Солнышко, ты помни: мы всегда будем с тобой. Вот здесь, — мама подошла ко мне и указала на мое сердце. — Ты всегда будешь нашей маленькой любимой доченькой. И ты всегда можешь к нам обратиться, если тебе будет тяжело. — Да, совенок, мы никогда тебя не оставим, — папа тоже подошел ко мне и приобнял за плечи. — Сейчас тебе больно и тяжело, но нужно жить дальше. — Я вас не знаю, но очень люблю. Я всхлипнула еще раз и расплакалась, завывая. Это было не просто больно — мне как будто прожгли грудную клетку насквозь, оставляя дыру вместо сердца. Мама и папа обняли меня крепко–крепко, Ричи бегал вокруг и тыкался мокрым носом в спину, а я все плакала и плакала, пока не начала засыпать. И, закрывая глаза в этом мире в первый и последний раз, я услышала: — Мы любим тебя, Декада. Мы всегда будем рядом. Я резко открыла глаза, пытаясь отдышаться от душащих слез, и услышала шепот рядом с собой: — Все хорошо, Декада, не плачь, пожалуйста, я с тобой… Мутным взглядом я выцепила в полумраке фигуру Дмитрия, который держал меня за руку и гладил меня по голове. Я дернулась, и Новиков от неожиданности чуть не упал со стула. Это что, я так долго в себя не приходила, что он так дергается? — Декада, ты очнулась! Волк кинулся меня обнимать, гораздо крепче, чем хотелось бы, и я вскрикнула, когда он сжал мое бедное пострадавшее плечо. Дмитрий поспешно отстранился с извинениями и сел обратно на стул. Я повернула голову, хоть это и далось мне с большим трудом, чтобы рассмотреть комнату, в которой оказалось. Как я и думала, это был лазарет, только гораздо более обветшавший. В комнате царил полумрак, потому что, судя по всему, была ночь. Дверь была приоткрыта, и от нее падал небольшой луч света, это был единственный источник света в комнате. Однако, несмотря на это, Дмитрия я видела хорошо. Я жестом попросила его помочь мне подняться, и Новиков тут же исполнил мою просьбу. Я облокотилась на подушку и щелкнула пальцами, включая свет в комнате. В первую секунду зажмурилась, но вскоре глаза привыкли. А я могу говорить? Надо попробовать. — Что… — прохрипела я и прокашлялась. Дмитрий тут же сообразил и протянул мне бутылку с водой. После воды стало гораздо лучше, в горле уже не так першило, и голос был хриплым, но он хотя бы был. — Что ты здесь делаешь? Дми улыбнулся, подперев голову рукой. — Не мог же я тебя, калеку, оставить одну. Я усмехнулась и толкнула его в плечо. Так приятно снова с ним общаться и слушать его шутки! — Я же серьезно! — И я тоже! — в тон мне ответил оборотень и прыснул от смеха, обнимая меня одной рукой. — С тобой несколько дней сидел Крайм, я решил его сменить, а то он уже на мумию похож. Я дернулась, улыбка спала с моего лица. Черт. Я вспомнила абсолютно все, что произошло. И мне снова было больно, как тогда, но сейчас я больше злилась на Эрика. Нет, не так, неправильно. Я ненавидела его. — Ну ты чего такая грустная, Када? Мотнула головой и задумалась, стоит ли рассказывать Дмитрию о произошедшем. И решила повременить. Это ведь не вранье, правда? Да и, в конце концов, Новиков мне тоже врал, причем гораздо больше. — Нет, все хорошо, просто пока плохо себя чувствую. — Ладно, понял, — кивнул волк и потрепал меня по голове. — Мне нужно отойти ненадолго, но прежде чем я уйду, тебе принести что–нибудь из твоей комнаты? Я задумалась на несколько минут, кивнула и попросила принести книгу о проклятии Падших. Ведь его Уильяму так и не удалось снять! Нужно почитать о нем и понять, в чем же оно все–таки заключается, ведь мне с ним еще жить. Дмитрий вернулся через десять минут, отдал мне книгу, снова меня обнял. В его объятиях было так тепло и уютно, что я на несколько минут даже забыла о его вранье, но вовремя себя отрезвила. И