Ты так похож на него...

Джонатан или просто Джон появился в городе благодаря Итэру. Случайный путешественник, который едва не погиб в холодных пещерах Драконьего Хребта вместе с группой исследователей — попали в западню. Итэр был поблизости и помог отбиться, после чего, уже весело болтая, с новым знакомым они дошли до города. И как-то так вышло, что «случайный путешественник» оставался с ним уже как пару месяцев. Кэйа не был против очередного Пиро-смельчака, который с удовольствием брал задания по зачистке территорий от опасных существ. Иногда они ходили на такие задания вместе, иногда брали Эмбер или Итэра. Сильный, уверенный в себе, но любящий действовать в одиночку, особенно на самых опасных заданиях. А когда отдыхал — становился центром внимания в любой компании. Рассказы о путешествиях, умение выпивать и желание слушать игру Венти на лире. А уж когда дело касалось помощи обычным людям… Джон никогда не стоял в стороне будь то простая помощь в переноске вещей или собирание цветов для Флоры. Кэйа не был против, но каждый раз чувствовал, что ему становится не по себе рядом с Джоном. Сердце билось как ненормальное, горло сдавливало так, что было даже сложно сглотнуть. Дыхание в такие моменты сбивалось. Задания вдвоём всегда приносили сложности, но не в самой битве. А просто… В обычных походных ситуациях. Собрать еду — Кэйа не сразу заметил способности Джона отличать ядовитые плоды от съедобных только при одном взгляде. Даже особо не вглядываясь. А как он серьёзно относился к охоте, выжидал и ловко нападал на кабанов, у которых даже не было шанса. Как мог долго сидеть без движения у озера или реки и потом, напевая, мастерски разделывать рыбу. А блюда получались сытными и вкусными. На все вопросы лишь пожимал плечами — мать была охотницей, вот и научила всему. А уж когда после битвы или разделки туши Джон раздевался и смывал кровь в реке… Кэйа ловил себя на мысли, что уже запомнил каждый шрам на чужом теле, которое чаще было скрыто рубашками и брюками. Самый большой оказался на пояснице, уходя на бедро. Когда Джон заметил этот взгляд, то усмехнулся. Шрам оставил ему один из зверей, которого жители далёкого королевства называли Болотным Монстром — просто крупный медведь. Хоть Кэйа и отвернулся тогда, но что-то заставляло его поворачивать голову и чуть поглядывать на чужое тело… Но не это заставляло Кэйю чувствовать дискомфорт. У Джона были длинные алые волосы, которые он периодически позволял маленькой Кли завязывать в косу. В другое же время он поднимал их в высокий хвост, а иногда и вовсе ходил с распущенными. У Джона были красно-оранжевые глаза, которые словно переливались огнём. Что впрочем оказалось не столь далеко от истины — всё же его сила — элемент Пиро. У Джона был внимательный и острый взгляд, подобно ястребу. Порой он замечал даже такие детали, которые упускала Эмбер. Джона в скором времени прозвали «Дилюк номер Два». Джон был до жути похож на Дилюка. Их отличало только две вещи. Джон умел улыбаться и веселиться, когда от него не требовалось быть серьёзным. Особенно сильно он любил подпевать Венти, уводить его или Итэра в дружеский танец. Джон умел смеяться. Так ярко, со всей искренностью, и не упускал возможности послушать весёлые истории. Но при этом Джон умел быть серьёзным, порой даже слишком. В первый раз Кэйа заметил его сосредоточенный взгляд в библиотеке. Лиза тогда тоже была там и отметила, что в такие моменты Джон и вправду становится похожим на вечно серьёзного Дилюка. Во второй раз — когда они были на задании. Джон стоял у самого обрыва, поставив ногу на камень, и всматривался в долину, где находилось несколько лагерей воров. Кэйа лишь обернулся, чтобы подойти к нему… И на пару секунд ему показалось, что перед ним был Дилюк. Чёрное пальто со спины напоминало сюртук. Видение заставило на пару секунд окунуться в прошлое, когда Кэйа мог называться близким человеком для Дилюка… Но всё быстро исчезло, когда взгляд коснулся клетчатого шарфа, а через пару секунд Джон обернулся и одарил его непонимающим взглядом. Такое происходило ещё не пару