Убить дракона может только другой дракон

      На протяжении всей своей истории дом Таргариенов порождал как великих людей, так и монстров.       Будучи драконьими наездниками, потомки Валирии перенимали дурной нрав величественных ящеров. Веря, что их собственная кровь и плоть несут в себе частицы драконьего пламени, они ревностно охраняли чистоту рода. Век за веком Таргариены выдавали сестру за брата — начиная с Эйгона-завоевателя, взявшего в жёны сестёр. Как драконы не смешиваются с полевым зверьём, так и королевский род не должен смешиваться с простонародьем, храня золотую кровь древней Валирии, кровь Дракона.       Долгие годы Таргариены следовали этому правилу, неохотно и редко отклоняясь от него ради выгодных политических браков. Старания не прошли даром. Их дом стремительно креп и разрастался, порождая способных потомков.       Только лишь для того, чтобы те уничтожили сами себя.       В бою один на один, убить дракона может только другой дракон.        В 129 гг. от З.Э. разразилась буря. Величественные ящеры взмыли в небо, бликуя на солнце чешуйчатыми боками и взмахивая широкими крыльями. Громогласным рёвом ознаменовалось начало смертельного танца драконов, складывающих головы в человеческой войне.       Двое мужей. Двое принцев. Один молодой и вспыльчивый, снедаемый расцветшей буйным цветом гордостью и самонадеянным высокомерием — Эймонд. Другой опытный и закалённый в жестоких боях, словно сотканный из противоречий и тёмных нитей валирийской стали — Деймон. Серебряные волосы и фиалковые глаза. Каждый из них походил на другого также сильно, как отличаются друг от друга день и ночь.       Старый принц повелел дракону, в народе прозванному Кровавым Змеем за багряную чешую и ужасную репутацию, склонить шею, после чего тяжело забрался на его спину. Молодой же поцеловал свою беременную безродную женщину, надел на голову шлем, и, с юной лёгкостью, запрыгнул на огромную Вхагар, на ходу пристёгивая пояс к драконьему седлу. Он берёг жизнь и собирался во что бы то ни стало вернуться к любимой и ещё нерождённому дитя.       В едином порыве драконы устремились ввысь. Оба зверя были грозными и могучими, но лёгкий, по-змеиному изящный Караксес, в два раза уступал по размерам древней и тяжёлой Вхагар, бывшей самым большим и старым драконом Вестероса из всех ныне живущих. Собственная величина сделала её не такой ловкой и проворной, как в молодости, поэтому она отстала, с шумом разгоняя воздух огромными крыльями и поднимаясь над тёмными водами Божьего Ока.       Был поздний час. Солнце клонилось к закату, а тихая гладь озера под ними блестела застывшим металлическим диском. Всё выше и выше поднималась огромная драконица, в попытке догнать Караксеса. Холодный воздух врывался в лёгкие Эймонда, а единственный глаз напряжённо всматривался в обманчиво спокойные облака. Сизые тени, бросаемые заходящим светилом, играли с его воображением злую шутку, рисуя то тут, то там, ощерившиеся клыками очертания врага.       Но не только это нервировало Убийцу Родичей. Бой внутри его души разыгрался одновременно с боем внешним.       Шипящий клёкот чужого дракона разносился, казалось, со всех сторон и ниоткуда сразу. Он то приближался, то удалялся, а из-за грохотания трепещущих на ветру перепонок никак не получалось отследить источник шума. Вахагар на эти игры лишь раздражённо водила головой из стороны в сторону, раздувая ноздри и с низким рокотом втягивая воздух.       Эймонд ощущал всем телом биение её сердца, несмотря на толстую буйволовую кожу седла. Жар, идущий от бронзовой чешуи, не давал всаднику продрогнуть. В ушах шумело, а его собственное сердце отдавало в рёбра хаотичной дробью.       Напряжение росло с каждым мгновением.       Там, на земле, когда Алис нежно спрашивала о его планах, принц самонадеянно отвечал, что они с Вхагар никогда не потерпят поражения, потому что не родился ещё тот, кто способен ей противостоять. Но сейчас, будучи не в состоянии отследить передвижения Деймона, Эймонд впервые ощутил неуверенность. Караксес, как и его хозяин, был опытным воином, получившим колоссальный опыт на Ступенях. Грозный зверь, беспощадный, изворотливый и отведавший битвы… но Вхагар куда свирепее, да и против её размеров пойти не так-то уж просто.       