когда волк ушел, я выдохнула, села на кровати по–турецки и начала читать. На глаза снова навернулись слезы, когда я читала предисловие от моих родителей, поэтому пришлось перевернуть страницу. А вот на следующей уже начиналось что–то интересное. «Проклятие было наложено Мерсидой на Михаила и его потомков за предательство. Михаил обесчестил род ангелов, связавшись с низшими существами — людьми». Это все я и так знаю. Пролистала еще пару страниц и наткнулась на главу под названием «Влияние проклятия на род Падших». А вот это именно то, что мне нужно! «Проклятие воздействует на сознание каждого падшего. Первые падшие не могли выдержать его действия, сходили с ума и начинали убивать. В основном их целями становились оборотни и другие падшие. Этот долгий период, длившийся три столетия, назвали «Кровавой дорогой проклятия». Последующие поколения падших тоже были подвержены проклятию, но гораздо меньше, чем предыдущие. Из действий проклятия можно выделить несколько главных: — Видения. Чаще всего видения приходят после сильных эмоций. Видения всегда нереальны и ничего не предсказывают, но вызывают очень сильные эмоции. Чаще всего видения представляют собой кровавые битвы или омерзительные ситуации из жизни. Падшему может казаться, что видение происходит на самом деле. — Осознанные сновидения, переходящие в кошмары. Они могут быть как постоянными, так и редкими, в зависимости от того, насколько большой уровень силы у падшего. Зачастую в таких кошмарах падший осознает себя и может контролировать свои действия, но прекратить сон или выйти из него он может только под воздействием сильных эмоций или помощи из реальности. — Болезненные ощущения в теле. Многие испытывают эти ощущения постоянно, некоторые падшие могут не столкнуться с этим вовсе. Чаще всего боль ощущается как перетянутые мышцы или лезвие в какой–либо части тела. — Бесконтрольные проявления силы. Чаще всего наблюдается у молодых падших. Контроль силы дается с большими трудностями, иногда не дается вовсе». Черт! Какой кошмар, и это все за что? За то, что мы родились недо–ангелами? И во всем этом Михаил виноват! Черт, да почему я? Можно эту силу как–нибудь отнять? Этот мир, конечно, классный, но я не готова все это испытать ради того, чтобы здесь жить. Можно я просто поживу в человеческом мире? Зато там не будет всей этой боли, всех этих кошмаров и дурацких проклятий… Я подумала обо всем этом и осеклась. Да что это я? Все ведь хорошо. У меня всего пару раз были видения и кошмары, и я уже почти контролирую свою силу. Кошмар, Декада. Так просто готова отказаться от самой себя из–за трудностей?! — Привет, — тихо прозвучало за моей спиной. Я вздрогнула и резко обернулась. Конечно, в дверном проеме стоял Эрик. Кто же еще это мог быть? Он снова выглядел неотразимо, хоть и ужасно уставшим. Он вообще спал? Нет, я запретила себе его жалеть. Он ведь не жалел меня, когда все это планировал! Так что идет он далеко и надолго. Я нахмурилась, вскочила на ноги, а дальше все, как в тумане… Как будто мной управляла та, другая Декада, которая так давно ждала момента. Я как издалека наблюдала за тем, как плюю Эрику в лицо ядом, как посылаю его далеко и надолго, как даю ему пощечину и буквально выплевываю слова ненависти. И очнулась я уже в тот момент, как Эрик, на которого теперь больно было смотреть, развернулся и ушел. На щеке все еще краснел след от моей ладони. Я буквально упала на кровать и уставилась в стену. Впервые в жизни я так себя вела — как будто я действительно его так ненавидела. Но ведь это не так! Не так ведь?.. Мои терзания прервал Дми, который так вовремя зашел в комнату. Он, увидев меня в таком состоянии, подбежал ко мне и, присев на колени возле кровати, вгляделся