midix sound production.

искусство творили двое. в неоновых лампах, дорогой и качественной аппаратуре, новой отделке студии, на удобных креслах и диване искусство творили двое, распространяли его по всему медиа пространству, каждому новому знакомому и прохожим. в необычайно глубоких тёмных глазах зародились карьеры, искрящиеся голодной силой, что выходит наружу уже несколько лет и потихоньку подчиняет умы. двое ответственны за апокаплисис и переворот в мире одного жанра. за революцией стояли двое играющих на арфе вдохновения и своих эмоций. искусства не бывает без слабости. любое её проявление рождает новый задаток будущего шедевра. далее остаётся отшлифовать неограненный алмаз и представить всему миру, как представить самому себе свое главное чувствительное место, откуда слабость сияет ярче всего и доставляет обоим больше вдохновения, больше топлива на создание истинного искусства. у всех разная слабость. но у обоих она — сильная сторона. любой, абсолютно любой всплеск эмоций пятнами покрывает кожу. даже безэмоциональность, а ведь она такая же эмоция как все остальные, только вместо покрашенной в определённый цвет или градиент коробочки, она представляет собой стеклянный параллелепипед с чёрным основанием и едким дымом сигарет. и хорошо, что они разделяют одну зависимость на двоих, что уже не умеют проживать что-либо без друг друга и конвертации этого в искусство. друзья были бы в шоке, разочарованы или рады, если бы узнали, что их трек появился только благодаря любви? мощный бит — плод вдохновения, великолепное сведение — сила, что была приобретена при принятии того самого вдохновения в стенах недавно открывшейся студии "Midix sound". хандра Чуйко — обыденность, когда дело касается доведение бита до той степени, что отбрасываются все земные мысли, спадают штаны и юбочки, а руки лезут в интимные зоны и повторяют в такт музыке поступательные движения. в такие моменты он сосредоточен только на одном, сильно эмоционирует из-за глупостей и особенно прекрасен. по хмурому взгляду проскальзывает свет включившейся ещё одной неоновой лампы, однако розоволосый даже не реагирует на новшество, что так старательно подбирал Лирин, часами бродя под демку друзей меж полок с различными фонариками. последний только улыбается на безразличие: Дима прикусит губу, когда на щеке окажутся длинные пальцы с Генгаром на кисти, но даже взгляд не отведет от многочисленных дорожек аудио, будет сидеть неподвижно, но открыто только для одного человека и машины, такое комбо устраивает обоих. из-под наушников не вырывается никаких звуков, в абсолютной тишине Лирин драматично обхаживает комнатку, рассматривает все поверхности, проверяет порядок. скоро, часов может через шесть, приедут друзья; алмаз должен быть хотя бы огранен, далее он сам займётся полировкой пользуясь их голосами так дико и нагло, как это возможно, чтобы создать действительно ебнутый вайб и заставить поверить слушателя в новую версию skyline'а. в планах самой песней дать подзатыльник всем дефолтным олдам, что всегда за недоделанное и ужасное по звучанию старье, перезапустить течение паучьих рек и разжечь новую искру перед грядущими летними концертами. постукивание пальцев о клавиатуру и агрессивное щёлканье мышкой выдает с потрохами все внутреннее волнение, что накопилось у "красного из Мидиксов" и завилось ураганом не хуже чем волосы после прогулки в дождливую погоду. издалека лишь кажется, что тот усердно трудится, но нет, он уже на износе и просит заветное вдохновение, которое так трудно получить иным способом. словесность — излешнее, один терпеливо ждёт в попытках самостоятельно создать искусство, а второй испытывает, выпиливая взглядом в затылке крошечное отверстие, дабы заглянуть в подкорку мозга и уловить уровень жадности. Дима очень голоден и переходит плавно на требования, меняя на студийке атмосферу до того сильно, что лампы окрасились все одновременно в