Нападение случилось резким, сверкнув, словно молния посреди ясного неба даже несмотря на то, что было как никогда ожидаемым.       Потерянный глаз был незрячим, создавая слепую зону и давая Деймону преимущество. С пронзительным криком, который со слов очевидцев было слышно на многие мили вокруг, красный дракон ринулся на Вхагар сверху, скрываемый ослепительным блеском солнца.       Два дракона, чернеющих на фоне кроваво-красного неба, столкнулись в воздухе со страшной силой, разрывая друг друга клыками и когтями, а эхо их рёва прокатывалось по всему Божьему Оку и неслось дальше по Речным землям.       Раскалённое пламя смешалось между собой, пылая так ярко, что казалось, ещё чуть-чуть и загорятся сами облака, сжигая вместе с драконами и полотно мира. Они были словно разбушевавшаяся стихия, грозящая уничтожить всё на своём пути. Кровь из ран мгновенно испарялась, а страшные ожоги покрыли тела драконов и всадников обугленной коркой.       Запах палёной плоти был невыносим.       Мощные челюсти Караксеса впились в горло превосходящей его в размерах драконицы. Чёрные зубы вдавливали и ломали крепкую чешую, способную легко отразить выстрел стрелы с металлическим наконечником. Тёмная кровь пенилась и бурлила от жара пламени, рассеиваясь в стороны каскадом обжигающих капель. Взвыв от боли, Вхагар не осталась в долгу, с влажным хрустом вырывая и дробя маховые кости своего обидчика и лишая его одного крыла. Кровавая бахрома повисла порванным парусом, больше не способная удерживать массивное тело дракона.       Сцепившийся клубок начал неконтролируемое падение навстречу быстро увеличивающемуся в размерах озеру.       Любой другой бы дрогнул, погрязнув в раздирающем водовороте мучительной боли, но только не Красный Змей. Его жёлтые глаза лишь сузились и сильнее заискрились яростью, а зубы глубже вошли в плоть. Загнутые когти на лапах Вхагар в отчаянии молотили по воздуху, в один момент всё же удачно угодив Караксесу по брюху, нанеся глубокую рану, топорщуюся в стороны рваными краями.       Неистовый рёв зверей, железистый запах крови и боли, свист ветра, раскалившийся до бела воздух — всё это на мгновение погрузило Эймонда в какое-то странное марево транса, из которого его вывел нетипичный звук. Тяжёлый шлепок позади не был тем, к чему можно быть готовым. Обернувшись, Эймонд испытал смешанные чувства ужаса и восторга. Деймон Таргариен спрыгнул со смертельно раненного Караксеса прямо на широкую спину Вхагар. Извивающаяся драконица могла сбросить его в любой момент, но на безумном лице дяди не было и тени сомнения. Его рука крепко сжимала знаменитую Тёмную Сестру, чьё лезвие зловеще поблёскивало в окутывающих их огненных всполохах. Он шёл, шаг за шагом становясь всё ближе. Ледяной ком разросся где-то в груди, парализуя тело, и мешая сделавшимся непослушными пальцам расцепить цепи, крепящие его бёдра и туловище к седлу.       Отвратительное зловоние наполнило воздух. Когти Вхагар завершили начатое, вырывая огромный ком сплетённых кишок Караксеса из раны на его животе. Куски мяса замелькали в воздухе. Жалобный клёкот потонул в шуме стучащей в висках крови.       Деймон стоял прямо перед ним. Его рука метнулась к шлему, закрывающему лицо принца, срывая его вместе с запутавшимися в стальных сочленениях белыми прядями. Эймонд Одноглазый даже не почувствовал боли, в ужасе смотря на то, как дядя откидывает шлем в сторону и тот исчезает крохотной точкой.       В следующий миг острая валирийская сталь пронзила сапфировую глазницу, словно горячий нож масло, выходя острием из задней стороны его шеи.       Спустя всего пол удара сердца драконы рухнули в озеро, взметнув в воздух столб воды устрашающей силы, сравнимый по высоте с целым замком.       Ни человек, ни дракон не могли пережить такого удара.       И не пережили.