раз. А в предпоследний Кэйа и вовсе случайно обратился к Джону с именем «Дилюк» и усмехнулся тому, что такая важная персона навестила орден. Его вновь одарили непонимающим взглядом, который после сменился ярким смехом. Но самому Кэйе оказалось не до веселья, и, извинившись, он быстро покинул орден. Только вот чужой смех ещё долго преследовал его. Джон никогда не обижался, а на все взгляды лишь улыбался. И это в скором времени начало вызывать странные ощущения в груди. Жар вперемешку с холодом. И Кэйа не до конца понимал, почему. Пока не стал замечать, что засматривается на Джона, интересуется его успехами, его заданиями, со всей внимательностью слушает рассказы… Пока окончательно не понял, что пытается быть с ним как можно чаще. Находить предлоги, темы для разговоров, чтобы только не оставлять одного надолго. Сначала это вызывало непонимание. Кэйа пытался отрицать всё и специально брал задания в одиночку, засиживался над отчётами, проверяя их по нескольку раз. Но раз за разом в его голове возникал образ Джона. Чужая улыбка, чужой взгляд, чужой голос ласкал уши, а порой действовал как снотворное. Разум сходил с ума, только вот Кэйа не мог понять: это всё в сторону Джона или «Дилюка». С Дилюком были натянутые отношения, порой перерастающие в чуть раздражённые взгляды, колкие слова… Мог ли Кэйа тянуться к Джону, поскольку хотел видеть Дилюка? — Это похоже на любовь, — как-то высказалась Лиза и посмотрела своим хитрым взглядом. — Огонь и Лёд. Вы идеально дополняете друг друга. А какие взгляды… Прямо как хорошая книга про любовь… Любовь… Это слово ярко запечаталось в его голове. Кэйа не знал, как всё дошло до этого. Но… Без Джона он уже не находил покоя. Даже вино казалось таким безвкусным, зато кофе, которое так любил Джон, стало частым напитком по утрам. Но сердце сжималось от мыслей, что эти внезапные чувства идут не в сторону самого Джона. А в сторону образа, в сторону человека, каким хотел бы видеть Кэйа Дилюка… — Ты слишком много работаешь, — столь знакомый голос заставил его вздрогнуть. Он поднял взгляд на стоящего рядом Джона и после чуть вздрогнул, когда заметил расстёгнутую рубашку. — Ох, это… На улице ужасная жарень, так что изви. — Не «изви», а «извини» тогда уж. Раз хочешь извиниться, — Кэйа не сдержал усмешки, за которой пытался скрыть стучащее сердце и жар на щеках. Джон только хмыкнул и подошёл ближе. Их разделял только стол. Кэйа сглотнул и посмотрел прямо в эти огненные глаза. В них не было той самой обиды, обвинений. Только теплота, которая проникала в самое сердце. Этим Дилюк и Джон отличались, и так ярко, что мысли исчезали. Кэйа и сам не заметил, как встал из-за стола и сам чуть сократил расстояние. — Я заметил твой взгляд, кэп. И знаешь… Я не против. Наоборот… — Джон улыбнулся, да так хитро и коварно, что сейчас он напоминал дикого лиса-обманщика. Того самого, который найдёт лазейку в любой ситуации и обманет всех вокруг. Но именно это заставило Кэйю сделать последний шаг и чуть ли не встать вплотную. Он не до конца ещё понимал, что именно делает, что хочет от всей этой ситуации, но уже не мог остановить ни себя, ни другого. Джон положил одну свою руку ему на плечо, из-за чего появилось ощущение жжения, хотя одежда и создавала некий барьер между ними. Вторая же рука уже обожгла подбородок, но стало как-то всё равно. Глаз закрылся сам, а губы загорелись, когда их коснулись чужие. Лёгкий поцелуй, такой пробный, но очень ощутимый. Кэйа задержал дыхание и схватился дрожащими руками за рубашку. Он чувствовал, как Джон переступал собственные границы и становился смелее и смелее с каждой секундой, даже чуть прикусил нижнюю губу. Дрожь прошлась по всему телу. Кэйа отстранился первым и пытался отдышаться. Что они вообще сейчас делали? Зачем? Он же сам не до конца ещё понял, что чувствует, так зачем поддался? — Я хочу стать твоим. Я хочу подарить тебе свою любовь и тепло. Я люблю тебя, Кэйа, — прошептал Джон на ухо, и все мысли снова пропали. Кэйа не дал ответа словами, но обнял и прижался всем телом. После этого поцелуя их задания почти всегда