фиолетовый, вновь заставляя Лирина гордиться собой и своим вкусом. кресло немного откатывается назад, под столом становится несколько тесно, и теперь зеленоволосый невинно улыбается, выглядывая из-под края, приподнять голову, чтобы убедиться в своей догадке. потемневшие глаза и расширенный зрачок, поджатая нижняя губа и напряжённая челюсть — он хочет выложиться на полную в этот проект, а ещё удивлён чужими действиями, что пошли врозь с его ожиданиями. но раз он голодный, то должен насытиться вдоволь ебучим вдохновением, чтобы распасться на частички пазла и сложиться в прекрасную работу, которой в первую очередь будет гордиться он. крашенные локоны спадают неудобно на лицо, мешают разглядывать творца, но Чуйко благосклонен, спускает обе ладони, чтоб собрать их, за что по ним же получает. он должен впитывать и не тратить энергию, которую подарит Лирин. по его правилам руки должны оставаться на месте, тронет — перестанет подпитывать и займёт его место, ведь не один Мидикс жаден до искусства, их всегда было двое. двое впитывающих, двое создающих, двое поглащающих других, чтобы стать сильнее. в команде мощь усиливается, влияние тяжелее и слух обостряется. резинка клетчатых штанов оттягивается, ровно как и белья под ними. истинная сила — салют наслаждения, каждый раз все сильнее, чтобы выдать немыслимое. skyline обещал взорвать, разрушить, подорвать и утопить, сделать все, что можно с кибергражданами. холодные пальцы ведут по стволу и обжигают ткань, если бы Чуйко был без штанов, наверняка можно было бы увидеть как волосы на ногах у него встали дыбом от табуна мурашек. его тело очень чувствительное и отзывчивое, чем пользуется Тема постоянно. пока его язык занят распалением определённого участка, у Димы начинают мелко дрожать руки. чем дальше все зайдёт, тем больше будет мазать по клавишам и настройкам, чего добивается зеленоволосый. игривый рандом, или когда Чуйко через силу воли заставляет себя работать, когда внизу разгорается пожар, вызывает только восхищение. так и рождается искусство по личной выверенной формуле Мидиксов. головка проскальзывает в полость рта и за щеку с хлюпаньем, что не слышно в наушниках совершенно. Лирин остраняется, смачивает руку собственными слюнями и растирает их по стволу, смачивая грубовато, но эффективно, отчего даже штаны намокают. возможно он потом получит за это, но точно не сейчас. пламя захватывает и зеленоволосого, развращает настолько, что по зову восхищения с неотрывающимся от работающего парня взглядом он заглатывает орган, протолкнув его в глотку. первые секунды оба замирают: один привыкает, второй старается не смотреть, не дышать, не издавать и звука, прослушивая тарабанщину, что выдал на экране, а глаза болят... зрачки такие большие, что будто лопнут, вместе с мозгом в сию секунду, если тот не бросит комп и не уделит внимание партнёру. но закон нарушать нельзя, оба крепко будут держаться,. даже сквозь слезы и протертое саднящее горло Лирин смело выполняет чудесное трио движений, беря глубже, рыча и надрачивая с ощутимым темпом, лучше чем в порнухе, где пластмассовые стоны и отточенные движения по глянцевой коже без намёка на искренность. рисование звуками сравнимо только с мелодией из слов, а сочетать в едином произведении чувства двух сторон одной монеты могут только поэты-композиторы, так называемые гении, спрятанные среди серого общества. в желейных слоях мозга у таких образуются немыслимые фантазии, а если говорить на их языке, то просто планы. безумие течёт по венам, закипает при соитии, расширяет сосуды и выделяет вязкие медовые слюни, стекающие по подбородку Лирина. чистые, как кристаллы, слезы дополняют передний план картины, пока на заднем распаленный парень морщится от желания пошевелиться. влажные щеки сверкают, отражая пурпурный свет неравномерным блеском. язык старательно проходит по ложбинке уретры, вырисовывая неизвестные символы, из которых складываются