в мое лицо, обняв его ладонями. И я заплакала. Снова, да. Эмоции настолько долго копились во мне, что мне все время хотелось плакать, и я послала свои принципы далеко и надолго. Пусть я буду слабой, пусть я буду отвратительна самой себе, но мне станет лучше. Не сразу, но станет. Ведь здесь Дмитрий, который никогда не отпустит, здесь Каролина, готовая разорвать любого ради меня, и эти люди будут со мной, несмотря на мою слабость. — Спасибо… — прошептала я Дмитрию в плечо. Он только крепче прижал меня к себе и погладил по спине. Плакала я долго, чтоб наконец вылить все, что накопилось. Наверное, часа полтора прошло. А Дми все сидел рядом и обнимал меня. Иногда подавал мне платок, чтобы я могла высморкаться, а потом снова обнимал так крепко, как будто я вот–вот убегу. Я была ему благодарна и не знала, как выразить свои эмоции, и снова плакала, понимая, что не заслуживаю таких чудесных людей рядом. Вскоре сил не хватало даже на слезы. Я просто молча смотрела в стену и сжимала футболку Дмитрия от злости и бессилия. Честно говоря, я даже уже удивляться не могла, чувствовала себя такой слабой, такой уставшей, что проспала бы еще несколько дней. Каким–то неведомым образом Дмитрий прочитал мои мысли и осторожно уложил меня на подушку, не забыв поцеловать в лоб. — Пожалуйста, Када, поспи, тебе станет легче. Дальше я то засыпала, то просыпалась, и у меня всегда безумно болела голова. Долго находиться в сознании я не могла, поэтому по сути я только спала, даже не ела. Пару раз ко мне заглянули ребята, но я этого почти не помню. Помню, как обнимала Каролину, а потом — снова темнота. Чтобы окончательно прийти в себя, мне потребовалось целых четыре дня. Было невыносимо тяжело, но, в конце концов, я смогла хотя бы встать. Сегодня была запланирована церемония вступления Михаила в должность ректора, и это нельзя было пропускать. Нащупала телефон на тумбочке и набрала Дмитрия, надеясь, что он свободен и поможет мне дойти до комнаты. Новиков ответил быстро, как будто ждал моего звонка. Стоило мне только сказать, что мне нужна помощь, Дмитрий сразу согласился и сказал, что через десять минут подойдет. На самом деле мне так не хотелось его напрягать своей беспомощностью, но я понимала, что сама я точно не дойду. Пока ждала Дмитрия, я нашла свои грязные, пахнущие дымом и землей вещи и решила, что уж лучше я буду в грязных вещах, чем разгуливать по академии в ночной рубашке, не доходящей мне и до колен. Хотя был и другой вариант — попросить Дми принести мне чистые вещи, но от него я сразу же отказалась. Он мне и так уже достаточно помогает и лишний раз просить его о помощи мне не хотелось. Поэтому я с горем пополам надела джинсы, и кое–как натянула водолазку, каждый раз шипя от боли, когда ткань задевала царапины. Не знаю, где потерялся лиф, вполне возможно, что его просто выкинули, поэтому пришлось светить грудью. Но других вариантов все равно не было. В этот момент меня прошибло током. Меня же кто–то переодевал! Ох, черт, как же стыдно! Особенно, если это был Эрик… Хотя, почему если? Это почти стопроцентно был он! — Ну что, калека, идем? — дверь открылась, прервав мой поток мыслей, и Дми появился в дверном проеме. Я кивнула и, положив телефон в карман, а книгу прижав к груди, медленно встала и также медленно подошла к волку. Он скептически оглядел меня с ног до головы, как бы спрашивая, какого черта я надела эти грязные и рваные вещи. Я пожала плечами и подхватила его под руку, но ничего не сказала. Коридоры сверкали чистотой, будто ничего и не произошло. Мы несколько раз свернули направо, налево, и, в конце концов, оказались у входа. Наша с Каролиной комната находилась в правом крыле, поэтому от входа мы повернули направо