были совместными. И как-то так даже вышло, что Джон стал частым гостем и в квартире Кэйи, хотя никто и не был против такого. Вся готовка ложилась на Джона, иногда даже уборка, пока сам Кэйа занимался бумажной работой. Дальше поцелуев они не заходили, и это вызывало скорее теплоту. Джон никогда ничего не требовал, отлично чувствовал состояние и понимал, когда стоит воздержаться даже от поцелуя. Кэйа не знал, что думать. Его разбитое давным давно сердце желало принятия чувств, исцеления от ран прошлого и шага в светлое до ужаса будущее. А вот разум постоянно подкидывал мысли о том, что Кэйа видит Дилюка. Что Джон был лишь средством от боли, заменой, всем тем, чем был когда-то Дилюк. Это заставляло его постоянно сомневаться — а стоило ли соглашаться на всё это? Стоило ли отвечать на чувства? Ведь сейчас Кэйа носил лишь маску перед Джоном. Это могло ранить всех. И виной тому — сам Кэйа. Пока разум сходил с ума от мыслей о иллюзии и обмане, сердце и тело плавились от внимания Джона. От его прикосновений, таких нежных, осторожных. От его заботы, от ласковых слов. Если бы только он знал о метаниях, знал о сомнениях… Кэйю тошнило от мыслей, что он сам делает больно и себе, и ему. Но хуже всего то, что он не хотел терять этого. Он не хотел, чтобы Джон оставлял его, как когда-то сделал Дилюк. Не хотел лишаться всей этой нежности. Не хотел… И это превращало его в эгоиста, который думал только о себе. И хотя Кэйа пытался оправдать самого себя тем, что он всё же думал о чувствах другого человека… Но если бы это было так, он бы точно рассказал всё. Ведь так?.. — Я не знаю, что мне делать! — с такими словами он обратился к Джинн. Она была самой близким на этот момент человеком, которому он мог доверять. Она бы никому не сказала, дала бы совет и поддержала. Пока он сжимал пальцами волосы до боли, она хмуро и задумчиво смотрела в сторону. — Думаю… Вам нужно всё же поговорить. Джон внимательный, и мне кажется, что он уже всё знает, просто молчит, — спокойно проговорила Джинн и вздохнула. — Кэйа… Ты любишь Джона, Джон любит тебя. Но ваши с Дилюком прошлые обиды вызывают в тебе страх, что всё повторится. Ведь так? Кэйа поднял взгляд на Джинн, но не смог дать ответ. Да и нужен ли он был, когда всё и так понятно? Замена или всё же страх повторения? Он не знал и оставшийся день провёл в раздумьях, прежде чем решился. Джинн права. Метаниями он делал только хуже. В этот вечер он ушёл раньше и был в квартире ещё до прихода Джона. Мысленное заверение, что всё должно решиться сегодня, готовка ужина, создание хоть какой-то атмосферы путём свечей. Джон пришёл как раз к завершению этой подготовки и сразу всё понял, судя по блеску в глазах и улыбке. Но как бы не пытался, Кэйа не смог начать этот разговор. Он не знал, что должен сказать. Что он видит Дилюка в человеке, который его любит? Что сомневается в собственных чувствах даже спустя месяц отношений? Что боится потерять это тепло? Что именно? С чего начать? Все эти сомнения снова начали вызывать бурю, и он ушёл в душ. Сбежал в надежде немного успокоить себя. А когда вышел с одним только полотенцем на бедрах и увидел Джона, сидящего на кровати и читающего книгу, понял, что стоило побыть эгоистом подольше. Он подошёл ближе и без разговоров наклонился, чтобы оставить поцелуй на чужих губах. Руки тут же ухватили его и чуть потянули в сторону. Кэйа не стал сопротивляться и упал спиной на холодные простыни кровати. Ему хотелось только одного сейчас… Джон даже в каком-то собственническом порыве оставался сдержанным с ним. Пусть пальцы сжимали бёдра до явных синяков, пусть без разрешения он оставлял засосы и укусы по всему телу, пусть не давал нормально отдышаться… Но все эти поцелуи были такими нежными. А когда ладони скользили по голой коже, Кэйа чувствовал жжение, но приятное, от которого хотелось кричать. Ему стало даже всё равно, если бы его стоны кто-то услышал. Он хотел только одного — чтобы Джон сделал его своим. Чтобы оставил как можно больше укусов и засосов. Чтобы ясно дал понять, что Кэйа принадлежит ему. Только ему. Кэйа хотел, чтобы