слова, а те в свою очередь образуют текст новой песни, что заполняет их обоих в моменте, подчиняя разумы. вибрация неугомонная от стола вбивается в затылок, и хоть у обоих жаркое дыхание и застеленные карьерой глазки, Лирин не до конца уверен готов ли второй к полному погружению в процесс. Чуйко липнет не хуже мухи на клейкую ленту. перед лицом размыливаются бесконечные дорожки, звук перестаёт быть слышимым — все это испытание, которое надо перешагнуть. разорвать возбуждение, когда на члене умелый горячий рот, сфокусироваться на проекте и выдать что-то стоящее потраченного времени и сил — то, чего так упорно добивается Артем через жесточайшие козни, заставляет преодолеть себя. нижняя губа подвергается налету клыков и собирает в себе всю решимость, после выпада которой на лице расцветает то самое безаличие, которое увидел только что зашедший Лирин на студию. умалять пыл подвластно единицам, при этом умоляя всевышних Дима спешно клацает мышкой, расставляя все детальки пазла по местам. он заработал заново, как перезапускается природа зимой. теперь зеленоволосый более чем доволен. — готов, — лает Артем, облизываясь, встаёт и откатывает кресло с розоволосым парнем, оперевшись на подлокотники. он с заботой снимает массивные наушники и под бедра заводит одну руку, под так называемые экологические наушники, а вторую — под шею, резким рывком поднимает, чтобы перетащить на диван. Дима хватается за парня, хоть и знает, что тот его не уронит. сначала кроссовки, а потом его клетчатые штаны летят вместе с трусами куда-то нахуй, и не успевает совсем проследить за траекторией полёта, как перед лицом показался Лирин, полный голода и желания, готовый получать силу и вдохновение в обмен. первый этап пройден, начался второй, до боли расточительный. ветреные поцелуи текут по обветренным губам, сначала глубокие и медленные, будто проверяют друг друга на подлинность, дальше быстрые острые шумные, схватка за обладание территорий, в которой выигрывает мирный договор, союз и демократия, а также бутылка вина. колени бьются друг о друга, Тема нависает сверху и придушивает розоволосого, тот в ответ вздыхает хрипло, убирая за уши патлы окрашенные, что щекочат ему нос. — ты опять резинку проебал? завяжись, блин, — шикает между делом Чуйко и снова целует неугомонного растрепу, придерживая за голову, чтоб не смел отстраняться. — зато другая на месте, — мурлыча отвечает Лирин, свободной рукой залезая в карман, чтоб вытащить блестящую пачку. Дима прикрывает глаза, в наслаждении выпуская вздох, который губами перехватывает второй, не давая раствориться ему в воздухе, и наступает с волной едких чмоков, оставляющих на коже невидимые ожоги. он ядом хлещет, который стал благодатью для обоих. появление убивающего жара перевернуло обоих с ног на голову, как выворачивает желудок после алкогольных напитков. придурки под тяжестью новых сил, распирающих воистину, разрушились, собрались заново, стали сильнее и трансформировались в лучшие версии себя на тот самый момент. под саундтреки из головы темп движений нарастает, иногда попадая в ритм, даря музыкантам ещё и особое эстетическое удовольствие от собственных тел. и все же слишком расточительно отправлять жар в космос, не только его, но и звуки, и чувства, расцветающие на посаженной почве вдохновением. беззаботство товарищей они принципиально утопили в ванной, где случился первый шаг к акту создания искусства. Лирин не имеет права поставить засосы, зато с удовольствием прикусывает чужую ушную раковину и накрывает рот нижнего ладонью. оба чувствуют, как дико забился пульс друг друга. в спешке зеленоволосый освобождает одну ногу от мешающей одежды, оставив на второй болтаться ткани. ему совершенно не до этого. он пробегает длинными пальцами по обворожительно разбухшему члену Чуйко, собирает с него смазку и растирает по нетерпеливо сжимающему колечку мышц. неприлично пошло тот стонет, когда сразу два