и, наконец, оказались у ставшей уже такой родной двери. По дороге мы встретили нескольких человек, но Дмитрий настолько быстро пронесся мимо них, что я даже не успела разглядеть лица. Я осторожно постучала в дверь, вдруг Каролина занята. Но, услышав «Открыто!», я улыбнулась и распахнула дверь. Лиса валялась на кровати, читая книгу, и когда я вошла, книга тут же оказалась на полу, а я — в крепких объятиях подруги. Но обнимала она меня аккуратно, за что я была ей очень благодарна. — Привет, лисичка, — я взъерошила ее волосы, за что получила недовольный рык. Девушка отстранилась и пригладила волосы, она улыбалась и держала меня за руки, вглядываясь в мое лицо, будто видела его впервые. И только спустя несколько минут она взвизгнула: — Боже, Када, зачем ты надела эти грязные вещи?! Я только закатила глаза. Эти оборотни неисправимы. — Да, и тебе привет, Лин, — подал голос Дмитрий, который все еще стоял в дверном проеме. — Ой, извини, Дми! Привет, рада тебя видеть, — ответила девушка и виновато улыбнулась. Я посмотрела на время на экране телефона и вздохнула. 11:10. Времени осталось мало, а мне еще нужно было привести себя в порядок. Поэтому, поблагодарив Дмитрия и напоследок его обняв, я выпроводила его из комнаты и отправилась в душ. Боги, так приятно было стоять под теплыми струями, смывая с себя остатки этих ужасных событий. Это были тяжелые дни, но сейчас я уже более–менее пришла в себя. Из душа я вышла через полчаса со счастливой улыбкой на лице. Каролина уже красилась. Хм, странно, она обычно практически не использует макияж. Что изменилось? Я открыла шкаф и достала форменную юбку и красные чулки. Белую рубашку еще нужно было гладить, поэтому я решила обойтись своей любимой черной водолазкой, вроде бы неплохо смотрится. — Лин, а ты чего это решила сделать макияж? — подкрашивая брови тенями для бровей, спросила я. — Да просто так, захотелось, — пожала плечами девушка, и я кинула на нее подозрительный взгляд. Нет, что–то точно не так. Но я решила ее не допытывать, потом спрошу. В 11:50 мы обе были уже собраны и вышли из комнаты. Церемония должна была состояться на открытой площадке за лесом, поэтому мы вышли в сад, и я призвала крылья, которые повиновались только со второго раза. Мне это уже начинало надоедать, но пока что я ничего не могла с этим сделать. Каролина лететь отказалась, сославшись на то, что я еще до конца не восстановилась и ее унести не смогу. В принципе, она была права. Поэтому лиса перевоплотилась и отправилась к площадке по земле. А я осторожно поднялась в воздух, зависнув над лесом, взглядом нашла виднеющуюся вдалеке площадку и направилась в ту сторону. Полет не занял много времени — уже через пять минут я приземлилась у трибун. Каролина уже была здесь, так что я сделала вывод, что скорость у падших и оборотней примерно одинаковая. — Ну что, пойдем? — Каролина приняла человеческий облик и пригладила растрепавшиеся от ветра волосы. Я уже хотела было кивнуть, но вспомнила, что крылья до сих пор волочатся по земле, а сама убрать я их не смогу. Сидеть на них тоже не вариант — это будет очень больно. Я растерянно оглянулась, пытаясь найти взглядом Михаила. Эрика я видеть точно не хотела, даже если он единственный, кто может мне помочь. И неожиданно я почувствовала тепло на спине, буквально несколько секунд, и крылья исчезли. Я обернулась, чтобы понять, что случилось, и на секунду встретилась с Эриком взглядом. Он так мягко и грустно улыбался, что у меня сердце защемило. Но через секунду он отвернулся, и я увидела лишь его удаляющуюся спину. Это было одновременно так приятно, но так отвратительно мерзко. Понимание того, как ужасно Крайм со мной поступил, не позволило вернуться тем приятным