каждым толчком, каждым прикосновением и поцелуем Джон выбивал из него все мысли о Дилюке. Чтобы забыть, чтобы перестать видеть эту чёртову иллюзию, чтобы сердце и разум наконец-то пришли к общему — Кэйе нужен только Джон и никто более. А Джон словно чувствовал это желание и едва сдерживал себя. Пусть сначала было больно, но потом наслаждение охватило всё тело и заставило всё внутри гореть, словно Кэйа был Пиро, а не Крио. Мысли исчезали, перед глазами стояла пелена, но… Он видел Джона. Его план работал. А остальное было уже не столь важно. Руки цеплялись за чужие волосы, чуть сжимали их и вызывали тихое порыкивание. Но это заставляло улыбаться… — Ты только мой… — шептал Джон и прижимал его к себе. Постепенно тот засыпал, а Кейа продолжал гладить его волосы и с улыбкой смотреть в окно, за которым уже давно наступила ночь. Неожиданно пришла мысль о том, что Джон совсем не похож на Дилюка. Да, внешностью — есть что-то. Но это всё, что делало их похожими. Кэйа усмехнулся, а затем невольно засмеялся, но уже как-то свободно. Почему он раньше этого не замечал? Дилюк был ястребом, свободным полётами, слишком гордым, слишком самоуверенным и порой необращающим внимания на других. А Джон был лисом. Хитрым, слишком ярким и открытым. Всегда думающим о других и очень ценящим любовь. Кэйа нашёл ответы на свои вопросы и откинул сомнения и страхи. Повторения не будет, он мог быть спокойным и наконец-то принять свои чувства. Даже когда он случайно повстречал Дилюка… Сердце осталось спокойным, а на лице появилась ухмылка. Так и хотелось сказать, что прошлое навсегда осталось в прошлом — ему не нужен Дилюк. А Дилюку не нужен он. Ни как друг, ни как брат. Так — простой знакомый. — Я нашёл работёнку нам… Не столь сложную, но зато среди природы, рядом озеро. Сможем побыть вдвоём, — из мыслей его вырвал подошедший Джон и чуть приобнял за плечи под хмурый взгляд Дилюка. — Отлично. Дай мне пару минут, я сообщу Джинн и соберу вещи, — проговорил Кэйа и со спокойно душой отвернулся от «своего прошлого», чтобы уйти в орден. Никогда раньше на его душе не было такого спокойствия и свободы…

***

Джон посмотрел вслед уходящему Кэйе и перевёл взгляд на Дилюка, который чуть ли не прожигал его своей ненавистью, злостью. Это казалось весёлым зрелищем. Особенно после того, как Кэйа сделал выбор после всех своих метаний и сомнений. Да… — Кэйа мой. Ему нужен я. Тот, кто поддержит, кто подарит искреннюю любовь и никогда не предаст, — прорычал Джон и самодовольно оскалился, когда заметил мелькнувшую боль. — У тебя был шанс сохранить брата. Но ты упустил его, и в этом виноват только ты. И сейчас только посмей сделать в его сторону шаг и вернуть в прошлое… Причинишь ему боль, и я порву тебя на части. Дилюк промолчал, но по его сжимающимся кулакам стало понятно, что он едва сдерживается. Джон только усмехнулся. Победа за ним, Кэйа выбрал свободу от прошлого, а Дилюк упустил свой шанс помириться с братом, и теперь не подойдёт к нему ни на шаг — Джон не позволит. Вот и всё… Джон всегда был лисом. Для кого-то это только символ обмана и лжи. Но он знал гораздо больше. Ясность ума, умение доводить любое дело до конца. Это и творческая натура, и умение разбираться в людях — видеть их насквозь, поэтому-то он и видел все сомнения Кэйи. Но самое главное, что как у лиса у него был собственный кодекс. Когда он полюбил Кэйю, то уже тогда понял, что никогда не оставит его. Лисы, как и волки, могут быть однолюбами. Если любить, то до конца. Он решил, что отступит, если Кэйа сам попросит об этом. Но сейчас… Лис сохранял верность на всю жизнь и заботился о своём партнёре. Так и Джон. Он готов был сделать всё, чтобы видеть эту искреннюю и свободную улыбку Кэйи каждый день. Даже если для этого ему придётся вставать между ним и Дилюком, который до сих пор не терял надежды на примирение. Но Кэйа ясно дал понять — ему это более не нужно. Был ли Джон эгоистом и собственником? Возможно. Но Кэйа принимал его таким и сам просил своими взглядами и действиями уничтожить все воспоминания прошлого. И он был готов это сделать…