пальца проникают внутрь, без особо труда разминая вход. приставучие волосы ему лезут даже в рот, от пота прилипают ко лбу и щекам, таких обычно розоволосых блядей заставляют брать на клык в гримерке, обещая в подарок проходку на следующий концерт, подумать только, что один из дающих шоу округе может быть таким распаленным развратным и открытым, но ничуть не слабым. стоит подушечкой пальца коснуться простаты, так Диму пробивает та самая дрожь, которая является ключом к великому, от которой он впивается ногтями в плечи верхнего и царапает. ближайшие дни кожа будет саднить, а мышцы ныть не хуже Кусакабе. Лирин направляет головку к отверстие и резким движением входит, размашисто двинув бедрами. бездумный рык всасывает Чуйко, взамен отдавая Теме поскуливание от толики болезненной растяжки, вогнавшей пожар глубоко в организм. колени пробивает судорога, но Лирин заботливо сжимает бедра, успокаивая нижнего, старательно посасывая его язык. взаимный обмен выделяющихся искр в общем пространстве из галлюцинаций, открытый одним ключом на двоих, напоминает полет птиц вымирающего вида, где образцов осталось двое. идеального не бывает, безызъянного не существует, а всему совершенному место в музее. и если бы о них узнали, то точно бы отправили в реабилитационный центр, подгорчив горечью печали. запахи отпечатываются друг на друга, смешиваются. зубы по неосторожности скрежещут, сталкиваются. дым завладевает взглядами, околдрвывает. ритуальные услуги студии к услугам общества. искусство — ребёнок сумасшедших, где розоволосая мать блядствует по свету, выискивая необычные продукты малышу, а плесневелый отец лепит из него немалое лёгкое, воздушное совершенство, чем ещё раз подчеркнёт ненормальность методов их работы и злоебучую эффективность. но раз получается, то похуй как идёшь, хоть задом наперёд, хоть шагай на руках, собирая в мозолях все болезни света. творишь — будь добр умирать за творение, как писатель уйдёт в мир иной после сожжение собственной книги. в мире музыки все куда проще. Чуйко запрокидывает голову, Лирин вдалбливается качественно, мотивируясь чужим мычанием в ладонь. Дима готов поклясться, что он слышит песню, которую сегодня они запишут, видит её, чувствует даже пятками, представляет на калонках в Базе и предвкушает её нереальную атмосферу. трек точно поселится в чужих плейлистах и будет вызывать шквал отблесков их образов перед глазами, мерцающих в формате фракталов. истинные диссоциативы. и Тема думает точно также, переходя на рваные фрикции и надрачивание Диме, отчего студия заполняется совсем не теми стонами, которые они записывают изо дня в день. те пустые, безжизненные одноразки, а эти впитают стены и увековечат. оргазм приходит душно и сладко, замедлив скоростной режим глубокого проникновения. Лирин замирает внутри чужого тела изливаясь прямо внутрь, пока Чуйко заканчивает свое творение, выплескиваясь в кулак. Темыч наклоняется за ещё одним поцелуем, последним на сегодня, благодарственным, особенно нежным, в котором нет места языкам, только плотно прижатые друг к другу губы и сгоревшее дыхание. очистившись от спермы, розоволосый убегает в туалет, а второй поправляет подушки на диване и занимает его трон за компьютером, чтоб воплотить их общего ребёнка в обворожительное произведение, снизошедшее на них во время общего досуга. каркас он не сносит, дополняет плюхами и войс тегом. — это именно то, что я слышал, — восхищенно вопит Чуйко, прокручивая заготовку в пятый раз, внимательно разглядывая все детальки пазла. — ебать..! да тут прям пахнет сексом, бляяЯЯяя, — хрипло кричит Сузуя, забегая в неоновое потрясение Мидиксов. он прыгает, поднимает руки вверх и с разбегу бросается на диван, крепко прижимая к себе плюшевого гуся — Олега. — ребят, да тут будет твориться искусство! — конечно будет, оно уже пульсирует внутри сердца дуэта. ему осталось только подрасти и приобрести нужную форму, чтобы воспылать.