чувствам, которые я испытывала раньше при одном взгляде на него. Да, наша счастливая любовь недолго продлилась… Но он сам виноват. Его поступок непростителен. — Када, ты в порядке? — Каролин потрясла меня за плечо, взволнованно глядя на меня. Видимо, она не заметила Крайма. Но это и к лучшему. — Да, все нормально, пойдем. Мы поднялись на трибуны и сели на самом верху рядом со стаей Дмитрия. Оборотни вяло поприветствовали и продолжили болтать о своем. Пару минут на поле стоял гул из сотен голосов. Однако раздался хлопок, голоса затихли, и над полем появился Эрик, взмахивая сильными крыльями. Его голос раздавался на все поле — наверняка, он использовал какое–то заклинание. — Добрый день, ребята. Эти несколько дней были очень тяжелыми для всех нас из–за чудовищного поступка моего отца. Послышались крики, недовольные возгласы из толпы. «Пошел отсюда, папенькин сынок!» «Ты будешь гореть в аду вместе со своим отцом!» «Мы не будем слушать психа!» Я поежилась и попыталась высмотреть в толпе тех, кто кричал. Это же отвратительно, почему они обвиняют Эрика?! Да, он ужасно поступил со мной, но он не заслужил такой жестокости! Неужели они не понимают, что ему и так несладко? Но на лице Эрика не дрогнул ни один мускул. Благодаря тому, что мы сидели на самом верху, я хорошо видела его лицо, и оно практически не изменилось. Эрик только нахмурился и ответил: — Я понимаю все ваши чувства. И я прошу прощения за все, что сотворил мой отец. Я искренне соболезную всем вашим потерям, однако мы должны жить дальше. Поэтому сегодня я бы хотел представить вам нового ректора Академии святого Уильяма — Михаил Амалий. Господин Амалий, ваше слово. С трибун поднялась фигура Михаила. По сравнению с Эриком, Михаил выглядел гораздо более внушительно, особенно его крылья. Народ изумленно ахнул, а я вместе с ними. Я понимала, что настоящую личность Михаила они показывать не будут, но чтобы настолько… Это был Кристиан. Мой лучший друг, оказавшийся ложью первого падшего. Только он выглядел гораздо старше, лет на 35, и ему очень шло. На секунду я зажмурилась и вслушалась в голос, но и голос был тот же. — Добрый день, студенты. С этого дня порядки в Академии изменятся, в ближайшее время вы сможете ознакомиться с новыми правилами. Также с этого момента действует правило — никто из студентов не сможет отчислиться до конца обучения и обязан отработать абсолютно все свои пропуски в свободное время. Если кто–то хочет отчислиться, вы можете сделать это сейчас. Пожалуйста, поднимите руки. Трибуны были заполнены почти полностью, но подняли руки немногие. Неужели им не страшно? И случившееся вообще никак на них не повлияло? — Хорошо. Сейчас по рядам пройдут мои помощники и соберут подписи тех студентов, которые больше не желают учиться в этом заведении. Однако, учтите, что и в другие учебные заведения Неординария путь вам будет закрыт на этот год. Михаил сделал жест рукой, и Дмитрий поднялся с места с бумагами в руках. С другой стороны трибун Рауль сделал то же самое. Ребята прошли все ряды, собирая отпечатки пальцев, буквально за пять минут. — Благодарю за внимание, студенты, все свободны. Михаил развернулся и скрылся за облаками, а Эрик спустился вниз. Над площадкой снова поднялся гул тысячи голосов, обсуждающих краткое выступление Михаила. — Ты видела? Это кто такой?! — Каролин смотрела на меня так шокировано, что я прыснула от смеха. Она только нахмурилась и толкнула меня в плечо. — Да что смешного? Почему он так похож на твоего друга, которого ты приводила из мира смертных? Я не выдержала и рассмеялась во весь голос, а из глаз брызнули слезы. Я все никак не могла успокоиться — смеялась и плакала, заливаясь в настоящей истерике. Каролин поняла, что что–то не так, и обняла меня, поглаживая по волосам, пока я истерила. Через пять минут я все же смогла успокоиться и глубоко вдохнула — помогло. Вытерла слезы рукавом водолазки и смогла все–таки ответить девушке: — Это Михаил. Он сменил внешность, чтобы не шокировать ребят. Ну, и чтобы лишних вопросов не возникало. Верле кивнула, взволнованно поглядывая на меня все время, пока мы шли по лесу. Думала, наверное, что у меня опять случится истерика. Но я старалась держать себя в руках, хоть и чувствовала ужасное опустошение. Честно говоря, не хотелось ничего, хотелось только спать, но я не могла позволить себе снова расслабиться. Сегодня мне нужно было сделать еще несколько важных дел. Мы с Каролиной дошли до комнаты и разошлись в разные стороны. Я — в левое крыло, к Виктории, Каролина — на собрание стаи. Мне срочно нужно было научиться убирать крылья, я уже просто не могла надеяться на Эрика, хоть он мне сегодня и помог. Конечно, это было очень приятно, но я не могла себя заставить его простить. Возможно, когда–нибудь мы сможем снова стать друзьями, но подпустить его так близко, как раньше, я не смогу никогда. Я остановилась у комнаты Виктории на втором этаже и аккуратно постучала в дверь, очень надеясь, что девушка там. — Никого нет! — глухо отозвался Ильдар из–за двери. Я усмехнулась и ответила: — А если я зайду, вы испаритесь? Из–за двери послышался смех Ви, и через пару минут мне открыли. Ильдар сидел на кровати крайне недовольный, с голым торсом и взъерошенными волосами. Либо я помешала чему–то, либо они только проснулись. Но, судя по размазанной помаде Ви, все же помешала. — Привет, солнце, — улыбнулась девушка и заключила меня в свои объятия. — Прости, пожалуйста, если я вам помешала, я могу позже зайти! Я виновато посмотрела на ребят и уже собиралась уходить, но Виктория меня остановила. — Нет–нет, что ты, все хорошо! Иль сейчас оденется и перестанет дуться, да, Ильдар? Виктория красноречиво посмотрела на молодого человека, тот вздохнул и натянул футболку. — Слушаюсь, моя королева. Я фыркнула от смеха и зашла в комнату вслед за Викторией. Она села на кровать и жестом пригласила меня сесть на место, где до этого сидел Иьдар. Сам же падший разместился на кресле–груше возле балкона. — Ну что, как твои дела? Надеюсь, тебе получше? — Ви взяла меня за руку и посмотрела в глаза. Я пожала плечами и прислонилась спиной к стене. Я, честно, не знала, что ей ответить, потому что мне было никак. Я не чувствовала после той истерики ничего. — Нормально, — ответила я. Все же решила, что лучше пусть так, Ви лишний раз не будет переживать. Она и так наверняка переживает за Эрика. — Слушайте, ребят, я пришла по важному делу. Пожалуйста, научите меня убирать крылья. Ильдар переглянулся с Викторией. Девушка посмотрела на меня и пожала плечами. — Прости, пожалуйста, Ди, но мы не сможем тебе помочь. Я даже не знаю, как тебе объяснить, но это настолько естественно для нас, что невозможно объяснить механизм. Мы это с детства умеем. Я думаю, тебе лучше обратиться к Эрику или ректору. Я знаю, что тебе неприятно встречаться с ним, но мы правда не сможем тебе помочь. — Да, Када, мы правда не сможем. Эрик учился этому сам в осознанном возрасте, потому что у него была задержка силы, так что он сможет объяснить. Ребята виновато посмотрели на меня, но я заверила их, что все в порядке. Что ж, если они действительно не могут мне помочь, придется просить о помощи Михаила. Эрик — самый крайний вариант. Я бы очень не хотела лишний раз с ним встречаться. Поэтому, выйдя из комнаты Виктории, я направилась на третий этаж в кабинет ректора. Вроде бы, Михаил занимает тот же кабинет, что занимал Уильям. Шла я недолго, уже через пару минут и несколько лестничных пролетов я оказалась на месте. Конечно, дверь не изменилась, и надпись «ректор» на секунду вернула меня в тот первый день в академии, когда Эрик проводил мне экскурсию. Я тряхнула головой и прогнала ненужные чувства. Нет, не позволю ему снова мне сделать больно, и так достаточно. Я осторожно постучала в дверь и отошла на шаг назад. Я не совсем была уверена, что обращаться к Михаилу — хорошая идея, но все мое существо отвергало возможность просить о помощи Крайма. Дверь распахнулась, на пороге кабинета передо мной предстал Михаил в красной мантии, держа в руках большую книгу. — Декада? Что–то срочное? — он скептически оглядел меня и поднял брови, заметив крылья. — Да, у меня просьба к те… к вам. — Извини, сейчас у меня нет времени. Обратись к Эрику, он наверняка поможет тебе с твоей проблемой, — Михаил кивнул на мои волочащиеся крылья и закрыл дверь прямо перед моим носом. Н–да… Очень приятно, конечно. Черт, ну почему?! Я топнула ногой от злости и быстро пошла к лестнице, чтобы спуститься в оранжерею. Нет, ну и неприятный он, этот Михаил! Неужели так сложно помочь? Хотя… с другой стороны, он — новый ректор, ему нужно перестроить порядки в академии, и, наверное, у него правда очень много дел. И все равно такое отношение было неприятно. Я фыркала и вздыхала от злости, пока не оказалась на свежем воздухе и не смогла расправить крылья. Ветерок, обдувающий перья, дарил приятное расслабление, и я решила немного полетать. Мне всегда было интересно, как именно работает это перемещение между Неординарием и Смертным. Видно ли с высоты эту границу миров? Или академия служит неким порталом? И почему я не задавалась этим вопросом раньше? Ответ лежал на поверхности: мне было некогда думать об устройстве мира, вокруг постоянно что–то происходило, что не давало мне не то, что погулять по округе и изучить новый мир, да хотя бы город, в котором мы находились, я не могла даже спокойно вздохнуть! Крылья болели, но я все же смогла подняться в воздух. Оказавшись прямо над крышей академии, я развернулась в сторону города и разочарованно вздохнула. Обычный человеческий город все еще был там. Вздохнув, я решила перелететь академию и навестить Сильвера, но с размаху наткнулась на какую–то стену и покатилась по крыше, больно ударившись и так больным плечом. Удивленно глядя в сторону препятствия, которое, похоже, было невидимым, я аккуратно встала и подошла к импровизированной границе миров. Попробовала дотронуться рукой, и меня прошиб холодный пот, а рука наткнулась на что–то твердое. Неприятные ощущения. Это какой–то невидимый барьер? Почему тогда я вижу человеческий город? Раз уж мне все равно придется идти к Эрику за помощью, нужно выпытать у него как можно больше. Он мне все расскажет! Воодушевленная, я спустилась с крыши и уселась на лавочку, стараясь не задевать крылья. Достала из кармана мобильник и долго думала, что же написать Эрику. В конце концов, собралась с силами и напечатала: «Нужна твоя помощь. Жду тебя в оранжерее. Пожалуйста». На большее меня не хватило, но, я думаю, он и так все поймет. Долго ждать мне не пришлось. Через 10 минут ко мне подошел сам Крайм. Он как всегда был безупречен. Так, стоп! Он — мудак. Так что, Декада, хватит так о нем думать. Но это на самом деле было правдой. Эрик был одет в черную водолазку и черные брюки с подтяжками, и, боги, как же он был хорош! А эта искренняя улыбка на лице, которая расцвела на его лице при виде меня! У меня защемило сердце. Но тут же отпустило, когда я специально начала вспоминать, что он сделал. — Здравствуй, — Эрик взял мою руку в свою и уже собирался ее поцеловать, но я отпрянула и спрятала руки за спину. Улыбка падшего тут же погасла. — Привет. Прости, мне не очень приятны такие почести. Я просто хотела попросить тебя о помощи, — я неловко покачнулась на ногах и сделала шаг назад, сохраняя дистанцию между нами. Эрик на секунду погрустнел, но тут же взял эмоции под контроль и вежливо улыбнулся. Честно говоря, меня немного покоробила эта улыбка. Зачем это лицемерие? — Ты знаешь, я всегда готов тебе помочь. Ты хочешь, чтобы я научил тебя убирать крылья, да? Я только кивнула, наблюдая, как парень обходит меня и становится прямо за моей спиной. И, к своему стыду, я покраснела, когда Крайм дотронулся до моей спины между лопаток. И ему это явно понравилось, судя по улыбке, которую я заметила краем глаза. Но я заставила себя успокоиться, хотя и выходило не очень. Эрик приблизился к моему уху и сказал: — Закрой глаза. К своему удивлению, я безропотно повиновалась. — Почувствуй их. Почувствуй свои крылья, каждое перышко, каждое дуновение ветра, которое их колышет. Почувствуй, как вот здесь они начинаются, как они прикрепляются к твоей спине. Я прислушалась к своим ощущениям, стараясь сконцентрироваться именно на крыльях. Сначала ничего не происходило, и я почувствовала, как спина начала утяжеляться, тянуть меня назад, и появилось какое–то совершенно новое ощущение. Как будто у меня выросли еще две руки! Это было очень странно, но так… волшебно. С каждой секундой я ощущала перья как пальцы на руках, чувствовала, как ветер обтекает их. Я осторожно расправила мои новые, такие чудесные крылья, которые я, наконец, ощущала своими. Было тяжело их удерживать, и я опустила их, выдыхая. — Да, умница, ты их ощутила. Если тяжело — ничего страшного, это нормально, совсем скоро ты привыкнешь. Раньше ты летала механически, крылья держали тебя в воздухе по твоему велению, но ты ими не управляла полностью. Эрик провел рукой по моим перьям, и я вздрогнула от его прикосновения. И правда, раньше таких острых ощущений не было! — Сейчас тебе нужно сконцентрироваться на твоем желании убрать крылья. Я возмущенно пискнула и открыла глаза, но тяжелая рука осторожно закрыла мне рот. Да что он себе позволяет?! — Тихо. Молчи. Просто подумай об этом. Я недовольно подернула плечами, убирая руку парня, но снова закрыла глаза и стала усиленно думать о том, что я хочу убрать крылья. — Теперь почувствуй, как спина сбрасывает тяжесть крыльев, а твоя магия растекается по телу, освобождая тебя. Я все еще не понимала, что он от меня хочет, но сделала то, что сказал Крайм. Представила, что спине снова легко, крыльев нет, и спустя несколько минут на макушку что–то полилось, и магия холодной волной растеклась по телу. Крылья пропали настолько быстро и резко, что меня немного откинуло вперед, благо Эрик удержал меня за плечи. Однако я быстро вырвалась из этих недо–объятий, повернувшись к нему лицом. Вы представить себе не можете, как сложно в этот момент мне было просто смотреть на него, душа в себе все эти чувства! Но мне так не хотелось снова плакать из–за него, боги! Эрик стоял неподвижно в полуметре, глядя на меня. В голубых глазах плескался океан раскаяния и боли. И я сдалась. О, боги, как приятно было снова целовать его! Поцелуй вышел смазанным, но очень чувственным. Я обнимала широкие плечи парня и сжимала ткань его водолазки. Крайм, не ожидавший такого порыва, несколько секунд медлил, прежде чем крепко сжать мою талию и зарыться рукой в волосы. Мы наслаждались каждым мгновением, и этот поцелуй, казалось, длился вечность. И когда я отстранилась, Эрик не отпускал меня. Он смотрел на меня, как смотрят на самую красивую и самую редкую в мире бабочку. И это было так приятно, что я снова поцеловала его. И еще раз. И еще. Мы стояли в оранжерее и целовались, пока закатное солнце не коснулось наших лиц.